Don't

– 9-1-1, что у вас случилось? – Короче, тут это… Всё нахрен горит. – Скажите, где вы находитесь? – У школы. Моя сраная школа, она, блять, полыхает! * Это не ложная тревога, этот парень реально везде. Йен готов провалиться сквозь землю, когда видит его у горящей школы. Он выглядит так, словно это лучший день в его жизни. – Привет-привет, мистер Галлагер. Давно не виделись, а? Ну, как давно? Три дня. В последний раз они с парнями вытаскивали его голову из микроволновки, а за неделю до этого он попытался выйти из подъезда через мусоропровод. И так примерно раз в очень часто. У Йена полно работы и целый город людей, которым реально нужна их помощь. Ему вообще не хочется возиться с втрескавшимся в него малолеткой. – Уберите отсюда людей! – кричит он, и начинается суета. Потому что люди не хотят уходить. В особенности – ученики. Им прикольно, школа горит, да каждый подросток об этом мечтает. Стоят, вытаращившись на огонь, как будто это им аттракцион какой-то. – Пострадавшие есть?! – Вам нужна моя помощь, мистер Галлагер? Йен смотрит на него и не может поверить. Этот его хитрый, блестящий взгляд и самодовольная улыбка, словно он в лотерею выиграл… Не может этого быть. Он серьезно? Йен хватает его за шиворот и оттаскивает за служебную машину. Там низко наклоняется к самому его лицу. – Ты что, придурок, поджег школу? Он даже врать не пытается. Как будто не происходит ни черта плохого. Как будто он так, дорогу не в том месте перешел. – Вы же мне в директе не отвечали… – Ты совсем уже ебанулся?! Он не может так разговаривать – не на работе. Но этот крендель вывел его из себя. Моргает еще так невинно, типа «А че я? Я ниче». – Да там все равно ремонта уже сто лет не было... – Да так же нельзя, Микки! Йен встряхивает его, и на секунду его взгляд меняется. Он словно напуган, но только на мгновение. А потом моргает и снова растягивает в улыбке пухлые губы. – Вы мое имя знаете? Йен толкает его – не сильно, легонько в плечо. – Пошел отсюда. – Но мистер Га… – Живо домой! – рявкает он. – А то пойдешь у меня по статье! Через минуту малого и след простыл. * «Простите меня, мистер Галлагер». «Признаю – переборщил». «Вы же все читаете, чего молчите?» «Йен. Ответь мне». У него так сильно раскалывается голова, что он заливает в себя пиво литрами. Не помогает. Он надышался дымом, опалил несколько пальцев и пересрался с начальством. А тут еще этот. Йен все о нем знает. Что ему восемнадцать, а он все еще в предвыпускном классе. Что пару раз уже был за решеткой, что приторговывает травой. Что отец у него – та еще тварь, и Микки частенько ходит в синяках и ссадинах. Йену его не жаль. Он пытается найти внутри себя жалость к подростку, которому в свое время просто никто не уделил внимание, но жалеть Микки? Нееет. Лучше пожалейте людей, что попадутся ему на пути. * Ему приходится взять отпуск за свой счет. Он лежит пластом уже второй день и даже не может дотянуться до своего телефона, чтобы принять вызов от Фионы. Хотя, если честно, он даже не пытается. Ему не смешно, не странно и не удивительно, что Микки знает его адрес. Что он приходит. Что начинает убираться в квартире, что-то готовить и напевать себе под нос. Йен спит. Просыпается, пьет воду из поставленного на тумбочку стакана, а потом снова спит. Он не знает, сколько минут, часов или дней проходит, но когда в сознании чуть-чуть проясняется, Микки сидит в кресле напротив его кровати, листает журнал и грызет яблоко. – Да у вас тут неплохая коллекция гейского порева, – говорит он, заметив, что Йен проснулся. Потом поднимает глаза и улыбается ему. – Доброе утро, мистер Галлагер. Йен смотрит в окно – шторы открыты, и комнату заливает солнце. – Утро? – Ага. – Ты почему не ушел? Микки пожимает плечами. – Подумал, вдруг вам какая помощь нужна… – Ты в школе должен быть. – Так она же того… Сгорела. И ржет, явно гордый собой. Йен замечает, что на Микки его рубашка, и она вся в муке. Из кухни доносится запах чего-то печеного. – Я бы поел… Немного, – говорит он. * Микки сидит рядом и следит за тем, чтобы Йен не заляпал одеяло. И не подавился. И не умер, а то мало ли. – А чего это у вас? – спрашивает он. Йен рассказывает про биполярку, про маму, у которой та же проблема. Про то, что лекарства нельзя мешать с алкоголем, нельзя пропускать, нельзя уменьшать или увеличивать дозу. Микки удивляет его. Он хмыкает и уносит посуду, ни слова не сказав больше. * А потом каждый день следит за тем, чтобы Йен принимал таблетки. Даже когда ему становится лучше, и он выходит на работу. Микки звонит и напоминает. Пишет и напоминает. Приходит и напоминает. Однажды знакомая девчонка из операторов рассказала, что в коллцентр поступил звонок с сообщением о том, что «мистеру Йену Галлагеру нужно принять лекарство». Йен тогда забыл дома телефон. Йен не замечает, как наступает лето, но замечает, как Микки перетаскивает к нему все свои вещи. Как перестает ему «выкать» и начинает называть по имени. – Ты меня поцелуешь когда-нибудь или нет? – вдруг спрашивает он за ужином, когда ничто не предвещает беды. Йен смотрит на него и понимает, что эта мысль уже много недель крутится у него в голове. Поцеловать Микки. Попробовать, как это. Он вытирает губы салфеткой, делает пару глотков воды, встает и заставляет Микки подняться. Тот смотрит на него огромными удивленными глазами и явно не верит в то, что это действительно происходит. Йен берет его за подбородок, чуть наклоняет его голову и… Микки набрасывается на него. Он целует его, прижимая бедрами к столу, а Йен может только подхватывать и… О. Окей. Ему нравится. Они целуются до тех пор, пока еда не остывает. Сначала порывисто и грубо, потом – медленно, изучающе. Когда Микки отрывается от него, Йен чувствует стояк у себя в штанах и приятное головокружение. – Вау, – шепчет он. Микки кивает. – Я, блять, чуть не отключился. * Микки не хочет ходить в школу. Он не любит нотации. Он собирается заняться чем-то прибыльным, и Йен не останавливает его, потому что в какой-то момент начинает бояться… Бояться, что он уйдет. Микки категорически не нравится его семье, как и они ему. Но это пока. Йен уверен, что они его полюбят, потому что у них нет другого выхода, этот мелкий идиот слишком плотно засел в его сердце. Микки больше ничего не поджигает. Разве что иногда как-то странно поглядывает на микроволновку, и Йен пишет на ее крышке маркером: «НЕ ПИХАТЬ ГОЛОВУ», а то мало ли что…