Аарон Громли
Как же бесят меня все эти уроды, словами не описать. Стен со своей рыжей вечно обжимается, Ларри негритоску обхаживает. Идиоты гребанные, вот и сейчас: один вернулся после отбоя, второй вообще отсутствует. Никого не боятся — а ничего, что лидер во фракцию приехал? Грег хоть и тут, но насвистывает все время, страшно раздражая, наверное, эта развязная Бесстрашная все-таки сжалилась над нашим добреньким красавчиком и трахнула его где-нибудь в коридоре. Про Джона в принципе вспоминать противно. Вот и лежу тут, как дурак, а мог бы трахать симпатичную рыжую стерву. Она бы дала мне, я уверен, да вот только правила, правила… Это им всем на правила плевать, а в моем положении пренебрегать теперь законами чревато. Надо бы выйти — Билли назначил мне встречу, да вот только как все это осуществить? Парни спят, но вдруг наткнусь на Ларри, когда буду выходить? И точно, черт, только спускаю ноги с кровати, является наш любовничек. Идиоты, все они гребанные идиоты! В итоге, возле пропасти я оказываюсь почти на час позже. Вряд ли Билли дожидается меня, но сходить проверить надо. И, к своему удивлению, застаю его в назначенном месте, болтающим с Линдси. Когда я подхожу, он хлопает ее по заду, а она, лукаво улыбнувшись мне, убегает. — Ты опоздал, — констатирует Билли, впрочем, не очень злобно. Видно, общение с рыжей бестией делает его благодушным. — Я не мог раньше прийти, — не хочу оправдываться, но он так смотрит, надо что-то сказать! — Все неофиты встречаются с девчонками, поэтому отчаянно нарушают правила. После отбоя почти все были хрен знает где, и надо было дождаться, когда они уснут. — Да ладно, не оправдывайся. Иначе я подумаю, что ты им завидуешь. У всех есть девки, а ты в кулачок дрочишь, что ли? — Я соблюдаю правила и законы Бесстрашия. И не в том положении сейчас, чтобы их нарушать, во всяком случае так нагло! — Да ладно тебе, Аарон. Правила для того и существуют, чтобы их обходить, тебе ли этого не знать. Или какой из тебя Бесстрашный, если ты все будешь делать по букве закона. А может, это у тебя так выражается тоска по бывшей фракции? — Слушай, Билли, скажи, что ты от меня хочешь, и разойдемся уже. После того, как ты меня подставил и я чуть не попался на сделке патрульным, я бы вообще не хотел иметь с тобой никаких дел. — А вот тут ты ошибаешься, Громли. Мы теперь повязаны: куда я, туда и ты, иначе никак. Ты принят в наш тесный круг, и из него тебе уже не вырваться. И, знаешь, у нас тоже есть своего рода инициация. Ты, помнится, хотел отомстить маленькой блондинистой сучке, которую с таким удовольствием приходует наш венценосный отпрыск. Не хочешь завершить начатое? — и он протягивает мне парализатор. Ах ты, черт! Значит, сделка все-таки состоялась, да вот только я был отвлекающим маневром. Злость вскипает во мне. Да, было бы неплохо, если бы Билли принял меня в свой круг. Он достаточно силен и он будущий лидер, такие знакомства и даже дружба всегда ценны. Но… он уже подставил меня, и только чудом мне удалось скрыться от патруля. Ориентировка на меня, скорее всего, составлена, хорошо хоть я догадался скрыть лицо. Да, интуиция меня не подвела, я что-то такое почувствовал все-таки. Искренние чувствуют фальшь, почувствовал ее и я, когда Билли просил подменить его на сделке. Я смотрю на Билли уже совсем другими глазами. И если сначала он казался мне крутым Бесстрашным, который умеет обходить закон не хуже меня самого, то теперь я вижу гнилого ублюдка, желающего вертеть чужими жизнями. Игра слишком далеко зашла, ребятки, это не для меня. — Знаешь, что я хочу сказать тебе, Билли. Да пошел ты на хер! Я думал, что Бесстрашные действительно друг за друга горой, ты не отвернулся, когда у меня были проблемы, помог. Но после того, как ты меня подставил, я больше ни в чем не участвую, ты понял! Лучше буду сам по себе, чем у тебя в шестерках! И если тебе не терпится, можешь сам трахнуть эту блондинку, но знай, я предупрежу её, ясно? Билли так откровенно удивляется, что если бы я не знал, что он выделывается, поверил бы ему только так. — Аарон, ты что, мне угрожаешь? Ты совсем пизданулся? — Да нет, Билли, что ты, кто я такой, чтобы тебе угрожать. Просто посылаю тебя на хуй. Надеюсь, тебе будет там хорошо. — Я поворачиваюсь с намерением уйти. — Что с тобой случилось, Аарон? — кричит мне в спину Билли. — Что на тебя нашло? Ты готов был убить неофита, и я подумал, что ты настоящий Бесстрашный! А ты, оказывается, такое же сопливое дерьмо, как и все они! Эта сучка Плейсед выдала тебя! Побила тебя! Издевалась над тобой! И ты теперь выгораживаешь её? — Эта сучка, по большому счету, не сделала мне ни черта плохого, — отвечаю, все-таки вернувшись. — Да, она шлюха, раздвинула ноги перед Эвансом, ну и что! Да если бы за это карали, у вас всех баб перебили бы за это. В Бесстрашии все шлюхи, кого этим удивишь? А больше она ничего не сделала мне. — Уж не посулила ли она тебе горячую ночку, Аарон? — Да если бы и посулила, я бы отказался, — сплевываю себе под ноги. — К черту тебя, и к черту твоего заклятого дружка Эванса! К черту вас всех вместе взятых! И я все-таки понял кое-что, Билли. Бесстрашие, оно не в лидерстве и не в статусе. И не в долбанном безрассудстве. Бесстрашие в том, что твой заклятый враг протягивает руку, чтобы в критической ситуации спасти тебя ценой своей собственной жизни. Они такие, Билли. Бесстрашные. И, веришь, я хочу быть Бесстрашным. А не такой мразью, как ты. Билли смотрит на меня сначала серьезно, а потом вдруг принимается хохотать во всю глотку. — Ну ты и розовое дерьмо, Громли! У тебя еще нигде не слиплось ничего, а? Где ты только набрался такой гребанной хуйности? Да твой уродкий Эванс прибил бы тебя при первой возможности, если бы точно знал, что ему за это ничего не будет! А ты теперь его бабу защищаешь, вместо того, чтобы засадить ей по самую глотку. — Тебе надо, ты и засаживай. А я пас. И больше не подходи ко мне, даже близко. Иначе я не буду держать рот на замке, ясно тебе? — Да вали, хуесос гребаный! Пизди сколько хочешь, это будет твое слово против моего. Вот только спроси себя, сколько ты проживешь после этого! Я, в отличие от тебя, умею убивать людей так, чтобы не запалиться нигде, ясно? Не хочу больше выслушивать эту погань. Конечно, я сам не фунт изюма, но все-таки мараться отчего-то расхотелось. Тем более, интуиция подсказывает, что это очередная подстава от Билли. Постепенно становится понятно, что я у него этакая разменная монета. Так можно завязнуть и всю жизнь быть у Билли на побегушках. Нет уж. Надо уже завершить инициацию, хоть с каким-то уже результатом и все-таки попытаться найти себе какой-нибудь приличное применение в этой фракции, раз уж я тут оказался. До сих пор играть с чужими жизнями казалось мне прикольным. Делать ужасные вещи и избегать наказания — это как сильнодействующий наркотик, впрыск большой дозы адреналина, пополам со смертельным риском, это было захватывающим и интересным. Безнаказанно совершать преступления нравилось, я чувствовал себя этаким суперменом, которому все дозволено. И чувство это прекрасно. Это все воспринималось, как такая игра, правила которой нужно было нарушать, чтобы выиграть. Так было ровно до тех пор, пока я не столкнулся со своими собственными страхами. Это просто не проходящий ужас. Он теперь преследует меня везде, все люди кажутся мне гнилыми из-за непрерывного зомби-апокалипсиса в моем пейзаже. Вселяющиеся в меня субстанции, выворачивающие мне кости, бегающие под кожей жуки, выедающие на живую черви. И кровь, много, много крови и боли. В каждом страхе боль и кровь. И самое главное, мои родители, которые стоят рядом со мной, смотрят на то, как я мучаюсь, как мне больно и… смеются надо мной. Говорят, что так мне и надо, за все мои поступки. Пожалуй, это самый ужасный мой страх. Остаться один на один со своим кошмаром и понять, что ничего ты не можешь с этим сделать. Понять, что ты не нужен никому, даже своим родителям, тебе никто не поможет, потому что ты сделал всё, чтобы люди отвернулись от тебя. Эванс знает, но он ни словом, ни взглядом не выдал меня. А Плейсед… Эта раздражающая белобрысая дура. Она спасла меня от моего собственного страха. Она протянула мне руку. Не могла знать эта идиотка, ни то, что страх мой, ни то, что больше всего я боюсь остаться один на один со своими страхами. Я сделал ей много плохого, да и что уж там говорить, откровенно гадил ей, а она вытащила меня. Протянула мне руку. И теперь… я не могу ничего с ней сделать. Да и вообще. Всем и так будет понятно, что это я, все узнают. Она все-таки распустила свой поганый язык и пизданула что-то насчет насилия. Конечно, всем сразу станет понятно, что это я. И придется тогда ее убить, чтобы она никому не рассказала. Одно тянет за собой другое, так можно увязнуть и сгинуть вообще. И долго я проживу, если хоть один её блондинистый волос упадет с головы? Да Эванс убьет меня, потом воскресит и убьет снова, чтобы дать мне умереть в страшных мучениях. Нет уж. Пускай Билли с этого момента решает свои вопросы сам. Без меня.***
Аарон подходит к общаге и, стараясь быть как можно более незаметным, ныряет в темное и прохладное нутро комнаты. Громли не знает, что как только он отошел на приличное расстояние, Билли, глядя ему в спину, прошипел: «Значит, придется рассчитаться с тобой, Аарон. Ты сам подписал себе смертный приговор…»