Волна

Ты вышла из машины вслед за Гаарой, выпустившим тебя и придерживающим дверь. --Спасибо, что подвезли,--улыбнула­­сь ты, посмотрев сначала на Канкуро, а потом на Гаару. --Да не за что,--ответил водитель, улыбнувшись в ответ.--В субботу в «Юши Тора» день бесплатных напитков. Приходи. --Я уже говорила, что не пью. --Ну и что? Я найду, чем угостить тебя,--подмигнул он.--Обязательно приходи. --Ну, ладно,--пожала плечами ты, улыбнувшись, и посмотрела на Гаару.--А ты пойдешь? --Скорее всего,--кивнул он. --Ну, не грех сходить,--махнула рукой ты и направилась к дому.--До завтра. Канкуро в ответ нажал на клаксон два раза. Рыжий сел на переднее сидение, и автомобиль исчез за поворотом. --Ну, наконец-то ты пришла!--Нука выбежал в прихожую и стал суетливо тебя обхаживать: стягивать с тебя куртку, трясти и прятать зонт, дергать твою сумку. --Что происходит?--спроси­­ла ты, когда дядя стал толкать тебя в спину, куда-то направляя. --Вентиля­тор взбесился. --В каком смысле? --Смотри сама. Он втолкнул тебя в твою комнату и указал на быстро поворачивающего голову с лопастями вентилятора. Ты взяла с кровати пульт управления устройством, но несмотря на пикающий звук, характеризующий переключение, вентилятор не хотел слушаться. Тогда ты обошла его и выдернула из розетки вилку, и «взбесившийся» медленно остановился, и лопасти замерли. --Что ты вообще забыл в моей комнате?--спросила ты, недовольно посмотрев на Нуку. --Пытался найти ключ от кладовой, подумал, что он может быть у тебя. Здесь увидел эту штуковину,--он указал на пульт,--поинтересов­­ался, от чего он вообще. Понажимал на кнопки. Откуда ж я знал, что он включает вентилятор, который и без того тормоз? Ну, а когда я понял, что с вентилятором что-то не то, решил выключить, но нажал на другую кнопку, и его как-то заблокировало. --Класс!--покач­ав головой, произнесла ты и распустила волосы.--А зачем тебе кладовая? --Пропылес­осить хотел. --Тебе заняться нечем?--нахмурилась­­ ты, расчесываясь. --Хоте­л внести какую-то лепту в мое проживание в вашем доме. --Не нужно,--проговорила ты, подошла и приобняла за плечо.--Тебя так долго не было, а теперь ты чем-то пытаешься платить за то, что ты рядом? Главное для меня--это то, что ты на свободе и рядом со мной. --Пусть так, но я же не тунеядец,--улыбнулс­­я он. --Нет, ты мой дядя, и поэтому я принимаю тебя бескорыстно.--Ты посмотрела на него.--А скоро приедут мама с папой, и ты поймешь, что так на самом деле и есть. --Посмотрим,--­нахму­рившись, произнес он, а затем отпустил тебя и вышел из твоей комнаты. Ты проводила его взглядом и задумалась: «В смысле «посмотрим»? Что это значит? Не может же быть такого, что мама и папа не будут рады ему. Мы не видели его пять лет, и папа всегда как-то нормально говорил о нем. Он ждал, когда Нука выйдет из тюрьмы, но почему он тогда говорит «посмотрим»? Мама тоже к нему очень хорошо относится, они же почти лучшие друзья». Ты снова отменила входящий вызов и положила телефон под подушку. Каждый день на твой телефон звонили с «молчаливого» номера, и иногда даже по несколько раз и, как следует, молчали, сколько бы и что бы ты ни говорила. Однажды ты даже пригрозила, что обратишься в полицию, и его найдут по номеру, но его это, видимо, не напугало. Или он хорошо знал тебя и знал, что ты не будешь никуда обращаться. Один раз, делая домашнее задание, ты сидела с телефоном под ухом, слушая тишину на той стороне провода. Один раз рассказывала Молчуну о прошедшем дне, какой он был скучный и ничем не примечательный. Несколько раз, заранее зная ответ, предлагала ему перестать молчать и сказать хоть что-нибудь, или хотя бы музыку включить, чтобы ты знала, что он жив вообще. Но после просмотренного со вторника на среду фильма ужасов про звонки на мобильный, решила не принимать больше вызовы с этого номера. Да и вообще ты устала слушать тишину и упрашивать неизвестно кого поговорить с тобой. Около пяти часов вечера ты услышала, как к вашему дому подъехала машина. В окно ты увидела, как из нее вылезли мама с папой, и ты бросилась к дверям. --Привет!--забрав у мамы сумку и у папы небольшой чемодан, протараторила ты, а затем бросила все на пол.--Угадайте, кто к нам приехал? --Бабушка?-­-нахмури­лся папа, устало вздохнув. (Он был не в духе.) --Нет,--покач­ала головой ты и посмотрела на медленно идущего по коридору в прихожую гостя.--Нука. --Нука?­--Мама посмотрела на него. Она была очень напряжена, что случалось достаточно редко. Ты посмотрела на папу, щеки и глаза которого заметно покраснели, а на лбу появились морщины. --Что ты здесь делаешь?--спокойно спросил он, чуть приблизившись к маме, которая тоже приобрела какие-то агрессивные черты. --Ашихеи,--на­чал Нука,--мне нужен был ночлег. И он нужен мне сейчас, ненадолго. --Ты должен был спросить меня, прежде чем заселяться сюда. --Пап,--начала­ ты, но он рассержено посмотрел на тебя: --Цунами, не лезь. Тогда ты посмотрела на дядю, который в этот же момент перевел взгляд на тебя. --Да, лучше не надо,--тихо проговорил он. --Ты воспользовался доверием своей племянницы. Тебе не стыдно? --Изначально­ я шел к вам, но вас не было. --И ты остался.--Папа вышел вперед мамы.--Теперь ты должен покинуть мой дом. Нука опустил глаза в пол и направился в сторону комнат. Ты не заметила, как заплакала, и потеряла над собой контроль. --Пап! --Цу­нами, я сказал, не лезь в это дело. --Ты меня никогда не слушаешь!--повысила­­ ты тон голоса.--А я тоже живу в этом доме! И это несмотря на то, что вы так заняты своими делами, что оставляете меня без крыши над головой!--Ты выдержала недолгую паузу, стараясь успокоиться, но это было невозможно, потому что отец смотрел тебе прямо в глаза.--Я сама предложила Нуке пожить у нас, пока ему не восстановят права на квартиру.--Краем глаза ты увидела, как дядя остановился, но не повернулся.--Он хотел уйти, он знал, что вы не одобрите его проживание у нас без вашего личного разрешения, но и не смог отказаться, когда предложила я! Так может, хватит думать обо мне как о пустом месте? --Цунами, иди в свою комнату,--окончател­­ьно разозлившись, но сдерживаясь, сквозь зубы процедил папа. --Нет! Мне надоело жить по твоим указаниям! Я всегда пыталась оправдать твои ожидания! Я училась хорошо, я вела себя прилежно, я отказывалась от всякого веселья! Когда мои друзья из старой школы праздновали дни рождения, выпускные балы и Гандзицу*, я сидела дома и зубрила домашнее задание, рефераты, на которые ты сам меня подбил! Я всегда хотела ежегодно ходить на Хинамацури**, Ханамацури***, на Танабату****! А что такое Уми но хи***** я вообще не знаю!--Слезы катились по твоим щекам.--Я не хочу зубрить и быть твоим достоянием! Я хочу ходить на праздники и фестивали со всеми! Я хочу ходить в клубы и веселиться! Я хочу иметь много друзей, с которыми не стыдно поговорить о семейных праздниках! А что мне им сказать? Во время Гандзицу я зубрю новогоднюю речь на твои корпоративы. День Святого Валентина я праздную с семьей, каждый год говоря одну и ту же речь бабушке и дедушке--слава богу не на стуле за конфету! А ты знаешь, что такое «Тэнно тандзеби»? Это день рождения императора Акихито! И я мечтала хотя бы раз съездить в Токио и собственными глазами--вживую--ув­­идеть нашего императора на фестивале!--Ты закрыла глаза и покачала головой.--Ты нифига не понимаешь, потому что для тебя в этой жизни главное, чтобы тебя ничто не могло приблизить или окунуть в позор. Но и тебе все равно, что в глазах собственной единственной дочери ты самый позорный отец среди отцов мира!--Ты открыла глаза и посмотрела на него, не обращая внимание на слезы.--Потому что ты не оправдываешь моих ожиданий! Папа смотрел на тебя и молчал. Твоя истерика отделила вас от всего мира: сейчас ты стояла напротив своего отца, и вокруг вас не было никого и ничего. Ты по-прежнему чувствовала напряжение между вами. Ты чувствовала, как колотится твое сердце; оно немного побаливало: возможно, ты никогда так не волновалась. Ты отчетливо слышала дыхание папы: оно было тяжелым, судорожным, и он будто выталкивал воздух из легких. Он злился, его накрывал гнев. Ты чувствовала это, но тебе не было страшно. Ты готова была ответить за свои слова, потому что они не были ни брехней, ни клеветой. Но все же ты пожалела, что вот так разом высказала все отцу в лицо. Он еще немного прищурил глаза. Ты увидела, как мышцы его лица ослабли--он немного смягчился, но, твердо стоя на ногах, сделал к тебе шаг. Он просто подошел и некоторое время смотрел на тебя, а потом медленно поднял руку на уровне своего плеча. Ты поняла: он готовится дать тебе пощечину, потому что ты никогда не перечила ему и, тем более, не укоряла в его же поступках. Папа немного опустил взгляд, что ты заметила лишь по помутневшему зрачку, а рука становилась все выше. Слезы бежали по твоим щекам, но ты была готова ко всему. И вот мышцы на его лице снова напряглись, рука остановилась в полуметре от тебя, бицепс напрягся. Отец еще слегка отвел руку и направил ее к твоему лицу, но вдруг с хлопком его за запястье схватил дядя и отвел руку в сторону. --Не смей бить ее,--грубо произнес он, за отвердевшую руку повернув брата к себе.--Если ты ее ударишь, я тебя убью. Папа перевел взгляд с Нуки на тебя, опустился в плечах и отступил, будто очнувшись ото сна. --Я и предположить не могла, что ты когда-нибудь опустишься до того, чтобы ударить Цунами,--тихо, изумленно и напугано выговорила мама.--Как ты можешь? --Она не понимает, о чем говорит,--косо посмотрев на нее, проговорил тот. --Это ты не понимаешь, о чем я говорю,--сказала ты, когда Нука обнял тебя и прижал к себе.--И чтобы ты, наконец, окончательно осознал смысл моих слов, в эту субботу я иду в бар. Папа повернулся и посмотрел на тебя. --Да, я иду в бар, где основная масса напитков--алкогольн­­ые, только ты можешь расслабиться: я не пью. Я пойду туда посидеть с друзьями, которых ты не знаешь, чтобы ты понял, что я не буду вечно ублажать тебя стишками и речами, которыми ты меня пичкаешь с самого детства. И, возможно, в субботу я не приду домой. --Перестань,-­-тихо строго сказал тебе на ухо дядя, прижав к себе сильнее. --Да, лучше перестань,--тихо проговорил папа и, посмотрев еще секунду на Нуку, а потом и на маму, ушел в сторону своей комнаты. Ты проводила его взглядом, а затем обеими руками растерла слезы по щекам. --Цунами, зачем ты начала все это?--спросил дядя, убедившись, что твой папа уже не услышит.--Я же сказал тебе. Я бы сам со всем разобрался. --Собрат­ь вещи и уйти--это, по-твоему, разобраться?--спрос­­ила ты. К вам подошла мама: --Цунами, папа и Нука сами должны разобраться в своих проблемах. Не стоит лезть в их семейные отношения. --В их семейные отношения? А ты тогда какого черта так воинственно встала перед папой? А я не их семья? --Цунами, пойдем, поможешь мне собрать вещи,--пытаясь отвлечь тебя, сказал Нука. --Нет, ты не будешь жить в гостинице. Ты останешься здесь. --Цунами, не веди себя как ребенок.--Мужчина взял тебя за руку и потянул в сторону коридора.--Отказ Ашихеи имеет железное обоснование, к которому вопросы не прилагаются. --Я ничего не хочу слышать!--Ты потянула его к себе, остановив.--Ты будешь жить здесь столько, сколько тебе потребуется на восстановление прав на квартиру! Нука, минуту посмотрев на тебя, выдернул свою руку из твоих ладоней и направился в сторону комнаты. Ты почувствовала, как слезы снова покатились из глаз, и ты тут же стерла их, а затем повернулась к маме, которая прислонилась плечом к стене. --Сделай хоть ты что-нибудь!--сказал­­а ты, ожидая помощи. Но мама лишь отрицательно покачала головой, опустив глаза в пол.