All in

Громкий хлопок, казалось, разошелся гулом по всему дому. Падение получилось сильным, и его не смягчил даже ковер, так кстати постеленный. Путешествие получилось не из лучших. Как оказалось, темные силы церемониться не любят. И это не первая ее остановка. За эти месяцы она успела побывать в нескольких таких мирах. Кочуя с одного места на другое, она не успевала привыкать к новой обстановке. Едва в одном ты утвердишься, только разгадаешь загадку, как тебя перебрасывает в другой. Занятие, однако, не самое упоительное. По идее, она должна была привыкнуть к таким выбросам, но каждый раз падая, она не может поверить, что это снова произошло. Каждый раз по-новому больно, каждый раз ощущение новых испытаний, чего-то неизведанного и оттого пугающего. Однако этот раз все же отличался от предыдущих. Обычно ее выбрасывало на открытых местностях, а здесь она в доме. Причем не заброшенном. Она слышит, как трещат поленья в камине и какой-то хруст. Не решаясь встать, она еще минуты две лежала с закрытыми глазами и пыталась понять, что это. Последнее время она себе не доверяла: слух, зрение, обоняние могли ее подвести. Часто возникали миражи, и теперь ей казалось, что она сходит с ума. Поэтому лишь по прошествии нескольких минут, когда она убедилась, что звук не пропадает, как невесть что, она открыла глаза. С тихим шипением встав, — все-таки синяки сказывались — она осмотрела комнату. Дом, по иронии судьбы, напоминал дом Сальваторе. Такой же богато отделанный, отсылающий к тем временам, когда дамы ходили в корсетах и кринолинах, а мужчины затягивали галстуки на шее, как снопики. Но удивительно было не это. Удивительно, что сейчас она не одна. Перед ней с самодовольным видом сидел парень и громко чавкал, поедая какую-то гадость из пакетика. Она молчала, ожидая его реакции, но он также не спешил начать разговор. Негласная игра в молчанку, ну что ж. Однако внезапно он воскликнул: — Надо же, Елена, а тебя за что сюда? Ты ведь самая порядочная и самая благовоспитанная. Она театрально выдохнула. — Вечно этот недоделанный двойник вмешивается в жизнь. Даже после смерти, — философски начала она, закатив глаза. — Куда бы ты ни пошел, везде спрашивают про эту Гилберт. Как людей еще не тошнит от ее доброты. Парень прищурился, кажется, что-то обдумывая. Это казалось странным, однако пора было уже стирать все рамки, ведь в их жизни возможно все. — Значит, ты не Елена? Тогда кто? — задает он резонный вопрос. — Кэтрин, — на лице появляется ухмылка. — Эгоистичная прародительница святоши. Он изогнул брови в удивлении. — Хм, — протянул он, после чего добавил: — Тогда надо бы представиться. Кай. — Это не столь исчерпывающе, как хотелось бы, — кинула Кэтрин, гуляя по комнате. — Компания Елены, Сальваторе, внезапно вернувшейся Бон-Бон, отослала меня обратно в мою тюрьму, однако что-то пошло не так и теперь я в новой. И вот уже целых двое суток сижу здесь. Кэтрин дернула бровью. — Да, они любят избавляться от угроз, правда, никогда не получается с первого раза, — она закатила глаза, вспоминая всех их попытки от нее избавиться. Кэтрин прошла на кухню, совмещенную с комнатой, и, открывая каждый ящик, нашла выпивку. Одна бутылка была закупорена, другая наполовину пуста. Кэтрин взяла одну в руки и покрутила. Посмотрев на Кая, который до сих пор странно улыбался и с таким же удовольствием закидывал в рот сухарики, она поставила бутыль обратно. С ним определенно было что-то не то. Его пофигистичный вид с одной стороны не навевал и мысли о дурном, с другой — скрывал многое, однако паренек для опытного лицемера выглядел слишком подозрительным, чтобы Кэтрин не заметила эти шероховатости. — И что же ты даже не попытался проверить что и как здесь? Он энергично мотнул головой. — Знаешь, за несколько месяцев я побывала в нескольких таких… — она замолчала, подбирая слово, — заведениях. И каждый раз была близка к разгадке, как меня вновь перебрасывало. Сначала мне обещали ад, но что-то пошло не так, — утрировано повторила она его выражение. Кай заинтересовано посмотрел на нее. Она определенно была ровней, и с ней было бы сложно тягаться. Кэтрин производила впечатление наученной жизнью, умеющей извлекать для себя выгоду — и поэтому была опасна. К тому же, даже бутылку она не открыла. Пирс двигалась по направлению к выходу. — Ты куда собралась? — он вскочил с кресла, выбрасывая целлофан. — Я не собираюсь здесь сидеть до скончания веков. Кэтрин уверенно дернула за ручку массивной двери. Они, казалось, синхронно нахмурились. Зрелище было подозрительным в своем умиротворении. Это место оказалось городком с обычными, во всяком случае, на первый взгляд, жителями. Солнышко, зеленая травка, тишина. И дороге не было конца — ощущение, что можно запрыгнуть в машину и рвануть куда подальше. Правда, одно уточнение — все притворство. Эта тюрьма казалась еще более изматывающей именно из-за этого лживого спокойствия. Кэтрин внимательно всматривалась в каждого проходящего. Они были словно призраки; казалось, умелый кукловод дергал за ниточки, подчиняя их всех разом. Кай же просто пожал плечами и сказал: — Зато дефицита общения не будет. Поверь, это ужасно, — и вернулся в дом. Кэтрин же осталась на пороге. В голове не укладывалось, какая программа наказания была внесена сюда. Она вытянула руку и потрогала воздух за порогом: ничто не препятствовало. Она сделала неуверенный шаг вперед и успешный назад. — Странно, — протянула она, захлопывая дверь. — Все выглядит слишком простым. Так не бывает. — А что тебе надо? Кровавое месиво и борьба за жизнь? — донеслось с кухни. — Это было бы правдоподобней. — Тем не менее, приготовься к добрым десятилетиям в заточении, поэтому мир, пусть и на вид сектантский, лучше кровопролитной войны. Кэтрин прищурилась и с усмешкой спросила: — Ты пацифист? — Это не логичный вопрос, учитывая то, что я полжизни гнию в таких заточениях. Не думаю, что за разговоры с деревьями, защиту зверушек и человеческих прав, дают такое наказание. Не находишь? Кэтрин склонила голову на бок и подошла ближе к новому компаньону. — Так что же ты натворил? Он обернулся и едва заметно вздрогнул, увидев, что она стоит всего в двух метрах, хотя только что была у порога дома. Кай наигранно выдохнул и возвел взгляд к потолку. — Ну, я маньяк, который безжалостно убил своих братишек и сестренок, если вкратце, — он вновь отвернулся к буфету, в котором нашел съестное. И пища сейчас его волновала куда больше душещипательного разговора. Кэтрин помрачнела. Она сама никогда не брезговала жизнями людей, чтобы в итоге получить свое, но к семье у нее было свое особое отношение. Она любила семью, может, даже только воспоминание о ней. Это было нечто светлое, теплое до определенной поры. И она заочно ненавидела всех людей, которые убивали близких в месть. Хотя и сама пару раз грешила. Ее передернуло. Она снова представила свой дом в Болгарии в ту ночь. По венам, вместе с кровью, вновь расплывалось раздражение и неистовая ненависть к Клаусу. Кэтрин выдохнула и спросила: — Чем же они тебе помешали? — Они — преграда к власти, — не оборачиваясь, ответил он. — Все знали, что я поглощу магию горячо любимой сестренки и стану главой ковена, и поэтому не подпускали. Все потому, что у меня нет привычного для них дара. Они боялись меня, — Кай все еще стоял спиной, но Кэтрин чувствовала, как меняется его манера повествования. Нечто незначимое на глазах превращалось в смысл жизни, о котором он поведал. В голосе пропала нота веселья, забавы, уступая хладнокровию и отголоску обиды. Пирс где-то даже сочувствовала ему, однако отвращение перед этой персоной брало верх. Она не собиралась более оставаться здесь. После минутной паузы, повисшей в воздухе, когда каждый обдумывал что-то свое сокровенное, Кэтрин объявила: — Я ухожу. Кай повернулся уже с нацепленной непринужденной ухмылкой. — Ладно. Увы, мы бы с тобой не подружились. — Увы, — повторила она и, пожав плечами, ушла. Сев в машину, стоявшую у дома, она поколдовала над проводками и укатила в эти лживые лучи палящего солнца искать выход, надеясь, что он будет последним. Кай вышел на порог, чтобы вежливо помахать ручкой вслед. На лице красовалась привычная ухмылка, уже искренняя. Ведь первый шаг сделан. Скоро они узнают, куда попали.