По разные стороны

Мы себе придумаем праздники, А за нас решает война.

– Белег. Одного этого негромкого обращения было достаточно, чтобы Куталион мог отчетливо предсказать, о чем с ним хочет поговорить Тингол. Собственно разговор был уже излишним: Белег твердо решил, что против воли Элу он не пойдет. Это не раз и не два было обговорено с Келегормом, который каждый раз прощался с дориатцем как навсегда – и отнюдь не потому, что Куталион мог погибнуть. – Белег, понимаешь ли ты, какой опасности подвергаешь себя – и всех нас? Но не попытаться переубедить Тингола следопыт не мог. – Элу. Я знаю, что они – прокляты. Я видел это Проклятие во плоти. Искажение, которое живет в нолдорах – в лучших из них! – страшнее, чем все рассказы о Резне в Альквалондэ. Он взглянул королю синдар в глаза и продолжал: – Но, Элу, я чувствую, я знаю: они борются с Искажением в самих себе. Без помощи извне – Искажение победит. Но я все эти века пытался помочь им… и мне кое-что удалось. – Постоянно рискуя жизнью. – Элу, стараниями дружины Келегорма Химлад стал безопасным. – И поэтому вы теперь заезжаете в самое сердце Нан-Дунгорфеба? – Что в этом дурного? Мы убивали чудовищ, которые… – Которые не угрожали никому из эльдар. Ты – воин Дориата – рисковал жизнью заодно с этим… н-нолдором! – последнее слово Тингол выплюнул, как ругательство. – Ты нужен Дориату, а стал безрассуден, стал искать бессмысленных подвигов. – Элу, – тихо сказал Белег, – ты мой король, и ты вправе мне запретить покидать пределы Дориата. Я не стану перечить твоей воле. Но об одном прошу тебя: не… Он чуть не сказал: "не оскорбляй моих друзей", но понял, что это будет чересчур. – …не суди мои поступки. – Послушай меня, Белег… – услышали они мелодичный голос Мелиан. Королева приблизилась к ним, окутанная серебристыми туманами, будто тончайшей тканью. Капельки росы блистали в ее волосах ярче алмазов, а под ногами майэ Ирмо, казалось, не гнутся травы. – Белег, я вглядывалась в твою судьбу и скажу тебе: следующая твоя встреча с Келегормом станет причиной гибели вас обоих. – Ты слышал? – резко спросил Тингол. – Я не допущу, чтобы… – Моя королева, ты хочешь сказать, что мы с сыном Феанора убьем друг друга? – переспросил Куталион, с дрожью понимая, что подобное вполне возможно. – Нет, Белег. Ни один из вас не нанесет другому смертельной раны, и всё же – каждый погубит другого. Следопыт опустил голову. Говорить стало не о чем. Осталась лишь одна просьба: – Мне нужно… предупредить Келегорма, чтобы не ждал меня к охоте. Я только выеду за Завесу – он услышит мое осанвэ. Тингол и Мелиан не стали возражать: им лучше лучшего было известно, что ничья мысль не могла проникнуть через чары Владычицы Дориата. А позволить Белегу попрощаться с этим более чем неподходящим другом… вообще-то, лучше обойтись без этого, но раз Куталион так переживает…. – Пр-роклятье! – Келегорм швырнул кубком о стену. – Что случилось? – встрепенулся Дирнаур. – Белег. Перворожденного заперли в этом треклятом Дориате, словно нашкодившего мальчишку. У Мелиан и подходящее пророчество нашлось: дескать, если пай-мальчик Белег еще раз увидит своего плохого дружка, то Эсгалдуин потечет вспять, все меллорны превратятся в колючие кусты, на голове у Тингола вырастут три зеленых уха и произойдут не менее ужасные вещи! Например, синдары когда-нибудь перестанут ненавидеть нолдор, а нолдоры – презирать синдар. Поистине, это чудовищно и допустить такой катастрофы никак нельзя! Поэтому нашего Белега усадили под деревце, сунули ему в руки арфу, надели венок и велели пребывать в бл-лагости! Последнее слово прозвучало как чернейшее ругательство. – И… что теперь? – проговорил Дирнаур. – Что? На охоту едем, что еще! Только на стрелы Куталиона больше рассчитывать не придется.