Душа, заблудшая в песках

Во время отсоса все мучения мужика отсасываются из его башки. Чарльз Буковски. История обыкновенного безумия. 01.30 время Уэко Мундо Ичиго проснулся с ужасной головной болью и нестерпимой жаждой. Во рту все пересохло и немилосердно горчило, отдавая отвратительным привкусом желчи. Он немного полежал с закрытыми глазами, взявшись руками за виски. Легче не стало и, лишь усилием воли, он заставил себя поднять голову и оглядеться. Он лежал на груде подушек возле окна, со свернутым одеялом под головой и тонкой сбившейся простыней между ног. Несмотря на то, что в комнате было довольно прохладно, Ичиго сильно вспотел. Куросаки поежился, потоки воздуха из окна холодили грудь и живот, мокрые пряди волос прилипли к шее — отвратительные ощущения, от которых по коже бегали мурашки. Комната была огромна, а при взгляде на высокий потолок даже посасывало под ложечкой. Из окон лился голубоватый мертвенный свет Уэко Мундо, навевая тоску и чувство безысходности. Несмотря на плохое освещение, становилось понятно, что интерьер здесь был очень ярким: голубые стены, потолок насыщенного золотого цвета, синие полы — все это смутно напоминало что-то очень далекое из прошлой жизни. Ичиго сел и тут же скривился, ощутив приступ тошноты. Рот наполнился противной кислой слюной, а голова закружилась так сильно, что казалось стены устроили бешенный хоровод, приветствуя его нелегкое пробужение. Он глубоко задышал через нос, стремясь перебить подкатывающую рвоту. Вдох — выдох, вдох — выдох… отпустило. Немного переждав, Ичиго встал на четвереньки, а затем поднялся на ноги, хватаясь руками за стену. На нем не было одежды, зябко вздрогнув, он наклонился, подобрал простыню и обернул ее вокруг бедер. Слегка пошатываясь, стал бродить по комнате: пустая кровать с не застеленным матрасом возле противоположной стены, около нее низкий массивный стол с квадратными ножками, в темном углу — белый шкаф. Рядом с кроватью была дверь, добравшись до нее и взявшись за ручку, Ичиго обратил внимание на глубокие борозды, покрывавшие каменную поверхность. Навалился плечом, створка распахнулась, и он очутился в небольшой душевой. Ичиго склонился над треснутой раковиной, повернул кран и стал пить, черпая горстями. Вода, вытекавшая тонкой струйкой, была очень холодной. После нескольких глотков у Ичиго заломило зубы и свело челюсти, но он упрямо продолжил жадно хлебать. Его мучила странная жажда и сейчас даже не ощущался отвратительный нефтянной привкус жидкости. Напившись, Куросаки поднял голову и взглянул в зеркало над умывальником. Измученный парень с огромными темными кругами под глазами и осунувшимися чертами лица. Отросшие волосы придавали его физиономии какой-то блядский вид. «Ну, привет, — подумал Ичиго, недоверчиво качая головой. — Пугало. Херов неудачник. Другой бы на твоем месте уже давно выбрался из этого проклятого места». Он потер лоб ладонью, откинул длинную рыжую челку назад. Надо успокоиться, решил Ичиго. Взять себя в руки, осмотреться, добыть одежду и оружие, а потом выбираться отсюда к чертовой матери. Куросаки развернулся и взялся рукой за дверь, вновь невольно скользнув взглядом по царапинам на камне. Нанести такие можно было разве что в состоянии бешенства. Интересно, кто это сделал? Выйдя из ванной, Ичиго вытер лицо краем простыни и тяжело вздохнул. Он совершенно ничего не помнил о произошедших событиях с момента, когда Аарониро схватил его, и даже не представлял, сколько сейчас времени. Часы, подаренные ему Заэлем, потерялись, а с ними ушло и ощущение времени. Единственным проблеском в черноте беспамятства был Гриммджо: вспоминалось тепло от его мощного тела, боль от сильных ударов по лицу, страх, вызванный бешенством арранкара. Ичиго провел ладонями по скулам и задумался. Он точно припоминал, что Гриммджо дал ему в рожу, но, вот что странно, синяков не было. Это значило, что прошло много времени. Противные обрывки воспоминаний никак не желали складываться в единую картинку. Отвратительно. «Гриммджо, где же ты?». Опять зашумело в голове, Ичиго шагнул к кровати и присел на краешек, пережидая. Его внимание привлек белый уголок, выглядывающий из-под стола. Куросаки наклонился и ухватил его двумя пальцами —лист плотной бумаги. Повинуясь чувству природного любопытства, он встал на колени и заглянул под столешницу. «Ого, да тут целая стопка. Что это такое?», — растерянно подумал Ичиго, перебирая листы в руках. Из-за темноты, царившей в комнате, он ничего не мог разглядеть и поэтому побрел к окну. «Да это наброски карандашом. Что за херь?», — Куросаки удивлялся все больше и больше. На первых двух эскизах были изображены какие-то здания, похожие на небоскребы, кусок стены с треугольным светильником, автомобиль марки «Тойота» с правым рулем. Ломкая бумага шелестела под пальцами, оставляя на коже противное ощущение сухости. Ичиго перевернул листок и застыл, уставившись на следующий рисунок. Сначала он ничего не понял. Парень. Голый. С блядским взглядом. Лицо знакомое до жути. Позади едва различимый урбанистический фон. У рисунка был интересный ракурс: как будто художник запечатлел момент жаркого траха, являясь при этом тем, кто этот самый трах делает. «Стоп! Он же на чужом хую сидит», — внезапно осознал Ичиго. Во рту пересохло, а руки задрожали. Рисунок заходил ходуном, тихо шелестя. — Это же… я, — едва шевеля губами, произнес несчастный Ичиго. Он услышал какой-то шорох и поднял голову. В проеме окна стоял незнакомый ему Пустой с длинной синей гривой. Ичиго отступил, пялясь на Пустого с опаской. Тот соскочил с подоконника и сделал несколько небольших шагов в сторону Куросаки. Чудовище было похоже на человека, если бы не ноги, выгнутые как задние лапы у кошки, устрашающие когти на пальцах лап, а еще длинный хвост, неприятно постукивающий по полу при движении существа. Морду Ичиго рассмотреть не мог из-за контрового освещения, но подозревал, что там есть усы. Длинные кошачьи усы. — Проснулся? — вдруг произнесло страшилище хриплым знакомым голосом. — Как самочувствие, слабак? — Гриммджо! — Ичиго показалось, что все встало с ног на голову. До него не сразу дошло, что так арранкар выглядел в рессурексионе. — Это ты? — Я, придурок, — проворчал Джаггерджак, делая еще шаг вперед. Сейчас Ичиго сумел рассмотреть его. Лицо у Гриммджо было вполне человеческим, вот только острые клыки все портили, придавая чертам звериную грозность. Исчез обломок маски на правой щеке, а волосы стали густыми, очень длинными и напоминали львиную гриву. Белая костяная пластина на лбу походила на причудливую корону. — Я задал тебе вопрос. — Все в норме, вот только голова… — несмотря на шок Ичиго попытался улыбнуться. Он хотел потереть лоб и поднял руку, но не смог — его пальцы крепко сжимали целый ворох бумажек. Ичиго будто окунулся в холодную воду, отрезвел. — Гриммджо, — протянул Ичиго, крепко задумываясь о превратностях своей судьбы, — скажи, мы у тебя? — Да, тормоз, — Гриммджо еще один сделал шаг по направлению к своему фрасьону и протянул лапу к листам. — Дай-ка это сюда. Ичиго резко отступил, пряча бумаги за спину. Недоумение сменялось злостью, ясно пришло осознание, что тот к кому он стал доверительно относиться, предал его. Ичиго воспринимал все это как насмешку: ему было ужасно обидно и стыдно. Ярость охватывала его постепенно, накатывала жгучим прибоем. — Ты… — он сжал зубы, судорожно подбирая слова. Сейчас Ичиго было совершенно плевать на реакцию арранкара. — Ты тварь, самая натуральная подлая тварь! Гриммджо замер на месте и сощурил глаза. Он молчал, и от этого становилось жутко. Ичиго было бы легче, если бы Джаггерджак наорал на него или ударил, тогда можно было бы ответить точно также. Не сдерживаясь, кинуться вперед и врезать по наглой морде. Однако вместо этого было спокойствие и полный укоризны взгляд. Хотя может про взгляд Ичиго всего лишь показалось? — Что это за херня? — продолжил Ичиго чуть тише и развернул злосчастный рисунок к Гриммджо. — Что это, блядь, за порнография? Отвечай! — Куросаки, ты удивительный, — Гриммджо оскалился, наклонил голову и принялся демонстративно разглядывать собственные когти на правой руке. — Мало того, что ты дебил, так еще и падла. Ичиго почувствовал, как его челюсть наливается свинцом, еще чуть и упадет на пол. — Я?.. — с трудом выдавил Ичиго из себя. От такой наглости впору было лишиться дара речи. — Да, ты, — Джаггерджак оторвался от своих когтей и взглянул собеседнику прямо в лицо. Глаза Гриммджо ярко блестели. — Ты видно забыл, кто возился с тобой все это время, оберегал твою жалкую задницу, старался вбить в башку хоть какое-то разумение. Мелочь, ты понимаешь, что я никогда и никому не делаю одолжений. Это, сука, вопрос принципа! — При чем тут принцип?! — рявкнул Ичиго, окончательно выходя из себя. — Тебе приказал Айзен — и ты сделал, вот и все! — Засада, — проговорил Гриммджо, продолжая снисходительно разглядывать фрасьона. — «Сделал добро — жуй говно», какая все-таки точная поговорка. Ичиго показалось, что сейчас у него из ушей повалит пар, а голова просто взорвется из-за происходящего тут идиотизма. Джаггерджак перетирающий пословицы и являющийся воплощением укоризны — это почти что Фредди Крюгер, приносящий подарки на Рождество. — Хватит издеваться! — заорал Ичиго и помахал рисунком. — Чтоэтозахуйня?! Гриммджо картинно пожал плечами. — Это называется хобби, Куросаки. Мое увлечение. — Увлечение? — Ичиго почувствовал, как губы сами собой растягиваются в дебильной широкой усмешке. — То есть в свободное от работы в Эспаде время, ты воображаешь, что трахаешь своих врагов, а потом рисуешь это? — Не всех врагов, — на полном серьезе ответил Джаггерджак. — Только тебя. Ичиго стало смешно. Он заржал так, что мышцы живота свело судорогой. Смех был лающий, беспорядочный, срывающийся на какое-то высокое бульканье. Так, наверное, хохочут гиены где-нибудь в далеких африканских саваннах. Ноги подогнулись, и он бессильно рухнул на колени, продолжая смеяться… 02.15 время Уэко Мундо Гриммджо мрачно смотрел на Ичиго, скорчившегося на полу от приступа истерического хохота. Было досадно от осознания того, что он пожертвовал своей силой ради такого ничтожества. Даже если Куросаки увидел рисунок и разозлился — не смертельно же и уж точно не повод вести себя по-идиотски. Он двинулся вперед, наклонился и рывком поставил Ичиго на ноги. Коротко замахнулся и хлестнул Куросаки лапой по щеке, стараясь не задеть лицо когтями, а затем хорошенько встряхнул. Схватил за горло, сильно сжимая шею, и зарычал: — Хватит страдать херней! Ичиго притих и судорожно сглотнул. Он низко наклонил голову, старательно пряча глаза за длинной рыжей челкой. Убедившись, что истерика прекратилась, Гриммджо разжал пальцы и провел рукой по лицу Ичиго. Очертил острые скулы, погладил по щеке, провел пальцем по полуоткрытым губам и дотронулся до обломка маски. Куросаки вздрогнул и дернул головой, из-за этого Гриммджо острым когтем неловко цапнул за неровный костяной край. Маска хрустнула и покрылась трещинами, ее сухая кромка стала осыпаться мелкой крошкой. Джаггерджак хмыкнул от удивления и осторожно приподнял голову Ичиго. Тот с недоумением взглянул на арранкара ясными карими глазами, похоже, он ничего не понял. — Твоя маска, — тихо проворчал Гриммджо. Ичиго недоуменно нахмурился и прикоснулся к лицу, ощупывая. Костяной обломок полыхнул красной реацу и рассыпался окончательно — на тонких пальцах Куросаки остался лишь белый прах. В ту же секунду Гриммджо ощутил, как меняется духовная сила Ичиго. Багряная, вязкая, несущая лишь опасность и смерть — она возбуждала и пьянила. Хотелось пить ее, глотать, просто трогать, чувствуя, как затягивает с головой. Если бы перед Гриммджо был обычный Пустой, не задумываясь, загрыз бы и поглотил досуха, но тут — совсем иное дело. Он сам, по своей воле, поставил себя в зависимое положение от врага и даже если бы захотел причинить вред — не смог. Однако ведь можно было поступить и по-другому. Гриммджо положил руки на тонкую талию Ичиго, стиснул сильно-сильно — назавтра должны были остаться нехилые синяки. Когтем подцепил край простыни, белая ткань неспешно развернулась и скользнула на пол. Гриммджо опустился на колени, ощущая, как вздрагивает чужое тело под его пальцами. От Куросаки пахло молоком, металлом и, совсем чуть-чуть, остро и неуловимо, потом и солью. Гриммджо с ума сходил — вкусный запах настоящей живой души. Что же могло быть более привлекательным для такого Пустого, как он? Джаггерджак потянулся вперед и осторожно лизнул Ичиго в живот, переместился ниже... Куросаки шумно выдохнул, запустил руку в волосы Гриммджо и сильно дернул его голову назад: — Совсем охренел?! — Долбоеб, хера тебе надо? — рыкнул Гриммджо, отдирая его руку от своих волос. — Блядь, ну что за мудак, такой момент испортил! — Ты че делаешь? — Ичиго говорил торопливо, захлебываясь. Не похоже, что он был испуган, скорее растерян. — Там же грязно! — Вот козел! — у Гриммджо даже в глазах потемнело от злости. Он вскочил на ноги, схватил Ичиго за шею и потащил в ванную. — Ну так вымойся, грязный ублюдок! — рыкнул он, вталкивая рыжую бестолочь под душ… *** Ичиго мылся так долго, что Гриммджо устал его ждать. Он метался по комнате, словно дикий лев в клетке. Когти громко цокали по каменному полу, добавляя нервозности ситуации, а хвост нетерпеливо хлестал из стороны в сторону. Джаггерджак специально не снимал ресурексион, хотя ни трахнуться, ни подрочить в такой броне было нельзя. Ему нравилось сочетание возбуждения и силы. Он представлял, как будет сжимать в лапах обманчиво-хрупкое тело и как оставит багряные царапины когтями на нежной коже мальчишки. Хотелось, чтобы Ичиго боялся его и вел себя как беспомощная добыча. От всех этих мыслей у арранкара стояло просто железно. Член упирался в жесткие пластины брони, а яйца сильно поджались — боль и удовольствие сплавились воедино. Ичиго же все не шел. «Блядство, — сердито думал арранкар, нарезая очередной круг по комнате. — Он там и уши с пятками решил помыть что ли? Сейчас пойду и как дам по шее!». Однако в тот момент, когда Гриммджо окончательно потерял терпение, появился Ичиго. Мокрый, голый, взъерошенный, как будто у него меносы на башке танцевали сальсу. Руки впереди сложил, прикрывая пах. «Стыдливый, сука», — подумал Гриммджо, сглатываю вязкую слюну. Он неотрывно смотрел на руки Куросаки. Вспоминал, как своей катаной пригвоздил эти тонкие запястья к теплому асфальту в Каракуре. Перебирал в памяти образы: сдавленный стон, ошалелый взгляд, дрожь измученного тела. Херов шинигами! Ичиго между тем хмуро уставился на Джаггерджака и тихо спросил: — Полотенце где? — На хуй полотенце, — выдохнул Гриммджо и бросился к своей давней добыче. Грубо схватил за руку и потащил в угол, к груде подушек. Повалил Ичиго на спину и резко развел ноги, шалея от беспомощного вида рыжего придурка. — Совсем сдурел? — зашипел Куросаки. — Забыл, что у нас уговор… — Кто сказал, что я тебя собрался распечатать? — похабно ухмыльнулся Гриммджо, нависая над Ичиго. — Или может тебе не терпится, так ты скажи, не стесняйся. Мигом решу твои проблемы. Ичиго уперся арранкару ладонями в плечи и попытался отпихнуть — Гриммджо такая попытка сопротивления только позабавила. Было видно, что Куросаки очень страшно и стыдно: он прерывисто дышал, отворачивался, пряча порозовевшее лицо. — Отвали, — Ичиго старался говорить спокойно, глядя Гриммджо прямо в глаза. Однако голос срывался и мелко дрожали губы, выдавая его неуверенность и страх. Джаггерджак еле расслышал совсем тихое «не надо так». Гриммджо несколько мгновений разглядывал лежащего под ним Ичиго, а потом наклонился и принялся вылизывать шею, скулы, губы. Куросаки что-то невразумительно промычал и замотал головой. — Ты тупой мудак, опять скулишь, поджимая хвост. Бесишь, — жарко прошептал Гриммджо ему на ухо. — Хватит, тебе же нравилось. Ичиго непроизвольно всхлипнул и в ужасе распахнул глаза, которые в темноте казались почти черными. — Да, нравилось, — повторил Гриммджо и отстранился. — Ох, я забыл, тогда же был тот, другой. — Что? — Что слышал, — Гриммджо мстительно ухмыльнулся и, схватив подушку, кинул ее Ичиго на грудь. — Вот, обнимайся с ней, чтобы не так страшно было. Будешь мешать — выебу по-настоящему. Ичиго дернулся, судорожно вцепился в края подушки и перевел взгляд в потолок. Гриммджо дотронулся до его острых, выпирающих ребер, затем медленно провел ладонями вниз, на живот, когтями едва задевая белую тонкую кожу. Было забавно смотреть, как маленький шинигами вздрагивал всем телом, напрягая мышцы, как инстинктивно стремился избежать царапин. Внизу Куросаки тоже был рыжим: жесткие волоски цвета меди покрывали лобок и яйца. На бедрах и животе был едва заметный пушок, который придавал коже золотистый оттенок. Трогать его там было необычно и очень приятно — сразу возникали мысли о чем-то нежном, хрупком и невинном. Гриммджо смотрел на покрасневшего Ичиго и невольно думал, что он будто красивую бабочку поймал. Если захочется, то можно смять тонкие крылья, уничтожить, а нет — можно рассматривать и осторожно трогать, разглядывая с интересом. Гриммджо сжал в руке мягкий член Ичиго, провел рукой вниз, большим пальцем погладил головку. Реакция не заставила себя ждать: Ичиго дернул головой, застонал и слегка подался вперед. Его дыхание участилось, рот приоткрылся, а тело выгнулось дугой навстречу ласке. Арранкар хмыкнул, похоже, этого девственника можно было даже мизинчиком возбудить и заставить кончить. Гриммджо наклонился и слегка прикусил кожу на внутренней стороне бедра, тут же вылизал место укуса, словно прося прощения за причиненную боль. Затем повторил еще и еще, постепенно перебираясь выше. На мгновение оторвался от своего занятия, провел рукой по влажной коже, легонько ущипнул, стараясь отвлечь и расслабить. Ичиго украдкой перевел мутный взгляд на Гриммджо, но тут же вновь отвернулся. — Посмотри, тебе понравится, — шепнул Гриммджо. Ичиго послушно отпихнул подушку и приподнялся на локтях. Гриммджо очень осторожно сжал его яички и слегка оттянул вниз. Затем наклонился и взял в рот полувставший член, языком прижимая уздечку. Дальше было как обычно, с той лишь большой разницей, что минет доставлял удовольствие. Когда он сосал Айзену, то испытывал только раздражение, от которого плавились кости и чертовски ломило зубы. Нервничал. Бесился. Балансировал на грани. Сейчас все было по-другому. Он сам хотел этого, старался, делал напоказ — ему было чертовски приятно ловить чужой шалый взгляд и чувствовать отдачу от горячего тела. Ичиго метался, стонал и ерзал, сгребая края подвернувшихся подушек в тонких пальцах. Неожиданно он протянул руку и погладил Гриммджо по голове, спустился на лоб, обводя край пластины. Будто благодарил, будто награждал. Гриммджо взял глубже, размерено дыша через нос, чтобы отвлечься от тошноты. Ичиго кончил с тихим стоном, бессильно откинулся на спину и закрыл лицо руками. Гриммджо, замерев, наблюдал за ним из-под полуопущенных век. Потом отстранился, сглотнул, и вытер рот тыльной стороной кисти. Тяжело вздохнул — внизу живота все чертовски ныло, ужасно тянуло подрочить себе. Вот только делать это на глазах у рыжей бестолочи совсем не хотелось. Гриммджо изначально считал, что дрочка для неудачников и поэтому этим надо заниматься либо когда никто не видит, либо в тесной мужской компании, где этим балуются все с шутками, дружеским лапаньем и веселыми подъебами. Куросаки, валяющийся пластом, никак не создавал ощущение хоть какой-нибудь компании. Надрачивать себе на глазах у этого придурка, которому он только что отсосал, было бы верхом идиотизма. Арранкар тряхнул головой и отпустил рессурексион. Тотчас по всему телу пошло приятное покалывание. Гриммджо заурчал, поднял руки вверх и потянулся. Броня стала очень хрупкой и покрылась сетью трещин от этого небольшого усилия. Рассыпалась на светящиеся частицы реацу, которые легко кружась, собирались возле правой его руки. Ладонь заметно потяжелела от восстанавливающегося клинка: рукоять, цуба, блестящие лезвие — его сила, словно джин из сказки, возвращалась в свою привычную форму. Правая щека неприятно онемела от обломка маски. Гриммджо предвкушающе ухмыльнулся, отложил катану и навис над Ичиго, почти лег на него, подминая под себя расслабленное тело…