a grocery list pinned to blue

the forecast is we kiss goodbye and never hello all kisses are then parting kisses - Saul Williams

* Луи иногда читает рецензии на книги в Нью-Йорк Таймс, пока едет в метро. Он никогда не читал книги, упомянутые здесь, но он всегда любил читать о них. В какой-то степени, ему всегда нравилось то, как часть выдуманного, может даже циничного события может произвести впечатление. Была одна история, которая вспомнилась ему спустя столько лет - известная американка написала автобиографию якобы о внезапной катастрофической смерти ее мужа, но на самом деле это была книга об их браке - их совместной жизни, о том, как все было прекрасно, хотя, на самом деле и не было прекрасно. Это была книга о том, как воспоминания преобразовывались из горько-сладкого в сладкий, лишь с малым намеком на душевные терзания. История, рассказывающая о создании чего-то, что сделает пустоту внутри меньше. Обзор книги, по существу, говорил о том, как Луи помнит это в пересказе, что это было давным-давно, а рассказ ее утраты ткал портрет, описывающий, как много она потеряла. Скорбь стала личным, плановым чувством. Присутствующие на похоронах хвалятся тем, как хорошо они справляются, и как их боль не ощущается. Те, кто потерял, как предполагается, играют роль, как будто они в порядке, и это достижение является источником гордости в глазах общества. И Луи был в порядке, просто в порядке, потому что Луи не писатель. Луи не может заполнить две сотни страниц изысканной прозой, детализируя свою потерю, переплетая прекрасное и душераздирающее. Тот, кого потерял Луи, переехал в квартиру в нескольких минутах ходьбы, и Луи не должен - ему не следует - сравнивать это с сорокалетним браком, неожиданно закончившимся сердечным приступом за обеденным столом. Это то, что он постоянно напоминает себе. Он мог бы заполнить шестнадцать томов своими криками, но обществу это не понравится. Так что, Луи просто в порядке. * Впервые это произошло двадцать второго марта. Через месяц и три дня спустя. Та книга, книга, которую Луи, обычно, никогда бы и не стал читать, потому что постоянно откладывал все до лучших времен. Он, определенно, судил книги по обложкам, и эта - старая, старая, старая, в совершенно уродливом виде. Уродливый старый, мягкий переплет с дерьмовой дешевой обложкой и текстом на пожелтевших страницах. Но эта книга не принадлежит Луи и есть только один владелец, так что он читает ее. Старое кресло посреди гостиной-столовой-кухни, еще с университетских времен, когда едва ли хватало денег на коробку чая. Гарри нашел его возле старого многоквартирного дома вниз по улице, где и познакомился с Лиамом, помогавшем ему затащить предмет мебели в их маленькую однокомнатную квартирку. Он позвал Луи, говоря, что он нашел это кресло, и оно идеально подойдет под декор их квартиры, и Луи рассмеялся, выглядывая из-за учебника: "Дорогой, оно идеально подходит к шторам и итальянской плитке. Большая удача, что нам не придется платить за него". Кресло стало любимым местом Луи, спустя года. Он считал, что оно все еще пахло грязными манчестерскими улицами, холодом той зимы, холодом всех прежних зим, где он один или оба, свернувшись калачиком здесь смотрели дерьмовую плазму, в то время, как на кухне капала вода, воздух за окнами становился туманными, а подсознание размывалось. Тогда они придерживая друг друга, шли в кровать. Луи вспоминает, как Гарри обвязал тряпочку вокруг крана - так, капельки скользили вниз в канализацию, а они могли спать. Теперь Луи сделал старое кресло более комфортным, набросив одеяло и пару декоративных подушек, и он смеется над этим уродством, которое плохо вписывается в их - его - квартиру. Кресло по-прежнему было особенным местом для Луи, где он любил сидеть спустя все эти годы. Он держал потрепанную книгу и его глаза закрылись на мгновенье. Отопление еще не выключили, и, казалось бы, шерстяные носки согревают его, но все равно где-то глубоко внутри груди затесался холод. "Атипичная пневмония"*, - говорил Луи всем. Он открыл треснувший переплет. Книга пахнет старой пылью и множеством других людских домов. Следующая страница. Строка: Я имею в виду, я люблю зиму, и, когда ты действительно любишь кого-то, а он любит тебя, в каком-то смысле это должна быть любовь. Она подчеркнута неровной каракулей. Утопая в изумлении, Луи резко выпрямился - он не читает больше - он моргает. Смотрит на слова. Там примечание на полях. Он сделал это. Луи облизывает губы, загибает уголок страницы, и продолжает чтение. Еще несколько криво подчеркнутых линий, и Луи чувствует, что не может дышать, потому что он точно знает, когда Гарри читал эту книгу в последний раз. Он точно знает, почему он нашел эту книгу под диваном. Он точно знает, почему Гарри читал ее здесь, а не в их кровати. Сарказм... протест тех, кто слаб. Нет ничего плохого в том, чтобы прицелиться, даже если мишень - это твоя мечта. Луи закладывает все эти странички, встает, пошатываясь, наливает себе виски, и отправляется спать. Он должен идти на работу завтра. Нет времени. Никогда не было достаточно времени. * – Мистер Томлинсон? – неуверенно говорит Никола в его дверях. Луи смотрит из-за файла. Его глаза тусклые. Нехватка сна, слишком прогрессирующая атипичная пневмония - все обычные отговорки. Он почти улыбается и поднимает бровь. – Вас вызывают по второй линии. Луи делает глубокий вдох: – Кто-то, с кем мне следует быть осторожным? У Николы была раздражающая привычка - никогда не предупреждать о том, кто звонит. Это помогло бы избежать неловких ситуаций. Секретарь качает головой: – Мистер Малик, – она выходит из кабинета, с тихим щелчком закрыв за собой дверь. Луи поднимает трубку, нажимая на красную мигающую кнопку: – Я занят, приятель, – он все равно опасается, несмотря на пустые гарантии Николы. – Да, мы все получили, чертовы записочки, Лу. Ты идешь с нами сегодня вечером. Луи закатывает глаза: – Подробности. Мне нужно знать хоть что-то, чтобы принять компетентное решение. – О, заебал, – говорит Зейн. – Кто ты, блять, мистер компетентное решение. Однажды, ты вытащишь палку из своей чертовой задницы и, может, даже вспомнишь, каким не занудой когда-то был. – Да, – говорит рассеянно Луи. Его внимание вернулось обратно в папку с делом перед ним. – Я уже слышал это. – Давай, Лу, – вздыхает Зейн. – Кажется, мы не видели тебя уже сто лет. Идем с нами. Не будет ничего сумасшедшего, я обещаю. Только небольшая компания, пару пинт пива и футбол. Сейчас Европейская неделя. Закрыв глаза на мгновение, Луи задерживает дыхание. – Я - адвокат по бракоразводным делам, Зейни. Я знаю о подобных вещах. Голос Зейна становится стальным и холодным: – Я не играю по вашим дерьмовым правилам, приятель. Ни один из нас. Ты идешь сегодня в паб. Мы будем в Каунтинг Хаус в восемь. И только попробуй не появиться там. – Кто – мы? – робко спрашивает Луи. – Все мы, – отвечает через мгновение Зейн, но уже мягче. – Лу, он сказал, что все в порядке. Он сказал, что вы, ребята, остались друзьями. Не исчезай, это разобьет его сердце. Луи хочет смеяться, громко и безумно. Разбить его сердце, гребаный нахал. Как он посмел, как ты смеешь Зейн, как смеют все они бросать вину на него. Он сглатывает. – Да, хорошо. Увидимся сегодня вечером. Он вешает трубку, не попрощавшись. Час тридцать во второй половине дня. У него есть шесть с половиной часов, чтобы похоронить себя в работе. * Каунтинг Хаус - давно знакомый старый бар на Корнхилл, недалеко от квартиры Найла и Шер. Они постоянно ходят туда. Или ходили. Луи ходил с ними. Раньше. Но дело не в до и после, не так ли? Четыре месяца с того момента, как дела на работе пошли в гору, три месяца, как он поссорился с мамой и два месяца с того момента, как Гарри начал спать на диване. Месяц, как Гарри решил, что им следует быть друзьями. Один месяц. У Луи был один месяц, чтобы смириться с тем, что вся его жизнь в корне изменилась. Он ныряет в старую арку, ведущую к пабу, и зажигает сигарету. Глубоко вдыхает и выдыхает, и дым обволакивает строгий костюм, который он не имел шанса переодеть. Луи надеется, что дым проникает под кожу и путается в волосах. Надеется, и ненавидит себя за это - что Гарри не заметит. Гарри ненавидит сигареты. Он постоянно оставлял эти чертовы "Как бросить курить! Как спасти вашу жизнь!" брошюры в квартире Зейна и Перри, пока Перри не отвела его в сторону и, сказав ему так вежливо, как только возможно, что это не его дело. Луи всегда нравилась Перри. Сейчас семь минут девятого. У него есть около восьми минут, прежде чем он начнет получать телефонные звонки с угрозами, и, на всякий случай, прокручивает твиттер. Гарри все еще числился в читателях аккаунта Луи, так же, как и Луи не отменил подписку на профиль Гарри. Но Луи просто не обновлял ленту новостей. Он не хотел видеть новую сказочную жизнь Гарри, переехавшего к Лиаму, молодого и, наконец, одинокого впервые за восемь лет. Не хотел, чтобы он знал, как жалок Луи. Не хотел, чтобы Гарри имел представления о том, что последний месяц его жизни включал в себя только разогретый в микроволновке ужин, когда он не думал ни о чем, кроме работы и сна. Не хотел, чтобы Гарри знал, что единственным человеком, с которым он виделся, был Грег, потому что Грег был другом Луи. Таким другом, которого Луи держал подальше от ЛуииГарри. @zaynmalik: мальчишник! пристегнитесь @Harry_Styles @ljPAYNE @niallhoran @Louis_Tomlinson Порядок. Все хорошо. Он сделает это. Луи бросает окурок на тротуар и выпрямляется, оглядываясь украдкой, как будто сейчас появится его мама и будет кричать за оставленный мусор. Он поправляет волосы в отражении витрины магазина, и толкает дверь. Лиам что-то говорил, когда Луи увидел их. Он по-прежнему стоит у двери, будучи неуверенным в своих действиях. Вокруг столика стоят четыре стула, и Луи знает, что это, блять, не проблема, и все, что он должен сделать - это взять другой стул и придвинуть его , но... Это - чертов символизм. Луи не должен быть здесь. В этом пабе нет места для него. Лиам и Гарри сидят рядом друг с другом, спиной к двери, а щеки Найла уже красные от смеха и выпитой пинты пива, в то время, как Зейн просто улыбается. На Гарри была легкая голубая, застегнутая на все пуговицы, рубашка, которую Луи отдал ему шесть месяцев назад. За секунду до того, как Луи хотел было развернуться и уйти, написав Зейну, что сегодня не расположен к выпивке и устал после рабочей недели, Найл заметил его. – Эй, Луи! – окликнул он, и еще три взгляда обратились в его сторону. Глаза Лиама светились, а лицо Зейна одобрительно расслабилось. Гарри на мгновенье застыл и натянуто улыбнулся, в то время, как Найл уже встал, раскинув руки. Блондин загреб Луи в свои объятия, прежде чем он мог подумать о чем-то еще. – Так чертовски рад тебя видеть, друг, – промычал Найл в ухо Луи, обняв его за плечи, и Луи почувствовал улыбку на щеке. – Скучал по тебе, не пропадай больше. Луи обнимает его, сильнее, чем хочет, и надеется, что Найл уже достаточно пьян, чтобы заметить это. – Скучал по тебе тоже, Найлер, – шепчет он. Найл хлопает его по спине несколько раз, прежде чем отстраниться. Он хватает Луи за щеки: – Дай мне посмотреть на тебя! Так чертовски рад тебя видеть, – говорит он тише, все еще улыбаясь. Луи уворачивается, облизывает губы и кивает: – Дай-ка я возьму пинту и присоединюсь к вам, ребята. Найдите мне стул, ладно? Когда он возвращается, план посадки меняется. Зейн похлопал по свободному месту рядом с ним, напротив Лиама, Найл сидел на конце стола, рядом с местом Луи. Когда он садится, становится тихо. Он начинает пить. Это то, чего он боялся, не так ли? Часть из этого, по крайней мере. Никто не знает, что ему сказать - никто не знает, что сказать ему и Гарри. – Что ж, – говорит он, криво улыбаясь столу. – Как дела, парни? Он не смотрит на Гарри. Найл встрепенулся: – Мой гребаный начальник, ребята, я вам скажу, он как будто не имеет никакого понятия о возможностях человека, правда. Он, типа, говорит мне, что я должен сдать отчет до пятницы, и это неплохо, так? Правильно, но потом два часа спустя, он приходит и спрашивает меня, как идет работа и, как далеко я уже продвинулся. Позвольте мне сказать вам, что это было в одиннадцать утра в понедельник. Как далеко, вы думаете, я, блять, продвинулся? – он качает головой и делает глоток пива. – Гребаные начальники. – Эй, вообще-то я тоже начальник, – смеется Луи. – Да, хорошо, спасибо, что помнишь о маленьких людях, сидя на верхушке своей карьерной лестницы, – Найл закатывает глаза. Лиам смеется: – Как ты, Лу? Не видел тебя сто лет. Луи все еще не смотрит на Гарри и отвечает: – О, ты знаешь, много работаю. В фирме был напряженный месяц - много разводов после праздников, – он не смотрит на Гарри. За столиком возникает пауза и Зейн внезапно говорит: – Эй, Лу, ты никогда не догадаешься, кого я недавно видел. Луи поворачивается к нему, подняв брови. – Эд, чертов, Ширан! Он был около магазина на прошлой неделе, и я вышел на улицу, чтобы поздороваться. В итоге, мы посидели в баре пару часов. Хороший парень. Он живет в районе Хаммерсмит сейчас, говорит, что в Лондоне слишком дорого, но он не прочь встретиться, и выпить пива. Хотел пригласить его вместе с нами сегодня вечером, но понял, знаешь, в следующий раз. Луи молча слушает и рассматривает пенку в своем бокале с пивом. – Эд классный, - говорит он. – Чем он занимается? По-прежнему играет? Эд жил на диване Гарри и Луи около двух месяцев в их первой квартире в Лондоне. Это было катастрофой – жить с ним. Их квартира пропахла травкой, наверное, навсегда, но он компенсировал это своей огромной личностью и еще большим сердцем. Он был хорошим другом, Луи помнит. Он всегда хотел, чтобы они с Гарри все еще поддерживали связь с ним. – Да. Да, он до сих пор играет. Тем не менее, все еще на плаву, – это первое, что сказал Гарри с тех пор, как пришел Луи. Может быть, он до сих пор общается с Эдом. Луи смотрит на Гарри. – Хорошо, – говорит он. Во рту пересохло, а мышцы напряжены, как будто они говорили не о парне, которого когда-то знали. – Рад знать. Он талантливый. Гарри кивает, и за столом снова становится тихо. Лиам обрывает молчание, наконец, говоря: – Хотите знать, что я хочу знать, ребята? Может быть, вы можете мне помочь с этим. Я хочу знать, почему, после того, как я привожу девушку домой, я никогда не встречаюсь с ней снова. Я имею в виду, один раз, два, это ничего, но когда каждый чертов раз? Это заставляет меня думать, что я плох в постели. Зейн и Найл рассмеялись, и Найл просто сказал: – Может быть, так и есть, приятель. Они смеялись некоторое время, и когда Луи опустошил свою пинту, тихо извинившись, вышел. Он заходит в туалет и умывается, глядя на себя в зеркало. Он выглядит исхудавшим. Может быть, это не совсем то, на что он обычно жаловался, но он также думает, что выглядит старше. Его глаза впали, приобретая фиолетовые оттенки под каждым из них. Его губы потрескались. Его волосы потускнели. Он выглядит ужасно, на самом деле. Дверь позади него открывается, и Луи смотрит на отражение. Гарри стоит, заложив руки в карманы, глядя через зеркало в его глаза. – Привет, – начинает он. Луи смотрит на свои руки, чтобы отключить воду. – Привет. Они встретились в туалете в последний школьный год Луи. Он прогуливал уроки, а у Гарри был перерыв после теста по биологии. Гарри подошел к нему, когда тот приглаживал волосы напротив зеркала, и спросил: "Ты не знаешь, где у омаров находятся зубы?" и Луи, конечно, не знал этого. Сейчас, Гарри подошел к Луи и прислонился бедром к раковине. – Я, эм... Я рад, что ты пришел сегодня, – говорит он. – Я скучал по тебе. Луи сглатывает, уставившись на Гарри. Его глаза печальны, а лицо спокойно. Он не выглядит ужасно, он никогда не выглядел ужасно. Его волосы чистые, блестящие, спадают на лоб. Его глаза светлые и отдохнувшие. Он выглядит хорошо. Он всегда выглядит хорошо. Луи так сильно сильно... сильно влюблен в него. – Да, хорошо, – начинает Луи, – Я, эм... – Был занят, я знаю, – заканчивает Гарри. – Слышал. Луи сдался, когда Гарри ушел, и единственная вещь, которую он не хотел возвращать - постоянное разочарование. – Да, – говорит Луи. – Я должен идти - уже поздно, – он разворачивается, чтобы взять бумажное полотенце и по-прежнему чувствует взгляд Гарри на себе. – Сейчас девять тридцать. Луи поворачивается, фиксирует улыбку на лице, наклоняет голову и смотрит на Гарри сквозь ресницы. – Я уверен, что вы, ребята, найдете чем заняться и без меня. Напряжение спадает с плеч Гарри, а его ладони возвращаются в карманы джинс. Глаза Луи следуют за руками до слабого шва на внутренней стороне левого бедра. Джинсы мягкие, хотя, тянутся отлично, и Гарри очень любил их. Он купил штаны на распродаже в ОллСэинтс и отказывался признавать их изношенными, потому что ОллСэинтс значит чертово все для среднего класса. Однажды на Рождество, в доме мамы Луи, Гарри и Лотти боролись за пульт от телевизора, потому что Гарри хотел посмотреть футбол, а Лотти хотела посмотреть никто, блять, не знает что, и шов на внутренней стороне левого бедра разошелся. Мама Луи зашила штаны, закатив глаза на то, как Гарри стоял в одних трусах и смущался. Она сказала, что никогда не поймет детей и их слишком узкую одежду. А Луи был вынужден покинуть комнату, потому что очень сильно смеялся. – Мы хотим, чтобы ты был здесь с нами, – говорит Гарри, и Луи резко становится холодно. – Я хочу, чтобы ты был здесь. Я скучаю по тебе так сильно, иногда это как... Луи обрывает его. – Я буду выбираться с вами куда-нибудь. Я буду. Скажи Зейну, чтобы написал мне или еще что. Гарри на мгновение застыл, прежде чем кивнуть. Луи тоже кивает и идет к двери. Он останавливается, положив руку на замок: – Я нашел твою книгу, – говорит он, глядя в пол. – "Изолированный мир". Я, гм. Я занесу ее как-нибудь. Вздох. – Хорошо, – почти шепотом говорит Гарри. – Увидимся. Луи не оглядывается. Он выходит обратно к их столику с поднятой головой. Он останавливается и, улыбаясь парням, говорит: – Я скучал по вам, ребята, очень сильно. Вынужден покинуть вас, но обещаю, что буду видеться с вами чаще. Они протестуют и просят, чтобы Луи остался, но он отшучивается, качая головой и ссылаясь на ранний подъем, работу, пневмонию, отсутствие сна, и то, что он старый. – Увидимся позже, – бросает он, просовывая руки в рукава куртки и, махая на прощание. Гарри все еще в туалете, когда Луи уходит. Он думает, что так даже лучше. Им не нужно еще одно прощание.