Алекс
Саунд: Pandemic Really Slow Motion
Еле передвигаясь по размытой, почти полностью покрытой грязью и водой дороге, мы бредем в заброшенный квартал Чикаго. Каждая нога, кажется, весит тонну… Дело идет к весне, наступает сезон постоянной слякоти. Дальние уголки города превращаются в небольшие болота, которые нужно пересекать, иначе просто не пройти. Мы, стараясь не обращать внимания на дождь, идем от железной дороги в сторону небольшой деревеньки — сегодня оттуда пришел тревожный сигнал, и нас отправили проверить. Мои бывшие неофиты разъехались кто-куда, в основном все на полигонах, учатся обращаться с новинками, привыкают к костюмам. Наша группа, состоящая из старших Бесстрашных, занимается местным патрулированием. После нападения на полигон больших стычек пока не было, Кевин был прав, видимо, у них действительно не так много сил. Завтра у нас с Матиасом суд. Станет все понятно, участь наша будет наконец-то уже решена. Отец разговаривает со мной сквозь зубы, Эшли бросает на меня строгие взгляды. Вижу, что она и хотела бы меня поддержать, но что она может против тонны улик, погребающих под собой мою жизнь. Единственное, что я попросил сделать для меня — это попытаться допросить Алексис, где бы она ни была. Я знаю, она приходила ко мне той ночью, а значит, возможно, что-то видела или знает. Может быть, ее показания как-то помогут мне или, наоборот, еще больше утопят. Я уже сам хочу понять, что же произошло той ночью, и если я действительно убил Громли, хочу знать, почему и зачем. Пусть это как-нибудь разрешиться, сидеть во фракции я просто больше не могу. В любом случае судить нас будет независимый суд, потому что лидеры, являясь нашими близкими родственниками, были отстранены от роли судей. Я уже так извелся, что по мне так лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Деревня к востоку от города, находится в промышленном районе, между двумя огромными зданиями, выполняющими, я так понимаю, роль заводов или каких-то предприятий. Мат жестами показывает быть готовыми, подходим ближе. Вокруг как-то непривычно тихо, не слышно визга детей, не лают собаки, нет обычных звуков, сопровождающих жизнь. Все люди попрятались, будто услышали сигналы тревоги. И туман, вокруг мерзкий туман, который последнее время сопровождает появление недовольных. Ах, черт, неужели они уже успели тут побывать? Или это все-таки нам так с погодкой повезло? Группа рассредотачивается по два человека, мы уже возле жилых домов, начинаем обследовать периметр. Тревожное чувство, поселившееся в груди, не дает продохнуть. Сейчас утро, по идее, должен хоть один человек выйти, но деревня будто вымерла. Хотя… я замечаю, что в одном из дворов вывешено белье, в другом игрушки разбросаны. Будто тут были люди, но внезапно что-то вырвало их из привычного существования. — Алекс, тут хуйня какая-то творится, — слышу голос Матиаса в шлеме. —Где все люди? Кто подал сигнал С.О.С.? — Вижу, что не ярмарка с клоунами. Ладно, двигаем дальше, смотрим все тщательно. Парни, докладывать немедленно! — У меня тут что-то есть, — Диего говорит в передатчик и машет рукой. — Алекс, тебе надо бы на это взглянуть. Удостоверившись, что ловушки нет, стараясь все-таки держаться в тени домов, мы с Матом подскакиваем к Диего. Он смотрит на что-то внизу, вроде на… нечто, напоминающее, припорошенную ветками и травой, яму. Будто вырыли и прикрыли ее наспех — сработана она очень грубо, так, будто сделана специально для того, чтобы привлечь наше внимание. Мы, не сговариваясь, начинаем разгребать влажные, прелые ветки — дождь совсем перестал моросить, но всё вокруг конкретно промокшее. Я почти уже знаю, что мы там найдем, но удостовериться надо. Открывшаяся нашему взору картина не является сюрпризом, однако, легче от этого не становится. — А, ч-ч-черт, твою мать, — матерятся сквозь зубы Бесстрашные. А я со вздохом смотрю на изуродованные тела мужчин. А может, и женщин тоже, вытащим всех — узнаем. Всех, живших в этой деревне. Пришли ночью, вырезали, а детей забрали, замучили до смерти или приготовили нам очередной сюрприз. Теперь ребятню еще найти надо. — Все обыскать, — даю приказ в передатчик, открывая забрало и вдыхая муторно-сопревший воздух, — найти… остальных и осмотреть тут все. Кто-то же послал сигнал, может, они сами, а может есть кто живой. Хотя при наличии тепловизоров у недовольных, хрен кто спрячется. Больше всего ненавижу вот такие вылазки, когда прибываешь уже к концу, или они исчезают буквально за несколько минут до нашего прихода. — Парни, ищите какой-нибудь дом на отшибе или заброшенный двор, тщательно обследуйте все подвалы! — Алекс, ты думаешь… — Я почти уверен, будьте готовы к сюрпризу. Каждый звук, каждый шорох отдается в голове, все чувства обострены. Носом тяну воздух, сейчас вот становится отчетливо слышно, как сквозь запахи прелой листвы и мокрой древесины пробивается зловоние жженой плоти и крови, а воображение достраивает картину произошедшего. Все как обычно: тихий отдаленный район, сначала они пускают производную нейротоксина, люди не засыпают, но все движения их замедлены и теряют реакцию. Следом появляются солдаты, которые отделяют женщин и детей. Мужчины при этом вырезаются, а дальше есть варианты. Вот их-то мы сейчас и ищем. В одном из домов мы замечаем много шариков, из небольшой пристройки доносится отчетливый запах горелой выпечки. Значит, я был прав, они пришли даже не ночью, а всего несколько часов назад, может, кому-нибудь все-таки удалось убежать, ведь кто-то вызвал нас! — Вот хуеблядская ебатня! — раздается из динамика. А, понятно, нашли. — Парни, пиздуйте сюда, блядь, быстрее! Третий дом с конца улицы, тут хуйня пиздоблядская! — вздохнув поглубже, собрав всю волю в кулак, иду на ориентир. Бабы или дети. Бля, ну за что нам эта вся хрень! — Парни, рассредоточьтесь по периметру деревеньки, возможно, они заманивают нас, чтоб накрыть из засады. Что конкретно там? — Ты должен увидеть, я тебе так не скажу, — ну если уж Диего затрудняется описать, даже и не знаешь, к чему готовиться. Домик как домик — два этажа, типичное строение. — Что у вас… — я стремительно направляюсь ко входу в помещение, но Диего перехватывает меня. — Стой! Там сейсмодатчик! — я так и замираю на одной ноге. Сейсмический модуль — это полная хрень. Детонирующие устройство замкнуто на датчик, реагирующий даже на беззвучные шаги, замечающий самые легкие колебания контролируемой поверхности. Я заглядываю в окно домика, взгляд охватывает большое помещение, на полу ковер, на котором сидят детишки. И если б не знать, что тут хуйня произошла, кажется, что малявки просто сели в кружочек поиграть. Дети разновозрастные, самому младшему мальчонке года три, не больше. Одна из старших девочек держит его так крепко, что у нее побелели пальцы, да и мальчонка от страха не шевелится, только таращит глазенки. — Саперы где? — спрашиваю тихо, если начать орать, дети могут дернуться, испугавшись. — Вызвал уже, больше тут ничего сделать нельзя, — качает головой Диего. Я внимательно осматриваю строение, перекрытия по виду крепкие, есть там, интересно, за что веревкой зацепиться? — Если спуститься со второго этажа, как думаешь, можно будет вытаскивать детей, по мере того, как саперы будут обезвреживать эту хуевину? — Ну… в принципе, может получиться, однако что-то подсказывает мне — не все так просто. Само устройство видишь? — Диего показывает на бомбу, которая располагается прямо в центре круга. — Видишь, прозрачная поебень, а внутри газ. Кто-то из детей держит детонатор. Это система двойного действия. Если даже безопасно разомкнуть цепь, все равно останется тот, у кого взрывное устройство, чтобы привести эту адскую машину в действие. — А остальных-то можно вывести? — Алекс, дети сидят тут пару часов уже. В любой момент кто-нибудь дернется и нам всем пиздец. Мы конечно, попытаемся их спасти, но ты ведь понимаешь… Но я уже не слушаю его. Я бегу на крышу. Сейсмический датчик взрывного устройства, насколько я знаю, работает только по земле, а это значит, что если потихоньку разобрать пол второго этажа, можно будет спуститься к малявкам на веревке. А там уже мы решим, что и как делать, нет времени рассуждать, как и что может случиться. Пока я вожусь с обвязкой и наладкой спуска, прибывают саперы, которые, матерясь и чертыхаясь от такой картины, сразу принимаются за дело. Пол на втором этаже разобран, у меня появляется возможность проникнуть к заложникам. Все это, конечно, нельзя назвать гениальным планом, ни с нашей стороны, ни со стороны недовольных. Они заманили нас сюда, чтобы погибли не только мирные жители, но и все, кто явится на сигнал СОС. Я уже готов стереть гадин мудацких с лица земли, вытворяющих такое. Ясное дело, наша группа, не сказать, что очень большая, но тут отряд, там взвод… Недовольные, конечно, проигрывают большие сражения, а вот так, по одному, они перебьют нас очень быстро. Их стратегия понятна, вот только какая же это низость, использовать мирных! В голове не укладывается! — Эй, малышня, кто у вас самый старший, — будучи подвешенным на веревке, салютую малявкам с потолка, — не трясемся, мы тут, и все будет окейненько! Ну, так что, испугались? — я стараюсь, чтобы мой собственный голос звучал уверенно и не дрожал. Мальчонка маленький дергается, но девка держит его крепко. Их, видимо, предупредили, что двигаться нельзя. — Они сказали, что если мы только пошевелимся, все взлетит на воздух, — чуть вибрирующем голосом говорит девочка, стискивая мальчонку еще сильнее. — Я уже рассказала все сказки, какие знаю, многие в туалет просятся, некоторые уже не вытерпели. Вы Бесстрашные, да? Вы же вытащите нас отсюда? — Тебя как зовут? — улыбаюсь ей, как могу, стараясь успокоить уверенным видом. — Я Тарья, мы уже давно сидим тут. А где наши родители? Почему они не приходят? — девочка смотрит на меня во все глаза, будто пока она меня видит, с ней ничего не случится. Я спускаюсь ниже, стараясь осмотреть все место и понять, с кого начать эвакуацию. Ясное дело, мелких надо убирать отсюда самыми первыми, они уже держатся едва-едва. — Всех вытащим не волнуйся, — невпопад отвечаю я ей, — меня Алекс, кстати, зовут. И да, мы Бесстрашные. — Кто эти были? Кто посадил нас сюда? И вот что ей ответить? Как объяснить малявке, что это были недовольные? — Это враги. Они всех ненавидят, — только бы отвлечь, только бы они сидели неподвижно. — А у кого сегодня день рождения? Я видел там шарики. — У Чарли. Ему сегодня семь исполняется, — отвечает мне все та же девочка. М-да, вот Чарли и получил подарочек на день рождения. «Ему», мальчик, значит. — С днюхой, Чарли! Здорово тебе повезло, фейерверк сегодня посмотришь! — Я чувствую, что уже начинаю нести чушь, но соображаю я плоховато. Все внимание приковано к цепи, которую пытается разомкнуть сапер. Ну же, давай, надо детей вытаскивать отсюда! — Тарья, а тебе эти злые люди ничего не давали? Ну там держать что-то, или, может, сидеть на чем-то? — Ева держит коробочку, они сказали зажать кнопку и не отпускать. Если она отпустит — будет бум. Они так сказали. Суки гребанные они, «сказали», блядь. Сами небось и вызвали нас, чтоб мы все тут полегли. Только вот хуй вы угадали, мудачье. Мне ужасно жарко, все бы ничего, да вот только пот в глаза, сука, лезет и руки скользкие. — Все, Алекс, малявочного можешь забирать, только аккуратно, чтобы он не дрыгался, — говорит мне сапер. Он сам тоже весь мокрый, взгляд напряженный. Я киваю, делаю знак ребятам наверху, чтобы готовились принимать мелких. — Тарья, я могу забрать малыша, ты только очень осторожно, стараясь не особенно двигаться, отпусти его, я перехвачу. Устройство работает только на шаги, небольшое движение допустить можно. Девочка аккуратно размыкает объятия, и я хватаю мальчишку. Он вцепляется в меня, как в последнюю надежду, притискивается, и мне немедленно опять вспоминается Кнопка, хотя я зарекался, давал себе слово, что не буду думать о ней, вспоминать и сравнивать. Постепенно, сапер освобождает малявок, я поднимаюсь и спускаюсь столько раз, что сбиваюсь со счета. Спроси меня сколько там было детей, я ведь не отвечу. Бесстрашные стараются немедленно увести малявок отсюда подальше, чтобы дети не поняли, что все их родители погибли, не начали истерить и не напугали тех, кто еще не освобожден. И так все у нас споро и хорошо получается, что даже не верится, и я все время жду подвоха. Который, в конце концов, и наступает. — Алекс, я не могу обезвредить последнее устройство сейчас, — сообщает мне сапер. — Сейсмодатчик я отключил, но оно тут двойного действия, замкнуто на детонатор… Мне нужно специальное оборудование, тут все связано с газом, так запросто не получится. — Ребенка надо убирать отсюда в любом случае, сколько она так просидит еще. Диего! Ты слышишь? — друг высовывается в проем в потолке. Чую, сейчас полезет в дискуссии. — Спускайся, забери малька, я тут остаюсь! — Нет, ты давай, уходи отсюда, — ну, я ж говорю, он будет спорить, — давай, Алекс, забирай девчонку. Ты долго тут просидишь, уставший? — Бля, пацаны, нашли вы время спорить, — сапер от напряжения становится злым, — и так тут хер знает получится-не получится, убирайте девицу отсюда, в любой момент… — Так, тихо, — прерываю я поток его красноречия, — ну ты же отключишь его потом? Точно? — Да точно, точно, мне всего-то и надо, что десять минут. Давно бы уже убрали девку, да разошлись уже. Диего, ни слова не говоря, спускается из проема в потолке и, аккуратно придавив пальцем кнопку, забирает у малышки детонатор. Я беру ее на руки и уже направляюсь к двери, как слышу слабый писк. — Что это? — я оборачиваюсь к Диего, он смотрит на детонатор, потом на меня. Писк становится все чаще, набирает громкость. — Съебывай, Алекс! Быстро съебывай, спасай ребенка! — что есть мочи орёт мой друг. Нет времени ни на что, я только понимаю, что сейчас рванет. Буквально в два прыжка я оказываюсь у двери, рву ее на себя и уже почти на улице… может, есть еще время, успею за ними вернуться. Где-то в глубине души я понимаю, что нужно либо малявку подальше отсюда унести, либо попытаться помочь Диего, одновременно ничего не выйдет, полягут все. Но прежде чем я успеваю додумать эту мысль, страшный удар в спину толкает так, что кажется — позвоночник громко хрустнул и переломился пополам. Спину обдает горячей волной, словно кипятка плеснули. Я успеваю только сгруппироваться, чтобы закрыть ребенка собой, и сокрушительная сила швыряет меня вперед. Дыхание сбивается напрочь, не выходит вздохнуть. Звуки становятся все глуше. Тело резко немеет, а потом по нему разливается мучительная, лишающая разума, жуткая боль. Голова, будто лопается и раскалывается на куски, в глазах мелькают красные искры, а потом мгновенно темнеет, сознание заволакивает мутной пеленой. Меня засасывает во мрак, в ничто. Перед тем, как уходит боль и всё вокруг меркнет, раздается страшный, оглушительный, чертовски мощный взрыв, сотрясающий окрестности…