Поймай судьбу за хвост!

      Тагир:       Мне потребовалось около часа чтобы немного собраться с мыслями и взять себя в лапы.       Все нормально, Таг, ничего страшного не случилось. Ракеш всего лишь выказал недовольство, на которое, кстати, имеет право, будучи Старшим. Выказал, как считал нужным… как умел. Удивился, наверное, что обнаружил в квартире постороннего и отреагировал слишком… остро.       Я встал и подошел к окну. На улице давно стемнело, серое небо утонуло в густых снежных облаках.       Может, на работе не все гладко — нервы не выдержали и он сорвался дома. Все нормально, каждый иногда бывает не в духе.       Я вздохнул глубже, стараясь ровнее дышать и сдержать выступившие без спросу слезы. Крепче впился в плечи когтями и часто заморгал.       Не случилось ничего ужасного, — упрямо повторил я себе. Он не кричал на меня и не наказывал ремнем, просто объяснил…       Все нормально. Не нужно принимать все так близко к сердцу.       Что плохого в том, чтобы выпить чаю под вечер, после тяжелого трудового дня? Он, должно быть, поужинал перед возвращением. В конце концов, я же не предупредил его о том, что собираюсь приготовить его любимое блюдо.       Рыба все еще ждала на кухне и я поспешил заняться готовкой, радуясь, что есть хотя бы одно маленькое дело, требующее моего непосредственного внимания, а значит, можно убежать от гнетущих мыслей еще ненадолго.       Приглашать Старшего к столу я не решился — лишний раз попадаться ему на глаза не хотелось.       Не забыв вылизать на кухне каждый угол, я закончил уборку и ушел в свою комнату, собираясь почитать что-нибудь перед сном…       Отчего-то не удавалось понять смысл мелких, пляшущих перед глазами строчек.       Все в полном порядке, Таг, все в полном порядке.       Завтра Ракеш отойдет и сменит гнев на милость. Я ведь с самого начала знал, на что шел, соглашаясь вступить в клан.       И как бы не вел себя Старший, он твердо держал свое слово — не трогал меня.       Мысль о том, что бенгалу вряд ли вообще могло прийти в голову подойти к облезлому непрезентабельному коту с определенного рода желаниями, когда ему ни одна красавица не откажет, не приходила мне в голову (откуда ей там взяться?).       И дело было не в его положении или деньгах. Ракеш был одним из тех альфа-самцов от которых за версту тянет силой и властью. Более слабые  — а таких большинство, — тянутся неосознанно, не могут отказать и стремятся покориться самой ауре лидера. У меня, занимающего последнюю ступень в иерархии, изначально не было против Ракеша ни шанса.       То, что он указал мне мое место, вполне естественно и ожидаемо. Мне просто следует делать то, что положено младшему в клане — заботиться о Старшем и знать свое место. Забывая порой об этом, мне приходилось с горечью признавать ошибку и раз за разом расставаться с уютными заблуждениями, так и норовившими затуманить разум…       Хватит об этом думать, Таг!       Будучи не в силах усидеть на месте, словно подо мной тлели угли, я слетел с кровати, вновь оказываясь у окна.       Несмотря на систему отопления, работавшую на полную мощность, меня пробирал озноб. Положив лапы на заиндевевшее стекло, я приблизил к нему нос, стараясь заглянуть сквозь мрак туда, где тонули полчища тихих хрупких снежинок. Спускаясь с темных небес, они проносились желтыми боками в свете уличных фонарей и снова ныряли в ночь.       Год почти закончился и думать о грустном отчаянно не хотелось. Пусть все плохое останется за спиной… я уже отказался от собственных заблуждений, но отказаться от надежды на лучшее, на небольшой пятачок зеленой травы в собственной жизни, не сумел. Надежда ведь не является моей собственной глупостью? Прошлое уже давно растаяло, несмотря на минусовую температуру за окном, а у будущего всегда есть крохотный шанс прорасти сквозь невзгоды.       — Все будет хорошо, Таги, — тихо подбодрив себя, я вернулся в постель... чтобы еще долго ворочаться, путаясь в одеяле и сомнениях.       Сколько времени мне понадобится, чтобы до конца свыкнуться со своей новой жизнью и местом у ног Старшего?

***

      Без пяти шесть я мялся в коридоре, ожидая Старшего. Новая одежда сидела отлично — краснеть за себя не придется. Надеюсь, и Ракешу мой наряд придется по вкусу.       Рядом, прислоненный к стене, стоял рюкзак со сменой одежды и спальными принадлежностями на две ночи. Мы собирались отпраздновать Новый год у Килота — одного из университетских друзей Ракеша, с которыми я уже имел возможность познакомиться.       Из своей спальни показался бенгал. Окинув меня ничего не выражающим взглядом, он забрал с комода ключи от машины и бумажник.       — Готов? — спросил он, надевая туфли.       — Да. В полном молчании мы покинули квартиру. В молчании сели в автомобиль, пристегнули ремни. Машина радостно рванула по эстакаде из подземного гаража и понеслась по очищенным от снега улочкам прочь из города.       Липкая пауза, повисшая между нами паучьей сетью, не давала лишний раз пошевелиться. К пущей досаде, предоставленный сам себе, под звуки пестрившего поздравлениями радиоэфира, я продолжал себя накручивать.       Я впервые сопровождаю Старшего в качестве супруга. Мы даже не выходили никогда вместе, за исключением нескольких раз, когда на выходных он помогал с покупками и той дурацкой поездки в мэрию. Перспектива совершить ошибку и опозорить Ракеша на глазах у всех страшно пугала. Откуда мне знать, как следует себя вести в этом обществе? Что говорить и что делать? И достаточно ли хорошо я выгляжу, чтобы не стеснять своим видом Ракеша?       Он так ничего и не сказал по поводу новых вещей.       Удобно устроившись на глубоком кожаном сидении вишневой «Ламбу» я бросил на кота осторожный взгляд. Злился ли он на меня еще?       Ракеш был собран: взгляд резал дорогу впереди на части, лапа уверенно сжимала переключатель скоростей — автоматику кот не признавал, считая ее уделом слабаков, ничего не смыслящих в реальных тачках. Машина шла гладко, повинуясь малейшему движению хозяина.       «Какой же он красивый», — возникло в голове помимо воли, но я поспешил тут же отмахнуться от ненужных мыслей и отвернуться к окну. Слава Божественной, сил и ума хватило, чтобы подавить печальный вздох, больше подходящий обольстительной кошечке, нежели мне — уродцу… Не зря же меня обзывали крысенышем все эти годы.       Мысли неожиданно свернули налево и уперлись в образ бурмила.       Сложно поверить, что Нэйт говорил всерьез, называя меня миленьким, но сомневаться в чужих словах не приходится — я бы почувствовал фальшь. И этот странный поцелуй…       Молчаливое признание, что мне понравилось ощущение теплых губ на моих собственных, заставило смутиться и ниже опустить подбородок.       Об отношениях с другими я, конечно же, задумывался, вернее, мечтал о сногсшибательном красавце, сгорающем от любви ко мне. Вот о таком, как Ракеш… в общем, мечтал о невозможном. Что говорить, Старший с легкостью вытеснил нечеткие силуэты кошечек, заполнив бесконечное пространство для фантазий собой: своим запахом, своей лоснившейся шелком шерстью, зеленью глаз и веявшей за версту опасностью.       Собственная неуместность позволяла мне не отрываться слишком высоко от земли, и все же я не мог себе отказать в удовольствии помечтать украдкой.       С Нэйтом все могло бы быть по-другому.       Бурмилл находился всего лишь на одну ступень выше меня, сфинкса, и разница между нами была не настолько разительна, чтобы он решил позволить себе презрительный взгляд. Чутье подсказывало, что дело было не только в этом — иерархия не разбила между нами мостов, но именно дружелюбие и приветливый нрав кота позволили нам общаться по-приятельски просто.       Тогда, в первый раз, когда я несмело заглянул в его магазин, готовый при необходимости драть когти изо всех сил, Нэйт улыбнулся мне от уха до уха и спросил: «Что угодно молодому господину?». Молодой господин залился краской до кончиков ушей и неуверенно шагнул на блестевший чистотой пол.       Следует смотреть правде глаза — Ракеш не для меня, но может, не стоит отворачиваться от симпатичного кота, проявившего заинтересованность… Я бы еще мог подумать над смелыми, и даже отчаянными перспективами попробовать построить первые отношения, но Ракеш дал жестко понять, что я — его собственность и своей жизни у меня нет. Ради справедливости не стоит забывать, что таковой у меня никогда и не было… по видимому, уже и не будет. Пятнадцать суровых приютских лет, сменились неопределенным их же количеством под тиранией Старшего.       Глупым я, вроде бы, никогда не был, да и наивность, похоже, начинает потихоньку оставлять меня — по крайней мере, я стараюсь избавиться от нее изо всех сил. Ракеш крайний собственник, это так же очевидно, как и ежедневный восход солнца. Спорить или противиться такому положению вещей я никогда не думал и сейчас не собирался. Такова плата за собственный дом… Ведь никто не обещал мне безоглядного счастья и неба в алмазах.       И поэтому я не намерен жаловаться на судьбу и корить несправедливые небеса. За прошедший год у меня появился клан, о котором раньше я и мечтать не смел, в жизни возник Ракеш… Пусть иногда он и бывает жесток и деспотичен, но он все же обо мне заботится и я ни разу — ни единого разу — не увидел в его глазах сожаления о том, что когда-то он принял решение приютить никому не нужного Сфинкса. Все остальное мы переживем.       Существует старинный обычай — когда часы бьют полночь и мудрая Божественная оборачивается игривым котенком, каждый кот дает себе обещание приложить все усилия, чтобы добиться желаемого. Считается, что мечта, рожденная чистым сердцем, не минует тонкого слуха Божественной кошки и она поможет обрести желаемое.       В прошлые года я молился о том, чтобы обрести семью, встретить маму… Мои желания исполнились... неожиданное осознание заставило встрепенуться…       Машина сделала уверенный поворот, врываясь в широкий проем раскрытых ворот, уверенно обогнула декоративную скульптуру из нескольких сложенных серых глыб покрытых курчавой порослью мха. Не спеша скользнула мимо широких ступеней парадного входа в шикарный двухэтажный особняк и завернула за угол, за которым уже стояли шесть аппаратов класса люкс.       Ракешу понадобилось немного времени, чтобы отыскать место для "Ламбу".       Направляясь к дому, я все ждал, что Старший скажет мне что-нибудь. Может, и вовсе попросит молчать и не высовываться, и даже в этом случае я был бы рад, хотя бы понимая, чего от меня ожидает бенгал. Но он не обернулся и мы вошли сквозь высокие двери.       — Ракеш! — встретили его веселые голоса друзей с легкостью заглушая расслабляющую музыку заполнившую дом.       Старшего тут же окружили и принялись бить по плечам, приветствуя. Помимо уже знакомых лиц, здесь находилось много тех, кого я видел впервые.       Рядом с рыжим здоровяком Левсином крутился изысканный, красно-коричневого окраса абисс едва ли моложе его самого. Дериш — так назвал его Старший, легко приблизился к Ракешу, словно они были знакомы тысячу лет. Не терялись в толпе и три высокородные кошки — две дымчато-серых тиффани и изящная, словно восточная статуэтка, девон-рекс. Её звали Аяна, и она составляла пару другому другу Старшего — Килоту, не упустила случая отпустить в адрес бенгала шутку, смысла которой я не понял.       Судя по всеобщему смеху, это «досадное» упущение никто не заметил. Впрочем, как и меня самого, застрявшего в дверях и наблюдающего, как одна из серых тиффани – та, что в длинном лиловом платье с частыми нитками жемчуга вокруг талии, представила Ракешу своего брата.       — Это Сесил, — опустила она лапу с острыми коготками на плечо высокого и стройного тиффани редкого, жемчужно-белого окраса, выгодно выделяющегося на фоне разношерстной публики, словно редкая рыбка-альбинос в экзотическом аквариуме.       — Рад познакомиться, — протянул тот лапу.       — Взаимно, — отозвался Ракеш, заинтересованно разглядывая нового знакомого.       Их лапы соприкасались на секунду дольше чем требовалось — показалось мне. Наконец последние коты были представлены друг другу и Ракеш обернулся.       — А это Тагир, мой младший.       Я сделал неуверенный шаг вперед. Любопытные взгляды сверлили каждый сантиметр моего тела, даже друзья Ракеша уже имевшие возможность со мной пообщаться не спешили отворачиваться.       — Так вот кто вытащил счастливый билет, — промурлыкала Аяна.       — Привет, Тагир, — поприветствовал меня Сесил, позволяя снисходительному презрению проступать в каждом жесте. — Поделись, чем покорил холодное сердце сногсшибательного бенгала? — и он не преминул бросить долгий взгляд из-под длинных ресниц в сторону Старшего.       Уголок рта Ракеша приподнялся. Сдержанно, но не скрывая удовольствия от комплимента. Вокруг раздались азартные подбадривания и смех. Некоторые остряки попросили составить им компанию хотя бы до вечера, от чего Ракеш отмахнулся, продолжая довольно ухмыляться.       Веселье прервал Навид, хозяин дома. Он проводил нас в отведенную комнату и оставил разбираться с вещами.       Кровать в комнате была одна.       — М-может, спросить Навида, не найдется ли еще одной свободной комнаты? — с трудом произнес я, впервые начиная разговор со Старшим после вчерашнего.       — Зачем?       — Здесь, — сделал я паузу и кинул опасливый взгляд в сторону просторного предмета мебели, напоминающей крокодила, что вот-вот откусит мне хвост, — одна кровать.       — И? — Ракеш не оборачивался, поправляя воротник у зеркала и проверяя, правильно ли лежит шерстка в стильной укладке.       — Я буду мешать, — тут же нашел я оправдание и замер, едва сдерживая дрожь напряжения.       — Глупости. Места хватит и ты мой младший. — Ракеш обернулся. — Как я выгляжу?       На секунду я растерялся.       Иногда у Ракеша был такой взгляд… что-то искрилось там, в глубине изумрудных омутов, но тень ресниц никогда бы не позволила заглянуть в душу Старшего... невероятно притягательный. Ничего лишнего: строгие брюки, дорогая рубашка с воротником-стоечкой, расслабленная поза, вопившая «мне ни до кого нет дела — я слишком хорош, чтобы интересоваться другими».       — Хорошо, — смутился я, поняв, что вот уже минуту стою молча и глупо пялюсь.       Ничего не ответив на мое более чем скромное замечание, Ракеш двинулся к двери.       — Как разберешь вещи, спускайся, — произнес он, стоя на пороге. — И не переживай, я вряд ли останусь здесь на ночь.       Дверь закрылась, оставляя меня одного в огромной комнате.