Алекс
Теперь каждое утро у меня начинается с того, что я первым делом, открыв глаза, смотрю на кровать, где спит Алексис. Обычно я просыпаюсь раньше, и ничто не мешает рассматривать её — мне так нравится смотреть на нее спящую. Черты лица ее заметно разглаживаются, вся колючесть исчезает, она становится очень женственной, такой… девчонкой… Но сегодня, едва продрав глаза, я понимаю, что в кровати её нет. И где она, интересно? Еще совсем рано, а ее уже и след простыл. Спускаю ноги, касаясь бетонного пола голыми ступнями, и меня пробирает до костей — холодно, блядь, в этом подвале ебучем, что пиздец. Как Лекси тут столько времени живет — не понимаю, прямо спартанские условия. Хочется срочно пойти и съесть что-нибудь острое и горячее, но столовая еще закрыта, и я решаю спуститься в Яму. В которой, к своему глубочайшему удивлению, я обнаруживаю Алексис, яростно избивающую грушу. — Ты чего не спишь? — спрашиваю, подходя к ней. Она едва заметно дергается и вынимает маленькие динамики из ушей. — Ты меня напугал, — коротко обернувшись и смерив меня недовольным взглядом, произносит она. — Чего подкрадываешься? — Да я не подкрадываюсь, просто удивлен, — пожимаю плечами. — Ты вроде любишь поспать. — Люблю, но так все баллы проспать можно, — скупо ухмыляется она. — Надеюсь, дополнительные тренировки с утра не возбраняются? — Вечерние возбраняются, если без инструктора, а утренние — да ради бога. Раз уж ты здесь, давай приемы отработаем, как избавляться от захватов. Сейчас, я разомнусь только, и приступим. Делаю разминку, тайком наблюдая за Алексис. Она за последнее время здорово прибавила; мышцы даже на вид стали крепче. Меня до краев затопляет гордость: я все-таки чего-то добился, не напрасно столько гонял их. Движения у нее резковаты, не хватает пластичности, она не наносит удар корпусом, а просто бьет грушу кулаком, но это все приходит со временем и опытом. Тело потом само приноравливается, и человек понимает, как ему двигаться, этому научить нельзя. Так, ещё над растяжкой обязательно надо поработать, удары ногами не достигают цели. Приемы с разворота… М-да, работать и работать. — Лекс! Подойди ко мне! — принимая стойку для отжиманий, зову ее, и она оборачивается на мой голос, хотя я был уверен, что она меня проигнорирует. Подходит и смотрит выжидающе. — Ты хотела «упор лежа», вот, я весь твой. Ты умеешь садиться в позу лотоса? Ну, ноги под себя? — говоря все это, я насмешливо на нее поглядываю снизу вверх, а она смотрит на меня, чуть склонив голову. — Ну да, умею, конечно. — Давай, садись мне на спину, покатаю тебя. Ты сколько весишь? — Честно говоря, не знаю, килограмм пятьдесят… — Вот и отлично, мне нагрузки не хватает. — А я тебя не раздавлю? Ничего не сломаю? Я смеюсь и киваю ей, чтоб не дурила и делала, что прошу, — ведь всё это время я стою, опираясь на руки, и изображаю лавочку. Она осторожно садится ко мне на спину, а я, резко подогнув локти, буквально заставляю её потерять равновесие. Лекси охает, пошатнувшись, а на меня накатывает какое-то мальчишеское озорство — надо бы сдержаться, но плечи непроизвольно подрагивают от смеха. Ну не мог я этого не сделать, уж очень осторожно она садилась… — Э-э-э, ты сиди, — смеюсь я, — чего падать удумала? — Да я как-то не ожидала, что ты будешь так резко… Я не буду падать. Я все ж таки плавно начинаю отжиматься с девушкой на спине, мерно покачивая ее на себе. Давно я так не делал, а совершенно зря, потому что форма теряется мгновенно. Командир на периметре нам спуску не давал, ежедневная четырехчасовая нагрузка была обязательной, а тут я расслабляюсь, конечно. После пятидесяти раз уже становится тяжеловато. — Ты у меня там на спине ничего не накарябала? — поддеваю я Лекси. — Если нет, давай слезай и пойдем, я тебе приемы покажу новые. — Охота была мараться, — фыркает она и, слезая с меня, презрительно дергает плечом. — А почему ты думаешь, что это я карябала? — А кто ж еще? Вы с Дани шушукались, а потом она заговорила, чтоб глаза завязать, заколку мне прицепили. — Я поднимаюсь, а она изо всех сил старается не улыбаться, закусив губу. — Малярные работы затеяли… Ну что, ты удовлетворена? Простишь мне свои волосы? — Ну… — тянет Лекси и усмехается, закатив глаза. — Ладно. Отрастут. А вообще-то, было весело. — Да уж, обхохочешься. — Я пристально рассматриваю её, а она щурится на меня игриво. — Будем считать, что мы квиты. Пойдем, ты достаточно размялась? Алексис кивает, и мы направляемся к рингу. Что ж, худой мир лучше доброй ссоры, и я испытываю странную эйфорию от того, что мы вроде как… выяснили отношения. — Значит так, слушай внимательно все, что я сейчас скажу. — Лекси, стоя напротив меня, заинтересовано смотрит, и мне почему-то становится не очень уютно под ее взглядом. Сейчас, в предрассветном сумраке Ямы, её глаза кажутся влажными и теплыми, хотя я точно знаю, что девица эта по колючести не сравнится ни с каким ежом. В голову лезут совсем не те мысли, на которых надо бы сосредоточиться, и я немного запинаюсь. — Хм… Смотри. Любой захват означает, что у твоего противника занята хотя бы одна рука, он тратит силы, чтобы тебя удержать, сохранить равновесие и держать ситуацию под контролем, а у тебя свободны как минимум ноги. Я вдруг чувствую, что погружаюсь в этот её теплый зеленовато-голубого оттенка взгляд. В горле как-то моментально пересыхает, и дышать становится тяжело — она будто гипнотизирует меня. — Эм… — Так. Сосредоточиться и не отвлекаться. — Дальше. В высвобождении от захватов всегда прежде всего применяется… Что? Ты сама как думаешь? — Ну-у, вряд ли сила, было бы слишком очевидно. — Её голос вдруг кажется глубоким и невероятно мелодичным в отзвуках эха Ямы. — Знания? О слабостях противника? Опаньки, — доходит до меня смысл сказанного ею, — а это значит, что мы внимательно слушаем, что говорит инструктор? Не только оттачиваем на нем свой острый язычок? Мысль о язычке опять уводит внимание в несколько другое направление, что необходимо срочно сменить позу лишь для того, чтобы хоть как-то отвлечься. Расставляю пошире ноги и начинаю разминать пальцы. — Точно, ты правильно все понимаешь. Но еще важно знать физику тела. То есть как правильно применять выкручивания, использовать тело как рычаг, использовать короткие замахи и так далее. Остальное давай покажу на примере. Начнем с самого простого. Кто-то схватил тебя за кисть. Давай, Лекси, схвати меня. Выставляю свою руку вперед. Лекси с сомнением ее осматривает, но выполняет то, что я сказал. Пальчики смыкаются на запястье, не обхватив его полностью. — Алекс, ничего не выйдет, у меня пальцев не хватает, чтобы тебя схватить за кисть. — Это не важно, я просто покажу, а потом мы это отработаем. Не надо так зажиматься, я не собираюсь тебе делать больно, честно. — Лекс явно опасается, хотя старается этого не показывать. Вздохнув поглубже, продолжаю показывать ей приемы на себе. В конце делаю подсечку и аккуратно укладываю ее на ринг, предварительно схватив за руку и придерживая голову, чтобы не ударилась. — Поняла? — спрашиваю, глядя на нее сверху. — Поняла, — опираясь на мою руку, встает с ринга. — Теперь я, да? — Давай, — хватаю ее за запястье. Она, в принципе, все делает правильно — всё услышала, всё поняла, — только с непривычки очень медленно. — Лекси, бей так сильно, как можешь. Это я тебе показывал, едва тебя касаясь, ты же, отрабатывая прием, действуй в полную силу. Кстати, на спаррингах тоже. Хоть я и говорю «не надо», ты бей, выкладываясь на все, тогда ты быстрее научишься управлять своим телом и поймешь свои реальные возможности. Давай, тот же прием, только в полную силу. Лекси, полная решимости, вполне ловко выворачивается и довольно сильно бьет меня по ноге. — А теперь давай с подсечкой, — говорю я, опять держа ее за руку. — Что-то у меня не очень-то получается, — недовольно бормочет она. — Неуклюже как-то. Ты даже когда показывал, у тебя все ловко, а у меня… — Так! Все нормально у тебя получается. Каждый прием, чтобы он был отработан до автоматизма, должен быть повторен много десятков раз. — Мне становится почему-то очень важно, чтобы она поверила в себя. Ее решимость и стремление стать Бесстрашной не могут оставить равнодушным, да и смелости ей не занимать. Просто не хватает навыков и опыта. — Отработав их, ты вообще перестанешь задумываться, что и как делать, просто будешь делать, и все. Взять, например, ходьбу. Ты же не думаешь каждую секунду: «Вот я сейчас подниму левую ногу, поставлю ее туда, потом переставлю следующую…» Нет, ты просто ходишь. Так и с приемами, и с ударами. Только тренировки и постоянные повторения могут научить чему-то. Я могу лишь показать, как именно они делаются. Через час Лекси довольно быстро отрабатывает несколько приемов и даже умудряется свалить меня подсечкой. Чему так удивляется, что немного даже зависает надо мной. А мне становится смешно. И хочется пошалить. — Ну вот видишь? А ты говоришь, неловко. Взяла и инструктора свалила! — По-моему, ты мне поддался, — лукаво прищуривается она. — Это не честно. — Ничего я не поддавался, — отвечаю ей в тон, — дай руку, встану. Лекси протягивает мне ладошку, и я, схватившись за нее, опрокидываю девушку на себя. Она чуть слышно вскрикивает, падает мне на грудь, но тут же упирается в нее руками. — Ты чего делаешь, Алекс, ты с ума сошел? — Нет, — насмешливо смотрю ей в глаза. Теперь, когда она совсем меня не боится, они приобретают у нее чуть голубоватый оттенок. Кажется, она даже немного улыбается и довольно мягко на меня смотрит. — Я хочу благодарность. Лекси немного наклоняет голову и улыбается одним уголком губ, чуть нахмурив брови. — Какую еще благодарность? За что? — За индивидуальную тренировку. Хочу поцелуй. В губы. Как в лесу. — Ага, чтобы ты меня потом опять «подстилкой» назвал. Фиг тебе. — Она упирается в грудь все сильнее и намеревается встать. А я не пускаю. — Пусти, Алекс, я тебя целовать не буду. — Хмурится уже серьезно, но в глазах блестят веселые искорки. Да ладно тебе, детка, не ломайся. — Мне жаль, что тогда так вышло, я не хотел тебя обидеть. — Лекси скептически поднимает брови. — Ну, ладно, тогда хотел, сейчас хочу другого. Давай, Лекси, или ты испугалась? — Значит, тебе все-таки тогда понравилось, но ты предпочел сказать мне гадость, чтобы обидеть? — Какая разница, что было тогда? Важно, что сейчас я тебя не обижу, клянусь. — Моя рука начинает медленно подниматься по ее спине вверх, подбираясь к шее, вторая потихоньку оглаживает ягодицу. Дыхание учащается, меня не на шутку заводит вся эта ситуация. Ухмылка постепенно сходит с губ: вот ни разу не смешно чувствовать тяжесть ее стройного упругого тела на себе, ощущать ее ванильный с пряными нотками запах… Я смотрю на нее, не отрываясь, и думаю только об одном: как я хочу, чтобы она поддалась мне. Она очень напряжена, но не предпринимает попыток встать, и это обнадеживает. Стараясь дышать как можно ровнее, чувствуя, что сердце гулко, но часто бабахает в груди, я, постепенно подобравшись к ее голове, кладу ладонь ей на затылок и притягиваю ее к своему лицу. Она сопротивляется, но как-то совсем слабо. Все хорошо, все под контролем — я чувствую, как ее сопротивление потихоньку сдает позиции, и она уже примеривается, чтобы поцеловать, но тут… Между красиво очерченными губами появляется кончик языка, проходится круговым движением по ним и, облизав, исчезает. Почему-то от этого тривиального, незамысловатого движения по телу прокатывается жаркая волна, а пространство вокруг просто взрывается, вышибает из головы все мысли, склоки, подкалывания, оставив одно желание в чистом виде, голое и абсолютно дикое желание, так, что у меня сносит крышу. Одним движением я переворачиваю ее на спину, подминая под себя, и впиваюсь ей в губы, жарко, напористо, не думая ни о чем, только чувствуя, как моя рука гладит все ее тело, исследуя все изгибы, прижимая к себе настолько тесно, насколько это возможно. Горячее дыхание обжигает ее лицо, и язык мой уже у нее во рту. Она сначала как-то неуверенно трепыхается, но потом сопротивление гаснет, рука ее поднимается вверх, и она обнимает меня за шею. Тело слегка выгибается, и она… чуть всасывает мой язык, пройдясь по нему своим. Ч-ч-ч-черт, чего делает-то, а? Нежная ладошка забирается под футболку и проходится снизу вверх, по всей спине, оглаживая, окатив меня целой волной мурашек и прогнав по телу сладкую дрожь. Я уже не могу… справляться, мне невыносимо, ужасно хочется ее… — Хм-хм… Вы охуели, что ли, такую камасутру развели с утра пораньше? — Насмешливый голос Кевина раздается над всей Ямой. — Алекс, ты вообще в курсе, сколько времени? Слышь? Слезай с девицы, сейчас неофиты пожалуют, как бы не ебанулись от такого зрелища! — Алекс, — одними губами шепчет мне Лекси, держа мое лицо в ладошках, — отпусти меня, сейчас же! А я смотрю на нее и не могу… отпустить. Мне так хочется, чтобы вокруг всего этого не было и мы были где-нибудь на необитаемом острове… Я никак не могу привести в норму дыхание, а что творится пониже пояса — лучше вообще никому не знать. Усилием воли я скатываюсь с нее, она поднимается и убегает из Ямы, а я остаюсь сидеть на ринге под насмешливым взглядом Кевина. — Что, хороша девица, а? — все еще издеваясь, зубоскалит дружбан. — Блин, заткнись, Кевин… Ч-ч-ч-черт… — закрываю ладонями лицо, сильно сдавливая лоб. — Бля, как теперь придурков тренировать? Все мысли в ширинку утекли! — Иди уж, герой-любовник, заменю тебя на час. И поаккуратнее с рингами: знаешь, сколько Бесстрашных заебенились вот непосредственно на этих матах?.. — продолжает свое глумление Кевин. — Уж один из моих братанов точно. — Ты тогда подхвати их сейчас, а днем тебя Эшли сменит, — кое-как поднимаясь и поправляя одежду, перебиваю его разглагольствования. — Мне сегодня в Искренность надо съездить, а это обычно на весь день бадяга с этими их официальными визитами. Буду только к ночи. И за Анишей проследи, она в последнее время совсем в разнос пошла. Кевин кивает, буркнув, что он за Анишей не только последил бы с удовольствием, но и выдрал бы ее как сидорову козу. А я иду к себе, размышляя на ходу, чего это на меня нашло, ладно бы давно бабы не было, черт. Это девка все виновата. Нехрена было так… облизываться.Алексис
Грудь у него вздымается, как после бега. Его близость невероятно смущает. Не слишком ловки, да и чего уж там, не очень-то активны попытки подняться с мощного, такого рельефного и дьявольски горячего тела, под пристальным, изучающим взглядом. Все умение пререкаться, весь опыт пикировки и запускания острых шпилек пасуют перед каким-то нереальным, растущим и достигающим сумасшедшего пика возбуждением. Сердце глухим звоном заполняет помещение. Алекс не отводит глаз, ловит каждый загнанный вдох, каждое движение моего тела, похищая нереально необходимый мне сейчас воздух. Улыбается так, что по коже бегут мурашки; я вздрагиваю, как от электрического разряда, от его легких прикосновений. Большая ладонь плавно ведет по позвоночнику, крепкие пальцы пробираются вверх по шее на затылок. Осторожно касаются, притягивают к себе, медленно приближая лицо так, что я чувствую на своих губах его теплое дыхание, и губы призывно приоткрываются навстречу, желая ответить на ласку. Ноздри хищно раздуваются, жадно глотая его одурманивающий запах. Черт, нельзя… неправильно… Но сдерживаться больше просто невозможно. По стенам уже ползут цветные блики. Мир вокруг растворяется, исчезает, остается только жаркое, разливающееся по венам, в груди, в висках, внизу живота опьяняющее волнение. Безумное, вытеснившее весь разум из головы и сомнения из сердца. И воздух из Ямы. Все концентрируется, сплетается, стекается в черные колодцы его зрачков. Все тело невольно подрагивает, взгляд затуманивается, и сил сдерживаться не остается, а его ладонь продолжает свою сладкую пытку, свою мучительную игру, неторопливо оглаживая, сначала только кончиками пальцев, потом всей ладонью, мое бедро. Стянувшийся комок в горле слишком сложно сглотнуть, стараюсь незаметно смочить пересохшие губы языком. Молниеносный рывок опрокидывает меня навзничь, и тяжелое мужское тело бесцеремонно подминает под себя. Он целует меня дико, настойчиво, до боли прихватывая, жадно, напористо, взахлеб… Вселенная расцвечивается крупными разноцветными искрами и лопается, разметая вдребезги весь контроль. Сердце срывается и отправляется в какой-то свой сумасшедший танец. Его влажные припухшие губы… Настырный и ловкий язык проникает в рот, не давая даже перевести дыхание. Затуманенный, тягучий взгляд из-под полуопущенных ресниц, что дрожь пробегает по животу. Я прикрываю глаза, дрожу, выгибаясь дугой, пытаясь сдержать протяжный полустон, а Алекс наваливается еще яростнее, вжимая меня в себя, и я полностью чувствую его тело через одежду. Сильная рука обнимает мою талию, прижимая к полу, подчиняя безумному желанию. Резкому, до болезненности. Всё… Больше не могу и не хочу сдерживаться. Что же я делаю? А не все ли равно? О-ох, это безумно прекрасно! Широкая, смелая ладонь скользит вверх, изучая, исследуя, по всему телу, отзывающемся на каждое прикосновение, там, где ей только вздумается. Рукой обвиваю его шею, поигрывая трясущимися пальцами с кончиками волос. Каждый вздох, взгляд, каждое движение сводят с ума. Дышать… Дыши же! Черт, чуть не забыла. Шумно вдыхаю и зажмуриваюсь, чтобы утонуть в этом чудесном ощущении, потому что голова кружится. Потому что сладкая дрожь пробирает тело, до жути, до мурашек, просто до одури. Ладонь сама мягкими движениями забирается ему под футболку, гладит напряженную спину, скользит по позвоночнику, рождая новые приступы озноба. Все посторонние звуки, все внешние ощущения исчезают в затяжном гуле сердца и достигшего сумасшедшего пика желания. Маленькие пульсирующие иголочки… Эти поцелуи нетерпеливые, заставляющие подаваться к нему и задыхаться. Весь мир в этот миг сконцентрирован в нем: его вкус, сильное тело, одуряющий запах… Боже, если сейчас, прямо сейчас, он меня не отпустит, я умру. Пожалуйста. Черт, это невыносимо! — Хм-хм… Вы охуели, что ли, такую камасутру развели с утра пораньше? — Громкий голос заставляет нас вздрогнуть, оторваться друг от друга. — Алекс, ты вообще в курсе, сколько времени? Слышь? Слезай с девицы, сейчас неофиты пожалуют, как бы не ебанулись от такого зрелища! — голосит Кевин, подходя ближе. — Алекс! — Я обхватываю его лицо ладонями, боясь потерять последние крупицы сознания. — Отпусти меня, сейчас же… Смотреть в эту объемную серую бездну глаз просто невозможно, но и отвести взгляд никак не получается. Алекс дышит загнанно, рывками, капельки пота ползут по вискам. Он весь напряжен, взвинчен до предела; мощное тело, от которого волнами идет жар, треплет мелкой дрожью. Отпусти же меня, иначе я просто не смогу остановиться… Хотя бы попробуй! А стальные глаза лихорадочно блестят, упоительно, слишком жарко. И большая ладонь все еще покоится на моем бедре, и эта беспомощность выворачивает всю душу, леденеющую, медленно сползающую в пятки… Он пристально смотрит на распухшие от его безумных поцелуев губы, а помещение все плывет и покачивается перед глазами. Поскорее бы сбежать и совсем-совсем ничего не ощущать. Как же дико я хочу его… и он хочет. Я чувствую. До полного сумасшествия. Мгновение, и тяжелое тело скатывается с меня, позволяя подняться на непослушные ноги и позорно удрать. Черт, черт… Черт бы побрал вас всех! Стрелой вылетаю в коридор, направляясь к ближайшему питьевому фонтанчику, чтобы умыться. Прохладная влага расползается по горлу, омывает горящее лицо и охлаждает пылающие губы. Руки немилосердно дрожат, коленки как ватные. Влажный воздух помогает остыть, словно пробку выдернули, и весь накопившийся пар уходит в атмосферу. Да что же это со мной происходит?.. Вот дура! А если бы не пришел Кевин, сам дьявол не знает, чем бы все закончилось. Обхватываю свои плечи руками, стискивая их сильнее, в надежде успокоить скачущее метрономом сердце и тянущую пульсацию внизу живота. И сколько меня будет раздирать на части, как долго мне будет так трудно? Это совершенно невозможно. Я пыталась… Нет, невозможно! В общем, нужно сцепить все волю в кулак и взять себя в руки, включить так резко свинтившийся, словно ветром, контроль. Все в порядке, в порядке! Просто это Алекс так дурно на меня влияет, что внутри все кипит серной кислотой, не находя выхода от его близости, копится, распирает изнутри… и рванет, наверное, рано или поздно. Судорожно вздыхаю и чувствую, что вся, буквально вся покрыта бисером холодного пота. Меня знобит так, что зубы начинают выбивать дробь, но все равно сижу на корточках, скрутившись в клубочек, и убеждаю себя, чего там… Я сильная, черт, какая же сильная, просто нужно выпрямить стальной хребет под кожей, подняться и вернуться в зал. Услышав эхо галдящих ребят, спешащих на тренировку, беру себя в руки и заставляю тело полностью мне подчиняться. Глубоко вздохнув, поднимаюсь и иду следом за сонной толпой в Яму, опасливо или стыдливо поглядывая по сторонам. Но Алекса там уже нет, сегодня его подменяет Кевин, хитро мазнувший по мне светлыми глазами, но ничего не сказавший и даже не ухмыльнувшийся за то, что стал нежелательным свидетелем. Блин, спасибо ему за это огромное. Так легче, бесспорно легче…