Тени прошлого

В которой происходящее становится Элиасу все любопытней и… любопытней. В среду вечером Люциус в одиночестве стоял посреди гостиной Гермионы, терпеливо ожидая пока они с Элиасом переоденутся для поездки в ресторан. Он ждал, сунув руки в карманы новенькой «тройки», которую пошил специально для него некий знаменитейший магловский кутюрье по имени Джорджио Армани. Стоила эта «тройка» небольшого состояния, не говоря уже о том, что сам мастер оказался невероятно нагл и высокомерен, но ожидание и неприятность от общения с зарвавшимся маглом того стоили: костюм и впрямь казался произведением искусства. Взгляд Малфоя скользнул от кончиков собственных черных туфель к корзине, полной свежевыстиранного белья, стоящей на журнальном столике. В этом доме всегда пахло чистотой и каким-то почти неуловимым запахом домашнего уюта, чему Люциус постоянно и приятно поражался. «Кто бы мог подумать, что подобные мелочи смогут действовать на меня настолько успокаивающе?» Его внимание привлек клочок белого кружева, небольшим треугольничком виднеющийся на самом верху корзинки. Любопытствуя, Малфой потянулся и двумя пальцами приподнял его вверх. Глаза невольно расширились, потому как, развернув поднятое, он увидел не что иное, как пару миленьких женских трусиков. Богатое воображение тут же подбросило ему картинку той, кому они принадлежали… и лишь в них одних… Сдерживая стон, Люциус сжал зубы – пах нестерпимо заломило от напряжения. – Мы уже готовы, – услышал он позади себя голос Гермионы и быстро бросил трусики обратно в корзину. А затем, скрывая столь явные доказательства собственного возбуждения, подрагивающими пальцами застегнул пиджак. Обернулся. Элиас уже стоял совсем рядом. И был одет в серые брюки и серый свитерок, с выглядывающим из под него воротничком белой оксфордской рубашки. Его непослушные кудряшки сегодня Гермиона зачесала в аккуратный хвостик, что придавало мальчишке еще большее сходство с отцом, а выражение лица казалось самым, что ни на есть несчастным. При взгляде же на саму Гермиону он забыл, как дышать… Она стояла рядом с Элиасом и была одета в то, что должно называться просто платьем. Но нет… Темно-бордовое одеяние так нежно гармонировало с цветом ее кожи оттенка нежнейшего сливочного крема, и так ярко подчеркивало смущенный румянец на ее щечках и каштановые блики волос, что сама эта юная женщина показалась Малфою прекраснейшим видением, по какой-то невероятной случайности когда-то снизошедшим к нему, да и еще и родившей для него замечательного сынишку. Одеяние это изощренно подчеркивало соблазнительные изгибы ее маленькой фигурки, а увидев из-под подола край нижней кружевной юбки, Люциус нервно глотнул, отмечая красоту и изящество кругленьких коленок, просвечивающих сквозь черноту кружева. Гермиона чуть неуклюже покачнулась на высоченных каблуках и закусила губу. Малфой понял, что она ужасно смущена происходящим, а может быть и его жадным взглядом, поэтому отвел глаза и откашлялся. – Ты выглядишь сегодня... просто прекрасно, – наконец смог хрипло выдавить из себя он, снова уставившись на Гермиону. «Черт! Я не в состоянии оторвать глаз от нее…» – Спасибо... его одолжила мне Джесса, – Гермиона покраснела от комплимента и тут же подметила. – Ты тоже выглядишь здорово… Смотрю, опять в магловской одежде? Тысячи раз он слышал в своей жизни льстивые женские замечания, но никогда еще не было так приятно услышать их, как сейчас. От нее. – Да. Поскольку решение держаться подальше от мест, где нас могут увидеть волшебники, еще в силе, я решил… – Люциус замолчал, заметив, как она согласно кивнула. Легкий завиток скользнул из-под заколки, удерживающей ее волосы, и упал на ухо. Малфой боролся с желанием протянуть руку и поправить его, поэтому усилием воли заставил себя отвернуться. Его стремительно нарастающая тяга к этой молоденькой ведьме пугала и тревожила, если не сказать больше. Люциус не знал, как бороться с этим чувством, и не был уверен, нужно ли с ним бороться. «Черт! У нас и так все сложно… Как могло случиться, что занимаясь с ней сексом несколько лет назад, я практически ничего не чувствовал? Не ощущал даже влечения к ней, как к женщине… А теперь, когда нам приходится общаться, лишь как родителям случайно появившегося на свет Элиаса, Гермиона Грейнджер вдруг стала всем, о чем я думаю?» – Эти дурацкие ботинки щиплют меня за ноги, – заскулил рядом Элиас, обращая их внимание на себя. – Это потому, что они новые, ты скоро привыкнешь к ним, дорогой, – тут же мягко отозвалась Гермиона. – Не хочу! Хочу надеть старые кроссовки, – тот засунул руки в карманы и демонстративно надулся. – Но мы идем в приличный ресторан, Элиас, так что кроссовки будут смотреться на тебе неуместно. Я тоже в новых туфлях, смотри, – Люциус показал ему ступню, одетую в новенький кожаный ботинок. – Не переживай. Скоро они немного разносятся, и тебе станет удобней. Поверь. – И как же мы путешествуем сегодня вечером? – попыталась тактично отвлечь Элиаса от жмущих ему туфель Гермиона. – Поедем на автомобиле, который стоит перед крыльцом вашего дома, – усмехнулся Люциус, искренне наслаждаясь ее удивленным лицом. – Ты умеешь водить автомобиль? – сказать, что Гермиона удивилась – означало бы не сказать ничего. Ей всегда казалось, что кто-кто, а уж Люциус Малфой и пальцем не шевельнёт, чтоб сделать что-то самому, если дело можно перепоручить слугам. – Научился еще в молодости, тогда среди моих ровесников это считалось круто. С тех пор, конечно, ездить удавалось не часто… Даже если я и садился за руль, то большей частью скрывал поездки. Но могу признаться, что водить мне нравится. Особенно полезно, когда нужно о чем-то подумать… или, наоборот, избавиться от лишних мыслей, – Люциуса забавляло и радовало, что удалось так основательно ошеломить ее. Почему-то очень хотелось, чтобы Гермиона увидела в нем обычного человека, как и любого другого, а не только экс-Пожирателя Смерти, случайно ставшего отцом ее ребенку. – Сегодня достаточно прохладно, будет лучше, если наденете что-то сверху. Гермиона достала из шкафа пальтишко Элиаса и после того, как одела сына, потянулась за собственным плащом. Тотчас же подошедший Малфой молча взял его из рук. – Мам, а почему ты не одеваешься сама? Что ли не можешь? – с любопытством уставился на них Элиас. – Джентльмен всегда помогает леди надеть верхнюю одежду, Элиас. Это один из пунктов негласного рыцарского кодекса, – отозвался вместо нее Малфой, опуская плащ на плечи Гермионы. – Ох же... а меня ты научишь этому… лыцарству? – Рыцарству, малыш, и думаю, что попытаюсь. Учиться хорошим манерам и тому, что должен знать настоящий мужчина, никогда не рано, – Люциус улыбнулся мальчику и достал из кармана брюк ключи от автомобиля. – Ой, о хороших манерах я знаю! Надо как можно чаще говорить «Пожалуйста», «Простите меня» и не пукать за столом! – с гордостью делясь знанием этих самых манер, Элиас улыбался до ушей. – Для начала пойдет, а еще невежливо говорить об этом в присутствии дам, – ненавязчиво уточнил Люциус, еле сдерживая улыбку. – Но она же моя мама… – Конечно, но еще и женщина. И, как любая из них, заслуживает должного уважения, – это Малфой произнес, уже выходя из двери, и сразу же услышал восхищенный возглас Гермионы, увидевшей припаркованный у калитки автомобиль. – Круто… Какая классная у тебя машина! – спрыгнув с крыльца, Элиас кинулся бежать к блестящему черному автомобилю. – О, Господи! Люциус, но это же… это… – Роллс-Ройс Фантом, одна из последних моделей, и модифицирована специально для нужд волшебников. Хотя, сегодня данный факт не имеет значения, поскольку нам предстоит поездка в мире маглов. И, кстати, на этой неделе я установил детское кресло, так что за безопасность Элиаса можешь не переживать, – взяв Гермиону под локоть, Люциус повел ее к калитке и нажал кнопку брелока, открывая заблокированные двери машины. – Как смешно открываются у нее двери! – довольный Элиас тут же забрался внутрь и, усевшись в детское кресло, щелкнул застежками ремней. – Их еще называют каретными, малыш, – пояснил Малфой, помогая сесть Гермионе. – Мама может сесть и сама, Лушиус. Или это опять из лыцарского кодекса? – раздался с заднего сидения первый вопрос, когда Малфой скользнул в кресло водителя. – Да, именного из него, – Люциус был почти уверен, что за первым вопросом последует миллион последующих. И оказался прав! Элиас и впрямь проболтал всю дорогу, бурно реагируя на все происходящее за окнами. «Что это такое? А это? Ой, там корова! А мы ее точно не собьем? Смотрите, осел! Там на дороге лежит какое-то животное! Оно что ли мертвое? Можно ткнуть его палкой? Ого, тут прямо в двери зонтик. Что будет, если я его раскрою? Какая отстойная музыка! Давайте включим что-нибудь другое. Я проголодался, может, пойдем в Макдональдс?» К моменту прибытия в ресторан Люциус с Гермионой ответили на такое огромное количество вопросов, что языки обоих уже чуточку заплетались. Однако, бесконечно любопытный Элиас, утомивший и мать, и отца, по-прежнему был полон энергии и энтузиазма. Наконец, упивающийся несколькими короткими мгновениями тишины Малфой обошел машину, чтобы выпустить пассажиров, когда заметил на губах Гермионы легкую понимающую улыбку. «Мда… чувствую, мальчишка нам еще задаст сегодня жару…» – только успел подумать он. И оказался прав. Потому что как только Элиас выбрался наружу, вопросы посыпались с новой силой. «Зачем мы отдали машину этому человеку? Куда он ее поставит? Почему эта дама забрала наши пальто? Она что ли будет их чистить? Какой смешной красный пиджак у того дядьки, зачем он ему? А куриные палочки здесь есть? Если нет, то я хочу в Макдональдс!» Люциус в который раз подивился огромному терпению Гермионы, сталкивающейся с подобным напором каждый день, а порою даже целыми днями. «Черт! Очень надеюсь, что пройдет время и сам смогу привыкнуть этому. Но как же хочется, чтобы оно, это время, прошло скорей». – Мне нужно на горшок, – это Элиас объявил сразу же, как только все уселись за стол. Гермиона дернулась, начав подниматься, но Малфой жестом остановил ее. Ему искренне хотелось, чтобы она наслаждаться сегодняшним вечером, тем более, как он подозревал, маме Элиаса нечасто приходилось наслаждаться подобными радостями. – Я отведу его, а ты пока посмотри меню, – вставая, Люциус взял Элиаса за руку. – Только не уходи никуда, Лушиус! – войдя в туалет, мальчик сразу же исчез в кабинке, и Люциус слышал, как он возится там со своими брюками. – Не переживай, я стою прямо за дверью, – успокоил его, стоящий посреди мужского туалета, со скрещенными на груди руками, Малфой. Никогда еще он не сталкивался с подобной ситуацией и сейчас ощущал лишь странную и нелепую неловкость. – Хорошо... Но и сюда не заходи, я сам могу вытереть задницу! – тем временем довольно громко заявил Элиас. – Это просто замечательно, – пробормотал Люциус и удивленно вскинул бровь, услышав, как Элиас принялся распевать песенку «Мерцай, мерцай, звездочка». «Что? Дети, сидя на горшке, еще и поют?» А когда в туалет вошли сразу несколько посетителей, Люциус, стоящий перед кабинкой, почувствовал себя просто идиотом. – От этих брюк у меня чешется задница! – снова раздался звонкий голос Элиаса. – Я их терпеть не могу. Несколько мужчин, моющих над раковинами руки, засмеялись, бросая на него в зеркало сочувственные взгляды. «О, да! Без сомнения, у них тоже маленькие дети, и им хорошо знакома подобная ситуация…» – Но ты не так часто их надеваешь, малыш. Если уж эти брюки совсем неудобные, то я поговорю с мамой, и тебе купят новые, от которых ничего не будет чесаться, – еле сдерживая улыбку, ответил Малфой. Тут дверь за его спиной открылась, и из кабинки, придерживая штаны обеими руками, вышел Элиас. – У меня не получилось застегнуть их, – расстроено пояснил он. Присев, Люциус нерешительно потянул мальчика к себе и помог справиться с застежкой. – Спасибо, Лушиус! – поблагодарил сын и тут же побежал к раковине, чтобы вымыть руки. – Да погоди же! – метнулся за ним Малфой. – Рукава надо засучить так, чтобы они не намокли. И начал закатывать рукава рубашки и свитерка. «Мерлин!» За несколько следующих минут Люциус понял – для того, чтобы детские ручонки стали чистыми необходимо неизмеримое количество жидкого мыла и еще большее количество, летящих во все стороны, брызг. Когда же он, наконец, выключил воду, к ним шагнул, одетый в черный костюм, человек с полотенцем в руках. – Здравствуйте, я Элиас, а вы кто? – спросил мальчик, пока Люциус, взяв полотенце, вытирал ему ладошки. – Меня зовут Скотт, очень приятно познакомиться с вами, мистер Элиас, – с улыбкой ответил тот. – Вы здесь что ли живете, да? – задал Элиас уже следующий вопрос, в то время, как Малфой застегивал манжеты его рубашки и поправлял свитер. – Нет, я здесь работаю. И слежу за тем, чтобы в мужском туалете было чисто, и чтобы у вас было все необходимое, – усмехнулся дежурный. – Ох... Сейчас мне очень необходимы новые брюки, от которых не будет чесаться задница, и ботинки, которые не будут щипать меня за ноги, – печально вздохнул Элиас, а Малфой поблагодарил дежурного, протянув тому чаевые. – Что ж, удачи в поиске новеньких брюк и ботинок, сэр! – рассмеялся Скотт, махая на прощание этому очаровательному ребенку, так удивительно похожему на своего отца. – Все нормально? – спросила Гермиона, когда они вернулись за стол. – Все хорошо, не волнуйся, – Люциус открыл меню. – Уже решила, что будете заказывать? – Да, я буду пенне с овощным крем-соусом и домашний салат. А Элиасу закажи, пожалуйста, равиоли с сыром и на десерт яблочный мусс. Приняв заказ, официант уже скоро вернулся к ним с бутылкой сладкого шардоне. – Это понравится тебе больше, чем виски, обещаю, – блеснув глазами, улыбнулся Малфой, когда попробовал налитый ему глоток. Элиас оторвался от детского меню-раскраски и заметил, как Люциус смотрит на Гермиону. – Лушиус, ты что ли собираешься спать с моей мамой? – удивленно спросил он. Официант кашлянул, бутылка звякнула об бокал, и капелька вина пролилась на скатерть. Почувствовав, как у нее запылало лицо, Гермиона смущенно опустила голову. Люциус спокойно поблагодарил официанта и, дождавшись, когда тот отойдет, повернулся к Элиасу. – Элиас, это был крайне неуместный вопрос. Почему ты задал его? – он старался говорить спокойно, несмотря на то, что был раздосадован. Малфой понимал, что Элиас еще совсем ребенок и просто не думает, о чем спрашивает. И уж тем более не осознает, что смутил свою мать этим дурацким вопросом. – Прости, Лушиус... просто... ты смотрел на маму так, как дядя Гарри смотрит на тетю Джинни, когда хочет с ней спать. Я и подумал, может быть, ты хочешь спать с мамой, – Элиас взглянул на мать и его нижняя губка слегка задрожала. – Мам, я не хотел тебя обидеть. – Все в порядке, детка, просто не стоит спрашивать о таких вещах при посторонних. Некоторые разговоры должны вестись только наедине, понимаешь? – ответила Гермиона, протягивая руку к бокалу с вином, и делая глоток. Оно оказалось приятно и ненавязчиво сладким… Слаще, чем ожидала, с легким намеком на что-то цитрусовое. И ей нравился этот вкус. – Элиас, а что еще ты знаешь о таких вещах? – с любопытством поинтересовался Малфой. Он помнил: Драко было десять, когда для него наняли учителя для объяснения анатомических и биологических тонкостей организмов мужчин и женщин. Как могло случиться, что Элиас, будучи всего лишь четырехлеткой, знал о том, что взрослые спят вместе, да еще и как они смотрят друг на друга перед этим? – О, я знаю все о сиксе, парадах и о том, откуда берутся дети! – уверенно ответил мальчик. Тихо застонав, Гермиона прикрыла глаза. – Неужели? И что же конкретно? – удивленно ухмыльнулся Люциус. – Да! Дядя Гарри спит с тетей Джинни, и потом у нее нет парадов! А бабушка Молли говорит, что нечего и ждать, если они только и знают, что занимаются сиксом, – с радостной улыбкой пересказывал Элиас все, что слышал. – Мерлин, этот ребенок мог бы стать бесподобным шпионом. Ему бы не было равных, – еле слышно пробормотал Люциус. Гермиона тут же толкнула его под столом ногой, и Малфой робко посмотрел на нее. – Я хотел сказать – теоретически… – Элиас, ты не должен слушать чужие разговоры! И ты, безусловно, не должен повторять то, что где-то слышал. Неужели ты не понимаешь, что сказанное может быть чьим-то секретом? – Гермиона не на шутку рассердилась. – А если твоя болтовня причинит кому-то боль? Что тогда? Ты должен хранить в тайне то, что случайно услышал! Понятно? – Ох, мам... Тогда я что ли не должен никому говорить, что дядя Рон хочет вставить всей команде «Холидейский гарпий»? – тихо спросил он. Тут Люциус уже не сдержался и захохотал. Гермиона вздохнула: иногда ей казалось, что материнство – это битва, победить в которой, увы, невозможно. – Люциус, прекрати! Не поощряй его! – невольно укорила она Малфоя. – Прости! Я не нарочно, правда, - Люциус, все еще посмеиваясь, потянулся за вином, надеясь успокоиться. – Это было довольно забавно… – произнес он в глубину бокала. – А можно мне тоже попить это? – спросил Элиас. – Нет! – хором произнесли Гермиона и Люциус. С широко распахнувшимися, как блюдца, глазами мальчишка откинулся на спинку стула. – Мама права, Элиас, нельзя повторять то, что ты слышишь, когда и где попало, – заметил Люциус, с трудом удерживаясь от смеха. – То есть ты не собираешься заниматься с моей мамой сиксом? – спросил Элиас как раз в тот момент, когда официант принес им корзинку с хлебом. Корзинка выскользнула из рук бедняги, хлеб рассыпался по столу, и официанту пришлось извиняться снова. Когда же он отошел, и Гермиона опять собиралась что-то сказать, Люциус поднял руку, останавливая ее. – Элиас, этот вопрос еще более неуместен и, откровенно говоря, это – не совсем твое дело. Понимаю, что тебе очень интересно, почему я появился в вашей с мамой жизни, но больше не позволю тебе смущать ее. Я понятно выразился? – спокойно, но твердо произнес Малфой. Гермиона видела, как это повлияло на Элиаса – сын осознал, что пересек черту дозволенного. – Да, сэр, – тихо и расстроено ответил он. Ему очень нравился Лушиус, и так не хотелось, чтобы тот сердился. – Мне очень жаль. Простите, пожалуйста. – Извинения приняты. И давайте, наконец, наслаждаться ужином, – Люциус положил салфетку на колени и перевел разговор на, более подходящую для «семейного» ужина, тему. Квиддич. К тому времени, когда они уселись в машину, чтобы вернуться домой, Элиасу уже было обещано посещение самого ближайшего профессионального матча и многое-многое другое. А едва выехали из города, как мальчик уснул, и голова его мягко покачивалась на каждом повороте дороги. Люциус поразился, как внезапно и быстро смог уснуть только что болтающий, без умолка, ребенок. Уже который раз он поймал себя на мысли, насколько велико его желание оградить сон Элиаса от ужасов и кошмаров, до сих пор иногда преследующих Драко. – Ты все очень правильно сказал ему в ресторане, – смущенно заметила Гермиона, нарушая тишину, от которой оба, казалось, начали задыхаться. – Даже не знаю. Я постоянно напоминал себе, что он всего лишь ребенок, – отозвался Люциус, сворачивая на тускло освещенную деревенскую дорогу. – Я обязательно поговорю с ребятами, чтобы они смотрели в оба, когда что-то обсуждают при Элиасе. Думают, что он не слушает, что просто играет рядом. А это не так, – она искоса взглянула на него. Лицо Малфоя было мягко освещено. – Прости, тебя задели его вопросы. – Нисколько. Меня волновало лишь то, что он смутил ими тебя, – Люциус коротко взглянул на нее. – Не могу представить себя четырехлетним, спрашивающим отца, а занимается ли тот сексом с моей матерью. – Я тоже не ожидала услышать это, – Гермиона рассмеялась. – Может быть, я должна объяснить ему, что это такое? Ну, чтобы он понял, насколько эти темы личные. – Будешь объяснять, что такое – сикс, парады и вставить? – негромко засмеялся в ответ Люциус. – Да… уж лучше ты, чем я. – А ты разве не объяснял этого Драко? – спрашивая, Гермиона вдруг подумала, насколько же приятен звук его смеха. – Нет, для этого у него были наставники. А когда вырос, то отвел его… – Малфой замолчал, понимая, что некоторые вещи просто лучше не произносить. – О, Господи! Что ты сделал? – Гермиона заметила, как он смущенно глянул на нее, и нашла это очаровательным. – Ты что? Отвел его к шлюхам? – Я уже говорил тебе, что был не самым хорошим отцом для Драко. Но это было то, что для меня когда-то сделал мой отец, и то, что другие отцы делают для своих сыновей... Не волнуйся, я обещаю, что не потащу Элиаса в бордель, когда он вырастет. – Очень надеюсь, что нет! Первый раз у человека должен быть с кем-то любимым, а не с продажной женщиной, – Гермиона не могла не улыбнуться ему. – Но твой же таким не был. Прости, – мягко заметил Люциус. «Мерлин, чего б я только не отдал, чтобы исправить это…» От направления своих мыслей он почувствовал возбуждение и невольно заерзал на сидении. – Не надо, Люциус. И прекрати, наконец, извиняться. Я никогда не смогу пожалеть о том, что привело к рождению Элиаса. Да, это была не любовь и не страсть, и произошедшее не было для меня восхитительным, но на сегодняшний день это самое незабываемое в моей жизни ощущение, – потянувшись, Гермиона положила ладонь на его руку, переключающую передачи. Малфой чуть повернул свою и на мгновение сжал ее пальцы, а потом сразу же отпустил, будто прикосновение обожгло его. Положа руку обратно на колено, Гермиона чувствовала, как пальцы все еще покалывает от его прикосновения. Странная, напряженная и будоражащая тишина воцарилась в салоне автомобиля. И оба не могли понять, что же между ними происходит…