Ловкость рук и никакого мошенничества

Будильник зазвенел в половине восьмого утра. Больше всего в этом мире Астория не любила просыпаться. Раннее утро в осеннем Лондоне — не самое приятное время суток: комнату заливает серым невнятным полусветом, голова гудит от недосыпания и совершенно всё, любая мелочь вызывает только раздражение. Когда-то давно она думала, что утро бывает добрым только тогда, когда не спал всю ночь. Если от заката до рассвета ты веселилась на какой-нибудь вечеринке или просто сидела с лучшей подругой за крепким чаем и разговорами — вот тогда можно с искренним восторгом встречать первые солнечные лучи и радоваться новому дню. Но не когда легла в постель всего лишь пять часов тому назад, а уже пора вставать и тащиться на занятия в университет... Астория нащупала будильник и отключила его, не открывая глаз. Первым занятием сегодня история искусств, и миссис Коллинз точно будет отмечать прогульщиков, а значит, нужно явиться в университет как штык, строго к началу, но ведь в постели так тепло и уютно! Ну как можно заставить себя покинуть это удобное гнездышко и променять его на слякоть и холод осеннего утра?.. Она перевернулась на другой бок и зарылась в одеяло ещё глубже. На историю искусств идти обязательно, но если она чуть-чуть опоздает, буквально вот на несколько минуточек — ничего же страшного не случится? Настойчивый звонок мобильного телефона разорвал тёплую полудрёму на куски. Астория недовольно поморщилась и тихонько выругалась, взглянув на дисплей. Звонила Дафна — и было абсолютно понятно, что эта бессердечная стервочка уж точно от неё не отстанет, пока не услышит, что сестра достаточно проснулась и готова к подвигам. Это был их маленький ритуал. Старшая сестра уехала из родного дома учиться еще пять лет тому назад и с тех пор исправно звонила Астории каждое утро, помогая оторвать голову от подушки. Правда, высшее образование Дафна так и не получила. Это было не в её характере — исправно посещать занятия и часами сидеть на месте, внимательно слушая профессоров. Она не любила «впустую тратить время» в библиотеке, шурша страницами толстых справочников и учебников, и университетские общежития тоже не любила. Дафна любила путешествовать, читать книги и целоваться, и с кем всё это делать — ей было всё равно. — У тебя совесть есть вообще… — сонно пробормотала Астория в трубку, сев в постели и «окуклившись» в одеяле. — И тебе доброго утречка, соня! — весело рассмеялась сестра где-то в Манчестере, или где она там сейчас — уследить за перемещениями Дафны было почти невозможно. — И чего ты такая радостная с самого утра?.. — Сижу в Ливерпуле на пристани и пью премерзкий кофе. Тут холодно, грязно и пахнет машинным маслом. Ну чем не прекрасное утро? — А что ты в Ливерпуле забыла? — Астория зевнула и разлепила, наконец, глаза. — Ты только не смейся, но мне здесь предлагают постоянную работу. — Да ла-адно, — удивленно протянула Астория, понимая, что уже окончательно проснулась. — Сама в шоке. Одна туристическая фирма хочет, чтобы я вела блог о путешествиях. Представляешь? Они нашли меня в Blogger-е, говорят — я неплохо пишу. Сегодня собеседование, и если всё получится — буду дальше ездить по стране, писать длиннющие посты о самых отвязных клубах, самых дешёвых отелях и самых вкусных забегаловках в разных городах, да ещё получать за это деньги! — Дафна, это невероятно! Я буду держать за тебя кулачки! — Спасибо, немного удачи мне сегодня не повредит, — рассмеялась сестра на том конце провода. В трубке едва слышно шумело море. — Ну как, умею я придать даже такому унылому утру хоть немного позитива? — Ты мастер, — улыбнулась Астория и осторожно добавила: — Ты маме звонила? — Зачем? Она опять начнет рассказывать, как я их с папой подвела и упрашивать вернуться в университет. Нет уж, спасибо, я лучше с тобой лишний раз о всяких глупостях потреплюсь, чем буду это выслушивать. Быть разочарованием семьи, знаешь ли, тяжкий труд. — Как знаешь, но я бы на твоём месте всё же дала о себе знать. Ну, чего тебе стоит? — Это стоит хорошего настроения и сотен потерянных нервных клеток. А сегодня мне позитивный настрой нужен как никогда. — Не дуйся, Даф. Всё будет хорошо, я уверена. — Ясно, что будет. Ладно, сестра, не кисни! Поднимай задницу с постели и дуй в свой университет слушать о Рубенсе и Ван Гоге. Не знаю, будет ли у меня время сегодня вечером, но завтра отчитаюсь обязательно! — Я люблю тебя, старушка, — улыбнулась Астория, всё ещё нехотя начиная сползать с кровати. Пора уже чистить зубы и умываться, а то так можно и все занятия на телефоне провисеть. — Вернись хоть ненадолго в столицу, я соскучилась. — Ничего не обещаю, но я постараюсь, правда-правда. Все, аривидерчи, потопала я завтракать! Где-то там, в холодном Ливерпуле, Дафна положила трубку. Астория выпуталась из такого тёплого и мягкого одеяла, встала и потянулась. Пора уже идти и покорять вершины истории искусств. На кухне негромко бормотало о чём-то радио, утренний ведущий вовсю излучал оптимизм и бодрость. Астория поставила чайник, достала из холодильника ветчину и вчерашний салат — готовить с утра ей всегда было лень. А пока чайник закипает, можно пойти почистить зубы и умыться хотя бы, а то ведь нельзя являться на пары такой заспанной растрёпой! Утреннее отражение в зеркале, как всегда, не радовало. Взлохмаченные светлые волосы торчали во все стороны, а на щеке красовался след от подушки. Ещё и круги эти под глазами... Сегодня Астория не выспалась. Не выспалась абсолютно и бесповоротно — засиделась вчера в Интернете до поздней ночи, выискивая что-то о культуре древнего Китая и пытаясь найти хоть какой-то намек на автора нефритовой табакерки, которую принес в магазин парень со странным именем несколько дней тому назад. Гравировка со знаком мастера нашлась при более внимательном осмотре на внутренней стороне крышечки, но — ни сама Астория, ни мистер Томпсон не имели понятия, кому та принадлежит. Она уже перелопатила кучу книг о Китае XVIII века в университетской библиотеке и перерыла огромный ворох веб-страниц в Сети, но так и не нашла ничего, что могло бы помочь. Табакерка была уже два дня как продана, а всё не шла у неё из головы. Вообще, все предметы, которые тот парень — Драко, принес в магазин, были какими-то странными. Та же табакерка явно привезена из Китая и, по словам бывшего хозяина, его дальним родственником, который вроде как был там с дипломатической миссией. Вот только Поднебесная в XVIII веке не поддерживала никаких дипломатических отношений с европейскими странами — страна выстроила между собой и миром прочнейшую стену отчуждения и жила исключительно своими нуждами и по своим законам, не пуская к себе чужаков. История о прадеде-дипломате, получается, шита белыми нитками — а происхождение таинственной коллекционной вещи окутано неразрешимыми тайнами. Драко не был похож на мошенника или вора-домушника. Эти вещи действительно принадлежали его семье, это было видно по тому, как он о них говорил. Он знал их историю и чувствовал их дух — Астории казалось, что при желании он мог бы и сам провести их оценку и анализ, пусть не самые дотошные и доскональные, но всё же довольно точные и развёрнутые. Драко был странным, умным и… каким-то загадочным. Астория плеснула в лицо ещё холодной воды и поморщилась, пытаясь отогнать от себя навязчивые мысли о странном клиенте. К сожалению, её всегда тянуло к загадкам и тайнам. В итоге прошедшей ночью не спалось отчаянно. Когда глаза уже начали болеть от мельтешения страниц и приглушённого голубоватого света монитора, она все-таки заставила себя лечь в постель, но проворочалась без сна ещё с час. А когда усталость взяла свое и Астория заснула — ей снились странные тревожные сны. Там были тёмные холмы и холодная трава под ногами, там собиралась буря, а над головой нависали тяжёлые чёрные грозовые тучи. Там был Драко — бледный, худой и хмурый, он говорил ей что-то, но слов почти не было слышно из-за хлёсткого колючего ветра. Там была странная женщина с безумным взглядом — она крепко держала Драко за плечо. У неё были длинные пальцы с обломанными ногтями и на среднем правой руки — ярко блестел жёлтыми глазами дракон с ободка серебряного кольца: его взор горел и звал к себе. Женщина криво улыбалась — у неё были неровные гнилые зубы, а от этой улыбки по коже продирало морозом. Она стояла на вершине холма и была, казалось, воплощением предгрозовой ночи — странно красивой и пугающей одновременно. Её чёрные одежды развевались на ветру, и она легко поигрывала знакомым серебряным кинжалом, не отрывая пристального взгляда от Астории. Драко выглядел встревоженными и немного напуганным, он настойчиво повторял что-то — снова и снова, но слова подхватывал жестокий ветер и уносил куда-то в темноту. Во сне Драко был каким-то близким и далёким одновременно, каким-то непонятно родным, и хотелось подойти к нему ближе — чтобы расслышать всё-таки, что же он говорит, о чём хочет предупредить, что рассказать! Но Астория не могла заставить себя сдвинуться с места, её трясло от холода, а босые ноги безжалостно колола острыми краями мокрая трава. Она дрожала и всё сильнее сжимала одеревенелыми пальцами нефритовую китайскую табакерку. Гроза подбиралась все ближе и ближе, в воздухе уже пахло дождём и озоном, порывы ветра становились сильнее и резче, а чёрная женщина уже не улыбалась — усмехалась жестоко, и Астории казалось, будто она попала внутрь какого-то сумасшедшего сюрреалистического балагана, которому не видно конца. Ей нередко снились реалистичные сны, и часто в них было много непонятного, далёкого и страшного. Но, кажется, никогда к Астории не приходили такие предельно четкие сновидения — настолько правдоподобные, что наутро с трудом понимаешь: вот это вокруг — настоящее, а то было не взаправду — дымка, иллюзия, вымысел… Чайник на кухне отчаянно засвистел и Астория, ещё раз плеснув в лицо ледяной воды, пошла на кухню. Быстрый лёгкий завтрак, негромкая утренняя музыка — и пора в путь, ведь науки сами себя не изучат. Астория натянула плащ, замотала шею оранжевым шарфом и выбежала на улицу, звонко стуча каблучками по ступенькам. Она любила свой район. Ночью в Шодриче было шумно, весело и пьяно, утром — спокойно и немного лениво. Гуляки отсыпались по домам после всенощных развлечений, студенты спешили к метро, подчитывая на ходу какие-то конспекты, редкие суровые дамы, мнившие себя серьезными бизнес-леди, гнали на десятиметровых шпильках на любимую (или не очень, или даже очень не) работу. Астории нравился Шодрич — он был похож на Дафну, такой же взрывной и умиротворённый одновременно. А Дафна сегодня может получить работу. И не просто работу, а работу, какая ей бы идеально подошла. Никаких привязок к пыльным офисам и городу, много поездов и автостопа, много новых пейзажей за окном — и ещё больше места для творчества и свободы. Было бы здорово, если б у неё все получилось... Астория запрыгнула в метро и прислонилась лбом к прохладному окну вагона. Двадцать минут — и она в университете, где миссис Коллинз станет недовольно морщить свой длинный нос, когда она войдет в аудиторию с небольшим опозданием. Ничего страшного, переживет — у неё вообще работа такая, терпеть непунктуальных студентов. Стоило ли рассказать Дафне о Драко? Она бы начала шутить и говорить что-то такое, мол, просто так клиенты во снах не приходят и тут явно затесалась какая-то любовная привязанность. Она бы подкалывала Асторию ещё долго-долго, изобретая всё новые и новые шуточки и саркастические замечания. Это было в её стиле — ничего не воспринимать всерьёз. Но, возможно, именно это и нужно было Астории сейчас — немного искреннего смеха и свежий взгляд на странного парня и древние коллекционные вещицы, которые тот принес? Возможно, это помогло бы забыть о китайской табакерке и её авторе, о котором ничего не знает даже Интернет? Хотя нет, это пройдет само — нужно только время. Скоро контрольная по Ренессансу, стоит побольше почитать об этом, а Китай в этом семестре они даже не проходят — вот и париться незачем… Миссис Коллинз не морщила недовольно нос и даже не отпустила едкого комментария о причинах опоздания — у неё сегодня было вдохновенное настроение. В такие дни она была готова прощать студентам решительно все: и опоздания, и перешептывания на лекции и даже отсутствующие выражения лиц. В такие дни миссис Коллинз была полностью погружена в себя — и лекцию она вела не для аудитории, а для себя самой, сама была для себя первейшим слушателем и ценителем. И как бы это ни было странно, именно такие занятия Астория любила больше всего. Когда миссис Коллинз ловила прилив вдохновения — она рассказывала тему так, что оторвать от неё восторженных глаз было просто невозможно. В такие моменты она становилась какой-то необъяснимо красивой, эта немолодая строгая женщина в нелепых иногда нарядах. История искусств никогда не была любимым предметом Астории, но в такие дни она была готова сидеть на парах хоть до самого вечера. Университетская жизнь бурлила и била ключом. Сам воздух в аудиториях был исполнен духа живописи и скульптуры, а в коридорах — переполнен сплетнями и весёлыми шутками. До сессии ещё далеко-далеко, а значит, можно не думать о пропущенных семинарах и низких баллах. Можно на время забыть обо всём, кроме своей такой молодой и яркой жизни. Четыре пары пролетели незаметно — одна сплошная цветная лента из особенностей стиля Микеланджело, трёпа Миранды о новых шмотках и планов совместного похода на ближайший матч столичного «Арсенала» — мальчишки загорелись идеей приобщить девушек к «самому великому виду спорта». Четыре пары полетели незаметно, и дождь на улице наконец-то прекратился, и нужно было бежать на работу. Мистер Томпсон просил сегодня прийти пораньше, ему снова нездоровилось. В магазине привычно тепло и светло, Руди — как обычно — приветливо мяукнул, но — да, тоже как обычно — выбраться из своей корзинки и подойти поприветствовать Асторию не соизволил — для его королевского величества это было бы уже слишком эмоциональным проявлением чувств. Они подобрали его несколько лет тому назад — в такую же холодную и мокрую осень. Мокрый, рыжий и облезлый, он жался к двери магазина и в его глазах была какая-то такая настоящая человеческая тоска, что сердце сжималось. Мистер Томпсон взял его к себе, и кот стал верным помощником и другом. Без его едва слышного урчания в лавке было как-то неуютно, но стоило Руди только возвратиться с гуляний, как здесь словно становилось немного светлее. Старик-антиквар кряхтел и жаловался на погоду, ворчал о том, что сегодня день какой-то совершенно не прибыльный, и уж лучше в такие дни магазин и вовсе не открывать. Астория слушала его с улыбкой — он был до невозможности милым и совершенно тёплым. Она прекрасно знала, что ворчит он исключительно для вида, а на самом деле совсем не сердится. Она любила старика — он дал ей работу и всегда был с нею добр и щедр, он любил свой магазин и своё дело, он любил свои выцветшие гобелены и потускнелые чаши. Это была его жизнь, его личное, но он с радостью делился своими знаниями и опытом с ней, еще совсем «зелёной» студенткой… Мистер Томпсон ушёл, негромко хлопнув дверью, а Астория заварила себе крепкий имбирный чай и включила погромче радио. Негромкие мелодии Radiohead поплыли магазином, умиротворяя и расслабляя. Она любила их — под эту музыку великолепно мечталось. И, тем более, именно они играли в магазине в тот день, когда... Но, впрочем, об этом и думать не стоит. И только она устроилась поудобнее в своем кресле, открыла книгу и готова была погрузиться в мир Фаулза и его коллекционера бабочек, как над входной дверью негромко звякнул колокольчик. Астория подняла взгляд и почувствовала, как сердце ухнуло вниз и ошалело заколотилось где-то в пятках. На пороге магазина стоял Драко — почти такой же, как во сне: бледный, худой и встревоженный. Он стоял у двери недвижно несколько мгновений, а потом быстро двинулся к ней. — Здравствуйте, Астория! Вы не представляете, как я рад вас видеть! — выдохнул, улыбаясь. Она вскочила с кресла, чуть не запутавшись в собственной юбке. — Рады меня видеть? — пробормотала как-то невнятно и тут же мысленно себя выругала: «Ну что же это такое происходит?!» — Успокойте меня, пожалуйста! Мои реликвии, мои вещи, которые я вам принес! Скажите, они ещё у вас? Мне срочно необходимо их вернуть! Астория застыла, глубоко дыша и пытаясь собраться с мыслями. Кольцо с драконом, нефритовая табакерка, серебряный кинжал. Да они были проданы через день после того, как появились в магазине — их смели с прилавка почти моментально. — Мне очень жаль, — только и смогла она выдохнуть, виновато улыбаясь. — Мы уже их продали, почти в тот же день... Он как-то резко сник и надежда, которая полыхала в серых глазах, угасла. Астория тревожно вглядывалась в него. Нужно было как-то помочь, что-то сказать, обнадежить... Сердце бешено колотилось. — Вы продали их одному человеку? — голос у Драко был приглушенный и хриплый, и ей вдруг захотелось расплакаться от бессилия. — Нет, их купили три разных человека. Но, если хотите, я могу попробовать разузнать их контакты. Папка с клиентской базой хранится у мистера Томпсона, сейчас его нет, но если вы придете послезавтра, я очень постараюсь, я... Драко грустно улыбнулся. — Лишь бы завтра не было поздно, — проговорил тихо, и тут же добавил громче: — Если вас не затруднит, всё-таки узнайте их контакты. Это дело жизни и смерти! Он вышел из магазина стремительно, а Астория беспомощно опустилась в кресло. Руки мелко дрожали, а щёки почему-то заливал румянец. «Дело жизни и смерти…» Ведь он выражался метафорически?.. Нужно было дать ему свой телефон! Нужно было попросить его номер! Дурочка, ну как можно было об этом забыть?! Астория вскочила на ноги, лихорадочно пытаясь найти клочок бумаги и ручку, записала спешно свой номер, натянула впопыхах туфли и выбежала на улицу — без плаща, в одной лишь тонкой рубашке. Злой ветер обнял холодными руками — словно ледяной водой окатил. Только бы он не уехал! Только бы успеть! Драко стоял в узком проулке на той стороне дороги. С ним был какой-то черноволосый мужчина в очках, они что-то обсуждали, и лица у обоих такие напряжённые, что сразу ясно — они не друзья. Астория ринулась к ним, сжимая в кулачке клочок бумаги с написанным номером. Холодный ветер подгонял её в спину. — Драко… — вымолвила она, а продолжить не успела — подвернула ногу и полетела вперед, навстречу мокрой осенней брусчатке. Тёплые, сильные руки подхватили её легко и уверенно, словно он всю жизнь только тем и занимался, что ловил спотыкающихся девиц. — Вы не ушиблись? Что же вы выбежали на улицу без плаща? — Я просто... — только не красней, пожалуйста, не красней! — Я думала оставить вам свой номер телефона, на случай, если выясню что-то раньше! Вы можете позвонить мне и всё узнать! — Вы хотите оставить мне... что? Он выглядел обескураженным, а она вдруг поняла, что до сих пор остаётся в его объятиях. Нет, это нужно уметь — выставить себя такой дурой! Астория спешно отступила на шаг и решительно протянула ему листок со своим номером. — Бери, Малфой, девушка ждет, — черноволосый улыбался. Кажется, происходящее его немного забавляло. Драко метнул в того раздраженный взгляд и принял записку. — Может, вы оставите мне свой номер? Его лицо немного вытянулось от удивления, а черноволосый хохотнул, тщетно пытаясь замаскировать смех под кашель. И вдруг совсем рядом что-то засветилось. Яркий шар появился совершенно из ниоткуда и мгновенно превратился в большую сияющую рысь, которая проговорила низким бархатным голосом: — Гарри, у нас ещё один труп. Полчаса тому назад в подворотне на Томас Роуд найдена с перерезанным горлом сестра второй жертвы. Мейдвел Хаус, сорок пять — мигом туда, после осмотра места преступления отчитаться немедленно! Рысь растворилась в холодном осеннем воздухе, а Астория вдруг почувствовала, что ей тяжело дышать. Видение? Галлюцинация? Она больна? Ей всё это снится? Она смотрела расширенными от страха и удивления глазами на Драко и его странноватого спутника и не могла вымолвить и слова. — Что это, черт побери, было? — прохрипела через несколько мгновений. Её била дрожь, но осень и ветер тут были ни при чем. — Что это было, черт побери?! — Мне очень жаль. Простите, — ответил черноволосый и достал из кармана какую-то рифлёную указку. И прежде, чем Астория успела что-либо сказать, очень чётко и непонятно продолжил: — Обливиэйт! Яркая белая вспышка осветила проулок, словно пронизывая всё, по телу пробежала странная тёплая волна и Астория вдруг обнаружила, что стоит на холоде без плаща, а двое незнакомцев смотрят на неё во все глаза. — Что со мной случилось? — пролепетала она, оглядываясь вокруг. За спиной мягко светилась витрина магазина. Зачем она вышла на улицу? Как же холодно... И вдруг высокий светловолосый незнакомец ни с того ни с сего хлопнул себя по лбу ладонью и едва ни закричал: — Какой же ты идиот, Поттер! Она ведь была твоей единственной свидетельницей!