Волна

Ты открыла глаза и тут же зажмурилась, спросонья совсем не придав значение яркому свету, заметному даже через сомкнутые веки. Раскрыв глаза, ты встретилась взглядом с Гаарой, не в силах прочесть ни одной эмоции, ни одной мысли в его глазах, и тебе даже на мгновение показалось, что рыжий отключился--он смотрел на тебя бездумно, слепо, замерши--но через короткое мгновение ожил. Его взгляд начал бродить по твоему лицу, исследуя то слезящиеся от солнечных лучей глаза, то дрожащие от желания что-то сказать губы, то покрывшиеся румянцем щеки, раскрывающие твое смущение. А ты, привыкнув ко взгляду парня, обратила внимание на его лицо и шею--белые, сухие и здоровые, и такое же здоровое, размеренное, спокойное дыхание, на которое Гаара совсем не обращал внимания. --Ты выздоровел,--прогов­­орила ты хриплым спросонья голосом и коснулась ладонью щеки рыжего и провела по ней пальцем, разгладив невидимую складочку. В ответ на твои слова парень мягко улыбнулся и слабо кивнул. Что не было необычным, тебя вдруг потянуло к нему, и ты приподнялась на локтях, совсем позабыв о почти полной наготе твоего тела, и поцеловала в скулу, шею, спускаясь к ее основанию, подтянулась к Гааре всем телом, и неожиданно он принял сидячее положение, отстранившись от тебя. Ты замерла, глядя на него и не понимая происходящего, а он продолжал смотреть изучающим взглядом, строгим и добрым, говорящим что-то, чего ты не понимала, и от него тебе становилось не по себе. --В чем дело?--спросила ты, не зная, усмехаться ли или видеть какую-то угрозу в действиях парня, и слова твои заставили его улыбнуться, прежде помедлив. Он отрицательно качнул головой, после чего склонился к тебе, чтобы одарить твои губы коротким поцелуем, поднялся и принялся одеваться. Ты следила за ним, как он надевает штаны, не поворачиваясь к тебе лицом, футболку и, окинув взглядом, выходит из комнаты. Такое поведение казалось тебе очень странным, и ты, недолго думая, подскочила и, спешно одевшись, выбежала следом. Не успела ты подойти к ванной, в которой шумела вода из крана, зазвонил твой телефон, и ты вернулась в спальню. Звонила Нара, чтобы поинтересоваться, все ли у вас в порядке, ведь на связь на «Микуши» ты не выходила уже второй день. Справившись с любопытством подруги, ты решила вернуться к парню, но его тень мелькнула в конце коридора, ведущего в зал. Что-то внутри тебя неуклюже перевернулось--хоть­­ ты и знала, что для такого странного поведения у рыжего должна быть причина, обида все же закралась, и злость--внутренняя,­­ терпкая--пожалуй, такая же, какая была во время вашей ссоры незадолго до поездки. Именно это чувство давало тебе смелости стоять на своем и упорно добиваться своей цели, чем бы ни обратилась твоя упорность. «Вроде бы и не хочет показать, что что-то не так, но ведь увлекает, провоцирует интерес! Но я даже не знаю, случайно или специально? Я не понимаю. Возможно, для него впервые что-то скрывать, но пускай хоть так и скажет, что есть что-то, чего мне лучше не знать, чем вот так просто убегать от меня! (Ты задумалась). Хотя, даже если он и скажет так, ничего не изменится: мне по-прежнему будет любопытно, да еще как!…»--думала ты, выдавливая на головку щетки пасту и смачивая ее. Умывшись, ты направилась в кухню и подошла к стоящему у разделочного стола парню, испытала попытку обнять его со спины, а он вздрогнул от неожиданности и, оторвав твои руки от себя, отступил. --Объясни мне, почему ты себя так ведешь?--спросила ты, недоумевающе глядя на него, в свою очередь тоже отступив, а Гаара лишь коротко глянул на тебя краем глаза.--Вопрос «как так?» и ответ «все хорошо» меня не устроят. Я ясно вижу, что что-то не так. Расскажи мне. --Цунами, на самом деле все хорошо. Переживать не из-за чего,--заверяющим тоном ответил он, несколько усмехнувшись, но в этой усмешке честности было мало, что убеждало тебя во лжи. --Своими словами ты лишний раз убеждаешь меня в обратном,--озвучила­­ ты свои соображения, разведя руками.--Это такой план чудной--показушно убегать от меня, а потом ничего не рассказывать? С минуту молча посмотрев на тебя, примечая, что ты не на шутку злишься, рыжий решительно кивнул. --Хорошо. Я просто хотел, чтобы это прошло мимо твоего внимания,--и с этими словами он повернулся к тебе всем корпусом. Ты продолжала смотреть ему в глаза, не понимая, что он имеет в виду. Плечи твои задрожали от негодования, и ты слабо качнула головой, выражая непонимание. --И что? Гаара тяжело вздохнул, после чего опустил глаза вдоль своего тела и тут же поднял, будто это был какой-то жест, и ты тоже опустила глаза. Взгляд твой остановился на выпирающем в области ширинки бугорке, и ты неосознанно отступила. Ты заставила себя поднять взгляд на лицо рыжего, на его глаза, но, растерявшись, снова опустила глаза и снова подняла. --Что это? Парень посмотрел на тебя укоризненно, взглядом говоря: «И ты правда не понимаешь?». Это заставило тебя признать твой вопрос некорректным и изменить его: --В смысле, почему? --Во-первых,­ утро,--выдохнул Гаара, глядя на тебя в упор. --А во-вторых?--само собой, уже догадавшись о первой из причин, поинтересовалась ты. Ты знала, что у представителей мужского пола вне зависимости от их желания иногда случается эрекция ночью и утром, но парень дал понять, что факторов больше. Вроде бы ты и догадывалась о втором, но упорно отталкивала свои предположения. Рыжий­ же в ответ молчал. Он не торопился отвечать на твой вопрос, и вместо этого, как и в спальне, рассматривал тебя, но теперь не одно только твое лицо, а всю тебя, от кончиков пальцев на ногах, которые ты от смущения, страха и нетерпения поджимала на приятно прохладном гладком полу, до самой макушки, и взгляд его был строгий, но мягкий, изучающий и несколько усталый или страдающий, будто парню было тяжело смотреть на тебя. --Ну?--потороп­ила его с ответом ты, больше не в силах ждать. Ты чувствовала, что вот-вот упадешь в обморок. --Во-вторых­, ты,--наконец тихо произнес он, и тебя как током ударило. --Я?!--встр­епенулас­ь ты, не придав значения глубине его слов, и только один вопрос всплыл в твоей голове: «Значит, я виновата осталась?», но ты пришла в себя, когда рыжий заговорил. --Ты избегаешь эту тему,--тихо сказал он таким тоном, будто намекая на признак своей эрекции.--А я уже говорил, что меня возбуждает один только твой вид, что и говорить о близости. Тем более, когда ты без одежды. Вспомнилось-­-майку ты надела на голое тело. В постели ты и не заметила, что была без верха, и совсем запамятовала, что перед сном от жары сняла спальную футболку, даже не постеснявшись рядом засыпающего парня. Ты отступила еще на шаг, уже не зная, от чего пытаешься уйти, чего опасаешься, но щеки твои пылали, и тебе становилось душно и плохо, и хотелось опереться обо что-нибудь или лучше присесть. --Цунами, ты очень привлекательная,--с­­ердобольно сказал парень, опустив руку, стараясь ладонью прикрыть предмет всеобщего внимания.--И я не хочу, чтобы ты боялась меня из-за того, что у меня иногда не получается совладать с моим телом. Я делаю все, что возможно.--Он, устало глядя на тебя, качнул головой.--Такое случается редко, хоть я и испытываю подобные чувства очень часто. --Я понимаю,--немного подумав над его словами, закивала ты, смущенно опуская глаза,--биология и все такое… Парень кивнул, а ты продолжала стоять на месте, глядя в пол. Между вами повисло неловкое молчание, и тебе хотелось спрятаться где-нибудь, и не столько от такого Гаары, сколько от стыда, окинувшего тебя. Ты встретилась с тем, чего смущалась до сих пор, а слова рыжего о том, что ты привлекательная и возбуждаешь его, подтолкнули тебя к истине--ты уже взрослая, и смущаться вещей, касающихся темы «взросления», становится уже смешно. Даже в его глазах, как тебе казалось, ты выглядишь по-глупому наивной и забавной. И после всего этого ты не хочешь, чтобы он относился к тебе, как отец к дочке--заботливо и трепетно, чтобы был с тобой наравне? Ведь он не стесняется разглядывать тебя, а стоило ему встретиться при тебе с эрекцией, так ты подняла такой шум! Наверное, стыд--это наказание за твое ребячество, за то, что заставляешь Гаару мучиться… Ноги твои еле держали тебя, и ты, боясь упасть, хотела поскорее уже сесть за стол, но нужно было как-то логично завершить этот разговор. Хотелось обнять рыжего, но ты помнила и хорошо понимала, почему сейчас этого делать не стоит, однако иной исход, как тебе казалось, мог обидеть его… «Да брось, он ведь все понимает! Он сам от тебя уходил, Цунами!--говорила ты сама себе, подталкивая на коротенькое отступление.--Скажи­­ ему!» --Ты прости, но я пока к тебе подходить не буду,--проговорила ты, присаживаясь за стол, не сводя глаз с парня, ожидая реакции. --Хорошо,--­улыбнулс­я он, слабенько усмехнувшись, и повернулся спиной. Пока он разливал по кружкам кипяток, ты продолжала себя истязать, напоминая, что рано или поздно придет время, когда ты придешь в готовность, или, что пугало, когда Гаара просто не сможет уже терпеть влечения и заставит тебя силой… «Нет-нет-нет, это невозможно! Скорее он предложит расстаться, чем сделает такое! Ведь он знает о Керти и понимает, что любое насилие обернется в то, чему я подверглась летом. А он говорил, что подобное не повторится!» Постави­в перед тобой твой чай, тем самым прервав твои мысли, парень сел сбоку со своим кофе, не спуская с тебя глаз. Ты его порядочно поблагодарила, одарив стыдливым взглядом и выдавленной улыбкой, стараясь избавиться от наводящих на новый разговор черт и эмоций. --Прошу, не бойся меня,--продолжил вдруг рыжий, заставив тебя вздрогнуть, но ты быстро сообразила: --Я не боюсь,--честно призналась ты.--И тему эту я избегаю не из-за страха, а из-за смущения. Просто…--ты подняла на него смущенный взгляд, глядя из-подо лба,--я еще ни к чему не готова. --Я понимаю,--кивнул он, глядя на тебя в ответ.--И… не толкаю тебя на это. Ты опустила глаза. --Я все вижу и все понимаю.--И он на полминуты замолчал.--И считаю правильным, что мы поговорили об этом. --Я тоже,--согласилась ты и подняла глаза. Рыжий рассматривал твое лицо и, встретившись с твоим взглядом, положил перед тобой руку ладонью кверху, и ты, секунду подумав, положила свою в его. Он бережно сжал ее пальцами, а затем, приблизившись, скромно поцеловал в губы. И правда, наверное, очень здорово, что вы поговорили об этом. Тебе иногда снились разговоры на эту тему, но похожих слов ты еще не слышала, и, наверное, поэтому половину всего диалога стояла в ступоре, не зная, как реагировать. Но теперь все прекрасно, теперь все ясно, и спокойно на твоей душе. И на его, наверное, тоже. Настал день, когда храм Бохи принимал туристов, и в девять часов утра вы сели на небольшое пассажирское судно вместе с другими туристами, на котором благополучно перебрались через озеро. На том берегу вас гостеприимно встретили молодые монахи-гиды, после чего вы сели в вагонетку и вас подняли к храму. Храм Бохи представлял из себя одноэтажное на высоком подъеме здание с красивой резной крышей, которое делилось на две части, левую и правую, соединенные открытым коридором-мостиком.­­ --Перед вами храм Бохи,--мирно улыбаясь, проговорил Акихиро, один из молодых монахов, повернувшись к вам лицом.--Перед вами корпусы, о которых мы рассказывали по пути, Западный и Восточный. Ты внимательно наблюдала за рассказчиком--за тем, как он вяло, но дружелюбно улыбался, обездвиженно стоял, и лишь его лицо обращалось то к вам, то ко второй части туристической группы. Этот парень был примерно возраста Гаары и немного его ниже. Осанка его была твердая, прямая, руки были скрыты в широких рукавах. От гладко выбритого затылка буквально отражался солнечный свет, полы черной накидки слабо покачивались на ветру. Второй монах, Джун, был ниже первого и чуть младше, с курносым веснушчатым носом и необычайно пухлыми щеками, в такой же накидке, с точно так же спрятанными в рукавах руками, и держался так же прямо и гордо, как и первый. --Сейчас дамы должны пройти в Западный корпус, господа пройдут в Восточный. До конца дня вы можете не увидеться. Джун,--обратился Акихиро ко второму монаху,--попроси Тамайо и Хану подойти. Младший гид склонил голову и направился к мостику, на котором стояла группа монахов, а ты повернулась к Гааре и посмотрела на него, а он на тебя. --Наверное, за это время я успею соскучиться,--сказа­­ла ты, переместив собачку на молнии его куртки выше, чтобы не стоять без дела. Парень кивнул в ответ и поцеловал тебя в лоб. Тут же подошли монах постарше и монахиня, и ваша группа разошлась по двум корпусам. Вашего нового гида звали Хана. На вид ей было лет тридцать-тридцать пять, ее черные как смоль волосы были туго стянуты и закручены в тугую шишку ниже затылка; на плечах была точно такая же, как на других монахах, черная накидка с длинными рукавами, но руки женщина в них не прятала. Она говорила больше, чем первые два гида: терпеливо и улыбчиво отвечала на всевозможные вопросы пары девушек о лечебных мероприятиях вроде саун и грязевых и других ванн, о массаже; о том, что за здание на заднем дворе видно из круглых окон Западного корпуса, и кто ухаживает за садом на том же дворе, и кто расписывал стены и потолки женского корпуса, и о чем рассказывают эти рисунки. Хана не упускала возможности следовать экскурсионной программе и рассказывала об истории храма и особенностях проходимых вами отделов корпуса, опуская некоторые вопросы любопытных туристок. Деревянные­ полотна, облицовывающие проходимые вами помещения, расписывали первые монахи, и каждая комната имела Начало, оставленное руками самого Бохи. Рисунки были расположены последовательно, и каждый из них говорил о каком-то событии, произошедшем на Ихане (к примеру, о приливе или о даже не мешающем существованию храма наводнении, о посадке первого дерева в саду храма, о вступлении в монашеские ряды нового последователя и даже об окончании работы над предыдущим рисунком). Створок и дверей здесь не было совсем--были арки, над которыми красовались портреты монахов-старейшин, которых за время существования храма насчитывалось около сотни человек, если брать во внимание, что в каждом поколении было от одного старца до трех. Корпус, в котором вы сейчас находились, был домом монахинь. Здесь они учились и проводили свое свободное время за досугом. Мужчины не имели права входить в это здание. Западный корпус насчитывал три главных зала: зал Чаеварения, зал Очищения и швейный зал. Первым делом вас повели в зал швейный, где миниатюрные монахини-швеи подобрали каждой из вас одежду (белую распашную рубашку, черную никидку с широкими рукавами и черные штаны), какую вы видели на обитателях Иханы, после чего Хана повела вас во второй зал--зал Очищения--в котором вы должны были избавиться от тягостей повседневной жизни. Встретила вас в том зале пожилая монахиня с белоснежными от старины густыми волосами, собранными так же в шишку ниже затылка, с сощуренными от старости серыми глазами и добрыми морщинами на лбу, щеках и в уголках глаз. Она предупредила, что если облако мыслей будет слишком густым, то при очищении мыслитель будет ощущать неприятную пустоту вокруг себя и одиночество. Прозвучал гулкий звук миниатюрного гонга, говорящий о начале сеанса, который должен был длиться полтора часа. Ты, как и остальные девушки вашей группы, сидела напротив одной из них, сложа ноги по-турецки, сложив в них руки и не горбя спину, как и советовала пожилая монахиня, и спокойно глубоко вдыхала благовония, стоящие по обе стороны от тебя. В одно мгновение ты как в пропасть провалилась, и все остальное время находилась в беззвучном, физически неощущаемом полете. Ты понимала, что чувствуешь ту пустоту и одиночество, о которых вас предупреждали, но держалась уверено, спокойно, понимая, что нарушать тишину из-за неожиданно поглотившего тебя симптома тяжелых мыслей неэтично и эгоистично, и уже почти смирилась с этим чувством и подумала, что уже привыкла, как вдруг тебя окатили холодной водой. Ты распахнула глаза и испуганно вытаращилась в никуда, не видя и не слыша ничего вокруг, чувствуя только противно отлипающую от твоей кожи новую тяжелую одежду и холод, но пришла в себя и обернулась. Прямо позади тебя стояла пожилая монахиня с большой глиняной чашей в руках и выжидающе глядела на тебя своими старыми глазами, сужеными годами. Ты в свою очередь ждала какого-то комментария, а она лишь щурилась, но потом выпрямилась и на весь зал попросила продолжать. Ты, вопреки поглотившему тебя от такой выходки шоку, послушно закрыла глаза и постаралась расслабиться. Запах от благовоний уже был совсем не тот, и слух твой даже на время не отнимался, а, как тебе показалось, стал даже несколько острее. Ни пропасти, ни одиночества с пустотой ты больше не чувствовала. Сеанс Очищения завершился, когда пожилая монахиня ударила в миниатюрный гонг колотушкой, и звук этого металлического диска пронесся волной по вашему двойному ряду. Монахини-помощницы поднесли вам горячие полотенца, которыми вы должны были обтереть лицо и руки, чтобы избавиться от тяжелого осадка выгнанных мыслей, а тебе дали и сухое, чтобы ты просушила волосы, что для тебя было несколько проблемно из-за их длины, и ты в очередной раз подумала, что тебе стоило бы посоветоваться с Гаарой насчет того, чтобы укоротить этот длиннющий хвост. Мысли твои прервались на появлении перед тобой пожилой монахини. Ты слабенько поклонилась, сколь позволяла намокшая и отяжелевшая одежда, а старушка какое-то время молча наблюдала за тобой. --Я полагаю, вы испытываете недоумение,--сказал­­а она, и тебе показалось, что ее глаза изменили цвет--стали менее пресного оттенка.--Но я не вижу вашего возмущения или ярого желания узнать, почему облили вас водой. --Наверное, так было нужно,--пожала ты плечами. --Облако ваше было слишком густым. Вы бы не выдержали, если бы попытались избавиться от него. Холодная вода расширила нужную пору. Отныне глаза ваши осветлятся подобно вашей душе. --Глаза?--поме­длив,­ переспросила ты.--«Осветлятся»--­­это образное выражение? --Глаза ваши застланы пеленой мыслей тяжелых. Они станут светлее, им нужно время. Ты немного отступила, крепко удивленная этим заявлением. Тебе хотелось верить словам пожилой монахини, ведь ее повествование приобретало сказочный вид, который ты любила и радостно принимала, но возраст монахини и необъяснимость и необычность сказанного ею заставляли тебя сомневаться в правдивости ее слов. Хана объявила об уходе, и ты, еще пару секунд посмотрев на старушку, поклонилась ей, как подобает, и направилась на выход, в чашу с полотенцами положив свои. --Чем еще эта сумасшедшая напугала тебя?--ехидно спросила одна из девушек, что закидывали вашего гида вопросами в самом начале экскурсии по Западному корпусу, и ты окинула ее подозревающим взглядом и более никак не ответила, решив промолчать. Что-то доказывать будет бесполезной тратой времени, а со словами ее ты не была согласна: старушка не была сумасшедшей. По-крайней мере, верить в это не хотелось: тебя поглощал интерес и нетерпение перед изменениями. Следующий зал объявили залом Чаеварения. Вас разделили по парам, и ты со своей напарницей села за столик к одной из монахинь, готовой показать вам, как варить чай Бохи. Для начала ты обратила внимание на девушку, которая села с тобой. У нее были темно-русые волосы и зеленые глаза. Ранее она шла вместе с теми двумя, что закидывали вопросами Хану, среди которых была и та, что назвала монахиню из зала Очищения сумасшедшей, и ты поняла, что эта зеленоглазая из их компании, но она очень от них отличалась своим поведением. Она была спокойнее, тише, скромнее, и тебе улыбнулась, когда вам выпала возможность быть в паре. И ты предположила, что она, возможно, сестра одной из тех девчонок, хоть младше или старше их она не выглядела. Монахиня же, взявшаяся обучать вас чаеварению, была женщиной в возрасте, о чем давали понять ее руки с тонкой кожей, из-под которой синими проводками выступали вены, и новыми морщинами на лице. Ее взгляд был степенным и добрым, густые ресницы застилали синие мутные глаза, когда она опускала взгляд на стол, чтобы лишний раз убедиться, что все нужное для обучения имеется. На темных ее волосах еще не было ни одного седого волоска. --Мое имя Минори,--вдруг прозвучал ее голос. Одним только зрачком она перебегала от твоих глаз до глаз твоей напарницы.--Я научу вас варению чая Бохи.--Она легко склонила голову, после чего осмотрела стол и подняла на вас глаза, полные решимости.--Наверня­­ка, вы умеете заваривать чай. Варка от заваривания отличается лишь тем, что в процессе варки листья чая остаются пастеризованными. Воспользоваться листьями Тетсури возможно только единожды, потому что во время первой варки при достаточной, нужной нам температуре они почти полностью теряют комплекс витаминов, минералов и вообще вкус. Чай Бохи не выпускается заваркой--его варят вручную, и сейчас я научу вас этому. Женщина зажгла фитиль мангала и, пока вода в котелке, висящем над разгорающимся костерком, закипала, принялась развязывать небольшие матерчатые мешочки, из которых веяло необычными ароматами, один из которых исходил от свежих листьев, а другой от песчаной россыпи какой-то пряности. Минори рассказала о том, что чайные листья, из которых варят чай Бохи, собраны с дерева Тетсури, растущего только на горе Ихана. Семя этого чайного дерева Бохи привез с Севера, и с каждым поколением монахи собирали семена, и в итоге Тетсури разрослись вокруг храма и во внутреннем его дворе. Так же женщина пояснила, что песчаная россыпь--это перемолотые в песок высушенные нераскрывшиеся цветочные почки гвоздики, которая служит приправой к чаю и обладает целебными свойствами, усиливающими свойства самого чая и его аромат. Когда вода закипела, Минори опустила в котелок шесть маленьких черпаков листьев и черпак гвоздики с горкой. Вода, прежде ставшая легкого желтоватого оттенка, с добавлением пряности приобрела оттенок красноватый. Минори пояснила, что необязательно измерять температуру или пробовать еще неготовый кисловатый напиток, чтобы понять, что он готов--достаточно будет дождаться, пока он станет темно-бардового цвета, почти цвета запеченной крови (привела она в пример). На мгновение разлившийся вокруг приятный запах приобрел металлический и соленый оттенок, напомнив о драке с Темари. Ты вспомнила все до мельчайших подробностей, и тебе стало очень стыдно за себя, но утешение пришло быстро--следующая за утренним пробуждением помощь Гаары, а затем и твое осознание влюбленности к нему привели к происходящему в данный момент, и запах чая мгновенно изменился для тебя. Божественно приятный аромат, кажущийся цветочным--нежным, легким--которым хотелось дышать, как всегда хотелось дышать духами Гаары, и ты блаженно прикрыла глаза, как можно больше набирая в легкие этого аромата, но очнуться тебя заставил звон черпака о стенку котелка, когда Минори предварительно размешивала получившийся напиток, набирала в маленькие яноми* и подавала вам с напарницей. Ты отпила немного, и тебя обдало заряжающим и очень бодрящим потоком, хлынувшим в твоем организме. Показалось, что обострились обоняние и слух, обострилось желание пить этот чай и вдыхать его аромат, захотелось тут же кого-нибудь им напоить. --Мм!--пром­ычала ты, вторично отпивая из чашечки.--Это божественно! Этому чаю столько лет, а о нем мало кто знает!--не понимая, отчего так резко и воодушевленно, восклицала ты, но вдруг вспомнив об этикете, осторожно отставила яноми. Напарница от своей не отрывалась. --Его распространение не запрещено, но семян мы не даем,--улыбнувшись,­­ подмигнула тебе монахиня и потушила огонь, после чего достала из-под стола два уменьшенных компактных варианта котелка с мангалом и поставила перед вами.--Теперь вам стоит самим попробовать сварить этот чай. Я буду наблюдать и помогать вам. Оставшиеся полчаса вы варили чай сами. Боясь что-то сделать не то, ты часто поглядывала на женщину, а она размерено кивала головой, не поднимая на тебя глаз--наблюдая за твоей работой и работой твоей напарницы. В итоге чай был сварен и испробован учителем; она осталась довольна вашими честными трудами. Вы поклонились ей, а она вам, и вы направились дальше, в сам храм. Пока вы шли через внутренний двор, твоя напарница по чаеварению все-таки решилась познакомиться. (Ты большим желанием не горела, потому и не представилась, но ожидала, что, возможно, решится она, и она решилась). Ее имя было Ясу, ей восемнадцать, и она из Нагасаки, а те две любопытные девушки-подружки--е­­е близкие кузины, двойняшки, и им пятнадцать. Ты удивилась тому, что они совершенно не были похожи друг на дружку даже как просто сестры, и еще тому, что им по пятнадцать, хотя выглядели они старше своего возраста. Также Ясу рассказала, что она приехала на этот курорт, чтобы сопроводить сестер, что с ней приехал ее молодой человек и его друг, в которого обе сестрички тайно влюблены. Такой рассказ тебя не столько заинтересовал, сколько позабавил, и ты лишний раз обратила внимание на двойняшек. Теперь, присмотревшись, ты нашла в них некоторые сходства, да и старше они тебе больше не казались, и ты удивилась, что иногда с восприятием делают знание и незнание! Вас завели в храм, и сразу после вас в помещение вошла мужская часть вашей группы. Ты встретилась взглядом с Гаарой, приметившим влажность твоих еще не высохших волос, но подойти к нему не решилась, предположив, что и сейчас контактировать с ним будет неправильным. Всю вашу туристическую группу ввели в зал Йоги и медитации и усадили так же, как в зале Очищения. Ты по-прежнему сидела напротив одной из девушек из женской части; мужскую же часть рассадили дальше. Ты коротко глянула на Гаару перед тем, как высокий, совсем не похожий на монаха, а скорее на военного, мужчина с тонкими строгими бровями и безразличным или даже презрительным выражением на лице пошел вдоль ваших рядов и длинным гибким хлыстом с маленькой кисточкой на конце легко бил по спине и плечам тех, кто горбился, поджимал плечи или продолжал говорить. Ты выпрямилась настолько, насколько позволяли твои возможности, боясь, что и тебя удостоят, пускай и легким, ударом хлыста, и с трепетом проследила, когда строгий монах прошел мимо тебя, но вдруг он вернулся и едва коснулся твоей спины кистью. --Слишком сильно,--прозвучал грубый его голос, и ты стыдливо поджала губы, продолжая глядеть в угол между потолком и стеной помещения, и немного расслабилась, приняв обычное свое положение. Сидела ты почти с краю, потому мужчина, далеко не отходя от вашего местоположения, оглянул тебя строгим взглядом и прошел дальше, хлыстом проверяя твердость спин сидящих напротив тебя. И когда он закончил, так же как и в зале Очищения, прозвучал легкий звук гонга, и ты, глубоко вздохнув, прикрыла глаза. Сидеть в полнейшей тишине пришлось всего полчаса: строгий монах объявил начало курса йоги и сел во главе ваших рядов так, чтобы его видели все. --Не делайте резких движений. Дышите ровно. Не напрягайтесь. Не говорите,--отрывист­­о говорил он, не шевелясь, внимательно осматривая каждого.--Перед вами два кожаных лоскута. Прижмите их ладонями к полу и нагните корпус к коленям. Дышите ровно. Ты проделала то, что сказал мужчина, совсем не обращая внимания на выполняющих то же задание других туристов. Ты была одной из тех, кто смог почти под прямым углом согнуться над своими ногами, и благодарила за такой успех маму, которая не дала тебе уйти из балета после первого падения, случившегося спустя какие-то две недели от начала занятий, когда ты, невзирая на запреты, потянулась к металлическому поручню, еще неважно стоя на пуантах и не имея возможности даже на шпагат сесть. «Интересно, как там Гаара?»--подумалось­­ тебе, и ты приоткрыла глаза и немного повернула голову, убедилась, что монах не смотрит, и перевела взгляд на парня, который в этот момент смотрел на тебя и, заметив твой взгляд, легко улыбнулся. Ты не могла сдержать улыбки и вернулась в прежнее положение и снова прикрыла глаза. --Оторвите руки от пола. Выпрямите спину. Сделайте глубокий вдох. Верните спину в горизонтальное положение,--прогрем­­ел неожиданно голос мужчины, и все дважды изменили свою позу, и в зале снова повисла тишина. То же упражнение вы повторяли остальные полтора часа, но интервал между сгибаниями пополам с каждым разом увеличивался на две или три минуты. Часто слышался хруст позвоночника или локтевых и плечевых суставов, от которого по твоему телу бежали мурашки, и становилось не по себе на психологическом уровне. Сеанс завершился ударом в гонг через два часа от начала, и ты медленно поднялась. У большинства из вашей группы (в основном у мужской ее части) хрустели колени; кто-то жаловался на боль в спине и шее, некоторые девчонки на недомогание в мышцах рук и в плечах, а ты спокойно глядела на них не при делах: у тебя все было хорошо, и даже в какой-то мере лучше, чем было до сеанса. Признаться, ты ожидала чего-то более знаменательного от самого курса йоги--ты ждала каких-нибудь более сложных упражнений, сопровождающихся поучениями: как стоит расслабиться, как справиться с дыханием, чтобы можно было беспрепятственно подготовить свое тело к выполнению того или иного упражнения и так далее, но после стольких жалоб, услышанных тобою за пределами зала, ты поняла, что монахи просто не стали рисковать и заставлять неподготовленную аудиторию гнуться и вставать на руки. Возможно, было слишком эгоистично ожидать чего-то большего, но ты ожидала. Гаара подошел к тебе и приобнял тебя за плечо. Ты улыбнулась и окинула его взглядом. --Тебе идет эта монашеская униформа,--подмигну­­ла ему ты, а он устало улыбнулся. --Куда больше она идет тебе. --Тяжелая, как жизнь моя,--усмехнулась ты и приметила, что руки рыжего уж слишком напряжены, о чем и поинтересовалась у него. --Мы не варили чай,--выдохнул он. Какие-то предположения закрались у тебя, но ты решила подождать с расспросами до вечера, и здесь же вы снова разошлись. Вас, девушек, привели в Западный корпус, где вы переоделись и на выходе снова встретились с мужской частью группы, и уже все вместе прошли в сувенирный магазин, в котором ты с рыжим купила три коробочки чая (на остаток вашего пребывания на курорте, тебе домой и, на чем ты особо настояла, домой Гааре), столько же приправы, Бохан и набор открыток с фотографиями здешних мест. Пятнадцать минут передвижения в виньетке по горе, полчаса по воде, десять минут в гору, и вы прибыли домой, где тут же привели себя в порядок и легли спать, прежде поделившись радостями прошедшего дня.