Давай преодолеем наш страх вместе

Небо было кроваво-бордового цвета, словно оно покрылось кровью, что уже говорить о земле. Не было и миллиметра земли, где бы она не была осквернена кровью с ужасных боев. Даже не так: кровь уже ложилась слоями, слишком много её было. Саката смотрел на небо, держа в руке окровавленную катану, и думал: "Неужели даже кровь умеет испаряться? Тогда почему небо кажется таким красным? Словно кто-то ошибся, и провел кистью смерти по небу, а не земле..." Возле беловолосого парня стоял брюнет, что слабо улыбался, тоже смотря на небо. Звали его Сакамото Татсума. Веселый и дружелюбный парень, так же очень ловкий и изобретательный в бою. Он был отличным и понимающим другом - так о нем думал Гинтоки. "Но почему эта война до сих пор продолжается?" В глазах всех тех людей, что пошли с ними на верную смерь, можно было прочитать только одно: когда это все это закончится? Он, известный как Широяша, начал опускать руки, смотря на трупы бывших друзей, на кровь на своей одежде. Следы смертей не только Аманто, но и многих товарищей. Слабая улыбка Сакамото сейчас, казалось, придавала сил: - Тебе не кажется, что нужно нам передохнуть, а, Кинтоки? – Татсума тихо засмеялся, глядя на своего друга. "Откуда у него столько оптимизма? Неужели он не видит всего этого ужаса вокруг? Мы остались единственные, кто выжили в этом бою. Неужели он не понимает этого?!" – думал Саката, тихо вздыхая: - Да, нужно передохнуть, Татсума – всё, что выдавил из себя Гинтоки, шагая вслед за Сакамото, который шел впереди него. “Может мне просто сдаться? Может я так всех спасу?” – прокралась не самая лучшая мысль в кучерявую голову, теперь не желая оставлять его. Они ловко обходили трупы, которые лежали то тут, то там, иногда, из-за невнимательности, наступая на кости, от чего они трескались и издавали один из не самых приятных звуков. Пройдя в такой тишине немаленькое расстояние, двое парней дошли до большого валуна, что стоял посреди этой пустынной местности, которая когда-то, до войны, была красивейшим местом: трава украшала землю, цвели дикие цветы, летали бабочки и тому подобное. Сейчас же была только потресканная земля, засохшие деревья и этот одинокий валун, что, наверное когда-то был украшен зеленым и пушистым мхом. Сакамото же, обрадовавшись своей находке, преодолел расстояние в несколько шагов и, найдя возле этого большого камня кое-какие ветки, чудом найдя кремень и какие-то сухие листья, Татсума скинул все это в одну кучу и распалил небольшой костер, который, словно маленький лучик надежды и света, защищал двух самураев от окружающего холода. Многие воины, сходя с ума, говорили, что видят темную тень, и что это именно она распространяет этот холод, что именно она – предвестник войны. Что, иными словами, она и есть война. Что она – смерть с косой. Сакамото в это не верил, но и не отвергал этого. Ведь смотря в те перепуганные глаза, в которых можно было прочесть, что все они уже готовы сдаться и пойти на верную смерть в лапы Аманто, можно было увидеть ту тень смерти. Глаза настолько становились стеклянными от страха, что эта тень проявлялась в каждом из них. Татсума никогда не любил предателей, или же просто людей, которые сдались – они распространяли тот холод, о котором говорили, они были центром самых негативных эмоций и чувств. Достав катану из ножен, брюнет бережно провел по острию пальцем, собирая кровь. Рядом с Сакамото, Гинтоки откинул голову на валун, думая о своем: “Рассказать ли Татсуме? Будет ли он слушать?” думал Широяша, все еще думая о том, что бы сдаться. Сакамото заметил изменения в настроении своего друга, и повернул к нему голову, с опаской смотря на погасший взгляд, что был устремлен в землю. В нем можно было увидеть ту тень. Гинтоки все-таки поднял голову и, смотря куда-то вперед, подал голос: - Знаешь, иногда мне кажется, что это все зря. Мы же проиграем, верно, Татсума? Все умрут... И мы вместе с ними. - Что ты такое говоришь?! – Сакамото никак не ожидал услышать такое от своего друга. Хотя он уже понимал, что тот пустой взгляд не означал ничего хорошего, но чтобы Широяша сдался? Да никогда! В это время Саката продолжал говорить другу то, о чем он думал в последнее время: - Татсума, эй, ты ведь понимаешь, что мы повели всех их на смерть? На бесполезную смерть – беловолосый как-то побледнел, случайно посмотрев на Сакамото, и сразу отвел глаза. Он чувствовал, что тот буравил его гневным взглядом. Ком злости уже подступал к горлу брюнета, но тот, собрав все оставшееся спокойствие в кулак, заговорил ровным тоном, все еще не веря, что Широяша опустил руки: - Гинтоки, неужели ты сдался? – Сакамото был настолько зол на своего друга, что привычка коверкать имена исчезла, как и постоянная дурацкая улыбка. Сейчас же он был вне себя от злости, чем очень удивил Сакату. Он никогда бы и не подумал, что такой человек, как Сакамото, мог бы так злиться: - Не смей даже думать о таком! Мы выиграем эту войну! Слышишь! Мы выиграем её! Все они, о ком ты говорил, пошли на смерть ради будущего своей страны. Неужели ты, поджав хвост, хочешь убежать, поддавшись своему страху?! – Гинтоки как-то неестественно содрогнулся, когда речь пошла о страхе. А верно, ведь он просто боялся смерти. Как своей смерти, так и своих союзников. А Сакамото все не унимался, продолжая попытки вразумить друга: - Тогда можешь хоть сейчас идти в лагерь Аманто! Но тогда весь запал нашей армии угаснет. Ведь ты, – Татсума ткнул пальцем в грудь Гинтоки, - Широяша, на которого полагают все люди надежды и боятся все Аманто. Пропадешь ты - пропадет и весь мир самураев. Мир людей. - Брови Татсумы сошлись у переносицы. Сакамото смотрел на друга с укором, пытаясь вразумить его. Гинтоки совсем сжался под таким неожиданным напором со стороны друга. Он отвернулся, а взгляд от стыда блуждал по земле, которая, на удивление, была практически не запятнана кровью, а трупов совсем и не было видно поблизости. “Видно, тут Аманто нечасто ходят. Что же, отлично” – мелькнула мысль в кучерявой голове. Но, пытаясь вернуться к разговору, Саката не отступал от своей мысли сдаться: - Да, сдался – только и смог сказать Гинтоки, закрывая глаза. Может все-таки высказаться? Да, так он и сделает. Набрав побольше воздуха в легкие, Гинтоки начал говорить о том, о чем думал уже в последнее время: - А может это и к лучшему? Они же выживут, если уйдут? Если я сдамся… - и снова вздох со стороны беловолосого. Некая грусть и уныние сжало его горло, не позволяя ему говорить ничего более. А только думать: "Как же я устал от этой войны. Устал терять людей. Устал от того, что мы хоть и прорываемся вперёд, но я не вижу конца этой войне". - Саката хмыкнул и, снова заговорил: - Они, скорее всего, убьют меня, когда я приду к ним сдаваться... Но зато больше не будут убивать мирных людей, ведь так? - Широяша наконец-то открыл глаза, но старался не смотреть на Сакамото, так как чувствовал на своем теле его тяжелый взгляд, который словно собирался сделать в нем дырку: - Ты злишься, Татсума? – Гинтоки приподнял бровь, горько усмехнувшись, - Почему ты так наивно веришь в победу, когда ничего, вот совсем ничего не указывает, что именно мы выиграем эту неравную войну? Сакамото все это слушал, все больше начиная злиться. “Сдался?! Он сдался?! Люди выживут, если он умрет?! О чем он вообще?!” – Сакамото пытался еще здраво мыслить, но пелена злобы окутывала его, забирая в свои нежные и жаркие объятья, из-за которых горела кожа, и болело сердце. Спрятав катану опять в ножны от греха подальше, Сакамото, дослушав Сакату и все-таки поддавшись порыву гнева, прижал Гинтоки за плечи к валуну, сильно давя на них, и уже откровенно громко крича на него: - А ты подумал о том, что даже если люди сдадутся, то это не означает то, что они будут живые и, уж точно не означает то, что они будут счастливые. – Взгляд Сакамото становился все жутче и холодней, а зрачок настолько сузился, что уже был диаметром с острие иголки. Гинтоки ошарашено смотрел на Татсуму, не веря, что перед ним сейчас его же друг. Он бы никогда так себя не вел: - Ты думаешь, что Аманто этого хватит и они перестанут нас убивать? Черта с два! Кроме этого они еще введут и свои законы, будут нас унижать до конца дней человечества. Ты этого хочешь?! Мы можем позорно умереть, сдавшись и прогнувшись под этих свиней, или же, если того желает судьба, на поле битвы, но с гордостью умереть, нося после смерти имя героя и имея шанс выиграть. – Сакате даже начало казаться, что вокруг Сакамото появилась некая тёмная аура, что постоянно увеличивалась и заставляла тихо слушать все, что он говорил, даже не позволяя как-то оправдаться. Ведь он понимал, что брюнет чертовски прав, а он был далек от истины. Каждое его слово резало получше любого, даже самого лучшего и самого острого лезвия: - Ты так хочешь умереть? – Сакамото слегка наклонил голову набок, а его руки переместились на шею Сакаты, сильно сжимая её. Гинтоки рефлекторно пытался оттянуть руки Сакамото от шеи, но безуспешно – хватка была стальной. “А на самом деле. Как я мог подумать, что с моей смертью всё будет хорошо. Ведь я просто захотел сбежать, только завидев опасность” – На удивление ясно подумал Саката, хотя хватка становилась все сильнее. Шлем Сакамото слегка съехал на бок, закрыв один глаз, что делало общий образ Татсумы еще жутче. “Прекрати говорить такие вещи Татсума, я не хочу их слышать. Лучше сразу удуши меня, прошу!” – Думал Саката, все еще пытаясь оттянуть руки Сакамото от своего горла: - Тогда я помогу тебе умереть, ведь ты предал наши ряды, желая сдаться. Конечно же я нагло совру товарищам, что ты умер героической смертью на поле боя. Я-то попытаюсь собрать их оставшийся боевой дух и мы будем стоять до конца этой войны, даже если ты умрешь. – У Гинтоки уже синели губы от недостатка кислорода, а хватка и не собиралась становиться слабее. В тот момент, когда кислорода было уже катастрофически мало, Саката зажмурил глаза. Кровь же так сильно хлынула к голове, что каждый стук сердца отдавался в голове громким эхом: - Хотя я тебе в первый и последний раз дам право выбора. Ты можешь прямо сейчас выбрать свою смерть. Ты хочешь умереть от рук своего друга, героически на поле боя, или прогибаясь в будущем под гнетом Аманто?! – Татсума слегка ослабил хватку, давая Гинтоки вдохнуть такой нужный сейчас кислород, с целью услышать ответ. – Говори же. Сейчас же. – Беловолосый не мог признаться, что он боялся. Боялся смерти. Как своей смерти, так и смерти своих друзей. Он боялся, что больше никогда не увидит их. Боялся, что по его вине убьют их всех: - Т-Татсума – прохрипел Гинтоки, пытаясь набрать в легкие побольше спасительного воздуха – П-прости – Словив момент, Саката забрался пальцами под пальцы Мото, пытаясь еще больше ослабить хватку: - Татсума, я…я… - Гинтоки еще раз судорожно вдохнул воздух, пытаясь насытится кислородом - Я испугался. Я устал. Но. Я.. я выйду бок о бок с тобой на бой, даже если он окажется смертельным для меня. Я лучше умру на поле битвы, чем пойду и сдамся этим ублюдкам, – Голос Гинтоки начал выравниваться, хрипота начала пропадать, - Только будь человеком, перестань меня душить, – Сакамото, печально вздохнув, но, в это же время довольно ухмыльнувшись, убрал руки с горла беловолосого, снова садясь рядом: - Боялся? Все боятся, Гинтоки, но не каждый сдается, заглушая этот страх жаждой выигрыша. И все устали, ты не особенный. – Татсума слегка смягчился после последних слов Сакаты, а злость начала потихоньку уходить, уступая место какой-то радости и облегчению. Руки слегка подрагивали от такой бури эмоций, а ком снова подступил к горлу. Только теперь ком был не из-за злости, а из-за страха. Он только что мог убить своего друга, и тогда бы ему пришлось нести эту ношу всю свою оставшуюся жизнь, но только такой способ он нашел, что бы вразумить своего друга. Костер уже начал затухать, ведь он изначально был маленьким и слабым: - Надеюсь, такие мысли больше не заставят тебя опустить руки. Сейчас не то время, когда у нас есть право выбора между жизнью и смертью… - Татсума взглянул на когда-то голубое небо. Теперь же оно практически всегда было закрыто серыми тучами, нагоняя тоску. Костер полностью погас, давая всему окружающему холоду смерти окутать Сакамото. Он до костей чувствовал эту гнетущую ауру, слегка вздрагивая и прижимаясь к Гинтоки ближе. Ведь он тоже боялся этой войны, но, как он и говорил, он заглушал это чувство желанием победить. Это заставляло его шагать вперед и сражаться дальше: - Прости. Мои слова и мысли были слишком эгоистичны и не достойны самурая. – Широяша откашлялся и говорил через силу, так как его недавно, все-таки, душили - Если это повторится, можешь мне хорошенько навалять, разрешаю. – Саката слегка улыбнулся, посмотрев на догоревший огонек, Пепел начал развивать ветер, разрушая даже видимость, что минутой ранее тут был огонь. На один момент Сакате даже стало как-то уютно, под открытым небом, пусть оно и было затянуто тучами, вдали от развернувшихся битв. Стало уютно из-за Сакамото, который, сменив злость на милость, жался к нему, сам согреваясь и согревая кучерявого, даже если совсем немного. Весь этот уют разрушили звук от громких шагов, который неумолимо быстро приближался к самураям. Сакамото прижался ближе к валуну, обнажив свою катану, и ожидая действий со стороны Гинтоки. Тот, в свою очередь, нахмурился и сел так, что бы можно было в любой момент выскочить и застать того, кто бежит к ним, врасплох. По шагам можно было точно сказать, что это не человек, а какой-то огромный Аманто. Гинтоки больше не предпринимал никаких действий, только нащупав рукой рукоять катаны, а Татсума прижал ближе к себе свой меч. Кто же знал, что эти твари скоро и сюда подойдут, элементарно, наверное, оглядывая окрестности. А может, это его крики привлекли их? “Черт, наверное это я виноват, черт, черт, черт!” – Сакамото ожидал худшего. Он не мог даже чего-нибудь шепнуть, так как даже их дыхание было слышно среди этой тишины и топота чьих-то ног, брюнету даже казалось, что Гинтоки слышно его учащенное биение сердца. Татсума искренне надеялся, что их не увидят и не услышат, и пройдут мимо.