Тени прошлого

В которой Элиас начинает задумываться. Когда Гермиона думала, как именно Люциус оденется в воскресенье, то и представить себе не могла, каким, на самом деле, он шагнет из камина к ним в гостиную. Дыхание замерло, когда он вышел из низкой ниши и выпрямился во весь рост. Нет, она, конечно, надеялась, что Малфой будет одет во что-нибудь обыкновенное, без мантии и рубашек с пуговицами-змейками. И ей не придется краснеть от любопытных и насмешливых взглядов прохожих, удивляющихся подобной эксцентричности в Лондонском Зоопарке. Но чего она абсолютно не ожидала, так это того, что он окажется в стильных дорогих джинсах и белой рубашке, две верхние пуговицы которой так эротично расстегнуты. А еще в коричневом замшевом пиджаке, который невероятно сочетается с коричневыми кожаными ботинками. Посмотрев на нее, Люциус заметил этот удивленный взгляд. — Что-то не так? — в голосе слышалась настороженность. — Что это на тебе? — с широко раскрытыми глазами, спросила Гермиона. Она не могла перестать откровенно пялиться на него. «Господи! Да он выглядит просто шикарно…» — Решил обновить свой магловский гардероб. Консультант заверил, что все вещи сочетаются. Что-то не подходит? — Люциус вдруг не уверено оглядел себя. — Нет, нет… все замечательно! Ты выглядишь потрясающе... Просто я не так часто вижу тебя в магловской одежде. Довольный, он тут же расправил плечи и откинул волосы назад. — Учитывая изменения, произошедшие в моей жизни за последнее время, надо бы учиться привыкать их носить, — Люциус улыбнулся. — Но я рад, что ты одобряешь. Глядя на него, такого открытого и улыбающегося, Гермиона понимала, что не может произнести ни слова. Они, все слова, куда-то исчезли: остался только улыбающийся в ее гостиной, одетый в магловскую одежду, Люциус Малфой. Внезапно ей стало стыдно за свои удобные, но уже потертые джинсы и обычную блузку. Она вдруг пожалела, что не надела чего-то другого, не причесалась изящней, и не накрасилась ярче… Гермиона не знала, что в этот же самый момент, сам Малфой находит ее такой свежей, такой привлекательной в своей невинности и простоте, что у него кружится голова. Он как раз собирался сказать, как прекрасно она выглядит, когда в комнату вихрем занесло Элиаса, с кроссовками в руках и горящим от возбуждения лицом. — Лушиус! Я почти готов! — выпалил он и плюхнулся на пол у ног отца. Надев кроссовки, мальчишка откинулся назад и поднял обе ноги в воздух, протягивая их Малфою. — И что это значит? — недоуменно спросил Люциус у Гермионы. — Он хочет, чтобы ты завязал ему шнурки, — со смехом ответила та, заталкивая всякие нужные для прогулки мелочи в небольшой рюкзачок. Ошарашенный Малфой странно взглянул на нее, но опустился перед Элиасом на колени и начал завязывать ему шнурки, попутно объясняя, как это делается. Как только он закончил, Элиас сразу же вскочил на ноги. — А теперь мы можем идти? — спросил он, взволнованно подпрыгивая от нетерпения на месте. — Как мы попадем туда? — Гермиона забросила рюкзак за спину. — Каминной сетью. Рядом с зоопарком расположены руины старого особняка, и камин там все еще работает. Когда-то он принадлежал довольно известной волшебной семье. Ну, а оттуда совсем недалеко до зоопарка. Прогуляемся пешком, — сообщил всем Люциус. — Не помню я там никаких развалин, — копаясь в памяти, слегка нахмурилась Гермиона. — И сколько же тебе было лет, когда ходила в зоопарк в последний раз? — усмехнулся уголком губ Малфой. — Не помню… По-моему, лет восемь. Или меньше, — неопределенно ответила Гермиона и нахмурилась сильней — родители очень часто оказывались занятыми всю неделю, и такие совместные походы куда-то были для их семьи достаточно редкими. — Ты могла не заметить этот дом потому, что на тот момент магия еще не проснулась в тебе, или же проснулась недостаточно сильно. Его могут увидеть только волшебники. И, соответственно, дети, рожденные ими. Думаю, на это здание наложено огромное количество отталкивающих чар. Иначе, как бы мы выжили, если маглы знали о нашем существовании? — он и сам не понимал, зачем объясняет Гермионе прописные истины, но заставить себя замолчать не мог. Заметив на ее губах снисходительную улыбку, Малфой решил с этим бредом пора заканчивать. — Прости, конечно же, тебе все это и так известно. — Я! Я не знаю! — дернув Люциуса за рукав, вмешался Элиас. — Почему нам нужно прятаться от путаниц? — От маглов... и мы не прячемся от них, малыш, лишь скрываем наш мир, нашу магию, — Малфой невольно обернул ладонь вокруг маленьких пальчиков сына. — Зачем? Что ли потому, что если они узнают о нас, то будут использовать в качестве рукавов? — вытаращил глазенки Элиас. — Рукавов? — Люциус не мог понять, о чем речь. — Он имел в виду, рабов. Наслушался проповедей Перси Уизли об опасностях магловских технологий и оружия, — пояснила Гермиона и решила отвлечь ребенка. — Ну что, пойдем? (опять Элиас неточно сказал: sleeves — рукава; slaves — рабы) Люциус улыбнулся и, активировав камин, провел их в огромный каменный очаг, расположенный среди груды камней, что лежали в густом окружении деревьев. — О… как здесь прекрасно, — благоговейно прошептала Гермиона, оглядываясь вокруг. — Ничего прекрасного, — нахмурившись, тут же проворчал Элиас. — Дом какой-то дурацкий, совсем сломанный. — Когда ты подрастешь, то за каждым разрушенным домом научишься видеть историю многих поколений людей, живших в нем. Когда-то это был великий особняк, и большая могущественная семья волшебников жила здесь, — Малфой поднял Элиаса на руки и, дотронувшись до локтя Гермионы, снова вздрогнул, будто от ожога. «Да что, черт возьми, происходит со мной?» — Хочу посмотреть на обезьян, — тут же увлеченно заболтал Элиас. — Мне нравятся те, что с красными задницами. Покосившись на Гермиону, Люциус заметил, как она нахмурилась и укоризненно качнула головой. Элиас действительно был, словно губка. Он буквально поглощал любую, доходящую до его ушей, информацию, а особенно ту, которую и не стоило бы слышать. И выдавал ее затем в огромных количествах с поистине милейшей непосредственностью, даже не думая о том, что и в чьем присутствии он говорит. «Несомненно, детская искренность и невинность прекрасна, но как часто он заставляет мать смущаться и краснеть при этом?» — мелькнуло в голове Малфоя. Никак не комментируя болтовню Элиаса о краснозадых обезьянах, Люциус дипломатично перевел разговор на другие интересности, ожидающие их в самое ближайшее время. Так, держа Элиаса, идущего посередине, за руки, они направились к уже виднеющимся неподалеку воротам зоопарка. А уже скоро этот маленький шалун забыл о приматах и, подняв ноги, умоляюще попросил, чтобы Лушиус и мамочка покачали его, словно на качелях. Напрягшись, Гермиона поначалу испугалась, что Малфой откажется от подобного проявления эмоций посреди оживленной лондонской улицы, но он лишь улыбнулся, принявшись раскачивать смеющегося Элиаса почти до самого зоопарка. Стоя в очереди за билетами, она невольно посмотрела на Люциуса, доставшего из кармана пиджака пару модных солнцезащитных очков, которые сделали его похожим на кинозвезду или героя с обложки дамского романа. Самым же неприятным оказалось то, что стоящие рядом женщины явно придерживались того же мнения, открыто таращась на интересного мужика и поглядывая на нее с завистливой неприязнью. Почему-то это обидело и задело Гермиону. «Он. Пришел. Сюда. С нами! Ой, нет… конечно же, он ни разу не мой муж или любимый… Но он — отец моего ребенка. И здесь он — со мной! Так что, можете не пялиться на него, почем зря!» — мысленно прокричала она череде этих, откровенно вожделеющих Люциуса, самок. И как-то сразу полегчало. Люциус купил билеты, и они уже проходили через ворота, когда он мягко дотронулся до ее спины, пропуская вперед. И Гермиона вздрогнула, будто от удара током. Удивляясь сама себе, она машинально прошла дальше. «Черт! Да что со мной? Почему я так реагирую на его прикосновения? Ведь Гарри, Рон, да и Джордж могут спокойно обнимать меня…» — подумала Гермиона, все еще ощущая прикосновение Люциуса и жар его ладони сквозь хлопковую ткань тоненькой блузки. Она знала, как они выглядели сейчас, входя в зоопарк, с нетерпеливо прыгающим между ними, Элиасом. Они выглядели, как семья. Настоящая семья. ________________________________________________________________________ Солнце чуть проглядывало из-за облаков, набежавших во второй половине дня, а Люциус с Гермионой все ходили и ходили по зоопарку вслед за своим неугомонным сыном. Нет, конечно же, они беседовали: обо всем и ни о чем, но в основном просто наслаждались искренними и громкими восторгами Элиаса, уже который час бегающего от одного вольера к другому. К счастью, родительское вмешательство потребовалось лишь раз, когда малыш решил, что фиолетовые фламинго нравятся ему больше розовых, и стихийной магией перекрасил их в ту же секунду. Слава Мерлину, это успела заметить лишь одна старушка, семья которой списала на старость и плохое зрение ее уверения в том, что фламинго только что поменяли цвет. — Хочу мороженое! — заявил Элиас, хватая Люциуса за руку и таща его в сторону лотка. — Элиас, прекрати! Как нужно просить то, что ты хочешь? — уже по-настоящему рассердилась на сына Гермиона. — Прости, мам. Пожалуйста, можно ли мне мороженое? — сразу же поправился маленький хитрец и состроил такую жалобную мордаху, что и отец, и мать невольно улыбнулись. — Будьте добры, одно клубничное в вафельном конусе, — попросила Гермиона продавщицу и потянулась за кошельком, когда ее остановил Малфой. Почувствовав на запястье его пальцы, Гермиона снова вздрогнула, будто от удара током. «Ну вот! Опять!» Но тут же принялась спорить. — Нет, Люциус, не надо! Ты уже заплатил за входные билеты, заплатил за ланч... — И уж конечно я могу позволить себе заплатить за мороженое. Гермиона, не спорь со мной, — тихо заметил он и, оплатив, протянул Элиасу сладкий клубничный конус. — Ох, и кто же этот сладкий малыш? — пожилая продавщица опустилась на одно колено и присела рядом с мальчиком. — Добрый день, леди, — ответил тот, уже принявшись за мороженое. Женщина ущипнула его за щечку и посмотрела на Люциуса. — А глазки-то… глазки же, ну в точности, как у папы! — улыбнулась она. — Хорошего тебе дня, милый. Не отрываясь от лакомства, Элиас с любопытством посмотрел на Люциуса. «Почему эта леди говорит, что у меня папины глаза? У меня нет папы. Потому что ли, что глаза Лушиуса тоже серые?» — Думаю, еще есть время, чтобы разок прокатиться на карусели, прежде чем мы уйдем! Элиас, ты как? — громко объявила Гермиона, и Малфой расслышал в голосе легкую панику. Случайный комментарий продавщицы напугал ее. Гермиона встретилась глазами с Люциусом, и тот понял, что нужно срочно отвлечь Элиаса на что-то другое. «Черт!» — как же хотелось сейчас поднять мальчишку на руки и громко сказать: «Да! У него мои глаза! Мои…» Они, молча, шли к карусели, и взрослые даже не догадывались о мыслях, крутящихся в детской голове. «Почему эта леди подумала, что Лушиус мой папа? И почему он приходит к нам так часто? Почему он так странно смотрит на маму, когда она не видит?» Элиас лопал мороженое, но головка его оказалась полна вопросов, ответов на которые он не знал. Покончив с лакомством, мальчик взобрался на карусельную лошадку. «Конечно, не так круто, как покататься на единороге или гиппогрифе, но и это весело!» С каждым оборотом он улыбался и радостно махал ладошкой маме с Лушиусом, которые стояли рядом, бок-о-бок, и махали ему в ответ. _________________________________________________________________________ Возвращались они уже вечером, когда солнце почти полностью исчезло за горизонтом, а воздух стал намного прохладней. Медленно шагая со спящим Элиасом на руках, Малфой наслаждался тяжестью детского тела. Маленькие ножки были обернуты вокруг его талии, голова склонилась на плечо Люциуса, Элиас уже спал… И продолжал сжимать в руке палочку с недоеденным шаром зеленой сахарной ваты. Обнимая отца за шею, мальчик прилепил сладкую вату к его шикарной шевелюре. — Сегодня он так замечательно провел время, — посмотрев на раскрасневшееся и липкое лицо Элиаса, дремавшего на руках у отца, довольно заметила Гермиона. — А ты? — собираясь пересечь оживленную улицу, Люциус взял ее за запястье. — Я тоже, — уже перейдя на другую сторону, ответила она тихо. Их глаза встретились, и Малфой почувствовал, как пульс Гермионы под его пальцами тут же забился быстрей. Несколько мгновений они стояли в тишине, не отводя друг от друга взглядов. Что бы ни происходило между ними сейчас, но оно стало вдруг таким ощутимым, что их природная магия была готова проявить себя и вырваться наружу. И это страшно пугало и странно радовало обоих. — А тебе не было с нами скучно? — решилась прервать Гермиона затянувшееся молчание. — О, нет… — качнул головой Малфой, медленно отпуская ее запястье и сразу же ощущая потерю. — До сих пор не могу поверить, что этот чертенок изменил цвет фламинго, — пытаясь отвлечься, он усмехнулся. — Когда ему исполнился год, магия проявилась в первый раз. Помню, Элиас тогда сильно расстроился из-за бутылок, которые ему не понравились, и заставил их исчезнуть. Думаю, где-то появился большой запас детских бутылочек, — она улыбнулась. — Он очень сильный волшебник для ребенка своего возраста, но, как и любому малышу, ему не хватает силы воли, чтобы контролировать магические импульсы. — Да я как-то и не удивлен этому. Не могу назвать себя слабым магом, а уж если учесть твою репутацию самой яркой ведьмы своего поколения, то нам было предназначено создать сильного волшебника, — то, что он говорил, звучало так по-малфоевски высокомерно и даже пафосно, но почему-то ни чуточки не раздражало… Может быть, потому что он говорил правду? — А каким был в детстве Драко? До Хогвартса, где я уже познакомилась с высокомерным маленьким кретином. — Боюсь, что в этом тебе стоит винить меня, — заметил Люциус, немного передвигая Элиаса на руках. — Я уделял ему очень мало времени. Он был воспитан нянями, как и большинство чистокровных детей. Его выводили к нам из детской всего пару раз в день, а присоединился он к нам за трапезами уже после десяти лет. Помню, будучи ребенком, он казался таким маленьким и худеньким, что я постоянно боялся сломать его. Драко родился немного раньше срока и не совсем здоровым малышом. Когда ему было два года, он прокрался из детской, свалился с главной лестницы мэнора и сломал себе ключицу, гоняясь за игрушечным снитчем, — Люциус улыбнулся воспоминаниям. — Я думал, это научит его быть осторожней, но как только наложили исцеляющее заклинание, так сорванец снова погнался за ним. Думаю, Драко — прирожденный ловец. — А ты играл в квиддич, когда был молодым? — спросила Гермиона, понимая, что так мало знает о нем. — Я был загонщиком, — кивнул Люциус. — И играл за Слизерин с третьего курса. Не знаю, откуда у Драко талант ловца, возможно со стороны Блэков. Когда ему исполнилось пять лет, я нанял ему тренера. Он был рожден, чтобы летать, и обожал эти занятия. Сказать по правде, никогда еще не знал ребенка, чувствующего себя на метле так же комфортно, как Драко. — Значит, Элиас походит на брата даже в этом. Он держится на игрушечной метле, как рыба в воде, — рассмеялась Гермиона, когда они пересекли магический барьер, выглядящий для маглов просто полосой деревьев. — Знаешь, я все же очень надеюсь, что когда-нибудь Драко остынет и встретиться с Элиасом. Он всегда хотел брата или сестру, но Нарцисса не смогла больше родить. Она была очень хрупкой, но Драко любила яростно, и делала все, чтобы защитить его. Собственно, и умерла, пытаясь защитить его… — тихо закончил Малфой, когда переступая через камни разрушенного особняка, они уже подходили к камину. — Могу сказать, что сделала бы для Элиаса то же самое. И нет такой жертвы, которую не принесла бы мать ради жизни и благополучия своего ребенка, — Гермиона активировала камин и, пропустив в него Люциуса, последовала за ним домой. — Только теперь я начинаю понимать, каким отцом можно и должно быть. Но боюсь, что для наших отношений с Драко слишком поздно, — идя по коридору в комнату Элиаса, Люциус показался ей усталым и печальным. Он остановился, ожидая, пока Гермиона расправит постель. — Не поздно. Никогда не поздно понять, как важна для нас семья и наши близкие, Люциус. И как важна каждая минута, проведенная с ними, — уверенно возразила Гермиона и отошла в сторону, давая ему возможность положить мальчика на кровать. — Надеюсь, ему никогда не приснятся из-за меня кошмары, как это случается с Драко… — задумчиво произнес Малфой, наблюдая, как Гермиона раздевает их сына и чистит его заклинанием. Она тихо засмеялась в ответ. — О, нет, уверена, что ему снятся поезда, обезьяны с красными задницами и фиолетовые фламинго, как и должно быть, — оставив Элиаса в майке и трусах, она прикрыла его одеялом и наклонилась, чтобы поцеловать в макушку. — Сладких тебе снов, миленький. Люциус взъерошил кудри мальчика, и оба выскользнули за дверь. Следуя за Гермионой в гостиную, он невольно уперся взглядом в маленькую аккуратную попку, и поймал себя на том, что любуется округлостями в уютных потертых джинсах. «Мерлин! Да я уже не помню, когда в последний раз думал о женщине». Конечно, казалось странным, что проведя в тюрьме столько лет, он не жаждет наброситься на любую из них, мечтая только об удовлетворении желания. Много раз, думая об исчезнувшем либидо, Люциус осознавал, что радости секса, быть может, окончательно канули для него в Лету. И не сильно переживал об этом. В то время его волновали гораздо более важные вопросы, которые мучили и жгли огнем. Позже, когда он нашел Гермиону с Элиасом, и не знал, что с этим делать, потребности тела снова отошли в сторону. До последних дней… И особенно до этого момента, когда понял, что не может отвести глаз от, заманчиво покачивающихся, бедер. «Черт!» — Что ж, я пойду. Сегодня был долгий день, я знаю, что ты устала, — стараясь не смотреть на Гермиону, он остановился перед камином. Не смог удержаться — взглянул. И понял, что дыхание перехватывает. Она так открыто и искренне улыбалась ему. Почти нежно. «Мерлин, она, что — флиртует со мной? Нет же! Нет, скорей всего это проснувшееся либидо заставило воображение разыграться. А я, дурак, лишь выдаю желаемое за действительное!» — Спасибо тебе за сегодня, Люциус! Это был замечательный день, правда, — Гермиона пребывала в шоке от самой себя. «Что я же делаю, Господи? Я, что — флиртую сейчас с Люциусом Малфоем? И наслаждаюсь ошеломленным выражением его лица? Нет, это все глупости. Глупости!» — Может быть, поужинаем где-нибудь втроем на следующей неделе? Если ты будешь свободна, и захочешь, конечно, — откашлялся Люциус. «Да уж! Давненько я не нервничал, как сейчас…» — Ты знаешь мое мнение: для этого совсем необязательно куда-то ехать и тратить деньги. — Знаю, но я бы очень хотел сводить куда-нибудь вас обоих. А не ужинать дома, — заупрямился вдруг Малфой. — Ладно, так и быть, — приглушенно засмеялась Гермиона и даже не заметила, как потянулась и погладила его по рукаву замшевого пиджака. Это был абсолютно случайный дружеский жест, но оба тут же ощутили дрожь. Люциусу показалось, что воздух вокруг них сгустился настолько, что его можно резать ножом. — Хорошо, еще обсудим это… Спокойной ночи, Гермиона, — Малфой почувствовал легкое удушье. «Мне нужно срочно уйти от нее». — И тебе спокойной, — тихо отозвалась та. Когда он исчез в водовороте зеленого пламени, Гермиона тяжело опустилась на диван и уставилась в пустой камин. «Господи, что я делаю?» — спрашивала она себя, не понимая, что происходит. Положила руку на живот и попыталась успокоиться. «Нет… Я… я не могу позволить себе увлечься Люциусом Малфоем, это слишком опасно. И может создать ненужные проблемы — и для меня, и для моего мальчика. Мерлин, я должна держаться от него на расстоянии. Ну, почему, почему Люциус так изменился? Почему сейчас он перестал быть тем заносчивым и высокомерным хреном, каким я знала его много лет? Тогда все было бы гораздо проще! И можно было б спокойно держаться подальше — абстрагироваться и относиться к нему, как к совершенно чужому человеку!» Подходя к спальне, она взмолилась, чтобы мысли об этом мужчине оставили хотя бы во сне. Но через пару часов, очнувшись в поту с настойчивой пульсацией между бедер, Гермиона поняла, что мольбы ее не услышаны. И держаться на расстоянии от Люциуса будет намного сложнее, чем предполагала...