Сожженные солнцем

      Когда-то они были друзьями. Даже лучшими друзьями. И видели мир одинаково, и мыслили, и сражались бок обок. И мечта была у них одна — всегда быть вместе, всегда быть стеной гильдии, Хвоста Феи, и не предавать чувств других, никогда!       Но трещина за трещиной давала лишь слабину.       Грей — жестокий человек. Им владеют демоны, вертят, как игрушкой, не замолкают ни на секунду, шепчут на ухо. Он стал сильнее и физически, и морально. Месть закалила его дух. А в глазах нет живости и той доброты, которая так привычно плескалась в глазах ледяного волшебника. Он избавился от всех привычек. Зачем они ему? Они нагоняют лишь тоску и мнимые воспоминания. Грей забыл о друзьях, забыл о чувствах. Все это — лишь слабость трусливого человека, который оголодавши, пытается защититься за стеной своих же воспоминаний.       Зачем быть просто пешкой, если можно стать королем.       Вступивши в недавно состоявшуюся темную гильдию, Грей не был заинтересован в фанатиках Зерефа, хотя сам же выкрикивал его имя во главе большого стола. И друзей наживать он тоже не хотел. Все они были такими же психами, помешанными на идеальном мире. Ему нравилось, когда взгляды согильдийцев касались его с недоверием, с неласковым вниманием и страхом. Фуллбастер уже и не помнит, когда его приоритеты перешли все границы. Он в открытую кричал о E.N.D., о том, что в саморучную одолеет его и отомстит. Жажда мести рвала его на куски.       — Его душа полностью погрязла во тьме, — прошепчет Брая, со щемящим недоверием посмотрев в окрашенные в алый цвет глаза «Ледышки». Да, именно так она называла его при согильдийцах.       Грей не посмотрит на нее, и слова не скажет. Ему уже давно плевать на чужое мнение.

***

      По ушам ударяет резкий, неожиданно, откуда взявшийся голос его старого друга. Голова гудит, болезненно сжимается, когда воспоминания вспыхивают новым огнем. До тошноты противно!       — Нацу…       Грей скалит зубы. Битва! Это не та драка, которую они привыкли устраивать. Намного серьезнее, чем может показаться. Драгнил стал сильнее. Будто наполненный до краев сосуд, готовый в любой момент разразиться, словно обжигающая вулканическая магма. Очень жарко, обжигает руки и распаляет глаза. Огонь — прекрасен. Только даже самому прекрасному найдется замена в виде победителя. Ведь лед и огонь — не совместимые вещи.       Грей видит перед глазами лишь победу, и губы расплываются в самодовольной улыбке. Не чувствует равенства в их силах. Чувствует лишь собственное возмездие. А совсем рядом сидит Люси, зарываясь пальцами в земле, рассматривая, до боли в глазах яркие вспышки. И не верит в это. Просто не может, просто не хочет.       — Прекратите! — слишком тихо. — Это не правильно, — с неверием кричит та, со страхом взирая на друзей. И не знает, совсем не знает, кого поддержать. Ведь оба друга. Родные сердцу друга.       — Ублюдок, — в сердцах отвечает Нацу, — Джувия ждет тебя! — кричит тот, ударяя огненным кулаком ледяного мага в лицо. — Да и я не исключение!       Грей не чувствует боли. Не физической, не моральной. По лицу стекает кровь, очерчивая брови и разбитую губу, смешиваясь с грязью и копотью. Как же мерзко и противно. То, что нужно для настоящего демона!       — Ты нужен нам для возрождения Хвоста Феи! — не переставая, надрывая связки, кричит Нацу, делая новый выпад. Словно заевшая шарманка. У нее такой же надоедливый звук, как и у слов Драгнила. Неизменный и очень угнетающий.       В голове всплывает неутолимый остаток разума, давненько высушенный из головы. Чувства — не были бы чувствами, если голос внутри сердца не заговорил бы. Но оно молчит. Холодный лед постиг не только разум, но и чувства, запечатанные внутри.       — Как наивно, — хрипит Грей. — Хвост Феи — мертв!       А на душе обрубок, который некогда считался частичкой воспоминаний, выкинутый, как мешающий мусор на пути долгожданного триумфа. Прошлое — это прошлое, оно со временем забывается, считается, лишь последней полочкой в жизни человека. И Грей этому следовал, придерживался, старался не выпускать своих старых запечатанных ангелов. Не пытался достигнуть солнца, ибо восковые крылья за спиной со временем растаяли бы. На земле холоднее, но возможностей больше остаться и удержаться хотя бы за корни деревьев. Ближе к Аду! Ближе!       — Хвост Феи — всегда в наших сердцах, — утвердительно отвечает Драгнил, стукая себя кулаком по груди. Прямо там, где сердце. То, чего у Грея уже нет.       — Хвост Феи больше не часть меня. Поэтому не могли бы вы просто отвалить от меня? — на лице не дрогнул ни один мускул. И не видел он в этой фразе ничего зазорного. Любовь была, но… она когда-нибудь остывает, заменяя на что-то более сильное. И в месте за отца он видел замену. Самую, что ни на есть замену. Это подталкивало его на действия, физические возможности и закалку сердца. Он король, а никакая-то пешка.       Нацу злиться, сжимает кулаки до побеления костяшек. Грей — не такой, он не мог, он же Грей, тупой эксгибиционист и преданный человек до мозга костей. И Люси, и Нацу верят в это.       Спрятанные под челкой глаза исподлобья смотрят на Фуллбастера. Руки немеют, становятся удивительно тяжелыми. В душе образовался противный липкий ком, готовый подойти, как можно ближе к гортани и вырваться в виде банального, чреватого последствиями плача.       Громкая пощечина разрядила тихую после боя обстановку.       Удар был слабый, сделанный худенькой изящной ладошкой Люси, как в отместку за сказанные слова. И она готова поспорить, что ее сердце болит намного сильнее, чем след от удара на щеке Грея.       — Отвалить! — не веря своим ушам, кричит Люси. — Думаешь, мы все делаем ради себя? Мы же друзья, черт возьми! — щеки уже мокрые от навернувшихся слез, а губы соленные, такие, что самой становиться противно от своей сопливости и ничтожности. — Заткнись, и не говори больше такого. Я не желаю это слышать…       В глазах его пустота. Не жалости, не поощрение, лишь удивление, скопившиеся где-то в уголочке сердца. И он не понимает, за что борются его бывшие друзья? За его доверие, или же возвращение, или хотя бы за его человечность, которой уже и не пахнет из-за гнилого запаха кишащих внутри демонов.       Он не видит причины.       Не видит прошлого.       Не видит собственной человечности.       Зачем кому-то давать возможность, если его жизнь, как и мир — утрачены. Мир во имя Зерефа! Именно этим он может прикрываться, пока не уничтожит книгу E.N.D.       — Я растоптал наши узы по своей воле. Теперь-то я ответил на твой вопрос?       Знак, который сейчас у него на груди не Хвоста Феи. И жизнь Грей расписал по-новому. И кто-то еще видит в нем человека?       Это так красиво, ослепляюще, по-настоящему чарующе и до глубины души едко и противно. И как же можно такие чувства смешать в воедино? Но это ведь всего лишь хорошая актерская игра, правда, Грей?