Душа, заблудшая в песках

Fell in a river of illusion And apathy Drowning in a self-induced confusion I'd rather be Yeah! My fears come alive In this place where I once died Demons dreaming Knowing I... I just needed to re-align Re-align. Godsmack.* Гриммджо торопливо покинул ненавистное место, на ходу затягивая потуже оби. Ненависть колыхалась в его душе, подобно черному беспросветному туману. Он устал и был взбешен тем, как с ним обращался Айзен. Даже сейчас его нещадно колотило при одном воспоминании о том постыдном действе, которое с ним произвел босс. «Гадко», «неправильно», «отвратительно» - эти слова обретали новые грани смысла, применительно ко всей этой ситуации, они довлели над ним, заставляя снова и снова погружаться в пучину стыда и позора… Выйдя из Зала Собраний, он оказался в небольшом коридорчике, который одновременно был и комнатой ожидания для посетителей владыки. К его удивлению, на диване возле стены с полукруглым окном расположился Барагган. Рядом стоял его фрасьон, женоподобный мужчина с фиолетовыми волосами. Завидев Шестого, Луизенбарн встал и внимательно посмотрел на него. Гриммджо подошел поближе, ощущая, как в горле внезапно пересохло. Секста опять почувствовал жгучий стыд под взглядом старого арранкара: будто бы он весь был перепачкан в вязкой грязи. Фрасьон Секунды снисходительно оглядел Гриммджо и, надув толстые губы, игриво стрельнул глазками. Джаггерджака внутренне передернуло. - Шарлотта, сгинь, - спокойным голосом приказал Второй своему слуге и тот незамедлительно повиновался. - Зачем ты здесь? – хрипло спросил Гриммджо, глядя в пол. Ему сейчас было не до пиетета к вышестоящему по званию. - Прекрати задавать дурацкие вопросы, - в голосе старика послышались рокочущие нотки. Он много чего прощал Шестому, но лимит его терпения был не безграничен и сейчас он это показывал через недовольные интонации. – Посмотри на меня. Гриммджо стиснул зубы и поднял голову, с вызовом глядя на Сегунду. Его бесило подчинение в любом виде, когда он не мог сопротивляться, то старался хотя бы демонстрировать свою непокорность взглядом или жестами. - Успокойся, от тебя искры так и летят, - уже более миролюбиво проговорил пожилой арранкар, заметив его состояние. Он поднял морщинистую руку и прислонил указательный палец к левому уголку своего рта, показывая. – Вот здесь вытри, слюни засохли. Гриммджо отвернулся и рукавом куртки вытер рот – один раз, второй, третий… Кожа лица отозвалась неприятным жжением на грубое соприкосновение с тканью, а на черном отвороте рукава появились затяжки от осколка маски. Чувствуя нервное напряжение, Джаггерджак заворчал и порывисто взлохматил рукой собственные волосы, словно стряхивая с себя частички того, что произошло не так давно в Зале Собраний. Внезапно он почувствовал, как на его плечо легла тяжелая рука. Надо же, старик не побрезговал дотронуться до него: это что-то новенькое! - Хватит дергаться, ты же не девушка, чтобы так себя вести, - спокойный тон Бараггана слегка отрезвил Шестого. – Я хочу спросить: каково твое решение в связи с нашим недавним разговором? Джаггерджак застыл на месте, не торопясь с ответом. Внутри развернулась целая баталия: разум подсказывал остановиться, ответить отказом, а вот сердце соглашалось, и на то было множество причин. Он помолчал, затем резко поднял голову и уставился в единственный глаз собеседника, поблескивающий хитростью. - Я… не знаю, - глухо ответил Гриммджо, отводя взгляд. - Понимаешь, это только твой выбор. Я не могу давить на тебя или давать советов, - пророкотал Луизенбарн, качая головой. – Слишком много будет поставлено на карту. Секста кивнул, соглашаясь. - Да, Пантера, и еще кое-что. Я не стал тебе говорить этого в прошлый раз, ну так скажу сейчас. Возможно, это повлияет на твое решение. - И что же…? - Если сейчас не вмешаться - Куросаки умрет. Душа распадется и перестанет существовать как личность, - Второй был предельно серьезен. - Будет неумолимый регресс, обращение в сторону безусловных инстинктов. По сути, он превратится в бешеную собаку, которая не будет отличать своих от чужих. И как ты понимаешь, собаку будет ждать собачья смерть. Единственный кто может остановить этот процесс – это ты. - Черт! И ты только сейчас говоришь мне об этом?! – Гриммджо забылся и в бешенстве сгреб пожилого арранкара за грудки. Незамедлительно последовала реакция: Барагган перехватил его запястья, легко отрывая от себя, и выпустил духовную силу, ровно столько, сколько нужно было, чтобы поставить строптивого Эспаду на колени. У Джаггерджака в легких разом закончился воздух, а давление реацу было столь велико, что показалось, будто на него обрушилось темное небо Уэко Мундо – все и разом. Полуослепший от накатившей боли он беспомощно застыл в унизительной позе, не имея возможности пошевелиться. Сегунда не стал мучить его и быстро убрал реацу, после чего Гриммджо буквально свернуло в бараний рог от приступа кашля. Немного успокоившись, он вытер дрожащей рукой рот и увидел на пальцах алое. Должно быть, от перенапряжения у него пошла носом кровь. - Тихо, тихо, - Сегунда присел рядом с ним на корточки и бережно погладил по голове. – Зачем ты так делаешь? Ведь знаешь, что мне не ровня, а скалишься. - Ты должен был мне сказать о том, что грозит рыжему ублюдку, - в голосе парня послышалась горечь. - Я просто не подумал, что это имеет для тебя такое большое значение. Он же твой враг… или уже нет? – ответил Барагган с ноткой ехидства. - Не твое дело… господин мой, - последние два слова Шестой будто выплюнул. – Так вот почему Куросаки так плохо себя чувствует последнее время и, получается, это гораздо хуже, чем голод Пустых. - Точно, - Барагган приподнял голову собеседника за подбородок и, заглянув в сапфировые глазищи, прошептал. – Все решится очень и очень скоро, так что у тебя совсем немного времени на раздумье. Твое решение? Гриммджо отстранился и встал, затем подошел к окну. Трещины на каменном подоконнике под воздействием тусклого лунного света складывались в причудливые узоры. Трещины… сейчас они и в его жизни появятся, какое бы решение он не принял. Шестой услышал за спиной тяжелые шаги – времени нет, конечно. Он обернулся и твердо посмотрел собеседнику в лицо. - Я согласен, - Гриммджо едва заметно улыбнулся. – Очень надеюсь, что твоя сказочка окажется правдой, а иначе… - Что? Никак ты мне угрожаешь? – поднял брови Барагган. - … а иначе, - спокойно продолжил Джаггерджак, - я сдохну, превращусь в неприкаянную душу и буду каждый раз являться тебе во сне и материть почем зря. Барагган усмехнулся, показывая, что шутку оценил. - Надеюсь до этого… Именно в этот момент послышался какой-то шум, дверь распахнулась, и в комнату влетело нечто растрепанное и заполошное. 15.45 время Уэко Мундо Когда над арранкаршей нависла огромная тень, девушка инстинктивно съежилась и прикрыла голову руками. «Простите меня, Куросаки-сан…», - мелькнула последняя мысль. Сейчас чудовище раздавит ее в лепешку! Хрясь! - Ррррруууууаааа, - рычащее завыло нечто сбоку. И… ничего. Азалия открыла один глаз, затем второй, отняла руки от головы и посмотрела на них. Неужели она еще жива? - Молодес Бавабава! - раздался истошный малявочный крик где-то справа. – Так его. Будет знать, как обизать маленьких. Азалия обернулась и увидела дивную в своей непередаваемости картину: на том месте, где бесновался ее противник, теперь крутился здоровенный Пустой похожий на угря, а под ним темнело какое-то неприятное пятно. На загривке неведомого спасителя восседала маленькая девочка-арранкар. «Хм, а я-то думала, что выражение «мокрое место осталось» используется только в переносном смысле. Вон оно как…», - растерянно подумала арранкарша, испытывая душевный трепет. Внезапно около нее объявились еще двое странных субъектов. Один был невероятно худой тип в неком подобии костяных доспехов, состоящих из кирасы, перчаток и сапог. Рогатая маска полностью скрывала лицо Пустого. Из одежды у незнакомца была лишь весьма откровенная набедренная повязка. Второй же был полной противоположностью: толстый и коренастый, одетый в смешной желтый комбинезон – он был еще более нелеп, чем его товарищ. Огромная маска дополняла этот чудатковатый образ. - О, прекрасная дева! – заорал худой незнакомец, а затем он склонился над ней и галантно протянул руку. – Позвольте помочь вам подняться. Надеюсь, этот ублюдок не причинил вам вреда? - Вы кто? – пролепетала Азалия, машинально опираясь на предложенную ей руку. В это время к ним подошла та самая маленькая девочка, которая управляла огромным Пустым. Она доверчиво взглянула на Шеффилд огромными зелено-серыми глазищами и улыбнулась. Потом протянула руку и зачем-то подергала подол юбки Азалии. - Как тебя зовут? Мое имя Нелл Ту, а это мои блатья: Пеше и Додоцакка, а вот это, - она обернулась и махнула рукой в сторону «угря», который продолжал яростно вбивать остатки врага в песок, - Бавабава. - Меня зовут Азалия, - девушка заворожено смотрела на телодвижения Бавабавы: эта скотина внушала очень сильное уважение. - Азалия, сказы, а тут одна? - В смысле? – Шеффилд непонимающе глянула на ребенка. Эта девочка смутно напоминала ей кого-то. Волосы цвета морской волны, огромные глаза, красные стрелки на лице и эта маска в виде обломанного черепа… Конечно, как же она сразу не догадалась! - Госпожа, это вы? – девушка порывисто опустилась на колени перед ребенком. Двое типов за спиной девчушки резко напряглись и стали усиленно размахивать руками, жестами призывая к молчанию. - Госпоза? Кто это? – Нелл смешно наморщила лобик. – Ээээ… ты стланная. Лучтсе сказы, ты не видела тут палня по имени Ицуго? Мы поцуствовали леацу, а его нигде нет. - Так вы ищите Ичиго? Ужас, - Азалия вскочила на ноги и хлопнула себя по лбу, - мне надо торопиться за подмогой! Куросаки-сан в серьезной опасности – он может стать закуской для Новены Эспады. Однако уйти сразу не получилось, потому что Нелл, едва заслышав об опасности грозящей «Ицуго», вцепилась в Азалию мертвой хваткой. Пришлось все ей кратко обрисовать, не вдаваясь в подробности. - Плавильно! Беги во дволец и пливеди кого-нибудь, - закивала девочка, дослушав до конца сбивчивый рассказ арранкарши, - а мы спасем Ицуго. - Ага, - кивнула Азалия и сорвалась в сонидо. Мысли о том, как поскорее добраться до Лас Ночес, настолько занимали ее сознание, что она совершенно не обратила внимание на последние слова Нелл. 15.55 время Уэко Мундо Под древними сводами раздавались вой и плач: рыдала Нелл, а завывал Бавабава. Девочка страшно расстроилась, когда поняла, что они не в состоянии отворить тяжелую каменную дверь внутреннего строения. Заметив ее слезы, Бавабава решил помочь делу и, разогнавшись, со всей силы впечатался в преграду костяной макушкой. Надо ли говорить, что эта задумка потерпела неудачу: дверь не пострадала, а вот незадачливому монстру оставалось лишь выть от боли и махать пострадавшей башкой. - Да, обидно, что так вышло, янсу, - мрачно констатировал Бирстан, крутя пальцем у виска. – Эх, Бавабава – голова ты садовая! - Эй, чувак, что делать-то будем? – спросил подошедший Пеше. – Мне пофиг на того дурачка, что внутри, но сердце разрывается смотреть на слезы Неллиел-сама. Ей вредно так нервничать. - Думаешь рискнуть? - Почему бы и нет. Насколько я помню, Новена боится света. Если прицельно бабахнуть Синкретикой в этот сарай, то можно сделать немалую дыру и осветить как можно больше пространства, - Гатише потер руки и хлопнул в ладоши, - плюс эффект неожиданности, друг мой. Дальше хватаем пацана и делаем ноги. Как тебе такой расклад? - Звучит неплохо, янсу, - пробасил Дондочакка, кивая огромной головой. – А если он погонится за нами? - Дорогой мой, как ты думаешь, зачем он привел сопляка в такое место? – Пеше в упор поглядел на собеседника. – Он хотел все сделать шито-крыто. Если мы расхерачим эту башню из секи-секи, то тайное станет явным и Девятому придется поджать хвост. - Надеюсь, что ты прав, янсу. - Отлично, теперь весь вопрос: куда будем стрелять, - Пеше не торопясь прошелся около башни, внимательно оглядывая стену. Затем повернулся и помахал рукой товарищу. – Вон смотри окошко фальшивое, а от него трещина идет. Там самое слабое место, - он подошел к плачущей Нелл, наклонился, подхватил на руки и покачал как младенца. – Деточка, не плачь. Сейчас мы спасем Ицуго… 16.15 время Уэко Мундо Она неслась как ветер, забыв о том, что увечна и, что сердце стучит о ребра, грозя просто остановиться от таких нагрузок. Бежала, ощущая как ее босые, липкие от крови ступни, шлепают по гладким чистым полам дворца. Вперед, ей нужно успеть чего бы это ни стоило! Но была еще одна проблема. Таким как она категорически запрещено заходить в покои Айзена, ибо светлый взор владыки Уэко Мундо не должен касаться всякой черни. Оставалось лишь надеяться на удачу и на то, что ей не встретиться по дороге кто-нибудь из боссов. Вот и массивная дверь, ведущая в Зал Собраний – девушка уже взялась за холодную ручку, намереваясь войти внутрь. - Эй, сучка чумазая! Ты куда собралась? – Азалия резко обернулась и увидела позади себя одноглазую арранкаршу, похожую на девочку подростка. Это была личная прислуга Айзена – Лоли Аивирнэ. Она холодно смотрела на непрошенную гостью, презрительно кривя губы. - Госпожа, пожалуйста, - хрипло выдохнула Шеффилд и, сложив руки в жесте просьбы, согнулась в унизительном поклоне. – Мне срочно нужно увидеть господина Гриммджо. - Что? – брови Лоли изумленно поползли вверх. – Да как ты смеешь? Убирайся отсюда, пока я не превратила тебя в меносову какашку! - Но… - Что «но»? Занята голубенькая шестерочная подстилка сейчас, когда освободиться тогда и трахнет тебя! – в тоне Аивирнэ сквозила явная издевка. - Вали отсюда, убогинькая! Азалия выпрямилась, чувствуя, как кровь прилила к щекам – ее, казалось бы, сломанная натура за время своего вынужденного служения восстала. Оскорбление от этой фифы стало последней каплей переполнившей чашу терпения прислуги. - Сука! Да пошла ты… - зло заорала Шеффилд и бросилась вперед, вцепляясь в идеально уложенные волосы обидчицы. Мерзавка явно не ожидала такой реакции, поэтому первые несколько секунд даже не пыталась оказывать сопротивление. – Это ты подстилка Айзеновская! Выставила тут сиськи, шлюха! Недолго думая, Азалия со всей силы хлопнула растерявшуюся противницу по ушам и тут же отпрыгнула в сторону двери. Лоли согнулась и, схватившись за голову, тоненько завыла. Не спуская с нее глаз, служанка нащупала ручку двери, толкнула и тяжело ввалилась внутрь. Только бы ей встретиться с Шестым в ближайшую минуту, иначе наступит быстрый и болезненный конец. 16.23 время Уэко Мундо Именно в этот момент послышался какой-то шум, дверь распахнулась, и в комнату влетела маленькая черноволосая арранкарша. Девушка выглядела ужасно: вся в запекшейся крови, немыслимо грязная, в порванной одежде. Гриммджо и Барраган застыли в немом удивлении, открыв рты и глядя на нарушительницу их спокойной беседы. - Гриммджо-сама! – истошно заверещала девчонка, кидаясь к Шестому и прячась за него. Вовремя, потому что в дверном проеме показалась разъяренная Аивирнэ с обнаженным вакидзаши в руках. Вместо аккуратной прически на голове Лоли красовалось нечто напоминающее гнездо, а из левого уха арранкарши сочилась кровь. - Убью, стерву! – заорала одноглазая, кидаясь в атаку в порыве мести. Гриммджо, мгновенно оценив ситуацию, сделал шаг вперед, легко перехватывая и выворачивая запястье Лоли. Она застонала и выронила оружие, которое Шестой тут же небрежно оттолкнул ногой в сторону. Джаггерджак смотрел на искаженное болью и злобой лицо Аивирнэ, но жалости не испытывал – эта надменная тварь уже давно раздражала его. Сейчас и вовсе хотелось сжать пальцы посильнее, так чтобы захрустели тонкие кости. Однако в сознании зажегся тревожный сигнал: та, вторая – она ведь подружка этого дебила Куросаки? Гриммджо отпихнул от себя Лоли, да так что она сильно ударилась о стену и сползла на пол, потеряв сознание. Арранкар развернулся и порывисто шагнул к маленькой нумерос, грубо хватая ее за локоть. Он все понял без слов и не стал тратить время на глупые вопросы: - Где он? - Около двадцать второго подземелья на юго-западе. Он и Аарониро-сан в старом капище из секи-секи, - выпалила девушка, бледнея как смерть. - Чертов ублюдок! – взревел Гриммджо дурным голосом, испытывая дикое бешенство. Нет, на секунду нельзя оставить этого придурка, чтобы он куда-нибудь не вляпался! «Ну, все, Куросаки! Если ты еще жив, то тебе не жить!», - подумал Джаггерджак, легко закидывая служанку себе на плечо и уходя в сонидо. За ним последовал и Сегунда со своим фрасьоном. 16.45 время Уэко Мундо Пока они неслись, как угорелые на выручку придурку Куросаки Гриммджо мысленно проклинал свой идиотизм. Его мучила совесть: зачем он наорал на мальчишку перед уходом? Джаггерджака почему-то угнетала мысль, что последним воспоминанием рыжего кретина могло быть его недовольное синеволосое табло. «Ками, что я ему сказал напоследок? Кажется, скотиной обозвал. Вот дебил!», - от нахлынувших воспоминаний его отвлек тихий вскрик. Черт, кажется, он слишком сильно сдавил девушку, которую тащил на плече, а еще… - Что же ты, развратница, трусы не носишь, - внезапно устыдившись, пробормотал Шестой и поаккуратнее перехватил свою ношу. - Не выдают нам, господин, - чуть не плача отозвалась Азалия. – Экономят по распоряжению Итимару-сама, дескать, бюджет-то не резиновый, чтобы всем белье выдавать нательное. - Вот суки! – Гриммджо уже был рад этому нелепому разговору, который хоть чуть-чуть отвлекал его от самообвинения. – Нашли на чем экономию разводить, падлы. Как зовут-то тебя, развратница? - Азалия Шеффилд, господин. В этот момент Гриммджо уловил сильный всплеск реацу… Безвременье. Внутренний мир Куросаки Ичиго. Вода… ее так много, что, кажется, скоро она затопит все в этом мире. Она символ отчаяния и его слабости. Небо темное, грозовое, именно оно извергает потоки этой надоевшей влаги. Белый демон запрокидывает голову, подставляя лицо холодным каплям. Добраться бы до вершины, подняться за эти кошмарные набрякшие облака, дотянуться бы до него… Дотянуться? И дальше что? Прижать к груди и гладить по глупой рыжей голове? Или вцепиться зубами в белую нежную шею? Да пожалуй, второе. Не умеет он быть добрым и не хочет этому учиться. Вот Ичиго совсем другой. Он такой добрый, что иногда тошнит от него. И еще он бестолковый и по-детски наивный. Нет, Альтер Эго совсем не сетует на него, наоборот, иногда ему даже становится жалко Короля и хочется быть ему защитником, опорой. Вот только самодовольный идиот этого не понимает и продолжает отвергать предложенную помощь. Вот и сейчас у Холлоу все внутри переворачивается, он чувствует, что происходит там, в реальности. Хочет вырваться, помочь, разорвать их неприятелей в куски, показав как надо жить и сражаться. Но цепи не пускают, тяжестью своей, клоня к земле. Хочется зубами разгрызть этот темный с синими отливами металл, избавиться от проклятых оков и взмыть в черное грозовое небо. Нельзя, сейчас нельзя. Ведь тогда Ичиго умрет. В этот момент они словно всадник и лошадь, застигнутые снежной бурей в темном лесу. Наездник обессилил и выдохся, опустился в изнеможении на гриву скакуна, надеясь, что и в этот раз животный инстинкт укажет тому путь из этой ледяной беспросветной мглы. И конь бредет, сбивая подковы о ледяной наст снега, ступает потихоньку, не желая тревожить спящего. Он мог бы скинуть глупого седока и ускакать вперед, но… не делает этого. Возможно, это тоже своего рода инстинкт или может быть нечто иное? Нет желания искать ответ – силы на исходе… «Ичиго, что же ты творишь, ведь мы же погибнем так. Неужели непонятно?», - он склоняет голову и срывается с места. Несется вперед, закрыв лицо руками в жесте отчаяния. Холлоу пытается движением, бессмысленным действием заглушить жажду внутри себя. Желание убивать, рвать на куски, жрать как животное. Пока он еще разумен и старается давить это, забыть об этом, уйти от этого, но невозможно избавиться от безусловного рефлекса. Словно цунами, бушующая водная стихия несется в его сознании, смывая все логичное и правильное на своем пути. Этот поток оставляет лишь квинтэссенцию Ид: желание следовать инстинктам, невзирая на волю своего Эго.** Пустой добегает до края перевернутого здания, замирает, отнимает руки от лица и смотрит в бескрайнюю обманчивую даль этого мира. В его, некогда ярких глазах, отражается темная пелена окутывающая все вокруг. Секунда - он оборачивается и, раскинув руки, падает вниз, в черную бездну залитую водой, в тщетной попытке утолить свою жажду. 16.21 время Уэко Мундо Аарониро разглядывал свою жертву с огромным интересом. Давно у него не было такой аппетитной добычи: мало того, что мальчишка был необыкновенно красив и приятно пах, так он еще и довольно забавно сопротивлялся, кусаясь и дергаясь. Новена мучил маленького шинигами уже очень долгое время, потешаясь над безуспешными попытками дать отпор. В конце концов, Ичиго затих, видимо выбился из сил и безвольно обвис на тентаклях, опустив голову на грудь. Длинная челка скрывала его глаза, а с уголка полуоткрытого рта стекала тоненькая струйка прозрачной слюны. «Нет, так не пойдет», - подумал монстр. Ему было интересно наблюдать за мучениями парня, слышать его слабые стоны, ощущать легкую дрожь, сотрясавшую хрупкое на вид тело. С помощью одного из щупалец он поднял голову жертвы, заглянул в глаза, а там – ничего. Равнодушие, потухший костер. - Что такое? Малыш устал? - Арруруэри придал своему голосу наиболее мерзко-похотливую интонацию. Опять ничего. Да что же это такое? Тогда надо попробовать по-другому. Двое щупалец ожили, повинуясь безумным желаниям своего извращенного хозяина, и поползли по телу мальчишки от груди к животу, затем ниже, забираясь под пояс хакама. Одно, осторожно двигаясь, подобралось к мошонке жертвы, поджимая и поигрывая яичками. Второе, скользнуло между ягодиц, дразня и пугая одновременно. Да, черт побери! Вот и последовала желаемая реакция: паренек замотал головой, сдавленно захрипел и вытянулся в струнку, так сильно выворачивая руки, что Аарониро едва удержал его. - Нравится? – Новена сунул правую руку под одежду нумерос, взялся за один из сосков и сильно сдавил. Судя по тому, как взвизгнул рыжий ублюдочек ощущения были что надо. Арруруэри немного поигрался, сминая и перекатывая под пальцами нежную плоть. Он с каким-то садистским удовольствием наблюдал, как Ичиго бьется в опутавших его тентаклях, как стонет низким хриплым голосом, как сильно запрокидывает голову, выставляя напоказ белую шею. Аарониро усмехнулся, опустил руку вниз, засовывая ее за пояс хакама мальчика, и погладил его вставший член. Прошелся пальцами по всей длине сверху вниз, прижал основание, затем двинулся снова вверх, огладил кончиками пальцев влажную от смазки головку… Потребовалось совсем немного усилий, чтобы довести неопытного мальчишку до разрядки. Ичиго кончил с громким стоном, судорожно дернувшись. Из-под крепко зажмуренных век Куросаки вытекло несколько слезинок, рыжая челка стала мокрой от испарины на лбу, а его искусанные губы покраснели и припухли. Гиллиан неприятно скривился, ему даже стало немного жаль пожирать такое чудо сейчас. Хотелось еще помучить этого мелкого наглеца, довести до грани, затрахать до смерти, но, к сожалению, время было неумолимо. Нужно было поглотить этого юнца до того, как сюда заявится Джаггерджак или кто-либо другой, а потом… Аарониро довольно прикрыл глаза, предвкушая свою будущую мощь. Никто из Эспады не сможет с ним сравниться, кроме Бараггана. Да, и Сегунде, безусловно, придется признать его новообретенную силу и включить в свой заговор против Айзена на более достойных позициях. «Ну, что же… приступим», - довольно подумал негодяй… *Я рухнул в реку из иллюзий И безразличия Барахтаясь в созданной самим собою неразберихе Лучше бы я просто влачил свое существование Мои страхи становятся явью Там, где я когда-то умер Всего лишь демонический сон И ощущение того… что мне надо было переосмыслить. (Перевод авторский). Где можно послушать песню: http://music.yandex.ru/#!/track/38383/album/3177 ** Уважаемые читатели, не забываем, здесь система отношений внутри мира Куросаки Ичиго построена на учении о психоанализе З. Фрейда. Напоминаю, что с точки зрения З. Фрейда, психика представляет собой единство следующих трех частей: Оно (Ид), Я (Эго) и Сверх-Я (Супер-Эго). Ид – темная и во многом недоступная часть личности, наделенная необузданными влечениями и неукротимыми страстями. В нем находят свое психическое выражение инстинктивные потребности человека. Эго – сфера сознательного, посредник между внешним и внутренним миром. Супер-Эго – совесть, благодаря которой человек в своей деятельности учитывает запреты социального, нравственного и семейно-исторического характера. Вот как сам З.Фрейд описывал Ид: «...охватывает все унаследованное, данное от рождения, заложенное в конституции, то есть прежде всего влечения, проистекающие из соматической организации и здесь (в Оно) находящие первое психическое выражение в формах, нам неизвестных». «Очерк о психоанализе», 1940г. «темная, недоступная часть нашей личности... Мы подходим к Оно через аналогии: мы называем его хаосом, бурлящим котлом возбуждений». «Новые лекции по введению в психоанализ», 1933г. Для наглядного описания взаимоотношений между Эго и Ид З. Фрейд привел аналогию между всадником и лошадью. Всадник скачет на лошади и вроде бы ею управляет, использует. Но лошадь априори сильнее него, и в том случае если конь закусит удила, то всадник будет ведом лошадью. «По своему отношению к «Ид» [«Эго»] похоже на всадника, который направляющего превосходящую силу лошади с той только разницей, что всадник пытается это проделать, используя лишь собственную силу, тогда как «Эго» применяет заимствованные силы. Аналогию можно провести и дальше. Часто всадник, если не хочет расстаться с лошадью, вынужден направлять ее туда, куда она желает; таким же точно образом «Эго» превращает желание «Ид» в действия — как если бы это были его собственные желания». «Я и Оно».