Алекс
Ухватиться за выступ… Так, теперь ногу переставить… и за следующий кирпич… подтянуться… Скосив глаза, я смотрю, что Матиас забирается все выше, и никак я не могу допустить, чтобы он оказался на крыше раньше меня. — Не запыхался еще, Алекс? — кричит Мат, посмеиваясь. И карабкается наверх, будто у него ладони к стене приклеиваются. — Я все равно выиграю свое пиво! — отвечаю, хватаясь за следующий выступ. Конечно, лезть на спор по полуразрушенному зданию на крышу, без страховки — это все игры из нашего детства. Отчего-то тогда это казалось лихим и забавным, а вот сейчас, когда я хватаюсь за шатающиеся остатки бетонных опор, мне не особенно-то весело. Они так и ходят ходуном под вспотевшими ладонями, а подо мной уже футов тридцать. — Давай, Алекс, ты ведь не заржавел на своей службе там? — гогочет Итон, уже сильно обогнав меня. Надо бы поднажать, и я закидываю ногу через один выступ, чтобы рывком подняться быстрее. — Можно подумать, мы с тобой не вместе там были! — отвечаю я ему, стараясь не пыхтеть. Дальше оказывается лезть довольно легко: отвесная стена кончилась, и полуразрушенное здание радует множеством выступающих блоков, так что я быстренько наверстываю упущенное и даже перегоняю Итона. — Не слишком торопись, пивко все равно мое! Этот дом рядом со штаб-квартирой Бесстрашия — идеальное строение для того, чтобы испытать свои силы на прочность. Небольшая девятиэтажка, частично разрушенная сверху, послужит неплохим средством наказать неофитов за развязанные языки. Матиас настоял, чтобы мы проверили подъем на безопасность, поднявшись наверх сами, а я взял его на слабо и предложил лезть без страховки. Как в старые добрые времена… пару лет назад. Однако прохладненькие бутылочки, ожидающие нас наверху, по мере того, как мы оказываемся от земли все дальше, уже не кажутся такими вожделенными. Вот смеху-то будет, если мы сейчас сорвемся, костей ведь не соберешь… Странное дело, раньше я совсем не задумывался над такими вещами, мне даже и в голову бы не пришло опасаться подъема, и почему-то вдруг подумалось, что самая говорливая неофитка Бесстрашия будет здорово злорадствовать, если я, паче чаяния, сорвусь и разложусь тут на составляющие. Хотя с чего бы мне падать, а?! Ухватившись за последний выступ, я с легкостью подтягиваюсь и, перебросив тело через препятствие, оказываюсь в нише, с которой открывается неплохой вид на ползущего следом за мной Итона. — Вот так-то! — не могу удержаться я от злорадства. — Ну, и кто теперь старичок? — Я просто тебе поддался, — усмехается Матиас, залезая следом за мной и отряхивая форму от налипшей на нее бетонной пыли и грязи. — Неужели не поделишься, — уже откровенно потешается он, — так и высосешь целую пинту в одиночку? — Ты вообще говорил, что не пьешь, когда тренируешься! — со смешком отвечаю, прихлебывая напиток, а он пихает меня в плечо. — Всегда знал, что ты жмот! Я протягиваю ему бутылку, и душу захлестывает чувство, что хотя бы это не меняется. Мат никогда меня не предаст. Не оставит. Что бы я ни сделал, каким бы ни был. Это многого стоит, и я, наверное, никогда не смогу отплатить ему тем же, остается лишь быть преданным ему так же безусловно, как и он мне. — Как там твоя говорливая, все воюете? — спрашивает он, отхлебнув из горлышка и отдавая мне емкость обратно. — А я думал, вы с ней поладите, тебе ведь нравятся такие девчонки… — Мы бы поладили, но она не с того начала, — отвечаю, прищуриваясь на яркое предзакатное солнце. — Хотя… Должен сказать, она довольно смелая. И стреляет хорошо. Да и вообще… талантов у нее много, но ведь Бесстрашие — это то, что должно проникнуть в самое нутро, пылать в крови… Ну, ты знаешь! А ей будто чуждо это все. И еще она меня раздражает своей наглостью и настырностью. — А по-моему, дело пахнет совсем другим. Особенно после того, что я наблюдал на выезде. — А что такого было на выезде? — хмурюсь я. Никто ведь не мог видеть, как мы… Не мог ведь? — Ну, вы остались в лесу, долго не появлялись, а когда появились, гляделки устроили знатные. Она тебя готова была взглядом испепелить, а ты старался совсем на нее не смотреть… — Ну, вообще-то, на нас напали там, и да, мы были слегка не в себе, — укоряю я его, чтобы не издевался. Сам же был на отчете и все прекрасно знает! — Ничего у меня с Алексис нет и быть не может! Потому что она неофитка, а я… инструктор, и вообще, на что ты меня толкаешь? Ко мне тут Билли подваливал, тоже ему Алексис покоя не давала… Поскольку я все равно уже проговорился, приходится рассказать все как есть: про Лекс, пропасть и Билли, только про цепочку я молчу. Просто ставлю Мата в известность, что Билли мне помог и теперь я вроде как его должник. — Алекс, блядь, — качает головой Матиас. — Только ты мог влипнуть в такое дерьмо! И после этого ты будешь утверждать, что между тобой и этой девушкой ничего нет? — У тебя информационный голод, Итон? — начинаю злиться я. — Какое тебе дело до меня, неофитки и наших непростых… ситуаций? — Я всего лишь хочу быть в курсе всего, чтобы удержать тебя от необдуманных поступков, брат! — хлопает меня по плечу Матиас. — Все мы рано или поздно оказываемся в глубоком пиздеце, а друзья нужны для того, чтобы помогать. Я вот уверен в этом. — Но я-то чем смогу тебе помочь, ты же у нас ответственный и идеальный, — усмехаюсь я. — Все, на что я гожусь, это могу закрыть тебя собой от пули, да и то не уверен, что это когда-нибудь понадобится: ты же никогда не забываешь надеть броник! — Мы с Итоном переглядываемся и посмеиваемся, припоминая тот случай, когда я проспал построение и бегал от нашего инструктора без бронежилета, а он стрелял в нас тугими лопающимися шариками с краской. Мат тогда закрывал меня собой, сколько мог, но все равно после этой тренировки мое тело напоминало баклажан… — Что бы ты ни сделал, Алекс, ты всегда можешь на меня рассчитывать. А сейчас нам пора слезать, отбой скоро! В наиотличнейшем настроении мы лезем вниз, и этот день завершился бы замечательно, но подвох всегда приходит незаметно. Уже почти у самой земли у меня в руке остается кусок бетона, за который я уже успел ухватиться. За доли секунды ошарашенно понимаю, что тело теряет опору, и лечу вниз под громкий крик Итона. Высота, с которой я падаю, не сказать, что очень большая, но вот весьма неудачно мне под плечо попадает выступ, хотя именно благодаря ему я не разбиваю голову. — Алекс, ты как, живой? — склоняется надо мной Матиас, а я, кряхтя и сжав зубы, встаю, ощупывая свою конечность. — Да, что мне сделается-то… — Морщусь, потому что плечо сильно ноет. — Давай, быстро в лазарет, чем скорее сделают регенерацию, тем быстрее все заживет! — командует он, а я недовольно на него поглядываю. — Я, вообще-то, не твой неофит, — ворчу, но направляюсь к штаб-квартире и с неудовольствием думаю, что он прав. От лазарета мне не отвертеться, иначе завтра не смогу вести тренировки. Мат увязывается за мной, сетуя на то, что подъем на здание придется отменить, это небезопасно. Я бы не отменял, все равно регенерация есть, и вот Громли с удовольствием бы загнал на эту стенку без страховки. Но самостоятельно я все-таки не могу принимать такие решения, поэтому приходится соглашаться. — Ты и в палату со мной попрешься, как моя мамочка? — Приподнимаю я бровь, когда мы доходим до медкорпуса. — Иди уже, — хохочет он. — Просто не хотел, чтобы ты сбежал раньше времени! Мат, махнув мне рукой, отправляется по своим делам, а я заруливаю в лазарет, выискивая медичку посимпатичнее.***
Девушка в голубоватой форме медсестры, видимо, новенькая, потому что я ее раньше не видел, сосредоточено накладывает тугую повязку, а я рассматриваю ее пристально. Так, что она неудержимо краснеет под моим взглядом. — Обязательно так пялиться на меня? — недовольно бурчит девица, а я только ухмыляюсь. — Я просто пытаюсь вспомнить, мы раньше виделись? Встречались? Ты кажешься мне… — Ты не помнишь, с кем знакомился? — изумляется медсестра. — Ты точно ударился только плечом? — Откуда столько негатива, детка? — смеюсь я, и она еще больше краснеет. — Уверен, если бы мы знакомились, я бы такую красотку запомнил… Мне от нее ничего не надо, флиртую я уже, скорее, по привычке. Девица пристально смотрит на меня, и кокетливая улыбка все-таки озаряет ее лицо, несмотря на всю напускную суровость. — Меня зовут Ники, Николь. Я перешла два года назад и работала в лазарете Дружелюбия, пока не распределили сюда… — Я Алекс… — начинаю я, но она меня перебивает: — Я в курсе, кто ты. Мы с Эйми дружили, и я знаю вашу историю. Так что не трудись, я с парнями подруг не встречаюсь. — Ну… Вообще-то, мы расстались. — Я даже сам не знаю, зачем все это рассказываю ей. — Не сложилось, и Эйми уехала на дальние рубежи. — А, ну да, правило двух месяцев, как же, наслышана. — Николь отворачивается и принимается собирать перевязочные материалы. — Не подкатывай ко мне, Алекс, я таких, как ты, за километр обхожу! — Да я как-то и не собирался, просто, чтобы разговор поддержать… Она стоит ко мне спиной, а я повожу плечом. Повязка отличная, тугая, боли почти не чувствуется больше, и можно возвращаться к тренировкам, тем более что Николь засадила мне здоровенный укол регенерации от души. Я мельком оглядываюсь на девушку, которая старательно игнорирует меня, и, резко соскочив с кушетки, приобнимаю ее и целую в щечку. — Спасибо за классную повязку, детка! — И с удовольствием наблюдаю, как она отшатывается и краснеет еще больше. — На здоровье, — отвечает она ледяным тоном. — И нежности свои прибереги для тех, кто это оценит! Я, хохоча и качая головой, оставляю строптивую медичку возиться с ее шприцами. Знаю я таких неприступных: все ищут идеал, а потом неизбежно выходят в тираж и бросаются на первого встречного. Ну и хрен с ней, пускай играет в недотрогу, на мой век и более сговорчивых девиц хватит. — Эй, Алекс, здорово! — окликает меня Колин, когда я прохожу мимо диспетчерской. — Зайдешь? — Зашел бы, да отбой уже вот-вот. — Я все-таки подхожу и пожимаю ему руку. — Здорово, брат, давно не виделись. Чем порадуешь? — Да вот, интересное кино смотрю, думаю, и тебе будет любопытно, — ржет друг, показывая на экран, где толпятся подростки. Я уже хотел спросить, почему мне должно быть интересно смотреть на тусовку молодняка, когда… увидел, на кого именно показывает Колин. — Это ведь одна из твоих неофиток, да? Точно. На экране в окружении каких-то молодых ребят стоит Алексис. Она ничего не предпринимает, только видно, что злится, но позволяет толкать себя от одного придурка к другому. — А молодчики, скорее всего, детдомовцы, причем еще не инициированные. Оттого и борзые, — говорит Колин, прихлебывая кофе. — Странная она какая-то, отчего-то не отбивается. Такая трусиха? Сначала я тоже не понял, почему Алекс тупо дает себя лапать, и в раздражении даже успел подумать, что, возможно, это ей нравится! Но как только Колин сказал про трусиху, до меня дошло: она не может уйти, потому что боится выдать свое нахождение в подвале! Тем более, она живет там в полном одиночестве. — Ч-ч-черт! — вырывается у меня, и я уже бегу к дверям. — Ты куда, Алекс? Я думал, тебе будет интересно, как девица выпутается, она ведь готовится стать Бесстрашной! Но я, уже не слушая диспетчера, бегу вниз, к разлому, где неугомонную Алексис повстречали так не вовремя вышедшие на промысел детдомовцы. Посмотреть, как она будет отбиваться, может, мне и было бы интересно при других условиях, но не тогда, когда ей просто некуда деваться. Она не сверхчеловек, чтобы раскидать пятерых парней — именно столько я насчитал на мониторе, а их может быть больше. Все, что она могла бы сделать, — это вырваться из круга и убежать, но они, скорее всего, преследовали бы ее и поняли, что в подвале она живет одна. А этого она не могла допустить, не допущу этого и я. Пока мысли скачут в голове, я уже добегаю до разлома. Странный Лекс выбрала путь до подвала, опять с Анишкой лазила небось по Яме! Сначала я слышу глумливый гогот и высокий голос, который что-то пытается возражать, вызывая лишь новые приступы веселья у обступивших девушку парней. Появляюсь бесшумно, чтобы увидеть больше и наказать этих детдомовских мразей по всей строгости. С тех пор, как Билли их организовывает, от них нет жизни никому, и сделать с ними толком ничего нельзя: они прямо и непосредственно не нарушают законы фракции, только косвенно… — Что-то веселое у вас тут происходит! — окликаю я всю компанию, отмечая, что Лекс, хоть и держится, но уже находится на грани паники. — Может, и мне расскажете, вместе посмеемся? Подростки замирают, оглядываются на меня, а я, расталкивая их, пробираюсь к Алекс, не сводя с нее взгляда. Она, едва сдерживаясь, вздыхает с облечением, но как только я пытаюсь вывести ее из толпы, мне этого сделать не дают. — Хе-ей, извини, дружище, мест нет, — нагло тянет высокий накачанный подросток с коротким широким ирокезом. — Мы первые телочку нашли, она наша! — Эта… — я хотел сказать «телочка», но думаю, что с Лекси на сегодня довольно, — девушка — неофитка, и находится под моим началом… — Га-га-га, — ржут идиоты, тыкая в нас пальцами. — А я думал, она под твоим концом! — Парень откровенно и пошленько смотрит на ее, а потом переводит взгляд на меня, чувствуя себя в окружении дружков в полной безопасности. — Или лучше сказать, на твоем конце. Так вот, мы тоже хотим! — Я обычно сказал бы: «хотеть не вредно», — ухмыляясь от его просто ошеломляющей наглости, проговариваю я, — но в твоем случае это просто опасно для здоровья! Пока у нас происходит обмен любезностями я, как могу, оттесняю Алексис к стене — не хочу, чтобы ее случайно задели. — А что, — продолжает глумиться подросток, — она чем-то наградить может? Ну, это понятно, такая телка всем дает… Договорить он не успевает, да и я упускаю момент, честно говоря, когда Лекс выбирается из-за моей спины и фурией бросается на урода. Для парня все это тоже, видимо, происходит неожиданно и он, когда отхватывает берцем по яйцам, громко охает, согнувшись пополам. — Может наградить, — яростно шипит она. — Видишь, ты уже награжден! Ребятишки переглядываются, а тот, что стоит ближе всех, замахивается и бьет Алексис по лицу прежде, чем я успеваю ее загородить. Удар был такой силы, что Лекс заваливается прямо на меня, я еле успеваю выставить руки, чтобы ее подхватить. — Надеюсь, ты получила моральное удовлетворение, — цежу я сквозь зубы, понимая, что потасовки не избежать. А ведь я обещал. Щека Алексис наливается красным и горит, но она лишь ухмыляется и дергает плечом. — Теперь твоя очередь. Я заталкиваю ее за спину, и вовремя, потому что прямо по жилетке чиркает ножик. Опа, а это уже нападение на старших членов фракции, и теперь у меня руки развязаны. Уложить носами в пол нескольких подростков, в которых пыл поубавился после трех сломанных перегородок, не составляет труда, и они все довольно быстро разбегаются, капая на пол слезами, соплями и кровью. Отдышавшись, медленно поворачиваюсь к Лекс. Я хотел сначала отчитать ее, но, заметив ее бледный вид, только лишь цепко ухватываю девушку за подбородок и поворачиваю ее лицо в разные стороны. — Тебе надо в лазарет. Иначе будут вопросы, — приглушенно говорю я, увлекая Алексис за собой. Против обыкновения, она не сопротивляется, но фыркает: — У кого вопросы? Можно подумать, кто-то сильно мной интересуется! — Анишка, мозг, чайная ложка, — пытаюсь я вызвать в ней ассоциации. Лекси останавливается, несколько секунд сверлит меня взглядом, кусая губу, а потом, видно, плюнув на все, начинает так заливисто хохотать, что я сам не могу сдержать улыбки. — Что? Я что-то не так сказал? — Нет, просто… Вы с ней такие странные! Как кошка с собакой, которые вместе выросли! То ли любовь до ужаса, то ли ужас от любви! — Ну, не такие уж и странные, — пожимаю я плечами. — Просто я ее знаю, сколько себя помню… Договорить я не успеваю, потому что мы уже доходим до медкорпуса. Я захожу туда вместе с ней, чтобы попросить у медички обезболивающего: в запале драки я совсем забыл про плечо, и сейчас оно разнылось с новой силой, несмотря на регенерацию. — Дай посмотрю, — всполошилась Николь. — Не хватало еще привычный вывих заработать! — Ничего не надо смотреть, — хмурюсь я, потому что замечаю, как внимательно Алексис прислушивается к нашему разговору за прозрачной перегородкой. — Просто дай таблеток, и не надо никакой лишней возни! Медсестра еще что-то бурчит, но выдает мне мазь и небольшой прозрачный флакончик. Поскольку с Алексис еще не закончили, я решаю дождаться ее в коридоре. Но не успеваю даже папиросу выкурить — Лекс появляется на пороге, отчего-то немного смущенная. — Теперь товарищ командир доволен видом своего… подчиненного? — спрашивает Алексис, задирая подбородок и позволяя мне рассмотреть ее лицо, с которого почти уже сошла проявляющаяся гематома. — Вполне, — киваю я, поймав себя на мысли, что регенерация не только убрала увечья, но и сделала личико посвежее, вернула румянец… Красивая она девчонка все-таки, хоть и строптивая очень. — Можно вопрос? — тихо проговаривает Алексис, косясь на мое плечо. Я киваю, и она продолжает: — Тебя ранили эти придурки, что ли? Зачем тебе обезболивающее? — А-а-а, это, — усмехаюсь я. — Нет, мальчишки мне ничего сделать не могут. Это так… расплата за шалость. — Зачем же ты с травмой полез в драку? Мог ведь… — А ты решила прочитать мне нотацию? Не слишком ли много берешь на себя, детка? — Приподняв одну бровь, насмешливо смотрю, как она фыркает и дергает плечом. — В общежитие, как я понимаю, идти не стоит и предлагать? — Правильно понимаешь, — отвечает она все с тем же вызовом. — Я туда не вернусь. — Конечно. Шляться после отбоя и искать себе приключения на задницу намного лучше? Так? И наказание за нарушение режима тебя больше не пугает? — Пф-ф! Ну и наказывайте, товарищ инструктор. Очень логично: сначала полечить, а потом изуродовать. И ничего я не шлялась, я просто не успела из-за них. Откуда я знала, что тут по вечерам пьяные подростки будут ошиваться? Им-то, я смотрю, правила не писаны! Чего же ты их отжиматься не заставил? — Я им не мамочка, чтобы за ручку водить, и тебе, кстати, тоже. Какого хрена ты одна ходишь? — А с кем мне ходить? Анишку я не могу все время за собой таскать, по идее, мы вообще с ней видимся нелегально, и просить ее проводить я не могу, потому что не хочу, чтобы и ей еще от тебя досталось! А с группой… Ты мне, может быть, особый выбор оставил, с кем дружбу водить? — Ага, значит общественные работы тебе не нравятся, но ты все равно нарываешься? Или отжиматься тебе больше по душе? — Какая разница, что мне нравится? И вообще, Эйт, я могу уже идти спать или ты снова выдумаешь какую пакость? В отстойник меня загонишь или на полосу? — Как твой командир, вообще-то, я должен тебя наказать за нарушение режима, — тяну я, поводя плечом. — Но я так заебался с тобой спорить, что, так уж и быть, на этот раз прощаю. Можешь идти. А завтра с тебя три подхода! — Черт! — топает ногой. — Так и знала… Тоже мне, спаситель! — Могла бы и «спасибо» сказать, между прочим. — Обойдетесь, товарищ командир! Ты сам говорил, что отвечаешь за своих неофитов, и если бы со мной что-то случилось, то и отвечать пришлось бы тебе! Так как мы уже дошли до спуска в подвал, она делает мне ручкой и исчезает в проеме. Я еще какое-то время пытаюсь осмыслить и понять, как так вышло, что эта девица у меня и в отстойнике побывала, и над пропастью висела, и все еще дерзит мне. И совсем не боится. Надо бы разозлиться, наверное, но отчего-то губы сами собой растягиваются в ухмылку, а в ушах стоит ее заливистый, заразительный смех.