Алексис
Подстилка… Хоть я и могла, наверное, подозревать от него что-то подобное, когда опрометчиво не сдержала свой вопрос, но в эту секунду словно что-то обрывается внутри. Подстилка, добивающаяся расположения инструктора для продвижения по таблице? Ох, Алекс… Как же легко ты все для себя разрешил. Сам меня и осудил, и вынес свой вердикт, и подписал приговор. Сухой спазм перехватывает горло, мелкая дрожь покидающего тело адреналина накатывает с дикой силой. Я сжимаю губы изо всех сил, чтобы жалко не прыгали. Стискиваю перепачканные кровью пальцы так, что ногти впиваются в ладони, чтоб не плясали, но нахожу в себе силы подавить первый порыв встряхнуть его, крикнуть, что он не прав, что нельзя так, что это же просто унизительно. Обидно, очень. Что, вообще-то, я жизнь ему спасла, а он так. Ну вот что у него в голове творится? Откуда у него столько заморочек и пунктиков? Это его так война подкосила или он и правда так посчитал? Неужели настолько недоверчивый, подозрительный, что всех гребет под одну гребенку? Просто иду вперед, не смотря на него, не поднимая глаз, расправив плечи. Никому и никогда не позволю догадаться, как больно могут ранить слова о том, какая я «подстилка». В жизни всегда есть место новым ощущениям, ведь все было слишком похоже на глупую фантазию, чтобы оказаться правдой. Не так давно я хотела оставаться сама по себе, вот мое желание и исполнилось. Господь, как известно, наказывает именно исполнением желаний. О-о-очень впечатляющее обвинение, если не сказать больше. С ходу разгоняет весь шок. Черт, а я его еще и обругала. Опять в отстойник посадит или на полосу загонит, или прутом. Конечно, я понимаю уже, что иногда полезно прикусывать язык не просто для здоровья, в случае с Алексом это становится необходимо и для жизни. Ну и пусть, вот пусть он меня хоть до смерти забьет своим прутом или поселит на полосе, зато сказала, что думаю, как есть. Уф, даже немножечко легче стало. Притиснув к груди скрещенные руки, пытаюсь хоть как-то унять колотящую их дрожь; текущих по лицу слез я не вытираю, они плавными дорожками скользят вниз, оставив темную каплю на мыске ботинка. Я чуть замедляю шаг, чтобы он не увидел моих мокрых глаз, и пинаю, топчу сухую палку, вдавливая ее во влажную землю толстой подошвой тяжелых берцев, пытаясь стравить пар. Да ты тот еще сердцеед, Эванс… Не сомневалась в твоих способностях говорить гадости. Рука против воли тянется к лицу, трогает подушечкой пальца губу, где все еще теплится призрачный поцелуй. А его губы на удивление податливые, но беспардонные и мягкие. Вот дура, ну что на тебя вдруг нашло, словно все затмилось дымчатой пеленой. Целый калейдоскоп чувств раскручивается в душе: горечь, смятение и… удовольствие? Просто за привычной маской очевидного надменного самодовольства, презрения и заносчивости мне привиделся совершенно другой человек. Просто ощущение дикой силы, запаха, вкуса, структуры мужского тела меня невероятно ошеломило. Я почти забыла, что это такое. Резким движением стираю влагу с щек, загоняю эту обиду в самую глубь сердца. Потом можно будет сколько угодно поливать горячими слезами подушку, но я не буду. Подстилка… Жалкая попытка, Алекс. Плевала я на то, что ты обо мне думаешь. В горле резко пересыхает, дышать забываю. Самое правильное будет разойтись каждый на своем мнении, не объяснять что-то… или молчать… или… не знаю. Я хочу скорее забыть все это ко всем чертям и больше не думать. Думать, как тебе жить дальше, Лекс. Я сглатываю ком в горле. Мурашки ползут по коже, как же сердце колотится! Сейчас ничего не чувствую, кроме… Мне просто обидно, и все…***
Вот черт, опять умудряюсь прозевать все на свете: вот-вот будет отбой, а если нарвусь на командиров, они с меня шкуру спустят. Мои шаги отдают по длинному коридору гулким эхом, растворяющимся где-то среди каменных сводов. Прохладный влажный воздух от подземной реки такой вкусный, наполняет легкие до краев. Снова зацепилась языками с Анишей, чуть не проворонив время. Что-то не нравится мне ее настроение в последние дни, слишком она дерганная стала, замкнутая, зависшая, витающая непонятно где, особенно когда Джимми уезжает на свои прослушивания. Хотя обычно она душа компании, всегда в центре внимания, любит посмеяться и ненавидит скуку. Вот и сегодня мы чуть не передрались, пока рассматривали образцы рисунков и пытались выбрать мне татушку. Чего она так нервничает? Может, что-то случилось, а рассказывать не хочет? — Привет, красавица! — резко окликает меня незнакомый голос. Оборачиваюсь в полном обалдении — на мосту над пропастью, вальяжно облокотившись на металлические перила, стоит высокий молодой мужчина и с любопытством меня разглядывает. И все бы ничего: обычный, кажется, Бесстрашный, довольно симпатичный, и видно, что неплохо натренированный, явно уверенный в себе. Впечатление портят его глаза… Какие-то они колючие, очень злобные, хоть мужчина и старается это скрыть; словно два рентгена, пытающиеся немедленно просветить насквозь и найти все твои слабые места, чтобы потом туда и ударить. Неприятный взгляд, убийственный. — Привет, на любителя! Мы знакомы? — отзываюсь я, пытаясь понять, что ему нужно. — Нет, но очень хотелось бы познакомиться! — Голос становится немного мягче, но вот выражение лица совсем не меняется. — Ну, а мне не очень. Мало ли, кому чего хочется, тоже мне, пикап-мастер… — отбиваю его подачу. — Ты бы помягче, крошка, с тем, кто спас тебе жизнь, вообще-то! — ухмыляется он, словно гиена. Ох, не нравится мне этот человек… — Это ведь наш сиятельный друг пизданул тебя в пропасть, а я тот, кто помог вытащить тебя и спасти от верной смерти. Вот как… В моей памяти смутно всплывает размытый образ. Неужели я тогда так перепугалась, что и не заметила присутствие еще одного человека? Или он врет? Нет, не похоже, но и ничего хорошего мне ждать от него не стоит. Парень, по виду, доволен произведенным эффектом, улыбается. Голубые глаза смотрят внимательно на мою реакцию, но только на первый взгляд, хоть он и незаинтересованно мажет ими по моему лицу, стараясь отвести и делая безразличный вид. Интересненько, и что же ты от меня теперь хочешь? Обычно благородные спасители не напрашиваются на благодарность… — Да-да, не веришь, спроси у сиятельства. Нашего охуевшего от своей пиздатости друга, — выдает он на мой недоверчивый взгляд. — Я правильно понимаю, что ты имеешь в виду мистера Эванса? — все-таки уточняю я, хоть и так все понятно. По тому, как парень буквально выплевывает свою речь, до меня быстро доходит, что он просто не переваривает Алекса на дух. Любопытно, за что: из-за девушки, соперничество, просто неприязнь?.. Да, Алекс еще тот засранец, конечно, но я видела, как он общается и с друзьями, и просто с бойцами. Улыбается им, дурачится. Что же они не поделили? — Пф-ф-ф, мистера… Но Эванса, да… А я вот смотрю, ты не очень-то уже и злишься на него? Все? Купилась на его мощный торс и сладкие речи? Как все те шлюхи, которых он меняет как перчатки? — усмехается, вновь мазнув голубыми глазами, которые стали похожи на лед. Пытается меня разозлить, подцепить грязным словцом или желает подначить? — Это не твое дело, это раз, во-вторых… это не твое дело, — не сдержавшись, вдруг злюсь я. «Как все те шлюхи…» Блин, а ведь подначивания его работают. Может, именно этого и добивается, только зачем? — Быстро ты, другие девки более стойкие, — запускает он еще одну шпильку, явно стараясь поддразнить. — Слушай, ты… — только я открываю рот, чтобы послать его в задницу, но мужчина сразу же перебивает меня. — Билли. Меня зовут Билли. И я просто хочу тебе помочь, как уже сделал один раз, когда спас тебя от блядского, во всех смыслах слова, характера нашего блистательного Алекса! — Ой, правда! Так я тебе и поверила… Может, характер у командира действительно «блядский», не то слово, еще какой, но вот только если бы не Алекс, меня бы просто убили в лесу, а он закрыл меня собой от гранаты и от урода, желавшего меня прибить дубиной. — Как же ты хочешь мне помочь? Обзывая меня шлюхой? А не возглавить ли тебе колонну идущих нахер? — Ты поаккуратнее со мной, крошка. А то ведь я могу завершить начатое мистером Эвансом, благо мы не далеко от пропасти… — Он бросает на меня предостерегающий взгляд, скрывая свое раздражение. А ведь скинет, даже бровью не поведет при этом. Алекс хотя бы в пьяном угаре чуть дел не натворил, а этот… — У меня есть к тебе предложение. — Неужели? Я вся внимание. — Инструктор не константа. Его всегда можно сменить. Просто убрать с дороги. Я знаю методы лидерского отпрыска. Они далеки от человечных, это не методы, а самый настоящий садизм. Наш блистательный принц — психопат, он выбирает себе жертву и мучает ее до смерти, а ему все сходит с рук, потому что папочка всегда прикроет. Но избавиться от него возможно. Я могу помочь, — начинает деловито объяснять мне Билли, тут же превратившись в благодетеля. Ух ты! Вот же ж поганец! Везет мне на таких. Этот похлеще Громли будет, раз в десять… Надо бы поаккуратнее. А для меня, значит, ты решил предоставить главную роль на эту премьеру филиала пакостей? Ой, идиот, ага, так я и растекусь тут теплой лужицей в благодарность принцу на белом коне, за то, что спас меня от злого дракона. Да у тебя на лбу написано, что ты тот еще мерзкий тип. За что же ты ему решил нагадить, и почему чужими руками — боишься? Вот ублюдок-то! Методы у Алекса действительно жесткие, но действенные. — Я видел, как он издевался над вами на полосе, видел его методы в тире и в Яме, — продолжает «заливать» этот гадкий тип. — Я видел, как он посадил тебя в отстойник. Тебе ведь не понравилось там? Ты не из тех, кто любит купаться в мерзких и тухлых объедках? Или ты уже забыла все, потому что мистер Эванс умеет обращаться с недалекими блондинками… — Дава-а-ай, парень, слишком жалкая попытка вывести меня из себя. За отстойник я с Эвансом сама уж расплатилась, не ораторствуй. — Слушай, я правда хочу помочь. Прости насчет недалеких блондинок, я на самом деле так не думаю, просто… — А ты не боишься, что если, как ты говоришь, я запала на Эванса, я сейчас пойду и расскажу ему о нашем разговоре? И за те последствия, которые неминуемо наступят? — сложив ручки на груди, интересуюсь я, пристально глядя на него. — Я правда погорячился насчет недалеких. Ты ведь не сделаешь этого, потому что Алекс — это монстр, который издевается над людьми при любой возможности, тебе ли этого не знать? — заискивающе проговаривает Билли и прищуривается. — Ко всему прочему он еще и трус. Если не веришь мне, спроси у него, откуда у него шрам под ключицей… Удивишься! — Шрам у него — это боевое ранение, или ты хочешь сказать, что он соврал? — Он его получил в бою, да… Вот только при этом детишками прикрылся. Сам жив остался, а детишки в расход, — цедит по слогам Билли, мерзко ухмыляясь. — Ублюдочность этого типа не знает границ. И как всегда все сошло ему с рук! А мне пот прошибает спину, и вся кровь отливает от лица. Да этого быть не может! Нет, не мог Алекс… Каким бы он ни был жестким и беспощадным к нам, но он точно не трус. И не стал бы он меня тогда закрывать собой. Я видела, какой он в бою, смелый и мужественный. Нет, я не верю! — Что же ты от меня хочешь? — Нужно предоставить лидеру Эвансу доказательства поведения его сына так, чтобы у него не было других вариантов, кроме как наказать его, удалить из штаб-квартиры. И тогда у вас будет другой инструктор. — Правда? А как же «папочка всегда прикроет?» Ох, да ты прямо герой. Исподтишка нападаешь, как шавка. — И как же ты предлагаешь предоставлять ему эти доказательства? — Вижу, что не убедил тебя. — Билли пожимает плечами и пристально пялится на меня, словно пытаясь загипнотизировать своими голубыми до прозрачности глазами. — Я тебе расскажу, если только заручусь твоим принципиальным согласием. И тогда уже мы будем прочно связаны. Ты уже не сможешь съехать с темы. А пока ты не согласилась — твое слово против моего. Ты, неофитка, жаждущая утопить не в меру жесткого инструктора, и я — урожденный Бесстрашный, прошел инициацию, был в числе первых, выдвинут в лидеры. Тебе, может, и поверит горстка твоих дружков, а за мной целая фракция, крошка, — усмехается он, охватывая меня неприятным, холодящим спину взглядом. Вот уродец, пугать меня решил. Да рядом с командиром, особенно если того разозлить, ты нервно куришь в сторонке! И это урожденный Бесстрашный? Тьфу, трус! — Знаешь, я знакома с тобой от силы пять минут, а мне уже понятно, что посылать тебя бесполезно, ты и так оттуда не вылезаешь. Если правда то, что ты меня спас, большое тебе человеческое спасибо. Но на этом все, Билли, — как можно небрежнее отмахиваюсь от него, а руки дрожат. Спиной ощущаю презрительный взгляд мерзкого парня так остро, словно с меня кожу содрали. Он, видимо, уже вдохновенно придумывает, что сделает со мной в наказание за отказ от сотрудничества. Удаляюсь с омерзительным чувством, что неспроста это все. Слишком легко он отпустил меня, и как бы не навлечь на себя излишнее любопытство со стороны такого вот… доброжелателя! Наверное, прямо сейчас идти в подвал опасно, поэтому я сворачиваю в ответвление коридора: проверю, не следит ли он за мной, заодно ухвачу что-нибудь с кухни, а то ужин я благополучно пропустила.