Достучаться до тебя

Скукота, по своей природе биполярна. Она разделилась во мне на два противоборствующих лагеря. Первый включал в себя скуку по Ри и невозможность выкинуть его из головы хоть на долю секунды. Вторая же, не могла позволить первой опустится до уровня придурка, каковым сволочь меня и считает, вернувшись к нему сегодня же. Я пробыл у бабули всего два дня, но даже это времени хватило, чтобы я начал медленно сходить с ума, от невозможности увидится с малышом. Озеро стало раздражать, собственная кровать - добивать своими размерами, тишина угнетать, а природа перестала казаться такой уж прекрасной. На вечер второго дня, я решил, каким образом смогу продержатся ещё немного вдали от Ри, к тому же, в мои планы входило узнать как можно больше о его прошлом, а для этого мне нужен кто-то посолиднее Джон Хёна. Собрав вещи, которых у меня с собой практически не было, я попрощался с маленьким тихим мирком и направился в аэропорт, так как другого выхода, как добраться до Японии не видел. Вы наверное подумали, что я еду навестить родителей? Это частично правда, но была ещё одна цель, не менее важная: я ехал узнать правду и постараться выполнить своё слово, позаботившись о малыше. Родители не ожидали моего визита и были весьма счастливы такому повороту событий. На несколько часов я забыл о своей миссии, окунувшись в приятную болтовню со своей семьёй. Отец выглядел уставшим с тёмными кругами под глазами, несколько раз поблагодарил за моё решение отправить маму к нему. Гахо, и вовсе, меня не признал, впрочем, как и я его. Он вырос до таких размеров, что мог спокойно называться бульдогом, а не тем маленьким шарпеем, которого я покупал. Хватило и нескольких часов, чтобы мне не казалась вся обстановка в холостяцкой квартире отца чуждой. Наверно, это особенность каждой семьи, создавать ощущение дома не от навороченной квартиры, а от людей, живущих в ней. А квартирка, я вам скажу и в правду была зашибенной, чего только стоит чёрный рояль, стоящий посередине гостиной. Я просто не мог не сыграть на нём хоть разочек, репетируя все те песни, которые написал в течение трёх лет. Чувствуя себя виноватым перед матерью, за то, что я избавился от неё, как сказал Ри, я пытался выразить через музыку свое сожаление. Я не часто вызывал у неё улыбку, не часто думал о ее материнских чувствах, но то, что я любил её ничуть не меньше малыша, не подвергалось сомнению. Просто эта любовь пережила гораздо больше изменений временем, став невидимой частью меня. Мне не требовалось много времени, чтобы понять это, всего лишь каких-то там двадцать лет и пару часов со сволочью, излечившим мое зрение, благодаря чему, я нашёл эти чувства, зарытые под детской обидой и непониманием. Она стояла возле рояля и по глазам читались все те обиды, которые в силу моей незрелости, я дарил ей все эти годы. — Прости, что выгнал тебя. Если хочешь, можешь вернутся, ты ничем не мешаешь мне. Как бы нелегко нам не жилось вместе, ты единственный родной для меня человек, перетерпевший все мои недостатки, и не сбежавший от меня, - прервав свою игру, я смотрел в её глаза, чтобы показать всю искренность вложенную в мои неловкие извинения. — Знаю Джи, знаю. И знаешь, что мне нравится больше всего? Почему я уехала, умалчивая, как больно ты мне сделал, избавившись от меня? Ты начинал говорить серьёзно, начинал думать о ком-то ещё, нежели ты сам. И я боялась спугнуть твои начинания. Ты очень изменился, я ждала этого двадцать лет, но за четыре дня, которые меня не было, ты стал тем мужчиной, которого я всегда хотела в тебе видеть. Не нужно просить прощение, если ты смог измениться вдалеке от меня, значит, в этом была и моя ошибка. Я не хотела давить на тебя, не хотела заставлять жить по моим принципам, не хотела ставить тебе ограничения, которые ты так не любил. Но, видимо, в этом и была моя ошибка. Что же он такого сделал, что ты так сильно изменился, я говорю о том человеке, из-за которого я здесь, и, наверное, ты тоже, — выводя узоры на крышке рояля, мама пыталась отвести взгляд, чтобы я не увидел её сожаление, что этим человеком не была она. — Сын Ри, его зовут Сын Ри. Ты права, я всегда думал, что всё, что мне нужно - это свобода, и независимость. Но побыв без него пару дней, я просто мечтаю оказаться с ним в какой-нибудь клетке, не имея возможности выбраться. Он отпустил меня, чтобы я понял, что без вас, близких мне людей, я всё равно не смогу быть полностью счастлив. Тебе он понравится, я уверен. Он так же, как и ты, может вывести меня из себя одним лишь словом. Я люблю тебя мам, а иначе, зачем мне так на тебя реагировать. Мне важно, чтобы ты была рядом, даже если у нас много плохих воспоминаний, я постараюсь больше не обижать тебя своими хлопнутыми дверями и бегством, лишь бы не слышать о своих недостатках. Возвращайся, а? Возвращайся домой, — пожимая плечами, она отошла от меня к дивану, и присев с рядом развалившимся Гахо, стала почёсывать ему пузико. — Сын Ри, значит. Я побуду тут ещё недельку, думаю, ты уже взрослый мальчик, к тому же, за тобой уже кто-то присматривает. Не волнуйся, на этот раз я сама принимаю решение и никто не суёт мне купленные билеты, даже не спросив у меня. Приятно видеть тебя таким Джи, жаль, ты не встретил этого паренька раньше, — встав со своего места, я присоединился к дружной компании на диване, позволяя Гахо купаться в лучах возродившегося понимания между матерью и сыном. — Встретил, мам, встретил. Только эта сволочь никак не хотела встретить меня, чем и вызывала всю ту агрессию, непроизвольно выливаемую на тебя, мамуль. Он все ещё тебе нравится? Получив от неё кивок головой, я бросил все попытки вразумить эту несчастную, объясняя, с каким гадом мне приходится иметь дело. На стеклянном журнальном столике, стоявшем рядом с диваном, я увидел телефонный справочник, вспомнив ещё одну причину, по которой я прилетел сюда. Найти нужный мне номер, не оказалось столь трудной задачей, как я считал ранее. Не многие граждане Японии значились коренными жителями и имели корейскую фамилию Ли. Набирая незнакомый мне номер, я несколько раз бросал трубку, теряя возможность говорить, боясь услышать того, кто находился на другом конце провода. Приходилось тренироваться тому, что я собирался сказать, и похоже, от этого становилось ещё волнительный. На третий или четвёртый раз, не успев положить трубку, я наконец услышал хрипловатый голос, принадлежащий отцу Ри. — Алло, я вас слушаю. — Добрый день, мистер Ли. Вы меня не знаете, но я близкий друг вашего сына. Вы не могли бы уделить мне немного времени, встретившись со мной? — было странно говорить с незнакомым мне человеком, но ещё нервознее, ожидать его ответа. — Вы точно уверенны, что говорите о моём сыне? Не думаю, что он был бы рад нашей встрече, — за этими словами последовал мелкий кашель, как будто собеседник прочистил горло, вспоминая причины, по которым его сын не хотел бы видеть друга с ним рядом. — Я уверен, Сын Хён не знает о нашей встрече. Просто я нахожусь в Японии, и решил, что будет невежливо не навестить отца своего парня, — я был вынужден заговорить о наших отношения, понимая, что по-другому не добьюсь не только встречи, но и возможности увидеть его, слишком много телохранителей окружали эту личность. — Ну что ж, если он ничего не знает, тогда жду вас в отеле Гранвия, думаю, здешняя кухня придётся вам по вкусу, — его доброжелательность не могла не насторожить, слишком уж он отличался от образа, который я представил благодаря рассказам Дины. — Замечательно. Буду там через час, вам подходит? — я старался говорить как можно уважительнее, но нервные нотки в голосе не могли скрыться от внимания моего собеседника. - Не нервничайте, вы не входите в наше сегодняшнее меню. Скажите в вестибюле, что вы от Сын Хёна, чтобы не возникло никаких лишних вопросов, — он повесил трубку, чем избавил меня от нервирующей потребности сделать это самому. Собирался я в спешке, так как место, которое он мне назвал, находилось довольно далеко. Хотелось выглядеть прилично, поэтому одев самую обычную белую рубашку, которую у меня была с собой, я остановился на простых узких джинсах, откинув в сторону мои зелёные бриджи с оголённым коленом. Как сказал отец, этот отель находился в Киото, и был одним из самых дорогих и шикарных в Японии. То, что тамошняя еда мне понравится, я не сомневался, но где-то в глубине души, я понимал, что попробовать мне её не удастся, не хотелось выронить палочки из рук, показывая своё состояние тревоги. Кто мог быть отцом дьявола? Уж точно не ангел. По дороге, я не смотрел по сторонам, и даже не заметил как мы прибили в Киото, не то, что бы запомнить, что творилось на улицах города. Когда мы подъехали к отелю, мне было не до шуток. Это не просто шикарно, это крышесносно. Возле отеля был небольшой бассейн, в котором никого не было, наверное потому, что было не то время суток, или же он был просто для красоты. Несколько зданий разделял стеклянный мост, придававший ему величие своей оригинальностью. Сам отель делился на несколько частей, что включало зону отдыха, ресторан, и главное здание с номерами. После того как я кое-как вспомнил, зачем сюда явился, двое мужчин из персонала сопроводили меня в ресторан, в котором как снаружи, никого не наблюдалось. Посередине помещения меня встретили четыре колонны, напоминавшие мне колонны в доме Ри, но в отличие от них, они были в отличном состоянии и принадлежали к нашему креативному веку. Там же находилась зона отдыха, украшенная большой вазой с цветами. По краям в хаотичном порядке стояли кожаные диванчики с различными мягкими подушками. Чёрные тона были по всюду, они чоздавали некоторое чувство уединения, чему способствовало немногочисленный народ, решивший пообедать в интимной обстановке. Я не знал, кого мне стоит искать, но надеялся, что от меня этого и не требуется. Вряд ли был ещё один паренек с корейской внешностью, пришедший сюда от имени сволочи, меня не могли не узнать. Мои догадки оправдались, когда ко мне подошёл официант и указал на крайний столик в левом ряду, за которым меня ожидал мужчина средних лет, имевший в своём лице некоторую схожесть с малышом. Я присел напротив него, подбирая под себя несколько подушек, чтобы как-то сбить со своих рук мелкую дрожь. Он же напротив, был крайне спокоен. Несколько минут, которые он меня рассматривал, позволили мне заняться тем же самым. Его внешность была не столь запоминающейся, как у Ри, но высокие скулы и уверенный взгляд карих глаз, показывали, что с сыном у него было много общего. Я хотел понять, с чего мне стоит начать разговор, но он облегчил мне задачу, начав первым. — Нужно сделать заказ, хочешь что-то определенное? - к нам подошёл всё тот же официант, ожидая, когда я сделаю свой выбор. — Может, вы закажите за меня, я не очень хорошо разбираюсь в японской кухне, - нервно улыбнувшись, я пытался вспомнить, зачем вообще затеял эту встречу. Его беглый японский не был удивительным, но что-то в выражениях лица обслуживающего персонала, говорило, что каждое его слово было поводом уважать этого высокопоставленного человека. — Мне говорили, у тебя огненные волосы, почему же передо мной сидит блондин? - ехидное замечание, заставило меня вспомнить, что недавно я сменил оружие, и, обесцветив волосы, собирался удивить малыша. — Это ещё не конечный вариант, просто для розового мне потребовалось сначала стать блондином, — ну а что, пусть знает, с каким психом встречается его сын. — Розовый?.. Довольно оригинально, ничего не скажешь. Ну и как тебе живется на поприще его хозяина, Джи Ён? — ещё когда были упомянуты мои волосы, следовало догадаться, что этот человек имеет полный доступ к жизни Ри, даже находясь за тысячи километров. — Довольно проблематично называть любимого человека рабом, поэтому мы таким и не занимаемся, — нам принесли заказ, а я ёрзал в кресле, пытаясь найти удобную позу, но после нескольких попыток сдался, обратив внимание, что все мои манипуляции изрядно повеселили мистера Ли. — Ну, ладно, у каждого свой способ познакомиться. Ты хотел встретиться для чего-то особенного или тебе, и вправду, хотелось познакомиться с человеком, от которого твой любимый, как ты выражаешься, отрёкся? — его слова напомнили о тех вопросах, что ещё сегодня утром разрывали мою голову, в попытке не остаться не отвеченными. — Почему он сделал это? Почему вы отослали его в Сеул? Не могли принять его ориентацию... — я не закончил, увидев, как больно ему делаю своими вопросами. Извинившись за свое поведение, я смотрел на вареного краба принесенного мне официантом, который в меню значился как "Мягкий краб Темпура", лишь бы не встречаться со взглядом карих глаз, всё ещё смотрящих на меня с обидой. — Он тоже так думает, да? Думает, что я бросил его? Думаешь, что я не жалею о том решении отослать его в Корею? Ты знаешь, что такое потерять мечту? Знаешь, какого это, видеть, что твой сын не может ходить, не то, чтобы бегать. Представляешь, как чувствовали себя его мать и я, живя с ним под одной крышей, осознавая, что наш сын притворяется живым? Находился ли ты в больнице, после того как твоему сыну промывали желудок от неудачной попытки покончить с собой? Боже, нет, только не это. Перестань представлять его мёртвым, Джи, или совсем расклеишься. Он жив, и у нас есть вся жизнь впереди, чтобы прибить его за такие поступки. — Простите, я не знал всей правды, только то, что он разрешал узнать. Именно поэтому я здесь, надеюсь узнать другую сторону медали, но, если вы не хотите рассказывать... — я снова был прерван, но уже не взглядом, а обоснованной речью. — Если это поможет вернуть мне сына, я готов говорить. Не думай, что я ничего про тебя не знаю. Каждый день мне докладывают о действиях моего сына. Га Ин - ещё один источник, хорошо служивший мне все эти четыре года. Ты не представлял угрозы, я это понял, посмотрев все фото и изучив твою биографию. Гораздо больше меня интересовало то, что Сын Хен впервые после отъезда попросил у меня помощи. Он хотел узнать о тебе, и именно тогда я понял, что за тобой стоит проследить, раз уж он так в тебе заинтересован. Находясь в Кванджу, мы усугубляли его состояние, все вокруг напоминало ему о потерянной мечте. Врачи говорили, что он психологически не хочет бороться, и поэтому находился в инвалидной коляске, когда на самом деле, мог ходить. Я думал увезти его в Японию, но его лечащий врач выбрал совершенно другой путь. Представляешь, какого это, когда тебе говорят выгнать сына из дома, якобы презирая его ориентацию? Его мать плакала неделями, но слова, что рядом с нами он впадает в депрессию, так как мы - часть его мечты, так и осталась тяжёлой травмой на её сердце. Он хотел выиграть, хотел доказать нам, что он самый лучший. Но после травмы мы стали для него чем-то вроде напоминания. Напоминания, что он проиграл. Я долго не мог понять, как наш отъезд поможет ему, но когда он сменил имя и пошёл на поправку, я смирился с участью ужасного отца, выгнавшего его из дома. Понимаешь? Найдя злодея, он перестал жалеть себя, перестал чувствовать себя виноватым, перестал быть нашим сыном, перестал принадлежать к той мечте. Если бы я не был знаком с тараканами в голове в голове Ри, я бы подумал, что человек сидящий передо мной, нагло лжёт, и что малыш не такая тупая сволочь, чтобы идти на провокацию. Но это правда, человек не может так правдиво врать, человек не может быть таким несчастным. Актёры да, но они не люди, они просто маски, а мистер Ли не нуждался в масках, он нуждался в своём сыне, всё ещё думающем, что родители его предали. — Почему бы вам не рассказать ему, я знаю его не так давно, но Ри прислушивается к тому, что говорят его близкие, а то, что он вас считает близким человеком - бесспорно. Если бы не считал, не был бы до сих пор в обиде, а просто пользовался вашими деньгами и жил без забот, — постукивая пальцами по столу, он обдумывал мои слова, и увидев, что я ничего не ем, предложил мне жаренную свинину, заказанную для самого себя. — Ну как хочешь. Моё дело предложить. Ты, вроде, пацан смышлёный, но не понимаешь одной маленькой, но ужасной правды. Он сам не хочет знать, почему мы так поступили. Понимаешь? Не хочет понимать, на что пошли его родители, и главное - почему. Он всегда боялся боли. Сколько бы мы не хотели, что бы он был нападающим, сын начинал паниковать и говорить, что лучше полузащитника никого не бывает. Ты же понимаешь, что роль нападающего более солидная, он был бы всегда впереди, у всех на глазах. Но страх перед болью затуманивал его жажду взять всё и сразу. Фолы для нападающего, не такая уж редкость. Обычно это даже не сопровождается жёлтой карточкой. Другое дело - полузащитник, для которого важна игра в центре поля, чем контакт с защитниками, пытающихся избежать забитого гола. Разбираясь в психологии игроков, он стал капитаном, стратегом, разбираясь в комбинациях не хуже, чем тренер. Зная наперед действия оппонента, он мог не получить ни одну травму за весь сезон. Я всё это рассказываю, чтобы ты понял. Впервые, когда он столкнулся с настоящей болью, было в тот злополучный день. И всё, что случилось дальше, было потому, что он не справился с нею. Я не знаю, как достучаться до него. Не знаю, как не ранить его вновь, хотя есть вероятность, что он догадывается, но не хочет принимать правду. Я только прошу тебя, позаботься о нём. Даже, если он далеко, не говори ему ничего, но постарайся вернуть его нам. Может, благодаря тому, что ты примешь его страх, он перестанет боятся быть непонятым и сам захочет дать нам шанс извиниться. По-другому не получится, я не хочу, что бы его мать больше плакала, чувствуя себя монстром. Сейчас мы практически счастливы, зная, что с ним всё хорошо, но, если он опять попытается покончить жизнь самоубийством, она не выдержит, боюсь, даже я этого не переживу. Я не монстр, Джи, я просто отец, забравший с собой не только мечту сына, но и боль, которую она ему причиняла, — промочив засохшее горло от продолжительной речи, мистер Ли попросил счёт, намекая, что разговор медленно подходит к концу. — Спасибо, понимаю, вам было трудно рассказать правду незнакомому человеку. Я обещал самому себе, что позабочусь о нём, теперь я могу пообещать это и вам, если это хоть как-то вас успокоит. Последнее, что бы я хотел попросить, не вычёркивайте мой номер из вашей записной книжки, по крайней мере, еще восемьдесят дней. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы он вернулся к вам, и постараюсь сделать это вместе с ним, - его кивок головой и последующее прощальное объятие, давали надежду, что это не последняя наша встреча и только что у меня появилась ещё одна семья, - мне очень жаль, что я не смог повидаться с миссис Ли, надеюсь, мы увидимся в следующий раз, уже полной семьёй. Уходя, я случайно ударился об одну из колонн, так как был поглощён новой информацией, никак не вяжущейся с тем что я узнал ранее. Уже в такси, я вспомнил его слова о страхе Ри перед болью. Всё то время, что мы были вместе, я не раз причинял ему физическую боль. И если не считать утренних истерик, ночью они доставляли ему только наслаждение. Уж поверьте мне, такое симулировать трудно. Так почему его отец думает обратное? Почему столько правды, не дало мне объяснение, чем вызвана эта боль по утрам и как с ней бороться? Я поступил верно, не упомянув про неё при мистере Ли, вряд ли ему бы понравился рассказ о наших с его сыном интимных отношениях. Всё, что мне оставалось, это играть по правилам малыша и заслужить его признание. А значит, про встречу с его отцом лучше умалчивать, дабы в конец не потерять его доверие. Вернувшись домой, я попытался не думать о всей информации, которая на меня свалилась, дабы мои родители не поняли, что я не такой счастливый, как пытаюсь выглядеть. Долгие годы тренировок окупились в их полной уверенности, что я возвращаюсь домой, чтобы готовиться к экзаменам, а не для того, чтобы принимать в жизни Ри непосредственное участие. Посадка в самолёт прошла для меня незаметно, и только по прибытию в Корею я понял, что скоро увижусь со своим малышом. Я часто путешествовал и постоянные аэропорты были для меня привычным делом. Но не в этот раз. Даже когда дома меня ждала семья, я сначала ехал к Ён Бе, напиваясь с ним до чёртиков, но сейчас я собирался нарушить традицию и первым делом отправится к дьяволу, пропуская всё, что связано с выпивкой. Знаете, то чувство, что описывают пилоты, находясь вдалеке от любимых людей? Примерно такие мысли посещали и меня сейчас. Хотелось, что бы меня встретили, хотелось бежать через весь аэропорт, кидаясь в объятие сволочи. И если раньше меня смущала эта картина, пониманием, что многочисленный народ будет наблюдать её вместе со мной, то в данный момент хотелось плюнуть на все ограничения, но поскорее оказаться с ним рядом. Вместе со мной, вернулось моё помешательство, вместе с помешательством вернулось желание рассказать о нём всему миру, вместе с желанием вернулся тот огненный человек, у которого в сердце читалось всё больше и больше имен, но одно горело розовым пламенем, как и его перекрашенные волосы. Я вернулся, дьяволёнок. Вернулся, чтобы позаботиться о тебе, как пообещал твоему и, надеюсь, в будущем, моему отцу.