***
На радостях я выбежала из школы. Всё повернулось как нельзя лучше. Правда, я могла бы уже минут двадцать как быть дома. Именно после этой мысли изверг получил в свой адрес пару «ласковых» слов. — Рано радуешься, овечка, — слышу позади себя и оборачиваюсь. На верхних ступеньках школы стоит Лера в неизменных розовых босоножках на десятисантиметровом каблуке. Всегда поражаюсь: как она с них не свалится? Опустив взгляд вниз, я с любовью осмотрела свои кеды и, вновь начав смотреть на «мисс совершенство», накинулась на обидчицу: — Ты на кого тут вообще пасть разеваешь? Эмоции у меня идут через край, но количество человек из её «свиты», присутствующих здесь, меня несколько пугает. Всё-таки я одна, а приёмами карате или же дзюдо, к сожалению, не владею. — Вань, тащи эту овечку на поле, — скривив ярко-малиновые губки, пропищала «принцесса». От всего её личного стада отделился низкорослый парень. Взгляд на его лице выражал полную уверенность в том, что он поступает правильно. Плясать под дудку фальшивой королевы школы — это правильно? Мда, видимо, у нас всё же разные понятия насчёт этого. Всё бы было ещё ничего, но этот самый Ваня был моим другом детства. В сад вместе ходили, шли в первый класс, а потом разошлись. Типичная история в современном мире. Я наивно думала, что мой старый друг остался прежним и вряд ли сможет сделать что-то против моей воли, но ошиблась. Темноволосый хватает меня за руку и тянет на середину футбольного поля, силой опуская на колени. Охренел он, что ли? — Лапы от меня свои убери, — грубо бросаю ему я, пытаясь развернуться и лягнуть его. Однако мои попытки одна за одной претерпевают неудачу. Вся моя сущность предсказывала приближение чего-то не совсем хорошего. — А теперь извиняйся! Боже, и когда она перестанет быть такой надоедливой тп-шкой? Смериваю её взглядом, за что почти в следующую секунду поплачиваюсь довольно-таки сильной пощёчиной. Так, это уже перебор. Я резко вырываюсь и накидываюсь на свою обидчицу с кулаками, повторяя все свои действия с максимальной точностью, что были в столовой. Клок её волос оказался у меня в руках уже в первую минуту нашего «боя». Шаг в сторону — и я оступаюсь, падая на песок, утягивая за собой яростно упирающуюся блондинку. Нет уж, ты это всё начала, значит и поваляешься тоже ты со мной. Весь мир как бы перестал для меня существовать, все звуки слились, но я не слышала ничего, кроме ругательств блондинки и своего собственного сердцебиения. Так продолжалось где-то минут десять, пока я не поняла, что хватка девицы ослабла. В следующую же секунду я слышу её крик, но до сих пор не понимаю происходящего. Вроде же бы уже и не трогаю её, а она всё равно, как обезумевшая, заходится в истерике. В неведении я оставалась недолго. Услышав в пару метрах от себя лай, я поняла, что в наше «сражение» присоединился новый игрок, и, кажется, он на моей стороне. Чёрный лабрадор, чья окраска светится на апрельском солнышке. Какая умная собачка: знает, кого надо кусать и куда. —Ветер! — осуждающе проговаривает запыхавшийся парень, только-только остановившись возле меня. — Фу, Ветер, отпусти девушку. Собака разжала зубы и посмотрела на хозяина. С неохотой, но всё же отступила от Леры, что я констатировала про себя с явным огорчением. Нитребина же просто выла и, отпихнув от себя собаку, протянула руки к Ване с безмолвной просьбой поднять её и отнести домой на руках. Нет, ну не наглая ли? — Мы ещё не закончили, сучка, — говорит она с таким ядом, от которого я хочу зайтись от смеха, но не могу: не хочется, чтобы обо мне подумали как о девушке-психопатке, которая заходится от истерического хохота в совсем неподходящей ситуации. Лере не идёт сарказм. Но она упорно продолжает сыпать своими «острыми» фразочками, так, наверное, и не понимая, почему они не приносят должного эффекта, то бишь не опускают меня до животного уровня и я не бьюсь в рыданиях, ползая на коленках у её ног. Мальчик на побегушках [Ваня] подхватывает девушку, которая всё ещё пытается справиться с болью от укуса, но по выражению её лица ясно, что эти попытки никак не могут увенчаться успехом. Как только «королева» покинула место стрелки, незнакомец, немного ошарашенный, что попал в такую потасовку, заговорил: — Ты в порядке? Умереть — не встать, как оригинально. Он слепой и не видит, что мои волосы превратились в гриву, причём полностью состоящую из колтунов; у меня красная щека, как будто я спала только на ней в течение двадцати четырёх часов, а вся моя одежда в песке и капельках свежей крови? Видимо, да. — Нет, я не в порядке, — раздражённо отвечаю я, потирая ушибленное колено. Парень немного подумал-подумал да и протянул мне руку помощи. Да ладно?! Да ты сама галантность. Несмотря на свой сарказм, я поднимаюсь с его помощью, тут же начиная отряхиваться. — Тяжёлый день? — звучит так, как будто он спрашивает для того, чтобы избежать продолжительной паузы. — Крайне, — ясно и понятно отвечаю, дабы прекратить этот никому не нужный разговор. Обычный парень, обычный день (стрелки мне забивают не ежедневно, отнюдь, но само ощущение от дня точно такое же, как и от всех предыдущих), только вот собака поистине прекрасная. Сразу видно — настоящий друг. — Я Стас, — представляется парень, а я невольно закатываю глаза. Сколько шансов мне нужно ему дать, чтобы свалить отсюда, дабы не вляпаться в очередную потасовку? Тугодум. — Окей. Меня зовут Мисс тридцать три несчастья, и мне пора. Увидимся... — выпаливаю и стремительно удаляюсь с футбольного поля, так и не дав брюнету ответить ни слова. Ужасный день. Ужасная жизнь. Буквально пару минут назад я думала совсем иначе, но врать самой себе — это ещё одно из моих многочисленных хобби. Моё настроение опускается до отметки «-100», когда я вижу перед собой мучителя, опирающегося рукой на открытую дверцу своей машины, заходящегося в беззвучном смехе. Каков гад-то, а. На протяжении нескольких минут мы буравим друг друга взглядом. Улыбка не сходит с его уст, а мне до жути хочется дать ему пощёчину. Такую же, какая перепала мне буквально пятнадцать минут назад, только посильнее. Всё-таки этот будет побольше, чем я сама. Со стороны это выглядит, скорее всего, крайне комично. Только я собиралась развернуться по направлению к школе, как громкость его смеха начала набирать обороты, и уже очень скоро он заходился от смеха, почти точно так же, как и я, возле кабинета истории. Два-один в вашу пользу, Дмитрий Витальевич. Так уж и быть. Мы с ним в состоянии войны, и это не секрет ни для нас обоих, ни даже для моих одноклассников. Безжалостно унижая друг друга не только на уроках, но и за пределами школы, мы ничего не добиваемся. Его месть мне ограниченна и не оригинальна: он заваливает меня тройками, реже двойками и совсем иногда единицами, так, наверное, до конца и не поняв, что мне на оценки, ровным счётом, наплевать. Я учусь не ради планшетов, навороченных телефонов или суммы денег, что являются неким стимулом для большинства учащихся. В принципе, я знаю эту чёртову историю, но чисто из-за того, что не хочу разговаривать с этим извергом, никогда не отвечаю опрашиваемый материал. Зачем? Чтобы лишний раз позволить ему выставить себя на посмешище? Поверьте, даже если я всё отвечу правильно, то он всё равно найдёт к чему придраться. Поэтому я поступаю хитро: выставляю на посмешище его. — Принимала сухие грязевые ванны? — после такого долговременного молчания, он, наконец, начинает говорить, но, честное слово, лучше бы молчал. — Три ха-ха-ха, сейчас умру со смеху, — язвительно отвечаю ему, а вся моя сущность бесится только от одного его присутствия. На дух его не переношу. Ненавижу, когда меня задевают. А этот изверг делает это постоянно, так и не осознав, что я в своём возрасте уже вполне способна на сладкую месть. — Вы, кажется, спешили устраивать свою личную жизнь, разве нет? — Планы снова изменились, — он шаловливо улыбнулся, откидывая чёлку на левый бок. Что-то меня снова пробивает на смех, но я упорно сжимаю зубы, стараясь как можно поскорее успокоиться. — Тебя подвезти? Такое чувство, будто ты тут специально столько времени простоял, чтобы предложить мне это. Сейча-а-а-с, поеду я с тобой, мечтай, солнышко, ага. — Нет, я и сама отлично доберусь. — В таком виде? — он приподнимает одну бровь вверх, а его губы вновь расплываются в шаловливой ухмылке. Чёрт, в мою голову закрадывается странное подозрение, что это он подослал ко мне Нитребину. Звучит абсурдно, но по логике вещей всё, в принципе, сходится. — Ладно, — снисходительно смотрю на него, давая своё согласие. Закинув сумку на заднее сиденье, сама я приземлилась на переднее. Хоть подпорчу ему дорогу своими комментариями, чтобы он особо не радовался тому, что удалось хоть на что-то меня уговорить. Парень завёл мотор и сразу же обратился ко мне, чем вызвал у меня вопрос: он вообще когда-нибудь молчит? — Видел Нитребину почти в таком же состоянии, как и ты, только, по-моему, даже в несколько худшем. Подрались вы там, что ли? — Возможно, — бурчу в ответ, не желая не то чтобы этого разговора, а вообще разговора с ним. — Так я и подумал. — Вместо того, чтобы думать, лучше бы пришли на футбольное поле и помогли, раз представляетесь этаким эталоном великодушия. Меня там и изнасиловать могли, между прочим. — Ой, Костровская, тебе это не грозит. Разве что сразу язык тебе отрежут, а уж только после изнасилуют. А то ты своими комментариями поебёшь им мозг больше, чем они твоё тело, – иронически заметил парень, стараясь смотреть и на дорогу, и на свою «нерадивую» ученицу, то бишь на меня. — Именно поэтому я и не удивляюсь, что Вас отшивает уже которая девушка и свидания срываются одно за другим. У Вас ужасный характер. Его улыбка стала маниакальной, но не исчезла полностью. — А ты злюка, Алиса. — Ты мне льстишь, малыш, я ещё хуже. Он решил промолчать, и это было его единственное благоразумное решение за всё то время, что мы с ним знакомы. Так мы и проехали без слов до пункта назначения, иными словами – до моего дома. — Спасибо, что подвезли, — медленно, словно неохотно, говорю я, выходя из машины и доставая свою сумку. — Увидимся в понедельник. Бегло проговаривает он, и я только успеваю закрыть дверцы машины, как она же и срывается с места. Кажется, её водитель на меня обиделся. Нет, ну а что он хотел? Чтобы после такого оскорбления я молчала? Нет уж, у нас война. И раз она шла по всем правилам, то и будет так идти.- А ты злюка!
18 апреля 2015 г. в 10:02
Честно говоря, я хотела уйти. Пусть ставит два, хочет — единицу, мне плевать. Я не из тех, кто ради оценок будет по-щенячьи стоять на задних лапках перед преподавателями.
Я рассталась с Дианой в фойе после того, как она меня всё же уговорила сходить на отработку по истории. Давно заметила, что мои ситуации с этим извергом её порядком забавляют. Меня это поначалу раздражало, а после я взглянула на свою же ситуацию с другой стороны и поняла: действительно смешно же.
Возле кабинета истории я застыла, продолжая сомневаться в правильности своих действий. Семь раз отмерь — один отрежь. У меня же всегда всё с точностью наоборот. Может, хоть в этот раз я сперва подумаю и окончательно решу открыть дверь, а не ворвусь в кабинет с задней мыслью о том, чтобы поскорее уйти?
Не получилось.
Сзади меня раздаётся насмешливый голос, который я узнаю, наверное, из тысячи:
— Не думал, что ты придёшь.
— Я тоже, — бурчу в ответ, сжимая кулаки до того, что костяшки моих пальцев начинают белеть, чувствуя, как он дышит совсем не далеко от моей шеи. Чёртов ублюдок, отойди же, а.
— Ладно, слушай, на сегодня отбой.
Я приподняла бровь даже ещё раньше до того момента, как повернулась к нему лицом. Да ладно?! Ты пропустишь такую отличную возможность побыть со мной наедине и поотпускать колкие глупые замечания в мой адрес? Остановите Землю, я сойду.
— Что так?
Парень хитро улыбается, вертя в руках ключи от кабинета. Видимо, желание отпустить меня пришло ему в голову совершенно недавно. Что ж, чудно.
У него до жути пронзительные зелёные глаза. Иногда они пугают меня, и сейчас как раз вот это «иногда». Он смотрит так, как будто хочет заглянуть мне в душу, побывать в самых потаённых глубинах и узнать самые сокровенные тайны. Не бывать этому! Ни для кого не секрет, что зеленоглазые — коварные и обманчивые люди. Этот цвет глаз самый редкий на Земле. И ещё издавна считали, что зеленоглазые обладают магической силой. «Мда, только этот человек так мастерски умеет выводить меня из себя», — мысль проносится в моей голове так же быстро, как и появилась.
— Личная жизнь, Алиса, личная жизнь. Всё, иди.
Ох, спасибо за разрешение, мой хозяин. Личная жизнь у него, видите ли, ага. А такое понятие, как рабочий день, он вообще знает или принимался на работу без таких базовых знаний? Думал, наверное, всё хиханьки да хаханьки. Разработки уроков найдёт, а самому ничего делать не придётся. Нет уж, выбрал себе профессию учителя, так учи, а не свою личную жизнь устраивай во время рабочего дня.
Демонстративно закатываю глаза, выражая всё своё безграничное презрение по поводу всевозможных пассий своего препода. Умереть и не встать, как он мог кому-то понравиться? Не скрываю, что он довольно-таки привлекательный, но его отвратительный характер действительно портит всю картину.
— Хреновой ночи вам, Дмитрий Витальевич, — не сдерживаюсь и выдаю эти едкие слова. Впрочем, кому я вру? Даже не пыталась сдержаться. Уже привыкла сразу высказывать ему в лицо всё, что о нём думаю.
— Костровская, тебя манерам совсем никто не учил? Так я научу, вот только время свободное будет.
О, это обещание (или же угроза, хотя для меня это на угрозу было мало похоже) вызывает у меня лишь смех. Я даже не пытаюсь прикрыть рот ладошкой. Просто стою и смеюсь, облокачиваясь о покрашенную в светло-бежевый цвет стену. В моих глазах загорается опасный шаловливый огонёк, а лицом я зарываюсь в свои волосы цвета пепла. Не люблю этот блеклый цвет, но перекрашиваться тоже неохота.
Давно уже заметила, что как только я говорю не то, что он желает, то мученик называет меня по фамилии, если же он в добром расположении духа и просто желает пошутить (впрочем, мне что его «просто», что «не просто», — всё равно), то я у него просто Алиса. Помнится, раньше он называл меня Алисой в Стране Чудес, но я его быстро отучила от этой дурной привычки, как только показала ему свой вариант этой страны. Рисую я довольно-таки неплохо, база у меня есть, и этого вполне хватило, чтобы нарисовать изверга во всех известных мне позах. Ух, как же я веселилась, когда эта «картина» была в процессе создания. И, наверное, я никогда не смогу забыть лицо Дмитрия Витальевича в тот момент, когда я ему показала этот вариант. Сказать, что он был в шоке - это промолчать с каменным выражением лица. Во-первых, он покраснел, во-вторых, его бессмысленный поток слов прекратился (правда, всего на секунд сорок — после этого начался чистый мат, и бедные наши ботаники, которым пришлось всё это выслушивать. Трёхэтажные маты от учителей не каждый день всё-таки доводится слышать). Но... что он просил, то и получил.
— Какие манеры, Дмитрий Витальевич? Вы о чём? — отсмеявшись наконец, произношу я, наклонив по-птичьи голову вправо. Моё излюбленное положение головы при разговоре с ним. — не знаю. Просто нравится.
— После об этом поговорим, а теперь иди.
«Бедный маленький мальчик» вышел из себя и зашёл в кабинет. Видимо, забрать свои вещи. Закатанные глаза после разговора с историком стали для меня уже нормой, поэтому я не обращала на этот факт ни малейшего внимания.