Душа, заблудшая в песках

Когда ведешь разговор или спор, веди его так, как если бы ты играл в шахматы. Бальтасар Грасиан-и-Моралес. Когда Ичиго остался наедине со своим Эспада, то с удивлением осознал, что он совершенно не может найти себе места. Его охватило какое-то странное нервное возбуждение, однажды уже испытанное им в детстве. Тогда мальчик ждал наступления Нового Года, чтобы открыть подарки. Парень хорошо помнил этот момент: коробка в яркой обертке уже была в его руках, и пальцы торопливо, чуть подрагивая, тянули за ленточку. Миг неизвестности, сладостного предвкушения, и вот заветная вещица у него в руках. Вот и сейчас внутри все сжималось от волнения, а снаружи, наоборот, ощутимо потряхивало, когда Куросаки торопливо ходил по комнате из угла в угол. Шаги… шаги… шаги… чертовы собственные шаги выводили его из себя! Дойдя до стены, юноша остановился и уперся лбом в каменную поверхность, нервно покусывая губы. Сейчас Ичиго не был уверен в себе и своих желаниях, а внутренний цензор постоянно повторял одно и то же: «Нельзя, нехорошо, неприлично… а вдруг он проснется?». - А вдруг он проснется? – парень беззвучно выдохнул собственную мысль в холодный камень белой стены. Покидая комнату, Азалия предупредила, что на восстановление реацу Гриммджо потребуется около трех часов. Он торопливо взглянул на черный циферблат своих часов, стрелки показывали пятнадцать часов двадцать семь минут. Значит, в любом случае у него есть немного времени. Ичиго медленно развернулся и облизал губы, машинально потирая ладони, а взгляд его остановился на Джаггерджаке, что все также неподвижно лежал на кровати. В бессознательном состоянии Пустой выглядел совсем не так как обычно. Основное отличие было в отсутствии противной издевательской ухмылки, словно приклеенной к физиономии арранкара. Еще на его лице не было свирепой хищности, черты дышали спокойствием и, умиротворением, лишь только резкий изгиб бровей и опущенные уголки губ придавали некрасивый оттенок страдания выражению расслабленного лица голубоволосого мужчины. Куросаки неторопливо подошел к кровати и, наклонившись над спящим, осторожно откинул синюю челку и дотронулся до его лба. Его пальцы аккуратно скользнули по левой брови Гриммджо, спустились вниз по скуле, остановились на полуоткрытых губах. Парень кожей почувствовал невесомое дыхание Сексты, и тут же поймал себя на мысли, что невольно улыбается. В голове мелькнула странная мысль, что Джаггерджак сейчас в полной его власти, и он может сделать с ним все, что ему заблагорассудится. Действительно, бывший шинигами может даже убить Эспаду или… «Стоп! Что со мной такое? Откуда эти извращенные желания? Я же никогда такого не сделаю», - юноша торопливо отдернул руку, зажмурился, схватившись за виски. О, Ками! Что за мысли? Неужели он подумал о том, что может трахнуть этого полузверя… Что за бред, это же почти зоофилия! Однако уже в следующее мгновение неведомая доселе прихоть снова заполонила его сознание. У Ичиго появился чисто детский интерес: а как же арранкар выглядит без одежды? Фрасьон, охваченный странным влечением, легко отмел доводы совести и разума, совсем не обращая внимание, что его любопытство имеет странный металлический привкус. Словно это отголосок желаний его Ид. Бросившись будто в омут с головой, он решительно шагнул вперед, присаживаясь на краешек кровати, и резко отбросил покрывало с мужчины. Затем Ичиго положил руку на шею босса, спустился ниже, ощущая непривычную бархатистость чужой кожи. Рыжий парень бесцельно водил рукой по гладкой груди арранкара, выводя на чужой коже причудливые узоры. Прикосновения к чужому телу вызывали у Ичиго странные чувства, которые непонятным образом будоражили разум и кровь. «Ах, да, у него же сейчас нет иеро… Черт, как же он похож на человека». Мысли в голове бывшего шинигами опять устроили веселую чехарду. Сейчас он уже не помнил, что его первоначальным желанием было поглядеть на обнаженного Гриммджо. Теперь ему захотелось повторить поцелуй, чтобы понять каков этот ублюдок на вкус без харизматичной экспрессии. Повинуясь внезапному капризу, юноша наклонился к лицу Гриммджо, не касаясь, но ощущая своими губами спокойное дыхание спящего. Этого было вполне достаточно, чтобы вспомнить тот поцелуй. Внезапно Ичиго замер, пораженный удивительной догадкой, ключ к которой всплыл из глубин его подсознания… «…он один, совершенно один в темноте. На глазах темная повязка, чтобы пленник не видел тех, кто его посещает. Сейчас он мог полагаться только на слух, но его окружали лишь давящая тишина и безысходность. Руки, закованные в цепях, немилосердно болят, ноги онемели от холода и неподвижности. Временный шинигами сильно истощен, его мучает нестерпимая жажда. Он склоняет рыжую голову, словно покоряясь непреодолимым обстоятельствам, и на краткий миг Ичиго охватывает отчаяние, ему кажется, что скоро наступит конец его бренному существованию. Мысли путаются в голове, отголоски угасающего сердцебиения стучат в висках. «Неужели я… сдался? Остановился? Я умираю?». Кажется, что Ичиго уже был готов признать поражение, но было одно немаловажное обстоятельство, которое не позволяло ему этого сделать. Каждый день в одно и то же время к нему приходил незнакомец. Загадочный добродетель никогда не разговаривал с ним, но он приносил ему воды, а еще делился своей реацу. И гладил по голове, бережно целуя в губы. Пленник, находящийся на грани, не пытался сопротивляться, ведь у его неведомого спасителя был очень хороший запах, который напоминал парню о свободе, о жизни и о радости. Этих ощущений вполне хватало, чтобы не сойти с ума…». Гадство, этот запах! Нумерос резко выпрямился и вскочил на ноги, сжимая кулаки. Он не удержался и выдал в умиротворяющее пространство комнаты несколько крепких ругательств. Куросаки был в совершенном замешательстве, а в сознании настойчиво маячило одно и то же: «Зачем? Зачем этому синеволосому мерзавцу надо было этим заниматься?». И тут же мозг услужливо сгенерировал ответ на сей нелепый вопрос: «Потому как пидорас». - Ах ты, морда пассатижная! – Ичиго рыжей молнией заметался по комнате, бегая от одной стены до другой и интенсивно размахивая руками. – Что же ты задумал, гад? Недвижимое до поры тело на кровати шумно заворочалось, и Куросаки настороженно застыл. Ему совсем не хотелось, чтобы босс проснулся именно сейчас. Он сглотнул и медленно обернулся: арранкар видимо слегка замерз и, повинуясь своей животной природе, повернулся на бок, свернувшись клубком. Ичиго облегченно вздохнул и неспешно подошел ближе. Почему-то бывшему шинигами вспомнились глаза брата Иное перед тем, как тот вонзил дзампакто себе в горло.* Предпочтя смерть жизни Пустого, Сора остался человеком, но ушел от борьбы. Но Гриммджо другой. Он будет идти напролом с гордо поднятой синеволосой головой, пока в его груди бьется сердце, ведь он по своей природе – боец. И его пример бывшему шинигами нравился гораздо больше, чем история Соры. Юношу вообще почему-то притягивал этот голубоглазый тип с грубоватыми армейскими замашками. Хотя, в данный момент Джаггерджак совсем не напоминал бравого солдата, больше походя на жалкого, побитого котенка-переростка, только вот ушей и хвоста не хватало. Нумерос потряс головой, отгоняя нелепые мысли. «Ками, что за глупые ассоциации, какой к черту котенок?! Я, наверное, окончательно рехнулся». Куросаки никогда не держал зла на своих врагов, ведь его сердце было слишком добрым для ненависти. После битв он всегда пытался найти объяснения действиям противников, беспрестанно анализируя их поведения, вживаясь в роли. По большому счету ему было их жаль, но вот с Гриммджо все было совсем по-другому. Неведомым образом арранкар стал мостом Ичиго к реальному миру, к его воспоминаниям о родных и друзьях, об идеалах и добродетелях. После той метаморфозы, которой подверг временного шинигами Айзен с помощью Хогёку, его сознание тоже изменилось: чувства, желания, мысли, все, что, так или иначе относилось к его нормальной жизни – потускнела как амальгама на старом зеркале. Мир Ичиго раскололся надвое: с одной стороны ему хотелось вернуть все на круги своя, а с другой стремление к возвращению истаивало с каждой секундой. Единственным, кто удерживал юношу на краю и обращал к реальности, был его бывший противник, которой волей-неволей бередил затянувшиеся раны и этим сохранял дорогие образы в душе мальчишки. Как бы ни парадоксально это звучало, но этот адьюкас теперь стал самым незаменимым и близким существом для бывшего шинигами. Однако, Куросаки, не желая признавать очевидного, даже думать не хотел о хорошем отношении к боссу. Мысленно он обзывал босса придурком, дебилом, козлом, мерзкой харей и другими обидными прозвищами. Парень заставлял себя думать, что Пустой не может быть положительным, что он только и ждет момента как бы сожрать его душу, что Гриммджо подлая тварь лишенная всяких человеческих чувств. Но все эти доводы разума, словно бушующие волны, разбивались о неприступную скалу веры в толику человечности синеволосого варвара, возведенную глупым сердцем юноши. Он просто ощущал, что в изорвано-изувеченной душе Джаггерджака еще есть светлая сторона, то, что заставляло этого монстра быть благородным и разумным. Ичиго стремился к этому свету, рвался вперед, невзирая на опасность и боль, летел как мотылек к гибельному огню, но двойственность желаний, неясность в отношении к своему противнику приводила его в замешательство. Вот и сейчас Куросаки схватился за голову, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. «Так надо немного поспать, а то от переутомления у меня уже башка кругом идет». Вот только где? Единственная кровать занята арранкарской тушей внушительных размеров, в самом деле, не ложиться же «под бочок» Эспады. Ичиго тяжело вздохнул и, наклонившись, бережно укрыл Гриммджо покрывалом. Затем, недолго думая, он улегся поперек кровати, «в ногах» у спящего Пустого. Поерзал от неудобной позы, завалился на бок и сложился вдвое, устраиваясь покомфортней. Ками, за что ему такие мучения? Неужели правда, все добрые дела в Уэко Мундо наказуемы? Незаметно для себя, поддавшись невеселым размышлениям, юноша уснул. 18.39 время Уэко Мундо Гриммджо проснулся, чувствуя себя совершенно разбитым: во рту пересохло, в ушах звенело, шею свело судорогой, и почему-то слегка болели яйца. Арранкар оторвал голову от подушки и обвел окружающую обстановку мутным взглядом: маленькое окошко-отдушина, письменный стол, белые скучные стены… Судя по всему он находился в комнате у своего нумерос. Джаггерджак потянулся и попытался выпрямить ноги, но что-то помешало ему это сделать. Оба-на! Вот и хозяин этой скучной конуры собственной персоной, разлегся тут поперек кровати. Гриммджо нехорошо ухмыльнулся, глядя на рыжий затылок своего подчиненного. «Прости дорогуша, но в этот раз я тебе спать не дам. Барагган, знаешь ли, не любит ждать». - Эть! – Шестой выпрямил ноги и отправил фрасьона в краткий, но болезненный полет на пол. Тот свалился лицом вниз, глухо брякнула маска соприкоснувшись с полом. Арранкар же уселся на кровати, скрестив ноги по-турецки, и уставился на бесцельно ползающего спросонья Ичиго. Тот, наконец-то, пришел в себя и, вскинув рыжую голову, рассержено посмотрел на своего мучителя. - Чего уставился? – Гриммджо придал своему низкому рокочущему голосу устрашающий оттенок. - Ничего, - мальчишка тоже сел, повторив позу босса и продолжая сверлить его недовольным взглядом. Сейчас он был похож на ощерившегося бельчонка: рыжие вихры наэлектризованы от злости, темные глазищи сверкали от праведного гнева, еще бы пушистый хвостик, выглядывающий из-за плеча, и сходство было бы абсолютным. Гриммджо мысленно рассмеялся своему сравнению и решил еще немного позлить фрасьона. - Куросаки, - он потер подбородок, - что я здесь делаю? И где вежливое обращение, идиот? - Простите, великий господин, - съехидничал нумерос. – Вы сейчас продавливаете своей тяжелой жопой мою бедную кровать. - Какая наглость, однако! – в притворном гневе прорычал арранкар. – Хочешь, башку тебе откушу? - Зубы обломаете, Гриммджо-сама, - продолжал дерзить Ичиго, словно нарываясь. - Опять забываешься, придется тебя все-таки наказать, мелкий гаденыш, - Шестой премерзко усмехнулся. В следующую секунду он сорвался с места и, совершив поистине тигриный прыжок, с силой прижал паренька к полу. Ичиго удивленно распахнул карие глаза, не сумев заметить скачок Сексты. Пустой доброжелательно улыбнулся, внимательно рассматривая обескураженного подчиненного. - Ну что? Желания хамить поубавилось, как я посмотрю? - Отвали! – грубо рявкнул рыжий, силясь сбросить с себя тяжелого арранкара. Естественно он потерпел в этом неудачу, и затих, краснея и отводя взгляд в сторону. - Не рыпайся, - Джаггерджак наклонился к уху паренька и нежно промурлыкал, – иначе съем и косточек не оставлю… понял? Ответом Шестому было выразительное молчание, недовольное сопение и мелкая дрожь подчиненного. - Вижу, что понял, - спокойно констатировал Гриммджо и слез с фрасьона. Тот мгновенно сел, положил руки на колени и уставился на них тяжелым взглядом. - Так, дружок, поведай-ка мне, что же произошло, пока я был в отключке. Ичиго вздохнул и начал свой животрепещущий рассказ, благоразумно исключив из него все факты, касающиеся Азалии, сонидо, жесткого падения босса на пол и удовлетворения своих странных фантазий. Повествование вышло каким-то куцым и пресным. - И все? – с сомнением протянул Джаггерджак, странно поглядывая на Куросаки. Тот убедительно кивнул. - Хм, вот мне кажется, что ты темнишь, - Пустой хитро прищурился, поднял руку и, поморщившись, провел по лицу. – И чего-то харя у меня вся в ссадинах, может ты меня волоком тащил рожей вниз? Ичиго напрягся и недовольно пробурчал, отводя глаза: - Это все Айзен. - Да что ты? – неподдельно удивился Шестой. – Вот ведь он сука какая! Только почему ты его так неуважительно называешь? Ладно я, но вот другие Эспада тебе могут этого не спустить. Скажем, Улькиорра из тебя быстро сделает чучело, если услышит подобное обращение к светлейшему. - А почему ты так не сделаешь? – наивно вопросил рыжик. - Понимаешь, я очень добрый, - фраза была сказана с таким серьезным выражением лица, что Ичиго невольно улыбнулся. – Всегда и всех прощаю, прямо как ты. - Получается, ты относишься к Айзену тоже без должного почтения, а почему? – парень в упор глянул на своего бывшего противника. - Куросаки, ты вот меня почему-то тоже не сильно уважаешь… Задаешь вот всякие дебильные вопросы, бесишь меня. Не улавливаешь аналогию, а? - Но я не нахожусь у тебя в долгу, как ты перед владыкой… Ичиго не успел договорить, как тут же оказался вновь прижатым к полу рассерженным боссом. - Это что еще за песня про «долги»? Кто это тебя тут просвещал?! – тон Шестого не предвещал ничего хорошего. - Заэль, - соврал семьдесят восьмой, не моргнув глазом. На самом деле он с ужасом вспомнил разговор с Азалией, и проклял себя за несдержанность, ведь Джаггерджаку не составит труда докопаться до истины. Тогда единственная сочувствующая Ичиго душа может серьезно пострадать. - Брешешь! Заэль не баба, чтобы сплетничать. Выкладывай все, морда рыжая! – свирепо прорычал Джаггерджак, хватая фрасьона за горло. - Птичка на хвосте принесла! – выпалил нумерос, жмурясь от болезненных ощущений в области шеи. – Больше ничего не скажу! - Узнаю про эту болтливую пташку, повыдергаю ей все перья и сделаю себе подушку, - Гриммджо с неохотой отпустил горло своей жертвы и игриво лизнул мальчишку в нос. У Шестого было слишком хорошее настроение, чтобы портить его банальным битьем и допросом рыжего идиота. Лучше уж поизмываться над Куросаки, тем более тот очень смешно на это реагирует. - А тебя извращенно трахну, чтобы в следующий раз неповадно было всякие глупости говорить, - как бы между прочим добавил Пустой. - Да пошел ты! – обозлился Ичиго, отпихивая от себя командира. – Грозишься все… Чего же раньше не трахнул, слабо?! - Смотрите-ка, какую речь завел наш извечный девственник, - арранкар гаденько усмехнулся, оценивающе оглядывая распаленного парня. – Ты меня провоцируешь, а? - Трепло! Сначала ты ручался, что убьешь меня, теперь вот трахнуть обещаешь! – нумерос издевательски рассмеялся на грани истерики. – Ты же не можешь ни хрена! Гриммджо поднялся на ноги, нарочито медленно отряхнул хакама от несуществующей пыли. Затем грозно шагнул к фрасьону, грубо вздернул того за воротник, также принуждая подняться. Ичиго сглотнул и невольно зажмурился, ожидая, что сейчас его будут жестоко колотить. Ничего подобного. - Куросаки, - голос Шестого был очень спокойным, - запомни, я никогда не беру насильно, то, что рано или поздно будет моим по праву. - О чем это ты? – рыжий в упор глянул на Эспаду, удивляясь образцовому спокойствию этого монстра. – Какому праву? - У-у-у, как все запущено, - арранкар сокрушенно покачал синеволосой головой. – Дорогуша, уверяю тебя, скоро наступит момент в наших нелегких отношениях, когда ты приползешь ко мне на своем мягком брюшке и попросишь тебя взять. - Тьфу, гадость какая! – Ичиго отшатнулся, всем своим видом выражая злость. – Хрен тебе! Тут же хитро прищурившись, синеволосый негодяй протянул ему руку: - Спорим? Или слабо? - Ничего не слабо, - задетый за живое парень, недолго думая, скрепил спор рукопожатием, но через пару секунд спохватился и уточнил, - а на что спорим-то, на «интерес»? - На «интерес» спорят одни дегенераты и неудачники, Куросаки, а еще дети! - голубые глаза Шестого блеснули торжеством. – Мы же с тобой вроде не такие? С этими словами Джаггерджак грубо притянул подчиненного к себе и, крепко обхватив за талию, жадно впился в губы парня. В этот раз Ичиго оказал-таки сопротивление, вцепившись свободной левой рукой в жесткие вихры на затылке синеволосого злодея, и попытался оттянуть назад наглую башку. Куда там! Его изящные пальцы, с силой сжимавшие арранкарские пряди, ослабли, и кисть безвольно соскользнула вниз, остановившись на жестком плече мужчины. Шестой слегка отстранился и странно улыбнулся, затем наклонился и что-то прошептал мальчишке на ухо. Ичиго вспыхнул и резко дернулся. - Вот этого я хочу, - Гриммджо приподнял изломанную бровь и ослабил захват. – Что, сдулся? - Нет, но если выиграю я, - бывший шинигами резко сбросил руки Эспады и отступил назад, - тогда ты, извращенец, оставишь меня в покое на веки вечные! - Идет, - Гриммджо сдержанно кивнул… 19.45 время Уэко Мундо Стены в покоях Сегунды были черного цвета, а полы – фиолетовые. Такой мрачный интерьер сразу настраивал на серьезный разговор. Ичиго почувствовал, как внутри все сжалось, будто он пришел не к Бараггану, а в кабинет к зубному врачу. Вот ведь ирония! Когда они пришли туда, их встретил брюнет-нумерос. Арранкар выглядел необычно: у него были странные желтые глаза, маска располагалась на макушке и от нее спускались длинные клыки как у саблезубого тигра из детской сказки. Он молча поклонился Гриммджо вместо приветствия, но тот в ответ недовольно блеснул глазами. - Докладывай давай старику быстрей! – недовольный голос Шестого эхом отразился от стен помещения, желтоглазый Пустой кивнул и вышел. Гриммджо обернулся и посмотрел на Ичиго. - Куросаки, - сейчас Секста был предельно серьезен, – чтобы Барагган тебе не сказал, не вздумай ему перечить или злить его, иначе тебе никто и ничто не поможет. Ты понял меня? - Да, - тихо выдохнул Ичиго, устало прикрывая глаза. Пока они шли по коридору, Гриммджо сказал ему это раз двадцать. И еще он заставил своего нумерос выучить сложную фамилию Второго, чтобы без запинки уважительно обращаться к пожилому арранкару. - Как его зовут? - Луизенбарн-сама, - четко произнес фрасьон. - Ты… - Без надобности клюв не открываю, на вопросы отвечаю ясно и коротко, лишнего не вякаю. Молчание золото, - юноша без запинки пересказал наставления босса. Гриммджо кивнул: - Молодец, хвалю. В это самое время вернулся фрасьон Сегунды и вновь поклонился Шестому: - Господин Луизенбарн попросил вас подождать, Гриммджо-сама, - затем он обернулся и смерил Ичиго оценивающим взглядом. – А ты, следуй за мной. Ичиго обменялся вопросительным взглядом с командиром и тот коротко кивнул. Юноша неспеша двинулся за желтоглазым, стараясь унять внутреннее волнение. Честно говоря, он слегка побаивался Луизенбарна и чувствовал в его нарочитой доброте какой-то подвох. Войдя в следующее помещение, семьдесят восьмой еще больше поразился обстановке покоев чем в прошлый раз: большая комната с диваном немалых размеров, столом черного дерева с резными ножками и несколькими креслами. Столешница одновременно являлась и шахматной доской, на бортиках стола, вынесенных за пределы шахматного поля, были расставлены причудливые фигурки черного и белого цветов. Над столом висел небольшой золотистый колокол с отбитым боком. И еще здесь были бордовые полы, которые давали неприятную ассоциацию с цветом свежей крови. Ну и антураж! Ичиго нервно сглотнул, ощущая, как стайка мурашек пробежала по его спине. - Добрый вечер, молодой человек, - хриплый надтреснутый голос Бараггана разорвал тишину комнаты. – Вега, ты свободен. Проводник Куросаки низко поклонился и немедленно вышел. Звук закрывающейся двери словно вернул юношу в реальность. Он неумело отвесил поклон и сбивчиво поприветствовал хозяина этих странных апартаментом, на что тот благосклонно кивнул и указал гостю на кресло как раз напротив стола. Сам Сегунда вальяжно расположился на диване, внимательно разглядывая юношу. Ичиго чувствовал себя сейчас крайне неуютно. Он сел на краешек кресла и сложил внезапно взмокшие ладони на коленях, заставляя себя посмотреть на изборожденное морщинами и шрамами лицо старого арранкара. - Дитя, - Барагган слегка улыбнулся. – Почему ты так сильно опасаешься меня? Я не причиню тебе вреда. - Просто, - нумерос запнулся, подбирая слова, - у вас такая непривычная обстановка в комнате… этот цвет пола необычен. Только не подумайте ничего плохого, я… Старик неожиданно расхохотался: - Прости, я не знал, что ты такой впечатлительный, а то бы сам пришел к тебе. Настоящий ребенок! Ичиго покраснел и опустил глаза, вот он уже выставил себя полным идиотом, что может быть лучше? - Ладно, давай не будем терять времени и поговорим о действительно важных вещах, - Барагган внезапно стал серьезен. – Скажи мне, ты когда-нибудь играл в шахматы? - Конечно, господин, - осторожно ответил Ичиго. - О, тогда ты знаешь, что это замечательная игра. Она развивает логическое мышление и учит, как ни странно, жизни. Дитя, запомни, для того, чтобы обрести себя в этом мире – необходимо самоопределиться. Смотри, - Барагган перегнулся через стол и рукой коснулся груди Ичиго. Юноша попытался отпрянуть, но так и замер под проницательным взглядом собеседника. – Не нужно бояться. От мощной арранкарской ладони исходило тепло, даже жар, и это было пугающим. Ичиго чувствовал, как боль в груди усиливается, реагируя именно на реацу Сегунды. Возникло странное осознание пустоты. - Видишь? В тебе скрыта великая сила, – Второй отнял руку, понижая голос до драматического шепота, - но чтобы управлять ею, тебе нужно осознать нового себя как личность, иначе ты растворишься в потоке собственной мощи. Тяжело дыша, Семьдесят восьмой, попытался успокоиться и унять отвратительные ощущения, возникшие после вмешательства арранкара. Самоопределиться? Но как это сделать? - Просто… - собственный голос казался сейчас жалким и изломанным. - Просто, ты не знаешь с чего начать? – Ичиго коротко кивнул. - Представь, что шахматная доска – это твоя жизнь. Выбери фигуру и соотнеси ее с собой. Нумерос на мгновение задумался, затем протянул руку за черной пешкой. - А ты уверен с цветом фигуры, дитя? – пальцы юноши неуверенно застыли от пугающего старческого баса. – Черный цвет – это цвет шинигами. Белый - Пустых. Научись отпускать свои воспоминания. - Но я… - И не надо испытывать ненужных иллюзий. Сейчас ты Пустой, и ничего это не изменит. Помни про свою мощь и, поверь, контроль над ней стоит отказа от бессмысленных мечтаний. Чертов старикан озвучивал то, что Ичиго боялся больше всего. Парень сжал зубы и, повинуясь, взялся за белую пешку. Пальцы холодил камень, из которого была сделана фигурка, а в душе словно гуляла вьюга от недавних слов Луизенбарна. - Найди свое место на доске. Рыжий машинально поставил пешку на клетку «е2». Ему не хотелось сейчас быть оригинальным. - Хорошо, - Барагган сдержанно улыбнулся. – Найди и поставь на доску того, кого ты на данный момент считаешь своим самым главным союзником. Ичиго перевел взгляд на белые фигуры. Союзником мог быть только Гриммджо, но с кем его соотнести? Быть может со слоном?.. Нет, это слишком просто, да и не ходит он «по диагонали». И не «прыгает» как конь. Он чертовски прямолинеен и крут, прямо как ладья. Приняв решение, нумерос взял одну из белых тур и, продемонстрировав свой выбор Второму, поставил ее на клетку «а1». - Отлично, а ты умный мальчик, схватываешь на лету, - одобрительно кивнул Барагган. – А теперь я помогу тебе. Я покажу тебе себя и свою позицию на этой доске. Он взял одну из фигур и поставил ее сразу за пешкой, на клетку «е1». - Король? – Ичиго пытливо посмотрел на лицо Луизенбарна. - Точно, дитя. Я король Уэко Мундо. Айзен – правитель, - единственный глаз арранкара свирепо блеснул, а в голосе послышалась обжигающая ненависть. – Как ты понимаешь, двух владык в Уэко Мундо быть не должно… Останется только один. Ичиго промолчал, переваривая информацию. Да, этот «викинг» очень непрост, с ним надо держать ухо востро. - Теперь самое интересное, черные фигуры, - Сегунда поставил черного короля на противоположную сторону, на клетку «е8». – Айзен. - Но как же он может быть черным? Ведь… - парень удивленно вскинул брови. - Айзен не Пустой и никогда им не был, как и его прихвостни, Итимару и Тоусен, - Барагган схватил двух черных слонов и с силой опустил их на доску слева и справа от черного короля. - А теперь смотри расклад молодой человек. В случае, если ты окажешься на стороне белых, за тобой встанут две не самые последние фигуры. И это дает огромное количество вариаций. Будет очень интересно, если эта маленькая пешечка, при помощи короля и туры, доберется до противоположного края доски. - Она сможет превратиться в любую фигуру, даже в ферзя, - эхом откликнулся Ичиго. - Бинго, - арранкар опять улыбнулся. – Ичиго, как ты относишься к Айзену? - Я не знаю, - подросток пожал плечами. - Это не ответ, - старик покачал головой и вздохнул. Затем заговорил вновь, вкладывая в голос как можно больше убедительности. – Эта мразь лишила тебя всего, как собственно и меня. Мы на одной стороне, дитя. Мы – союзники. Не бойся называть вещи своими именами. Наступило неловкое молчание, Ичиго не знал, что сказать в такой ситуации. Подождав немного, Луизенбарн продолжил. - А как ты относишься к Гриммджо? Ичиго подскочил как ужаленный и покраснел. Ну и вопросики у этого деда! - Никак не отношусь! – выпалил он с излишней горячностью. – Кто он такой, чтобы я к нему, что-то испытывал! - Зря ты так, - с ехидцей протянул Барагган, показывая всем своим видом, что вполне правильно истолковал смущение фрасьона. – Джаггерджак конечно скотина порядочная, но он очень хороший стратег. Вот ты знаешь, что он лучше всех в Эспаде играет в шахматы? Кроме меня, конечно. - Что?! – Ичиго показалось, что его нижняя челюсть обрела невиданный вес и с хрустом отломилась, упав на пол. – Не может быть! - Почему ты так удивляешься? – Второй громко рассмеялся, глядя на собеседника, а затем вновь стал серьезен. – У Шестого много недостатков: он вспыльчив, агрессивен, слаб. Джаггерджак просто животное, но он не виноват в этом. Из него сделали арранкара, когда он был адьюкасом, из-за этого его душа не обрела цельность. Она словно состоит из отдельных осколков, которые не хотят уживаться друг с другом, поэтому он часто противоречит сам себе. - И хорошо играет в шахматы? – не удержался и съязвил Ичиго. - Да, потому что при всех его недостатках котелок у него варит. У Гриммджо есть природная смекалка, понимаешь? – Барагган задумчиво почесал подбородок. - Я много раз видел, как на тренировках он обставлял Куатро и даже Примеру, только за счет своей сообразительности. Так, что я посоветую тебе прислушиваться к нему. Ичиго рассерженно засопел и со злостью уставился на фигурку белой ладьи на столе. Чертов Гриммджо! Вот интересно, какой из осколков души этого ублюдка отвечает за всякие извращения? - Ладно, - миролюбиво протянул Барагган. – Я вижу, что ты утомился от нашего разговора. Мы продолжим его как-нибудь в другой раз. Но не вздумай забыть нашу беседу. Учись анализировать и просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед. Это очень полезное умение. Ты понимаешь? Фрасьон утвердительно кивнул. Сегунда удовлетворенно хмыкнул. - Пойди, позови своего босса, хочу перекинуться с ним парой словечек наедине. Ичиго встал, радуясь, что этот непонятный разговор окончен и поклонился, вежливо прощаясь… * Миттельшпиль - середина, основная часть шахматной партии, обычно следующая за дебютом. Массированные размены в дебюте могут приводить к тому, что игра из дебюта сразу переходит в эндшпиль (завершающей частью). *Сора – брат Иное Орихимэ, превратившись в Пустого, сумел на короткое время вернуть себе разум и убил себя с помощью дзампакто Ичиго (серия 3, 18 мин. 18 сек.).