Душа, заблудшая в песках

Время нельзя измерить, как мы измеряем расстояние между двумя точками. «Время» никуда не уходит. Но сосредоточиться на проживаемом моменте — задача для человека почти непосильная. Мы постоянно думаем о содеянном и о том, что могли сделать это лучше, о последствиях наших действий и о том, почему не поступили тогда как должно. «Алеф», Пауло Коэльо Они уже разговаривали около двух часов, и Ичиго успел утомиться от самодовольной болтливости собеседника. Но вида не подавал, внимательно слушал и задавал вопросы, ведь, чтобы выбраться отсюда ему надо было хотя бы понять и разобраться, во что же он так хорошо вляпался. — Так, что теперь ты арранкар за номером семьдесят восьмым, — подытожил Заэль. — Трансформация прошла довольно-таки удачно. Сейчас тебе просто надо освоиться в Уэко Мундо. — Не хочу я тут осваиваться, — сердито проворчал Ичиго. — И вообще, как я могу быть Пустым, если у меня нет дыры? — Куросаки-кун, — Заэль, сидевший напротив, мягко подался вперед, — скажи, а почему ты так уверен, что ее нет? Он улыбнулся, заметив обескураженность Ичиго, и продолжил. — Не ощущал ли ты здесь, — Заэль дотянулся и скользнул ладонью под форму Ичиго, — нечто необычное? Чувство легкой саднящей боли, например? Ичиго оттолкнул руку Заэля и отстранился. Очень захотелось вломить в это наглое очкастое табло. — Зачем вы так? — Чего ты боишься? — в ярко-желтых глазах появились искорки веселья. — Ты же сам сказал, что я веду себя как доктор. Врачам надо доверять, знаешь ли. Ичиго торопливо наклонил голову, давя в себе желание размазать Заэля по полу тонким слоем. «Надо держаться. Мне нужны хорошие отношения с арранкарами, чтобы выбраться отсюда», — думал Ичиго, перетирая собственные зубы в мелкую крошку. — Ладно, я пошутил, — протянул Заэль, видимо услышав зубовный скрежет. — Не бери в голову. Так, что там с ощущениями? — Ну да, немного больно, — ответил Ичиго, глядя в пол. — Вот, это первый признак образования дыры. Вероятней всего, полноценная холлоуфикация лишь вопрос времени. До того как это произойдет тебе необходимо овладеть навыками своего Пустого. — Какими навыками? — Куросаки-кун, — Заэль был сейчас сама терпеливость. — Ты умеешь стрелять серо или принимать высвобожденную форму? Или использовать сонидо? А даже если бы ты это мог, откуда бы ты взял на это силы? Я не думаю, что ты или твой пустой когда-нибудь поглощали души или других устых. Правда? — Не буду я никого поглощать! — завелся Ичиго. – Я… — Ну, тогда ты погибнешь, — перебил его Заэль. — И это будет очень глупо, потому что тогда, твой пустой будет убивать всех подряд из-за отсутствия сдерживающего фактора в лице тебя. Сейчас ты очень слаб, и нужно обязательно наращивать потенциал. Последние дни я вливал тебе физраствор, обогащенный очищенной реацу пустых, но этого явно недостаточно. Нужно охотиться, чтобы добывать настоящую живую кровь. Этому надо учиться. — И кто же будет учителем? Айзен? — Айзен не пустой, и никогда им не был. Потом у него куча других важных дел. Нет, ты станешь фрасьоном одного из Эспада. — Вашим? — Ичиго поднял голову. — Нет, — Заэль пожал плечами, демонстрируя легкое сожаление. — Я был бы не против, но такие вопросы решаются коллегиально и при полном одобрении сверху. Мою кандидатуру не утвердили, сказали, дескать, подход чересчур научен. — И кто? Глаза Заэля заговорщицки блеснули, он подался вперед и тихо усмехнулся: — Угадай. «Сука», — лаконично подумал Ичиго, глядя в эту хитрую рожу. — Да я же никого не знаю. — С ним ты знаком. — Ну, тогда Улькиорра. Других вариантов у меня нет. — Куросаки-кун, — Заэль покачал головой. — Какой же ты недогадливый. Я же сказал, что ты с ним знаком. Разве Улькиорра подходит под это описание? Вопрос прозвучал как приговор. Ичиго оторопело смотрел перед собой, чувствуя как пересохло в горле. На память пришел жуткий в своей маниакальности субъект с растрепанными голубыми волосами, осколком хищной маски на лице и хриплым лающим голосом: «Не забывай мое имя. Просто молись, что ты больше его не услышишь. Гриммджо Джаггерджак…». — Гриммджо Джаггерджак, — эхом повторил Ичиго собственные мысли. — Бинго! — Заэль резко отстранился и громко щелкнул пальцами. — Вы с ума сошли? — простонал Ичиго, хлопая себя ладонью по лбу. — Да лучше было бы сразу прибить меня и не мучить. — Приказы не обсуждаются, так что придется тебе как-то искать подход к Гриммджо… — Да пошел он! — … или получать от него по шее, — невозмутимо закончил фразу Заэль. — Кстати, он на днях заходил, а ты как раз спал. Просил передать привет. — Черт! — Ичиго чуть наклонил голову, запустил руки в волосы и сжал пальцы. — И когда… — Завтра будет общее собрание. Там все официально объявят. И дальше твоя судьба будет в его руках. У Куросаки потемнело в глазах. Завтра… Ох! Хотелось стукнуться об стену посильнее и проснуться далеко-далеко, там, где об арранкарах никто и слыхом не слыхивал. — Почему ты так реагируешь? — Заэль с интересом наблюдал за эмоциями Ичиго. — Ты что боишься его? — Нет, блядь! Я его обожаю! — Не повышай голос, а то ведь я могу и не быть таким добрым, — в манерном тембре Заэля послышались холодные нотки. — И не нервничай, тебе это вредно. У Ичиго начала болеть голова. Хм, нельзя нервничать. То есть общение с полусумашедшим Гриммджо привнесет в жизнь Ичиго спокойствие и дзен? Он почувствовал себя совершенно разбитым и одиноким. — Что мне делать? — спросил он, обращаясь больше к самому себе, чем к Заэлю. — Во-первых, не стоит предаваться унынию и панике. Это глупо и делу не поможет. Во-вторых, я бы на твоем месте постарался понять, что происходит с зампакто. Шинигами ведь могут входить в контакт со своими мечами? Ичиго кивнул. — Вот. Ну, а в-третьих, неплохо было бы проявить некоторую смышленость и попытаться наладить общение со своим непосредственным боссом. На самом деле Джаггерджак не настолько твердолобый, каким кажется, и к нему можно найти подход, — Заэль поднялся и прошелся по комнате. — И еще, Куросаки-кун, запомни одну вещь, очень крепко запомни. Помимо всего прочего пустые отличаются от людей своим пониманием времени. Люди имеют когнитивное восприятие времени… — Как это? — Это значит, что тебе надо посмотреть на часы, чтобы узнать, который час. Вы получаете эту информацию извне. Пустым торопиться некуда. Наше время отсчитывается изнутри: в ударах сердца, ритме дыхания, интуитивной перцепции. Биологические часы пустых идентичны, мы все чувствуем одинаковое время. Это феномен Уэко Мундо. Я дам тебе вот это, — Заэль протянул что-то в зажатом кулаке. Ичиго машинально подставил руку и удивился: на ладони лежали самые обычные наручные мужские часы с серебристым металлически ремешком. На черном циферблате ярко поблескивали серебряные цифры. — Этот прибор настроен на время Уэко Мундо. Так, ты сможешь ориентироваться который час. И помни, что ровно в ту секунду, когда ты осознаешь, что смотреть на этот черный циферблат тебе нет необходимости – ты перестанешь быть человеком. Ичиго молча кивнул и сжал холодный металлический корпус в руке: его время пошло. *** Ночью Ичиго стоял на причудливо изукрашенной террасе дворца в покоях Заэля. Он был в замешательстве. Сейчас Ичиго держал в руках свой меч, но смотрел на него так, будто это было нечто чужое, инородное. «Нет, это определенно не Зангецу. И в руке лежит как-то не так, и тяжелый очень». Ичиго глубоко вздохнул, отступил назад и, подняв катану над головой, резко опустил. Раздался свист рассекаемого воздуха, мышцы руки отозвались непривычной болью, кисть чуть не вывернуло. Такого никогда не случалось раньше, ведь Зангецу всегда помогал ему в бою, и держать его было легко. — Старик, — тихо позвал Ичиго, глядя в отражение собственных глаз на белом металле клинка, — что же с тобой стряслось? Холодная сталь ответила безмолвием. Он положил оружие на широкий каменный парапет. Положение действительно было удручающим, вдалеке от родных и друзей, в плену, да еще и без меча. Теперь он будет вынужден служить врагам и пресмыкаться перед кретином, который желает его смерти. Ичиго наклонился и уперся лбом в камень, губами почти касаясь клинка, зеркальная поверхность затуманивалась от его дыхания. Ичиго с ужасом подумал о том, как будет неистовствовать Гриммджо при встрече. И как себя вести? Дерзко и независимо или надо хотя бы для вида проявить смирение? Он подумал о своем бывшем противнике: эти грубые черты, синие растрепанные волосы, эти бешенные глазищи. Нет, общий язык найти не получится, несмотря на то, что Гриммджо в сущности неплохой парень. Он сильный, властный, со своими представлениями о чести. Блядь, если бы этот придурошный был человеком, все стало бы проще. В реальной жизни они могли бы, наверное, даже подружиться. «Что это я? Хотя с Чадом я же дружу и ничего». Гриммджо был чем-то похож на Чада. Только болтливый ужасно, и гад безмерный. Зато сильный, Ичиго всегда нравились приятели, которые могли постоять за себя. Теперь еще, оказывается, и враги сильные нравятся. Вот и сейчас ему надо найти подход к своему зампакто, а он никак не может выкинуть из головы придурка. — Гриммджо, — тихо произнес он, выдохнув прямо в белую сталь клинка. Странное имя, грубое. Остается колючим песком на языке. Внезапно Ичиго ощутил реацу, исходящую из зампакто. Металл странно потеплел. Он отпрянул, с удивлением глядя на то, как вокруг клинка собираются частицы голубоватой духовной силы. Вот они покрыли лезвие, уплотняясь, и сияя ярче. Словно по наитию Ичиго протянул руку и провел по всей длине клинка. Ощущение было похожим на то, как он призывал маску. Под ладонью материализовалась черная сталь, отливающая синим светом, и приняла форму ножен. Вверху, около цубы, была изящная костяная инкрустация, в виде фигуры белого рогатого демона. Ичиго застыл, потрясенно разглядывая меч и гадая, что это может значить. *** Тишину около дворцовых стен разорвал шум крыльев. Это был небольшой пустой, по форме напоминавший ворону, только побольше. Белая костяная маска жутковато контрастировала с черными перьями. Дерзкая птица каркнула и уселась на выступ дворцовой стены, прямо под большим окном. Хищно щелкнула клювом, принялась поправлять оперение, поблескивая глазами. — Ах, ты ж сука, блядь! — душевно проорал мужской голос из окна. — Краааа! — «ворона» обосралась от испуга и резко сорвалась с места, теряя хвостовые перья. *** Гриммджо распахивает глаза и удивляется: где это он? Какое-то все необычное: странные прямоугольные здания с зеркальными стенами, почему-то перевернутые. Небо непривычное, ярко-голубое, и облака тоже неестественные, медленно ползут сверху вниз. Он делает шаг — звук многократно усиливается эхом и, отражается от стен, звеняще заполняя собой пространство. Гриммджо недовольно морщится, засовывает руки в прорези хакама и присвистывает. Херня какая-то! «Куда это я попал? И где мой зампакто?». Внезапно он слышит звук шагов и мгновенно подбирается для отпора. Резко разворачивается и видит… Куросаки. Тот стоит, прислонившись к бетонному выступу здания со слегка запрокинутой головой и, кажется, не замечает Гриммджо. Одет он в строгую форму шинигами. Зампакто при нем нет, как впрочем, и куска маски на лице. — Сволочь, — шипит Гриммджо, быстро подскакивая к Куросаки. Хватает его за горло, ощущая биение пульса под пальцами. Тот не двигается, лишь открывает глаза. Во взгляде нет ни испуга, ни злости, ни азарта. Там вообще ничего нет, кроме непривычной похотливой влажности. Куросаки поднимает руку и дотрагивается до незащищенной осколком щеки Гриммджо. От невесомого прикосновения по телу разбегается дрожь. Гриммджо оглядывает необычного врага. «Точно, я сплю». Ну, что же: если это всего лишь сон, то грех не воспользоваться ситуацией. Гриммджо отпускает шею Ичиго и скользит ладонью вверх. Проводит подушечкой большого пальца по губам — они непривычно мягкие, податливые. Гриммджо убирает руку, а затем наклоняется и целует Куросаки. Дотрагивается языком до гладких зубов, обводит по самой кромке и потом прикусывает губу. Во рту солоно от чужой крови. Гриммджо отстраняется. Куросаки выглядит как бесполезная кукла: поза такая же расслабленная, по подбородку течет тоненькая струйка крови, во взгляде пустота. Неправильный враг. Бесполезный и жалкий. Его хочется загрызть и сожрать целиком. Гриммджо тянется вперед и кусает Куросаки за шею: смыкает челюсти как можно сильнее, почти до хруста. Он ждет сопротивления, ругани, удара, любого поступка свойственного Куросаки. Куросаки едва слышно стонет и тяжело дышит. Хватает Гриммджо за волосы, тянет назад, стремясь прекратить болезненный укус. Этот слабый стон действует на Гриммджо получше любого афродизиака. Он хрипло рычит, а затем, как безумный, принимается целовать и покусывать шею Ичиго, оставляя на бело-фарфоровой коже багровые пятна. Спускается ниже, тянет прочь воротник косодэ, который мешает ему: ткань послушно соскальзывает, обнажая плечи Ичиго. Контраст тонкой светлой кожи и грубой черной материи бьет по глазам. Соски маленькие розовые с едва заметными рыжими волосками вокруг. Гриммджо наклоняется, обводит один из них языком, а потом прикусывает. Ичиго вздрагивает и стонет. Гриммджо поспешно зализывает место укуса, целуя и посасывая кожу. От Ичиго исходит удивительный аромат, такой легкий, молочно-сладкий, с тонкой ноткой приторности. Таких запахов не бывает в Уэко Мундо. От него хочется… — Каррр! *** Гриммджо открыл глаза и уставился в темный потолок. Внизу было тепло и мокро, влажная ткань хакама противно прилипла к животу. — Ах, ты ж сука, блядь! — заорал Гриммджо не своим голосом, резко садясь. — Краааа! — раздалось за окном, послышался торопливый шелест крыльев. Гриммджо в ярости стукнул кулаком подушку. Какой позор, он кончил во сне как мальчишка. Такого с ним еще не случалось. Он обхватил голову руками, пытаясь успокоиться. «Ну, Куросаки, гад собачий! Тварь, что ты со мной делаешь? За все ответишь, рыжая морда!». Он принялся торопливо выпутываться из одеяла и скомканных простыней. Гриммджо сроду не любил всякие лежанки, а последнее время просто возненавидел их. На этих проклятых кроватях над ним измывался Айзен, и Гриммджо начинало трясти от любой маломальской логической связи с теми памятными событиями. Поэтому укладываясь спать, он каждый раз стаскивал постельное белье, одеяло и подушки, заботливо подготовленные прислугой, куда-нибудь в темный угол и делал там себе лежбище. Кое-как освободившись от душного плена ткани, он поплелся в ванную комнату. Помывшись, Гриммджо встал возле окна, глядя на неизменный месяц. Как же ему теперь вести себя с Куросаки? Надо как-то заставить этого засранца уважать себя, научить вежливому обращению. Вопрос был только в методе: либо разговаривать, искать подход, объяснять, либо нещадно издеваться, зло оскорблять и тупо бить. Да, скорее всего, второе. Нужно успокоиться, решил Гриммджо. И придумать, что-нибудь жутко эффектное, чтобы мгновенно поразить и подавить Куросаки. Подойдя к столу, он взял лист бумаги, карандаш с графитовым стержнем. Потом уселся на подоконник, сгорбился и принялся задумчиво слюнявить кончик карандаша. *** Ичиго проснулся в холодном поту. Ощущение было такое, как будто сегодня ему предстоит очень важный экзамен, от сдачи которого будет зависеть его судьба. Надсадно болело в груди, хотелось пить. Добравшись до ванной, он включил воду, напился, и долго держал руки под струей, наблюдая, как прозрачные ручейки стекают по пальцам. Вода противно пахла нефтью. *** Гриммджо умылся и, взяв полотенце, стал вытирать лицо. Очевидно, он задумался, механически продолжая тереть маску махровой тканью. Моргнул, словно очнувшись, и взглянул в зеркало. — Ах, блядство! — маска поблескивала так, будто ее полировали два часа. Гриммджо хмуро ухмыльнулся собственному отражению «Отлично, теперь пойду с пидорским лоском на морде. Становится все веселее». Он вышел, сердито пнув дверь. Переоделся в новую форму, а затем, вернувшись к зеркалу, придирчиво оглядел себя. Сокрушенно вздохнул. «Ну как я мог забыть? Где же это…». Гриммджо поискал на столе, заглянул в шкаф, залез под кровать. Удовлетворенно хмыкнул, и вытащил затерявшийся костяной гребень. Опять вернулся к зеркалу, расчесал волосы. Вот теперь был порядок. «Задавлю авторитетом сучонка», — Гриммджо состроил зверскую рожу. В дверь тихо постучали. — Да? — Господин Гриммджо, вас вызывает господин Тоусен. — Сейчас буду. Через две минуты он уже был в Общем Зале. Вошел широким шагом, громко хлопнув дверью, совершенно игнорируя, недовольные взгляды других Эспада и их фрасьонов. Тоусен обернулся на шум и поджал губы. Рядом стоял вечно улыбающийся Итимару. — О, вот и наш дикарь пожаловал, — протянул Гин. — Ну, отлично. Теперь все в сборе. — Гриммджо, — Тоусен обратил на него невидящий взгляд. — Я тебя предупреждаю, чтобы все было без эксцессов. Понял? — Нет, не понял. Господин Тоусен, вы забыли: я, по-вашему, идиот. Поэтому, не должен знать, что обозначает мудрое слово «эксцесс». Как я могу не допустить того, чего не знаю? Кто-то, кажется Нойтора, тихо хихикнул. На черных скулах Тоусена заиграли желваки. — Это значит, не перебарщивай. Теперь ясно? — Вполне. — И еще: надеюсь, что ты не будешь прививать фрасьону свою пагубную привычку ослиного противоречия вышестоящим лицам. Если я замечу в нем, хоть искру непокорности господину Айзену, я лично спущу с тебя шкуру. Это ты понять в состоянии? — Тоусен, насколько я помню, моя задача состоит в том, чтобы пробудить качества его пустого. Про покорность речи не шло. Но если в итоге Куросаки будет ползать на брюхе перед Айзеном — я буду считать это своим личным упущением как его наставника. В зале наступила гробовая тишина. Лицо Тоусена посерело от злости. Размахнувшись, он мощным хуком слева, отправил Гриммджо на пол. Тут же выхватил меч и приставил его острие к горлу Гриммджо. — Негодяй, — тихо проговорил Тоусен. — А ну повтори свои слова! Неизвестно чем бы все это закончилось, если бы в дверях не показался Айзен. Он с неудовольствием взглянул на разыгравшуюся сцену. — Канаме, убери меч. Он остановился, глядя сверху вниз на Гриммджо. Тот мгновенно воспользовавшись ситуацией, вскочил на ноги, утирая рукавом куртки кровь, сочащуюся из разбитой губы. — Это что такое? — Айзен взял Гриммджо за подбородок. Гриммджо оттолкнул его руку и дерзко ответил. — Упал-ударился. — После собрания оба зайдете ко мне. Гриммджо тяжко вздохнул. Ну, вот, опять нарвался. *** Ичиго завис над тарелкой, борясь с явным отвращением. Как они это могут есть? И как только это ела бедная Иноуэ? Хотя у Орихимэ был своеобразный взгляд на нормальную еду, может ей и нравилось. — Ты кушай, кушай, — прощебетал Заэль, сосредоточенно разглядывая Зангецу. Ичиго, давясь, проглотил еще одну ложку чего-то неприглядно серого, напоминавшего размокший кошачий наполнитель. — Ножны свидетельствуют об ограничении. Ты подсознательно стремишься не выпускать силу пустого. Куросаки-кун, ты о чем думал в тот момент, когда появилось вот это?, — Заэль потряс мечом в ножнах. Ичиго покраснел и подавился «кошачьим наполнителем». — Ну… просто общался с Зангецу. Заэль подозрительно глянул на него сквозь стекла очков, но ничего не сказал. *** Эспада и фрасьоны заняли свои места на каменных уступах. Айзен важно восседал на мраморном троне. Экс-капитаны заняли свои места у подножия трона, Гриммджо стоял между ними, неотрывно смотря на большую каменную дверь. *** — Идем, идем, — Заэль слегка нервничал, ведя Ичиго под ручку по коридору. — Опоздаем ведь. У Ичиго заплетались ноги от дурного предчувствия. Зангецу непривычно оттягивала бок и это нервировало. Давя подкатывающий к горлу комок, Ичиго думал о моменте предстоящей встречи. Вообще, что произойдет в момент пересечения двух линий? Крест? Точка? Отсчет? Обретение? Потеря?... Перечислять можно было до бесконечности. В любом случае будет некое событие, неважно плохое или хорошее. И это самое событие как раз и случится в крошечный промежуток времени — момент. Его надо будет уловить, поймать сетями памяти, задвинуть в самую глубину, чтобы при случае понять – что и когда пошло не так. *** После того как Ичиго вошел, и на краткий миг встретился взглядом с Гриммджо, он окончательно растерялся. Сердце в груди колотилось так, что казалось еще чуть-чуть, и оно выскочит из горла, ладони вспотели, а ног он не чувствовал. Было как-то тревожно. Ичиго тряхнул головой, отгоняя наваждение. Сейчас не время терять концентрацию. Нужно обязательно взять себя в руки и показать силу духа. Его кто-то подтолкнул вперед, и вот он уже стоял перед Гриммджо, неосознанно теребя конец собственного черного пояса. Казалось, что сейчас происходит нечто судьбоносное. — Иди за мной, придурок, — Гриммджо резко развернулся и пошел к выходу. Ичиго вздохнул и покорно последовал за ним. Да, судьбоносные моменты были не про них.