✺✺✺
На следующий день Клара помогала матушке, с младшими нянчилась. Те шалили, дергали ее за волосы или за одежду, и без того поношенную, но сестра им все прощала, только порой строго читала наставительные речи, воображая себя взрослой. К вечеру пошла за водой к речке, хотя обычно это утром делает, но так уж получилось. Пересекая широкое поле, она волокла за собой железное ведро и поглядывала искоса на поместье, что находилось здесь рядом. Вот бы узнать, как там живут. Одним глазком хотя бы… Замечтавшись, она и не заметила, как уже пришла к речке и случайно угодила в холодную воду, намочив ноги до самых колен. — Ай-я-яй, осторожней надо быть. Знакомый голос послышался с той стороны, где росло единственное на поляне дерево. Старик Михаэль стоял, прислонившись к нему, и держал в руке книжку. Девочка тут же бросилась к нему. — Так вы пришли! А я-то думала, что вы навсегда исчезли. — Сегодня я пришел, дитя, но не обнадеживайся слишком сильно, — он понурил взгляд и вздохнул. — Не так много попыток мне отмерено. Клара покачала головой и сдвинула брови, сморщившись. — Я все еще не понимаю ваших слов, дедушка. — В этом нет ничего страшного, дитя. Так и нужно. А пройдет время, и поймешь, — он захлопнул книжку, как бы закрывая на этом тему. На сумеречном небе начали проступать первые звезды. — Помнишь, я говорил тебе, что внутри каждого человека есть особая сила? — Помню. — В тот раз я попытался образно описать ее, но сможешь ли ты представить, что эта сила находится далеко от тебя… дальше, чем эти звезды. — Сейчас Михаэль нес бессмыслицу, но все же Клара не отрывала от него глаз. Старик наклонился к ней и посмотрел прямо в глаза. — Попробуй вообразить, что твоя душа находится вне твоего тела, но при этом все равно принадлежит тебе. Представь, что она может создавать свой собственный мир. — Разве возможно такое? — В голове промелькнула мысль, будто этот человек прибыл из совершенно иного мира со своими собственными правилами, которые отличаются от всего того окружения, среди которого сама она живет. Старик выпрямился и снова посмотрел на книгу в руке, провел пальцами по гладкой обложке. — Я тот, кто оберегает эти миры. Давным-давно я выбрал этот путь и ни на секунду не сомневался в своем решении. Я был уверен, что все это и было моим предназначением… — В его глазах блеснуло чувство, которое Клара не знала, как следует истолковать. И казалось, говорил Михаэль скорее для себя, чем для нее. — Но на самом деле я просто убежал. И сколько бы времени ни прошло, сколько бы поступков я не совершил, ничто не сможет изменить или загладить вину за прошлое. Всего лишь одна клякса на полотне, а ниточки от нее тянутся до сих пор, и кто знает, как долго все будет повторяться снова?.. Больше всего на свете мне хочется лишь одного: чтобы больше никто не повторил этой ошибки, но могу ли я посметь на это надеяться? В праве ли я попросить об этом госпожу? Старик вдруг протянул книгу девочке, и та не сразу поняла, что означает это действие. — Возьми, теперь это твое. Клара несмело взяла книжку в руки, и в эту секунду ей показалось, что она прикасается к чему-то священному. И пусть она не умела читать, ей всегда так сильно хотелось подержать в руках настоящую книгу. Так может… уже одного этого достаточно? — Благодарю вас, дедушка. Но вы ведь уже сделали мне подарок. Он чуть улыбнулся, и у его глаз появились морщинки. — Однажды ты сможешь прочитать эту книгу, и, надеюсь, она понравится тебе. Я сам ее написал. — Правда? — глаза у девочка блеснули. — Да. Я писал ее, наблюдая за тем, как возрождаются самые прекрасные миры или исчезают самые отчаявшиеся. И все же мне хотелось, чтобы память о них не исчезла, подобно осколочным воспоминаниям. — Я… в самом деле могу взять это? Вы правда можете доверить мне такую важную вещь? — Конечно, Клара. И это меньшее, что я могу сделать для тебя. Старик поклонился и исчез. Исчез, оставив в руках ребенка книгу, переполненную неразгаданных секретов, а ее мысли — разворошенными, перемешанными бурей догадок и впечатлений.✺✺✺
С того дня Клара еще долго не видела Михаэля. Быть может, это и была их последняя встреча? Порой ей казалось, что этот человек и все, связанное с ним, было всего лишь сном, но книга и камея никуда не исчезли. Клара прятала эти вещи в старой коробке под отцовской кроватью, туда обычно никто не заглядывал. Девочка становилась все более молчаливой, все сильнее уходила в коридоры мыслей. По вечерам она любила рассматривать книжку Михаэля, устроившись у реки. Каждую страницу она перелистывала так, словно те могли рассыпаться от неосторожного прикосновения, и Клара никому не показывала свои тайные сокровища, даже братишкам. Уж те слишком неряшливы в обращении с такими вещами. Нет уж, пусть лучше они будут в сохранности, а там уж видно будет. Когда листья начали желтеть и осыпаться, а речка покрываться тонкой кромкой льда, Клара в третий раз встретила человека в фиолетовом пальто. Девочка скорее бросилась к нему и схватила старика за край плаща, словно тот мог снова раствориться в воздухе в следующее мгновение. — Вернулись… — прошептала чуть слышно. Старик пригладил ее волосы. — Расскажи мне, Клара, как у тебя дела? И девочка охотно принялась говорить о братьях, о домашних делах, об отце и матери, о книжке, в которой она так часто любила разглядывать картинки, о мыслях, которые заводили ее в самые далекие воображаемые уголки Вселенной, — обо всем. А старик улыбался, слушая ее речи. Темнело, и ветер становился холоднее. Матушкин платок уже не спасал, и Клара начала дрожать и покашливать. Михаэль вдруг снял с себя пальто и протянул было девочке, но затем остановился. Снова глянул на пеструю ткань, и взгляд его был омраченным. — Мне бы хотелось подарить эту вещь тебе, Клара. Думаю, именно ты станешь ему достойным владельцем в будущем. Девочка и не заметила, как нежная ткань оказалась у нее в руках. Странно, но кончики пальцев начало покалывать от одного прикосновения. Может, просто волнение? — Но знай, надевать его тебе пока что нельзя и никому другому тоже не позволяй. Этот плащ создан не для того, чтобы согревать. Девочка обхватила ткань руками и крепко прижала к груди, словно новорожденного ребенка. Отчего-то было чувство, словно плащ этот и в самом деле живой и сейчас нуждается в человеке, что сбережет его и оградит от невзгод. Клара смотрела Михаэлю в глаза и уже понимала, что это последняя их встреча. — Почему вы так добры ко мне? Мы ведь с вами едва знакомы. — Мы с тобой связаны больше, чем ты думаешь, Клара. Моя дочь была… твоей прабабушкой. — Правда? Так значит, вы и правда мой дедушка? — она засмеялась, сильнее прижимая к себе плащ. Но старик не смеялся и снова заговорил странные речи. — Если бы я мог забрать тебя из этого враждебного мира… но все, что я могу сделать — дать тебе шанс. Если бы я тогда не убежал, возможно, и твоя жизнь сложилась бы иначе. Я не смею просить у тебя прощения и все же… Прости меня, дитя. — Вы уже подарили мне очень много, дедушка, — глаза у Клары были такими же чистыми, как весенний ручей. Старик сел на колени и снова заговорил. Говорил он, отчаянно надеясь, что этот ребенок запомнит его слова. — Возможно, однажды наступит момент, когда твое сердце не сможет согреть даже материнские руки. Момент, когда в мире не останется ни одного человека, которому ты будешь дорога. Если тебе вдруг станет настолько невыносимо… Клара, я искренне надеюсь, что тебе никогда не доведется испытать нечто подобное; я хочу верить, что ты проживешь долгую и счастливую жизнь в окружении семьи и любимых людей, но если когда-нибудь однажды с тобой случится нечто подобное… пожалуйста, не замерзай в одиночестве. Надень этот плащ. Девочка улыбнулась и прикоснулась к морщинистым рукам дедушки. Ее пальцы были теплыми, вопреки осеннему ветру, сердце билось часто и уверенно, а взгляд полон сил и решимости. — Мне не холодно, дедушка, — ответила она, улыбнувшись. И была в глазах этого ребенка такая теплота, жар, готовый отогреть еще сердца многих людей… особая магия блестела во взгляде этой девочки. Вот только не растратит ли она это волшебство слишком быстро? И сможет ли сохранить часть этой теплоты для самой себя?.. Михаэля беспокоил этот немой вопрос, и столько всего ему еще стоило объяснить этому ребенку, столько рассказать… но последние мгновения выскальзывали и терялись позади. Силуэт старика бледнел и просвечивал. — Прощай, Клара, — только и успел проронить Михаэль, отчаянно пытаясь вложить в эти слова все мысли и чувства, о которых не успел и не осмелился поведать. Клара сделала глубокий вдох, словно инстинктивно вбирая в легкие память о загадочном человеке, которого ей довелось встретить. Но теперь в воздухе лишь эхом растворилось последнее: «Adieu...»¹.✺✺✺
Год, другой, третий, — они проносились так быстро, размазывая краски времени, и однажды на том же самом месте Кларе удалось повстречать своего первого друга. При первой встрече, ей даже подумалось, что этот мальчик тоже родом из какой-нибудь волшебной страны, но даже убедившись в обратном, все равно эта встреча казалась ей еще одним подарком Михаэля или даже самих Небес. Время, проведенное с Лори, было самым ярким и светлым. «Что, Клара, снова к дому с призраками бегаешь?» — дразнили ее соседские ребята. А она лишь смеялась, отвечая: «А вот и нет там призраков!» В глубине души маленькая Клара всегда боялась, что однажды этот мальчик тоже исчезнет, как и Михаэль. А может, Лори был всего лишь очередной ее выдумкой? Может, он всего лишь персонаж из сна, а она слишком сильно заплутала в коридорах воображения? Но ведь он живой, его история, мысли и чувства, его сине-серо-зеленые глаза и теплые руки не могут быть ненастоящими. Но этим встречам не суждено было длиться вечность, и в тот день, когда Илларион повернулся к ней спиной, Клара не была поражена. Пускай она и старалась не думать о будущем, пускай изо всех сил пыталась жить настоящим, жить мгновением, но на самом деле уже подсознательно она догадывалась, что нечто подобное в конце концов должно было случиться. И в этом нет ничьей вины. Ведь никто же не виновен в том, что приходит зима. Никто не может быть в ответе за то, что снег усеивает землю, а ледяной воздух опутывает замысловатой сетью легкие беззащитных детей. И никто не мог предотвратить того, что в их края забрела жемчужница². Той зимой Клара не могла позволить себе убежать и запрятаться с головой в перепутанные лабиринты мыслей. Нет, слишком много у нее было иных забот, и сокровища, подаренные Михаэлем, были на долгих три месяца заброшены под кровать, в самый дальний уголок. Так, что и рукой не дотянешься. Каждую ночь Клара жалась к братьям, стараясь передать им все тепло, до последней частицы… но этого было мало. И братья, и даже отец дрожали и кашляли во сне. Клара почти не спала. Каждую ночь она молила Небеса, чтобы жемчужница обошла их дом стороной. Но если от хвори до сих пор им еще удавалось каким-то неведомым образом скрываться, то от холодных ночей спасения не было. Клара из последних сил обнимала руками младшенького Гришу, и с вечера до утра только и делала, что слушала его хриплое дыхание. Если бы она могла превратиться в теплое одеяло и отогреть собою всех братишек и родителей тоже. Если бы она могла сделать хотя бы что-нибудь, что вернуло бы румянец на щечки младшенького, если бы могла стереть этот отвратительный жемчужный цвет, в который окрашивались лица братишек. Если бы… На утро Гришенька больше не кашлял. Но и глазок больше не открыл. — Согрелся… он согрелся! — пораженно шептала Клара на утро, когда мать дрожащими руками пыталась отобрать у дочери малыша. Ночью — пробирающий самое сердце ветер, утром — земля, в которой ушедшие наконец могли отогреться. Вот, во что превратилась их жизнь. Каждая ночь уносила с собой слабых, а сильным отставляла лишь еще худшую участь. Люди все больше превращались в увядающие тени, и меньше их становилось. Кажется, то была самая холодная зима, которую Кларе удалось застать. Что она могла сказать Лори, когда встретила его вновь? Нет, пусть хотя бы у него останется эта непосредственность и непоколебимая вера в лучшее. Пусть не коснется его мыслей жемчужная хворь. Пусть так и будет. А уж она постарается улыбаться и скроет, что ее мысли уже опутали леденящие сети зимы. Сети, которые больше никогда не растопит летнее солнце. Клара вспоминала слова Михаэля, и та встреча все больше казалась ей миражной выдумкой. Но вещи в пыльной коробке никуда не исчезли. Клара взяла в руки фиолетовую ткань плаща и крепко сжала пальцами, сминая воротник. Почему той зимой она забыла об этом тайнике? Может, эта ткань спасла бы… «Этот плащ создан не для того, чтобы согревать», — эти слова ярко вспыхнули в мыслях. Иногда Кларе кажется, что ее «я» как бы раздваивается: одна половина помнит странные встречи, мыслит на противоречивые этому миру темы, а другая отчаянно силится забыть все, что не поддается логическому объяснению. Вторая половина помогает выжить, а первая сводит с ума. Какой половине ей поверить? Слезы сыпались и растворялись в фиолетовой ткани, словно плащ их поглощал. В полупустом доме никто не слышал ее всхлипов. А может и слышал, но счел, что лучше сестрице побыть сегодня одной. Клара смеялась, когда смотрела с Лори на звезды и тайно надеялась, что где-то там есть место, где братишкам всегда будет тепло. Клара впервые испугалась, когда в семье появился еще один ребенок, ведь теперь у нее почти не оставалось внутреннего тепла. Клара ухаживала за отцом, когда тот захворал, и не желала понимать, почему он плачет и смотрит на нее с такой тяжестью во взгляде. Точно так же Клара сидела и у постели брата, что всегда казался ей тем, кто в будущем станет сильным и без труда сможет занять место отца. Яков всегда был ее опорой, всегда казался ей тем крючком, за который она сможет зацепиться в случае беды… Но отец ушел, а этот проныра тут же помчался за ним вслед. Почему он не подумал о ней? Каждую ночь она придумывала для Якова все новые истории, она открыла ему самое дорогое, даже рассказывала наизусть заученные сказки Михаэля, изо всех сил пыталась внушить мысль, что ничего еще не потеряно, так почему же он даже не попытался бороться, почему отчаялся? Почему все снова смотрят на нее так, словно она сможет всех защитить? Почему всем кажется, что она сможет всех заново отогреть? Почему никто не видит, что ее сердце уже успело превратиться в пустой сосуд и покрыться холодной коркой инея? Почему?.. В тот день мать впервые за долгое время крепко обняла дочь и громко заплакала. Все это время она дарила свои объятья младшим, а старшая дочь… этой девочке как будто никогда и не нужно было чужое тепло. Она сама дарила его другим. Казалось, в тот день раскололась столетняя скала и обрушилась в бушующее море. Клара никогда не слышала, как плачет мама. Наверное, в этом они с ней похожи. Девочка хрипловато кашлянула и отстранилась, затем посмотрела на мать, заставив себя улыбнуться, и сказала: — Мы справимся, матушка. Даже если в ее сердце больше не осталось сил, даже если она уже израсходовала всю магию, отпущенную ей судьбой, она сплетет новый узелок, до последнего мгновения останется тростинкой, на которую можно опереться. Даже если порой так сильно хочется разломиться. Но жемчужница решила иначе. И посеяла один из своих драгоценных камней в легкие старшей. С каждым днем Кларе казалось, что в ее груди постепенно прорастают цветы и колются своими шершавыми лепестками изнутри, тянутся к самому горлу. Если бы можно было их выплюнуть, разорвать грудную клетку, да при этом не истечь кровью, но бутоны распускались лишь сильнее. Они росли, и заполняли собою органы дыхания, все больше утяжеляя саму возможность дышать. Клара знала, что случится дальше. Клара своими глазами видела, во что превращает жемчужница. Она рассказывала матери, где растут еще не сгнившие яблони, переживала о том, куда бы им лучше уехать, если совсем худо станет, а матушка только плакала. Как же они без нее? Цветы сильнее распушивали лепестки, стоило об этом лишь подумать. На Тимошу с Михой положиться? Но ведь они едва старше Лори. Лори… с этим мальчиком она, пусть и ненадолго, но могла снова превратиться в мечтательного ребенка. Ей не хотелось, чтобы он видел ее, когда цветочные гроздья уже почти полностью заполнят легкие. Но все же она была рада, что он пришел. Клара смотрела на Лори и представляла, каким хорошим человеком он станет в будущем, какая яркая жизнь его ожидает, и от этой мысли у нее светлело на душе. Отчего-то в тот момент ей казалось, словно она приближается к чему-то большому и очень теплому. Вот-вот прикоснешься рукой. И она решилась поделиться с Лори своим сокровищем. Отчего-то ей казалось, что с самого начала этот плащ был предназначен именно ему. А она всего лишь была тем, кому суждено оберегать чужое сияние. Не плачь, Лори. И пожалуйста, не грусти. Ведь Кларе больше не холодно.