За горизонтом.

Что составляет основу личности? Есть ли личность в нас самих? Никто так и не узнает ответа на данный вопрос. Судя по тому, что в психологии ещё нет достоверного объяснения слову „разум“, нет общепринятых стереотипов возникновения в человеке таких необычных составляющих как мысли, воображения и мышления, мы просто не можем говорить о том, что же представляем из себя на самом деле. Но если исходить из философских трактатов, то наша личность подразделена на три ступени: тело, душа и разум. Что есть центр? Откуда мы начинаем мыслить, воспринимать, мечтать? Конечно же, ответ находит для себя каждый. Думая об этом, я пришёл к выводу, что в корне разума лежит память. Именно благодаря ей мы способны не только улавливать сигналы, поступающие в мозг, т.е. чувствовать и воспринимать, но и мыслить и воображать. Представьте человека, лишённого памяти на корню — был бы у него хоть какой-то шанс познавать мир? Ответ очевиден. Нет. Приведу несколько частных примеров, чтобы обосновать свою точку зрения. Человек, лишённый памяти, не смог бы долго помнить об ожоге, который демонстрирует опасность плиты или чайника. Он бы и дальше продолжил прикасаться к горячим предметам и снова и снова забывал бы об этом. Конечно, это единичный случай. На самом деле людей с отсутствием памяти так таковой очень мало и они составляют малый процент от всего населения Земли в целом. Ну, или перенасыщение памяти — гипермнезия — приводит человека к потере ориентира, к тому, что в его мыслях лишь хаос и ненужные детали, которые он не способен отфильтровать. Именно поэтому память для меня как основной процесс, образование сложных спиралеобразных нервов, которые отвечают за функционирование других вытекающих из неё как следствие мозговых процессов вроде восприятия, ощущений, мышления, воображения и мыслей. «Однажды одному мальчику была дана способность — он был последователем „Божьего веленья“. В тот момент, когда он родился, он уже знал больше тысячи слов и с течением времени способности ребёнка только прогрессировали. И вот однажды, разговаривая с одним мудрым старцем, который по слухам деревенских был способен направить деятельность человека в нужное русло, мальчик узнал о том, что ему было предназначено нести за собой Слово. Не только нести, но и выбрать Основу всех существующих на свете слов, собрать их воедино и внедрить ту Основу в массы, показать людям, что важнее всего. После этого мальчик решил, что будет и дальше работать над собой, что к концу своей жизни он окончательно изберёт то, что на самом деле важнее всего в жизни человека. Но сколь это обещание было самонадеянно. Сколько мальчик не искал нужных слов, сколько он не странствовал по свету для того, чтобы созерцать мир в другом ракурсе, сколько он не опрашивал жителей, ни один ответ не являлся верным. Раз за разом люди отвечали одно и то же — вера, надежда, любовь — одно из этих слов является ведущим. Но мальчик, который понимал больше их, который в отличие от необразованного деревенского населения понимал значение этих слов, знал, что ничто из перечисленного не могло сохранить Сущность человека навечно. Любовь давала безграничное счастье, но в том счастье рождалась иллюзия, ложь, утопия, самообман… если бы человек жил лишь в любви и не видывал всего остального, что бы с ним сталось? Мальчик даже думать об этом не желал. Надежда… каждый человек имел права надеяться, имел право на то, чтобы обманывать себя, чтобы чего-то ждать от жизни, но надежда была хрупка как хрусталь. Она могла сломаться единожды и больше никогда не вселить в человека уверенности в чём-либо. Тогда вся сущность человека была бы обращена ни во что, и Слово бы стало пустышкой. Вера давала стимул бороться за что-либо, благодаря вере человек способен преодолеть любые преграды, подняться из ямы, в которой давно бы утонул без неё. Но и с этим мальчик был не согласен. Вера не давала Абсолюта. После смерти человека вера угасает вместе с ним, да и к тому же вера индивидуальна, никто и никогда не мог верить в одни и те же вещи. За сим, странствуя по свету и ища ответы на свои вопросы, мальчик окончательно отчаялся. Тогда ему стукнуло уже около восемнадцати лет. Его поглощало чувство стыда, чувство ненависти к себе, такой неразрывный гнев и такая невыносимая вина за всё, что он наобещал. Даже будучи одарённым, даже со своими способностями, он не мог свободно распоряжаться своей силой и всё, что ему оставалось, наблюдать за тем, как скоротечное время забирает у него остатки жизни. Сидя в одной таверне, он встретился с прекрасной женщиной. Глаза её напоминали янтарь, а волосы ниспадали на спину, цвет их был сирени, тех самых цветов, за которыми он всегда тянулся. Она стояла за стойкой, видимо, будучи хозяйкой заведения, приветливо улыбнулась и протянула юноше бокал, наполненный чудесным вином из алого сока винограда. Он, единожды испробовав сей терпкий напиток, почувствовал в себе бушующее пламя, которое не в силах погасить даже чувство здравомыслия. Любовь захлестнула его волной — смотря на её длинные волосы снова и снова, смотря в те глаза, подобные драгоценным камням, на пушистые ресницы, белоснежную кожу без единого изъяна, кристально-белые зубы — он словно впервые встретил принцессу и понимал, что такой как он, опьянённый её красотой, не достоин даже лежать у её ступней. Девушка же воспринимала их встречу совершенно по-иному: она, радостно приветствуя странника, заведшего в старое захолустное здание, богом заброшенную деревеньку, в которую уже давно никто не вторгался, говорила с ним вновь и вновь, будто пытаясь получить больше информации о внешнем мире. Но юноша был неуклонен. Он знал, что ему нельзя было говорить с этой девушкой. Знал, что это было бы сродни преступления. Ведь если бы в тот момент он принял ещё один бокал того дерзкого пленяющего вина из её хрупких ладоней то не смог бы больше сохранять здравомыслие и набросился бы на неё, подобно охотнику, засёкшему свою дичь. Но ему, одарённому мальчику, который однажды бросил свою жизнь для того, чтобы нести людям Слово и стать некой мессией, что принесёт миру баланс, что даст основу сущности людей, не пристало вестись на свои инстинкты. Он должен был бороться с природой, а посему, не выдержав больше и минуты, он вложил несколько монет в руки девушки и поспешил удалиться, никогда впредь не показываясь ей на глазах. Время шло. В своих странствиях юноша забыл, что значит счастье, забыл, что есть вера, забыл, что есть надежда — он шёл, ведомый одной единственной целью: найди просветление и успеть донести эту истину до людских сердец. К тем порам из молодого статного юноши он превратился в старика, который с трудом продолжал шествовать по миру с одной единой идеей, даже зная, что те, кто возложили на него такую надежду, давно уже мертвы. Сколь скоротечно время… тогда единственная мысль, что мелькала в его голове, постоянно плескалась и забывалась в небытие. Именно в тот счастливый миг он набрёл на поселение, в котором в общем счёте жило лишь несколько людей: старик со старухой, молодая пара и несколько фермеров. Добрые пожилые люди приютили старика себе, хотя и сами с трудом справлялись с хозяйством, и продолжали ухаживать за ним, смотря, как медленно неизведанная болезнь забирает у него последние силы и волю к жизни. Тогда, на смертном одре, он воззвал к старику и старухе: „Прошу… принесите мне воды… такой… в которой я смог бы увидеть своё отражение“. Послушавшись последней просьбы, хозяева захолустного дома принесли воду, плескавшуюся в тёмной глиняной кружке. Не выдержав, старик вновь молвил: „Плесните воды мне на ладони“. И вновь послушное исполнение просьбы. Он прижался к холодным ладоням, чувствуя, как кожа впервые за несколько лет чувствует „дыхание ветра“, свежего, такого свободного и пустого, как и всё его существование. Старческое лицо морщинится в улыбке. Он чувствует, как его покидают последние силы и, напоследок взглянув на тех добрых людей, чьи сроки скоро тоже пробьют, спросил их вновь: „Вы будете меня помнить после того, как я уйду?“ Их кивок был самым удовлетворительным ответом на его вопрос. Он сжал ладони старика и старухи своими дряблыми ослабшими руками и промолвил: „Будь так. Прошу вас, донесите это до молодого поколения. То, что я искал, было так близко, но скрывалось за горизонтом всё это время. Жизни угасают, но даже после смерти о нас будут помнить. Поэтому… Слово, которое станет спасителем человечества, станет опорой нашей сущности… память. Да, оно“. И его веки закрылись навсегда. Лишь счастливая улыбка на старческом лице выказывала то, что он был счастлив и доволен собой». То, что я рассказываю тебе, не имеет особого смысла. Из всего сказанного мною, ты не сможешь вынести какого-либо вердикта о том, для чего я всё это делаю. Для чего? Хороший вопрос. Для чего… Однажды я заметил… заметил, что во мне какая-то дыра, словно кусок плоти вырван. Нет, даже не так. Словно огромная дыра в памяти. Знаешь, как образовываются наши с тобой воспоминания? Это очень сложный психический процесс преобразования сигналов в определённые пометки, следы, которые проходят собой три под процесса — запоминание, сохранение и воспроизведение. С патологиями одного из этих процессов мы бы не смогли что-либо запомнить. А, хотя не так. Даже если бы мы получали недостоверный сигнал от наших нервов в мозг, то такая информация была бы субъективной, то есть достоверной лишь для нас. Так вот, воспоминания это что-то наиболее драгоценное и важное, чем память. Память образует наши воспоминания, но те — сложная спираль, которая согласовывается с данными, имеющимися в мозге. Сам подумай, если бы мы не обладали способностью объединять события воедино, эти осколки бы не приносили нам никакой информации и не смели бы называться воспоминаниями. Это было бы что-то вроде мусора, ненужной информации. Считай, что перед тем, как образовать единое воспоминание, наш мозг фильтрует необходимое, проводит индукцию и только затем это становится тем, о чём мы сейчас говорим. Психика невероятная штука, да? Сыронизирую, но скажу, что всё это походит на шутку. Такую, от которой становится тошно и больно. Ложные воспоминания, болезненные, счастливые… как не крути, но они основное, что наполняет нашу жизнь хоть каким-то смыслом. Люди, страдающие расстройством памяти, или так называемые „страдающие амнезией или гипомнезией“, обречены либо создавать личность заново, либо оставаться на границе между сознательным и бессознательным. Знаешь, это очень страшно. Когда однажды я понял, как неполноценен, то расплакался. Да. Дал волю слезам. Это так больно. Невыносимо. Я забыл. Всего единожды я оступился и забыл о чём-то важном, отфильтровал всего несколько злосчастных дней в своей жизни, а когда вспомнил, что потерял что-то, что там, где нервы ещё не до конца срослись, запульсировала кровь, прошедшая по капиллярам, я вновь потерялся в незнании что делать дальше. Слабость, боль, отчаяние от незнания. Самое худшее не страдать по тому, что принесло тебе боль, а от того, что не помнишь этого. Выкинув те болезненные воспоминания из головы, я надеялся, что таким образом принесу счастье нам с Рин, но в итоге сам же наступил на свои грабли и стал жертвой. Стал тем, кто из-за этого пришёл в теперешнее состояние. Та авария была лишь толчком к вынужденной отложенной амнезии. Я не разбираюсь в диагнозах, но то, что я самостоятельно поставил блок в своих воспоминаниях, чтобы вернуться на несколько лет назад и вернуть утраченное, чтобы сломать тот, предыдущий, правда. И теперь я сам не знаю, как освободить себя от всего этого. Мне всё ещё чего-то недостаточно. Чего-то, но я не понимаю чего. Эта пустота в мозгу, там, где нет следа, болит невероятно, так, что я даже порой хватаюсь за голову, будучи здесь, в укромном углу пространств воображения, которое ткёт из нас личность, с помощью которого образован весь мой внутренний мир. Я больше не знаю, куда бежать. Не знаю, для чего ищу утраченные воспоминания. И абсолютно не понимаю, как ты оказался посреди этих обрывков воспоминаний, как ты синхронизировался с моим сознанием. Творятся немыслимые необъяснимые наукой вещи, а я только иронично смотрю в это наполненное белым туманом пространство и ищу… чтобы преодолеть пустоту, ноющую тьму, от которой нет спасенья. Горизонт. В той истории упоминался он. Если ты не помнишь, я могу снова пересказать её. Нет, это не легенда. Эта история моего собственного авторства. Знаешь почему в той истории он так же не мог понять очевидного, хотя и являлся гением, в отличие от посредственного меня? Потому что он, как и все мы, был ограниченным человеком. Потому что он не мог преодолеть пределы психики. Потому что, как не крути, это всё-таки невозможно. Мы запоминаем и поэтому живём. После смерти о нас и правда будут помнить единицы, но будет что-то, что докажет наше существование. Это безусловно. Может с течением времени всё забудется, всё угаснет, но всё же есть что-то, существует нечто такое, которое способно преодолеть ограничение жизни, так что он был рад, когда на закате жизни понял этого. А всё потому, что до тех пор его знание об этом было покрыто пеленой, утеряно за горизонтом, и пока он плыл на своей лодке, упорно гребя вёслами, по обширному нескончаемому океану, он был рад, когда достиг причала и встретился с людьми, которые смогли продемонстрировать ему это „знание“. И сейчас я нуждаюсь в том же. То, что сокрыто за горизонтом, не доступно для меня, но я всеми силами хочу достигнуть этого „знания“. Я хочу знать. Именно из-за этого эгоистичного любопытство я сейчас здесь не в силах покинуть этого пространства, и именно поэтому возникло то старое детское обещание достичь горизонта. Улавливаешь? А теперь, когда ты знаешь причину, увы, но нам пора прощаться. Ты встретишь ту замену меня, ты не сможешь спасти меня теперешнего, ибо у тебя нет права на это. Это моё осмысленное желание остаться здесь до тех пор, пока я не найду ответа на интересующий меня вопрос. Но даже я сам не знаю, как достигнуть этого. Я просто окунусь в вечное незнание, в вечную панику, которую не смогу преодолеть никогда… наверное. Поэтому, Рики, сможешь ли ты помочь мне в этой безвыходной ситуации, я не знаю. Я слишком слаб, чтобы справиться с данной проблемой. Я не так силён, как вы все изначально представляли себе. Унывая, не дав себе расслабления, я снова и снова копаюсь в воспоминаниях, которые недавно приобрёл, но не найдя ничего полезного, опускаю руки. Мне нет прощения. Я сознательно отбросил эту часть своей жизни и не смогу восстановить тех чувств, которые испытывал в тот момент, когда сбежал, когда не нашёл лучшего способа, кроме как заблокировать эти воспоминания нам с Рин, когда я избежал чёртовой ответственности. Это не волшебный мир, где всё преодолимо, это продолжающийся бесконечный аттракцион, подходящий для такого клоуна как я. Смешно, даже жалко. Я никогда и подумать не мог, что прекращу сражаться. Что все мои попытки останутся бесплодными. Потому как для того, чтобы вернуть воспоминания, нужно лишь снять блок. Просто на первый взгляд, не так ли? Мы и события изменяли в свою пользу. Нет, это всё не то. Мне нужны мои чувства. Что я чувствовал, когда это всё происходило? Ненавидел ли я опекунов за физическое насилие, которое они причиняли мне? Ненавидел ли я себя или их, когда Рин за моей спиной, сжавшись в комок, плакала? Винил ли я себя, когда так просто решил отказаться от опекунов, тем самым дав правоохранительным органам намёк на то, что в этой семье творится что-то неладное? Думал ли я о последствиях вовсе или же мною двигало чувство долга или свободы? Как же я хочу это знать! Как я хочу вновь оказаться там и прочувствовать этот момент! Но видимо… это то, чему не суждено свершиться. Какая же ирония. Что ж, прощай, надеюсь, что хотя бы ты попытаешься забыть о том, кто и сам уже опустил руки. И прости за мою слабость и бесхребетность, Рики. … — Эй, вы двое живы вообще? Прикованы друг к другу любопытными взглядами. Что-то я не улавливаю, вы в трансе что ли, это такая шутка, взаимообратный гипноз? — Масато, стоящий рядом с больничной койкой Кёске, просветлел от того, что сказал нечто внушающее, а не глупое и бессмысленное как обычно. Но как всегда его доводы были парированы. — Не говори о вещах, о которых ты ничего не знаешь. Раздражает. — Куругайя обеспокоено подошла к нам, опустив ладонь на моё плечо и словно взглядом вопрошая, что случилось. Я улыбнулся и отрицательно мотнул головой. То, что рассказал мне Кёске, всё ещё не укладывалось по полочкам. Некие воспоминания, которые он утратил, вынужденная амнезия, первопричина — чувства, горизонт как метафора к достижению цели, сумятица в воспоминаниях и то, что он сдался. И эта история… как давно он вообще занимается написанием сказок, как и Комари-сан. — Кёске, ты хочешь прохладного напитка? Чего-то в палате больно душно, — я решил перевести тему на более отвлечённую и поэтому кивнул на дверь, мол, я лучше уйду. Кёске как-то странно себя вёл, словно случился необычная для него аномалия и эти воспоминания о той трагедии передались нынешней личности, которая ещё только проходила стадию становления. — Не нужно. Я… давай поговорим наедине. Я уже ничего не понимаю, — как бы мне хотелось сказать, что я тоже. Всё это слишком сложно, всё это переплетено между собой и даже сам Кёске не знает, что предпринять для возвращения своей памяти. Так что же я должен сказать ему, тому, кто непричастен во всей этой истории и хочет лишь понять, что за поток невнятных, непонятных ему воспоминаний постоянно терзает его голову. — Прости. Мне пора домой, — я решил ретироваться, в очередной раз трусливо сбежать, не зная, как будет лучше поступить. Точно, то, что я сделал, было похоже на тактическое отступление. Мне нужно обрисовать в голове последовательную схему произошедшего, разбираться в том, что сказал Кёске, попробовать встать на его место, и лишь потом будет время наступать! Решительно действовать нужно лишь с трезвой головой и заранее продуманной стратегией и для этого я решил всё обдумать ещё не один десяток раз. В тот раз он словно бросил мне вызов. И я не отступлю. Я докопаюсь до правды и найду то, чего так жаждет Кёске, а потом он сам будет вынужден вернуться к нам. … Будучи в общаге и сидя с карандашом, кончик которого был закушен, я пытался систематизировать полученные знания на бумаге, но как всегда прогресса не предвиделось. Почему Кёске вообще посчитал, что сокрыть те воспоминания было неправильным решением, ведь чем меньше негативных, отрицательных воспоминаний, тем меньше стресса. Нет, так размышляют лишь позитивисты вроде меня. Я сам бы не желал забывать той аварии, смерти моих родителей, то, как перевернулся школьный автобус. И чувств… будучи в ситуации… если бы я утерял все воспоминания о трагедии в тот день, когда мы отправились на экскурсию, что бы я делал? Да… на месте Кёске я бы… Ничего не шло в голову. Абсолютно. Пустой лист. Я почувствовал прилив гнева и сильно стукнул кулаками о рабочий столик, а затем, привстав и приоткрыв окно, громко завопил в никуда, чтобы выплеснуть все свои противоречивые чувства. Что бы я делал? Я бы… Проекция. Чувства. Эмоции. Воспоминания. Самый эффективный способ в данной ситуации разобрать её с кем-то, кто был с тобой в тот день! Точно! Как я сразу не догадался! Но кто был с Кёске? Кто мог видеть всё это? Рин исключается. Вряд ли Кёске желал бы втягивать её во всё это, напротив он бы желал, чтобы она и не вспоминала этого. Была причина. Должна быть. Причина, почему он так рьяно возжелал вернуть свои утерянные воспоминания. И поэтому таким человеком мог быть лишь один. Инициатор. Тот, кто дёргал за ниточки. Тот, кто был виновен в возникновении этих воспоминаний! …