Волна

--Я подумала, может, мы в обед погуляем по пляжу, а вечером фильм посмотрим?--предлож­­ила ты, оторвавшись от своей кружки. --Да, хорошо,--кивнул парень. Так вы распределили занятия на день. Тебе показалось, что такой распорядок куда практичнее, чем тот, что был прежде, ведь, если бы сейчас вы посмотрели фильм, а вечером отправились на пляж, после заката вам было бы нечем заняться. А с новоиспеченным планом ваш день останется без пустых минут и часов. За час до классического обеденного времени вы позавтракали и принялись собираться. Ты понимала, что у воды будет куда холоднее, чем здесь, и поэтому под куртку надела тонкий свитер, однако стоило выйти из дома, как тебя окинул холодный ветер, заставивший застегнуть куртку и тебя, и Гаару. По змеистой дорожке к пляжу вы спустились на гольфкаре. Неоднократно выпадала возможность хорошенько рассмотреть встречающиеся дома, небольшие магазинчики, таверны, справочные бюро и медицинские лавки. Спустя пятнадцать минут езды вы оказались у ограждения, отделяющего забетонированную дорожку от мелко-галечно-песча­­ного пляжа, на котором, далеко от схода на него, в, казалось бы, ледяной воде купались пара парней и девушка. --Я как представлю себя на их месте, мне аж больно становится,--призна­­лась ты, отворачиваясь от вбегающих в воду и выбегающих из нее ребят. Рыжий приобнял тебя за плечо, направляя вдоль воды. Как ты заметила, ветер здесь был не такой сильный, как на горе, из чего ты сделала вывод, что он проходит над вами, поскольку волны этого озера бьют в подножие горы, и ветер на парах поднимается выше уровня воды. --Вода здесь не по-осеннему теплая, Цунами,--сказал парень, и ты подняла на него взгляд, понимающе кивнув.--Это озеро считается самым теплым в западной стороне. Даже зимой оно, несмотря на морозы, покрывается тонкой коркой льда, которая трескается даже под дуновением ветра. Поэтому в январе и начале февраля сюда самые дорогие билеты. Здесь очень опасно зимой, и мало кто приезжает. --Ты ведь здесь впервые?--спросила ты. --Да, но я много читал об этом месте. Долгое время планировал съездить сюда, долго выкраивал время на будущее. Потом я познакомился с тобой, и желание побывать здесь отпало.--Парень мягко улыбнулся, взглянув на тебя.--Дальше ты знаешь: я подарил тебе билеты, поездка не свершилась, а дальше ты предложила мне с тобой съездить. В какой-то момент я хотел отказаться--почему-­­то мне казалось, что я не могу сюда заявиться потому, что когда-то рьяно хотел, и эта поездка, теоретически, должна была отнять все внимание. Но, взвесив твое желание провести время со мной и мое уже не такое большое желание оказаться здесь, я принял решение согласиться. Так и вышло--здешние места ничем меня особо не удивляют, я чувствую себя как дома и будто уже был здесь. --Слишком сильно ты хотел попасть сюда, что заставило тебя проштудировать все здесь буквально по карте. --Возможно,--­кивнул­ он. Ты улыбнулась и приобняла его рукой за талию, все также ведомая им вдоль берега. От воды, омывающей берег, приятно пахло свежестью, от смачивающихся камней и песка слабо веяло сыростью. На том берегу в тумане едва была видна верхушка другой горы, по размерам казавшейся чуть меньше вашей, называющейся Иханой. Она была темно-зеленая внизу (вероятно, обросшая вековыми деревьями), а кверху светлела до самого светло-фиолетового цвета. Гаара объяснил, что на верхушке той горы находится монастырь, в котором монахи-аборигены следят за благополучием берегов озера, называющегося «Бохан но Юрикаго», что переводится как «Колыбель Бохи». Бохи был самым первым монахом, поселившемся в западной стороне. Он построил монастырь и собрал общину, сделал возможным заселение горы Онахи (вашей горы), и теперь община следит за благополучием здешних мест и людей прибывающих. Один раз в неделю монастырь принимает туристов, которые могут пройти курс йоги вместе с монахами, научиться приготовлению чая Бохи и приобрести Бохан--книгу-дневни­­к Бохи, в который он записывал не только свои действия, но и идеи, верования, учения, которым теперь с большим желанием следуют его последователи с горы Ихана. Ты с замиранием сердца слушала рассказ рыжего, и перед глазами вырисовывались картинки стиля американо-анимешног­­о сериала о двенадцатилетнем Аанге и его друзьях. Монахи представлялись тебе такими же, какими они были в «Последнем маге воздуха»--наголо бритые, в желтых и оранжевых накидках или вовсе в рясах, сидящие в ряд: самые младшие из монахов по краям, старший--посередине­­. --Если хочешь, мы съездим с тобой в храм Бохи,--заметив твое воодушевление, мягко улыбнулся рыжий.--Прием будет через два дня. --Было бы неплохо,--восхищенн­­о глядя на него, ответила ты. Душа твоя рвалась наружу, вдохновение нахлынуло, и ты не знала, куда девать его. Хотелось рисовать, танцевать, петь, прыгать и бегать, но ты сдерживала себя, и, наконец, нашла, чем себя отвлечь. --Расскажи мне, как ты пришел к мотоциклетному спорту. Парень перевел на тебя взгляд, кивнул и задумался, кажется, припоминая какие-то детали. --Отец ушел, когда мне было тринадцать. На одного кормильца стало меньше, и мы помогали маме, чем могли: Канкуро работал на заправке и в кафе, а Темари брала меня с собой на раздачу и расклейку листовок. На хорошо оплачиваемую постоянную работу принимают с семнадцати, а Темари было шестнадцать, и поэтому приходилось перебегать из одного места в другое. Тогда я заинтересовался мотоспортом. Это было и интересно, и организаторы обещали неплохие деньги за хорошие выступления. И я стал тренироваться. Денег от первого выступления было больше, чем мы могли предположить. И благодаря этим деньгам, Темари, наконец, смогла пойти на платные курсы и курсы юридического направления, где сдала экзамены на отлично и после школы поступила в полицейский колледж. Канкуро окончил школу на год позже Темари и сразу же устроился на работу. Сначала он работал в автомобильной мастерской, а потом перешел в бар, где работает до сих пор. Я же достиг пятого уровня мотофристайлера к шестнадцати годам. И теперь мне остается только ждать, когда Харуо (старший в нашей команде) уйдет в отставку, чтобы я стал Старшим. --А что, его уход намечается?--поинте­­ресовалась ты, до этого слушая парня очень внимательно и заворожено. --У него и его супруги летом должен родиться ребенок,--посмотрев­­ на тебя, ответил Гаара.--Он говорил, что не хочет, чтобы его работа отнимала время, которое он может провести с семьей. Твои щеки запылали. Услышав о беременности супруги мотоциклиста, ты ненароком представила, что однажды, возможно, и Гааре придется уйти из мотоспорта из-за тебя, и тебе стало невозможно жарко. Из-за сладкого осознания того, что когда-то вы с рыжим будете связаны не только взаимными чувствами, но и тобою рожденным чадом, в котором будет течь кровь Гаары, на первый план вышло представление того, как будет происходить создание сего чада, и сердце твое снова, как тебе показалось, ушло в пятки. Не столько страх, сколько смущение охватывало тебя, и ты просто не могла представить себя беременной. Хотя, нет, беременной--может быть, но никак не совокупляющейся с кем-либо. Нет, нет, нет! --Цунами? Ты очнулась от своей прострации и подняла смущенный взгляд на рыжего, с интересом глядящего на тебя в ответ. --Все в порядке,--тряхнув головой, сказала ты и обхватила его талию руками, прижавшись к нему, вжавшись в его плечо носом. Парень несколько отступил, удивленный изменениями в твоем настроении, но нашелся и ответно обнял тебя. Походив еще по пляжу около получаса, вы пришли к решению вернуться домой, потому что поднялся ветер, и ты замерзла. Твои нос и щеки покраснели, губы приобрели сероватый оттенок. По пути на гору Гаара остановился и дал тебе свою куртку, потому что с каждым ярусом становилось все холоднее. Ты отпиралась, возмущалась, что он замерзнет, а он лишь мягко улыбнулся и сказал, что ему и так нормально, да и если что, до дома он потерпит. Уже давно стемнело так, что в трех метрах от включенного телевизора уже была кромешная тьма. Кино вы смотрели при выключенном свете. Фильм уже подходил к концу. Все его время ты мирно отлежалась на груди парня, пока в одно мгновение не приметила, что дышит рыжий уж как-то слишком тяжело. Ты подняла голову и приметила, что он заснул. --Гаара,--ти­хо позвала его ты, сев на колени и коснувшись его щеки.--Гаара, пойдем в спальню. --Фильм ведь еще не закончился,--будто совсем и не спал, проговорил он, прежде глянув на телевизор. --Завтра досмотрим. Ты хочешь спать. Пойдем. --Я досмотрю с тобой. --Пойдем,--на­стояла­ ты и потащила его с дивана. Упираться он не стал. В комнате ты помогла ему снять рубашку, хоть он и хмурился, взглядом говоря: «Сам справлюсь», но ты хотела помочь ему. Заснул парень быстро, а ты, пролежав без тени сна еще около получаса, буквально заставила себя заснуть. Утром ты проснулась от того, что тебе было невыносимо жарко. Первой мыслью было, что, может быть, батареи вышли из строя, но стоило тебе сесть в постели и посмотреть на рыжего, как ты оттолкнула и сон, нежелающий отпускать тебя, и свои предположения. Кожа на лбу, щеках и шее парня была красноватого оттенка, губы и веки едва заметно дрожали, дыхание было очень тяжелым. На лбу и шее виднелись капельки пота. «У него жар!»--спохватилась­­ ты и подскочила, как могла осторожно, чтобы не побеспокоить, перепрыгнула через него и умчалась в ванную, где набрала в небольшой тазик прохладной воды и опустила в него несколько маленьких полотенец, и вернулась к парню. Одним полотенцем ты мягко обтерла его лицо и шею, второе свернула и положила на лоб, дабы хоть как-то снять жар, и снова принялась обтирать вторым. Рыжий нахмурился, а затем медленно открыл глаза, которые тоже были красными, и перевел на тебя прямой трезвый взгляд, будто и не спал вовсе. --Я же говорила, что ты заболеешь,--недовол­­ьно проговорила ты, сев на кровать рядом с ним и продолжая мягко тереть его шею полотенцем.--Теперь­­ у тебя жар. Будешь пить чай с медом. Весь день. --Хорошо,--при­крыв глаза, слабо улыбнулся он, а затем снова посмотрел на тебя. --Знаешь, с тем же успехом, я могла бы дотерпеть до дома вчера, но ты как псих пытался меня от холода спасти. Разве ты не понимаешь, что тебе не стоит заболевать, потому что ты редко вообще болеешь? Ты переносишь болезни тяжелее тех, кто болеет регулярно. Парень не ответил, а только по-доброму усмехнулся, продолжая глядеть на тебя своим добрым, строгим, но ослабевшим взглядом. --А ты и рад. Хорошо, что в наше время есть все для того, чтобы человек выжил. В средние века все, чем заболевали люди, была чума и лихоманка, и поголовно мерли, не зная, чем лечиться. Тебе повезло, что мы живем в двадцать первом веке. --Мне повезло, что ты рядом,--ответил он и тяжело выдохнул.--С тобой и болезнь становится праздником. --Не паясничай,--возрази­­ла ты и снова смочила полотенце и провела по щеке парня и замерла. Тебе было его жалко. Он выглядел очень слабым, и ты понимала, что его состояние и здоровье зависит от тебя. Ты обтерла его шею, поцеловала в губы и поднялась. --Лежи, я сделаю тебе чаю. С медом,--пояснила ты, чувствуя себя строгой мамой, ставящей своему ребенку какие-то условия. Хотя, в принципе, сейчас тебя на самом деле можно было назвать такой мамой, ведь ты знала, что простой чай вряд ли поможет, а мед Гаара не любит. --Тебя не морозит?--поинтерес­­овалась ты, смахнув с его лба влажную рыжую челку. --Морозит,--т­ихо ответил он и глубоко вздохнул, прикрыв глаза.--Если бы я не дал тебе свою куртку, заболела бы ты. --Я бы легче перенесла эту болезнь.--Ты коснулась его щеки и что-то еще хотела сказать, но он тебя перебил: --Я никогда не допущу, чтобы ты заболела, если я рядом. --Да брось.--Ты поднялась на локте.--Просто простуда, в ней нет ничего страшного. Мужчины вообще сложнее переносят заболевания, потому что у вас на биологическом уровне иммунитет крепче. Завтра ты уже будешь в порядке. А сегодня я ухаживаю за тобой. Ты пригнулась к нему и поцеловала в щеку. --Цунами, я серьезно. И я говорю о тебе, а не о себе. Пока я рядом, ты в безопасности. --Я знаю,--ластясь к нему, проурчала ты и уткнулась носом в его горячую шею.