И мне идти по мирам, Как по колено траве И мне идти по мирам Не первый, может быть, век.
– Клятва исчерпана, – сказал Келегорм. – Кончено. – Исполнена? – смесь удивления и испуга. – Исчерпана, я сказал. Маэдрос мертв. Маглор… – Неистовый осклабился. – И Сильмарили больше не достать никому. Белег не стал спрашивать. Сказал совсем другое: – Земля дрожит, ты чувствуешь? Белерианд… – Белерианд обречен, да. Здесь слишком много силы Моргота. Валар уничтожают ее – а значит, этих земель скоро не станет. Да, так мастер выметает сор из своей мастерской, завершив работу. Химлад, Аглон, Дориат – всё это сор для Валар… – он тяжело вздохнул. Куталион не ответил. Спорить с Келегормом – сейчас? Неистовый спросил: – Что ты будешь делать, когда Белерианда не станет? – Не знаю… я всё отчетливее ощущаю зов Мандоса. Я устал… я хочу покоя. Хочу отдохнуть. – В этом сером безликом ничто?! Ты по своей воле уйдешь в это..? – Серое ничто? О чем ты? – А что такое Мандос, как ни серое болото, в котором утонешь, захлебываясь пустотой и отчаяньем?! – Келегорм, ты… действительно видишь Мандос – так? – Ну да. А что, ты – иначе? – Это замок – он величествен, но не подавляет, прекрасен, но не будоражит своим совершенством. Его стены действительно серы, но на этом спокойном цвете отдыхает глаз. Если и есть в Арде место, где можно скинуть с плеч груз забот, то это чертоги Намо. Будь Келегорм живым, он бы присвистнул. – Мандос для всех – разный? Вот это новость… Земля под их ногами дрожала всё отчетливее. На восток тянулись кавалькады эльдар, медленные повозки людей. В горах гномы спешно собирали сокровища и инструменты. Эти двое еще оставались в Химладе, хотя по горам и рекам уже отчетливо шли разломы. Но мертвым не страшны землетрясения, а покидать любимые края не хотелось – до последнего. – Белег, у меня к тебе просьба. – Да? – Если увидишь там моих братьев… погоди, не перебивай. Да, я понимаю – никто не знает, пошли ли они в Мандос, никто не обещает, что вы встретитесь, даже если они там, но, Белег, если… – То? – То просто скажи им, что я остался здесь. Что я ушел на восток. Передашь? – Передам. Неистовый нолдор не хочет отдыха даже в прекрасном замке? И ты собираешься веками блуждать бесплотным духом? Это лучше покоя? Келегорм смеется: – Боюсь, от покоя я умру вторично. – Я не могу больше медлить. Мандос зовет. Прощай, Неистовый. – Прощай, Могучий. Спасибо тебе. – За что? Келегорм молча улыбается в ответ. Потом говорит: – Когда-нибудь покой Мандоса тебе наскучит. Решишь выйти – иди в Тирион. Там есть один пустующий домик… мне он уже не понадобится, а ты, если захочешь, живи там. Мы с тобой всегда довольствовались малым в быту, так что… В общем, тебе есть, где жить в Тирионе. Хотя сейчас, наверное, в этом городе почти никого и нет… Они оба думают об одном: как они давали друг другу увидеть любимые места и как Келегорм пришел в Менегрот. Но уже поздно вспоминать былые распри. Совсем поздно. Белег делает шаг, всего один шаг – и нолдор на миг видит его дорогу. Мост, прозрачнее воздуха и тверже адаманта, мост из гибнущего Белерианда в вечный Аман, мост из времени в вечность. А по ту сторону, вытягиваясь шпилями в небеса, висится замок, совершеннее всего, что может вообразить даже искуснейший нолдор. Его серые стены мягко светлы, в каждом из бесчисленных окон горит свеча, слышится негромкая и ласковая музыка. Ничто – ни прекрасное, ни уродливое – не нарушает благодатного покоя. Белег вступает на мост – и последний раз оборачивается к другу: может быть, пойдем вместе? Тот с улыбкой качает головой. Они последний раз встречаются взглядами, а потом Белег идет прочь, и его тень тает, и больше не видно ни его, ни моста, ни Мандоса. Только сухие травы умирающего Белерианда. Мертвый Келегорм стоит неподвижно. Долго. Потом, тряхнув головой, серой тенью скользит на восток.октябрь-ноябрь 2006