За горизонтом.

Я не видел, как менялись лица прошедших мимо людей. Произошедшее заставило меня упрямо смотреть на разразившуюся как гром катастрофу. Время застыло, я слышал биение собственного сердца, которое из учащённого стало прерывистым. Я побледнел. Можно сказать, в тот момент я даже не чувствовал себя живым и не мог дышать, я смотрел на лужу крови, стекающую по асфальту, и тело, что безвольно упало на землю. Его взгляд мерк, а жизнь потухала как свеча, но даже в такой момент он улыбался. Мягкая, радужная полуулыбка застыла на его лице, солнечные лучи скользили по выраженным острым чертам лица, а когда он закрыл глаза, то я подумал лишь об одном. Не забирайте его у нас. Длинные ресницы подчёркивали его внешнюю красоту, единственное, что я мог сказать о нём, лежащем в собственной крови, что его внешность поэтична. Художники могли бы запечатлеть это на полотне, я представил картину, балансирующую яркими красками солнечного дня, его умиротворенное лицо… он, будто спящий, но в тоже время… уже с трудом дышащий. Его грудь еле заметно вздымалась в такт тёплому ветерку, что касался его кожи. Я ощутимо задрожал, чувствуя, как по моему лицу скользят слезы. Солоноватый привкус во рту напомнил мне о пережитой печали, я рухнул на колени и закрыл лицо руками. Прочь от всего мира. Не видя печали Рин, замёршей на её лице, не слыша воя сирены и чужих криков, ничего не ощущая, я снова погрузился в сон. Я спасался. Бегством спасался от реальности, которая второй волной пыталась охватить мой разум. Нарколепсия. В одно время довольно полезная болезнь, позволяющая на какое-то время стать слабым и забыть о реальном мире. Вот такой вот я. Трус, что всегда сбегает от проблем. Я не достоин звания «Сильнейший». Я слаб, поэтому все, чего я хочу, вновь почувствовать его теплую руку на своей, увидеть его добродушную улыбку, с которой он всегда приветствует нас, и улыбнуться в ответ, подарить ему то счастье, которое он заслуживает за все свои старания ради нас. Но почему? Почему его пытаются забрать у нас? Я не хочу этого. Я не хочу его терять. Я эгоистичен, и в то же время я знаю, что он нужен не только мне. Эта сильная личность с новаторскими качествами нужна всем нам, Маленьким Проказникам, его самым верным друзьям. Я не хочу… терять его… Поэтому, Всевышний, соверши чудо и верни его… любой ценой. В тот момент, когда я это сказал, я очнулся ото сна, хотя раньше мне никогда ничего не снилось, и понял, что вернулся в реальность. — Кёске… Кёске… Кёске… Я бежал сломя ноги, я не разбирал дороги и упал. Моя комната слишком далеко. Я вообще ничего не знал, куда иду, зачем иду, я только хотел удостовериться, что с ним в порядке. Я оглянулся и увидел тёмные коридоры с тусклым освещением, лампы старые, а сам коридор лишь пустое и безлюдное пространство. Из соседних палат не лилось ни звука, будто само время замерло, говоря мне успокоиться. Я вдохнул и выдохнул, спокойно сделал шаг вперёд, и тут передо мной раскрылась дверь, и солнечные лучи, бьющие прямо в лицо, заставили меня сощурить глаза. — Рики? Как ты? У Рин спокойный, размеренный голос. Он не выдавал волнения. Но почему? Разве она не испытала шок от той катастрофы? У меня нет сил даже кивнуть. Я не мог смотреть на её равнодушное лицо и сложенные руки на груди. Ей нет дела до собственного брата? Почему? Снова недоумеваю я, и тут в голову пришла догадка. — С Кёске всё нормально…? Неужели? Она удивленно подняла бровь, а затем на детском личике скользнула улыбка, заставившая мое сердце трепетать от счастья. Она кивнула, колокольчик в её волосах забавно зазвенел, нарушая тишину, а затем я громко засмеялся, понимая, что больше не о чём волноваться. — Слава Богу… Но после этого Рин задумчиво приложила руку к подбородку. — Вот только он не может вспомнить нас, это странно. Ха…, но главное, он в порядке. Остальное я могу и проигнорировать. Рин сделала жест рукой, и я вошёл внутрь. На больничной койке я увидел его, пристально глядящего в окно, туда, вдаль, где виднелся широтный горизонт. Карие глаза с ярким оттенком красноватого следил за автострадой, где рябил транспорт, на высотные здания, стоящие напротив больницы. Я неловко кашлянул, пытаясь приковать его взгляд, а когда Нацуме повернулся ко мне, я увидел его обескураженное лицо. — Привет… Кёске. Я попытался говорить как не в чём ни бывало, но мой голос оборвался потому, что я не видел на его лице никаких перемен, лишь равнодушие и недопонимание. А затем… он улыбнулся, а по лицу его заскользили блики, отражённые от солнечных лучей. Невольно мое сердце пропустило несколько ударов, я сравнил его со светом, что может залечить любую душевную рану. — А, извини, ты… Он попытался вспомнить, а я махнул руками в знак того, чтобы он не утруждал себя. — Я Наоэ Рики, ничего страшного, если ты не помнишь. Рин втолкнула меня в палату, я неловко прошёл вперед и с разрешения Кеске сел на стул, смотря, как он оглядывал меня оценивающим взглядом. Я не мог играть с ним в гляделки, поэтому пытался разглядывать тени на белых, больничных стенах, но самопроизвольно посматривал на него, я услышал искренний смех, что разнёсся по всей больничной палате. — Наоэ… Рики… Ты забавный парень! Я узнал в нем всё: жесты, привычки, манеру общения, его прирожденный талант приковывать к себе взгляды, его лицо, на которое любовались как на музейный экспонат. Я внезапно вспомнил тот момент. Кёске сидел за последней партой и читал мангу, он сосредоточен только на ней и не отвлекается на посторонние дела. Для него не существует реального мира, он погружен в вымышленный. И вот… в очередной раз он забавно улыбнулся как ребенок, видимо, в манге снова произошло нечто забавное, и на лицах наблюдателей, что смотрели на него, тоже появляются солнечные улыбки. И настроение, которое до этого было относительно нормальным, становится намного выше лишь благодаря его улыбке. — Ты себя нормально чувствуешь? Кёске задумался, после чего улыбка на его лице стала намного шире предыдущей. Я склонил голову в бок, прядь каштановых волос выбилась и упала мне на лицо, я уловил на себе заинтересованный взгляд. — Ага, периодические боли в ноге, а так все нормально…эм… ещё раз. Он снова забыл моё имя. Перестав улыбаться, Кёске серьёзно напрягся, пытаясь вспомнить, как я ему представился. Внезапно на меня снизошло озарение, в груди защемило от душевной боли — Нацуме Кёске не помнил никого из Маленьких Проказников, он забыл милую, по-детски невинную Куд, неуклюжую Комари с солнечной улыбкой на лице, Куругаю с её не смешными шутками, всегда позитивную Сайгусу, скромную Нишидзоно…, а что самое главное, он забыл о Масато, Кенго, и даже о Рин. Он не помнил никого из нас. Тогда как же он продолжает улыбаться? Как он остается собой? Эта внутренняя сила Кеске? Скорее всего. — Ничего-ничего. Я Рики. Наоэ Рики. Кёске глубоко вздохнул, будто сожалея о том, что ничего не помнит, и с трудом выдавил из себя фразу. — Наоэ Ри…ки. Я запомню. Можно называть тебя по имени? Я уверенно кивнул, замечая, как рука непроизвольно потянулась к чужой ладони. Я думал, что Кёске всегда был открыт другим, он показывал всего себя, и вот сейчас этот демонстративный жест открытой ладони символизировал, что он также как и я был рад «новому знакомству». Кёске не улыбнулся, и я немного поник, когда смотрел на его сосредоточенное лицо. — Рики, ты завтра придешь сюда? Невидимый груз по-прежнему продолжал давить на меня, но я не осёкся, а подарил Кёске такую улыбку, на которую только способен. И его тёплая ладонь легла на мою, крепко сжимая ее. Приятное ощущение разнеслось по всему телу, где-то в области сердца кровообращение усилилось, затем резко ударяя в голову. В глазах потемнело, я потерял равновесие, схватился за голову свободной рукой. В моих глазах всё двоилось, горизонт по ту сторону стекла померк, а магистраль зарябила с новой силой. Ничего страшного, лёгкая анемия. Я взял себя в руки, закрыл глаза, а когда открыл, то увидел лицо Кёске прямо перед своим, он почти коснулся кончиком носа моего, мои щеки стали пунцовыми, я отстранился и выдавил из себя улыбку. — Хорошо, я ещё зайду к тебе, до завтра, Кёске. Я пошёл в сторону двери, бросил прощальный взгляд на больничную койку. Нацуме в мгновении ока потерял ко мне всякий интерес и вновь продолжил отстранёно смотреть вдаль. Интересно, что же он видит по ту сторону горизонта? Что если он представляет миры, в которых побывал раньше? Нет-нет-нет, это не так, Кёске ведь и о прочитанной манге забыл. Я рассмеялся и покинул палату. Хорошо, что он остался жив… Я видел сон. Сон, состоящий из нескольких фрагментов настоящего. В небе танцуют светлячки, алым багрянцем наливается небо, которое широким простором раскрывается перед моим взором, где-то по ту сторону лесного горизонта я вижу яркое мерцание, похожее на фейерверки, а потом я вижу и его, стоящего на магистрали и смотрящего на пылающее, как в огне, небо. Его лицо сосредоточенно на чём-то постороннем, он смотрит в одну точку и улыбается неизвестно чему. Яркое зарево скользит по его коже, по рукавам школьной формы, по перебинтованным отчего-то рукам. Его изящные ресницы очевидно обрисованы на картине, что снилась мне будто наяву, больше я не смотрю в небо, мой взгляд прикован лишь к нему, и к его азартным и манящим как бриллиант глазам. Дыхание учащается, а сердце бьется все быстрее. В унисон с ним. Я слышу и его дыхание тоже. Тук-тук. Тук-тук. Судорожно хватаюсь рукой за область груди, где нещадно щемит от сладкого удовольствия, после чего… Я открыл глаза и увидел перед собой комнату в общежитии. Тяжело вздохнул. Всего лишь сон, но волнение не передать словами. Я хотел коснуться его руки. Да. Как тогда… в тот день… — Оу, Рики, мышцы-мышцы. Смотри, сегодня я превзошёл свой уровень! Масато приблизился ко мне настолько близко, что я увидел кончик его носа перед собой. Правда ощущение совершенно иное. Вот если бы на его месте был Кёске, тогда… — Молодец. Продолжай развиваться, Масато! … Наигранно улыбнулся я и встал, потянувшись. Солнечные лучи были предвестниками начала нового учебного дня, но все мои мысли заняты тем, как там Кёске. На занятиях я отсутствующе смотрел на доску, где преподавательский мел постоянно стучал по древесине, взгляд мой пал на Рин, что напряжённо кусала кончик своего карандаша от незнания очередной формулы, Масато, который, сложив руки на парту, открыто спал на уроке, и Комари-сан, перешептывающуюся с Рин. Я заметно усмехнулся, отвернулся и посмотрел в окно, мой мир вновь потерялся во мгле, я упал в небытие, заснув. — Рики, пойдешь сегодня навестить Кёске? Когда я понял, что всё ещё нахожусь в классе, наступило время обеденного перерыва. Рин нависла надо мной и смотрела такими похожими на него глазами. Я не нашёл в себе сил кивнуть, только устало отмахнулся и поднялся. Рин, не дождавшись ответа, мягко положила тёплую ладонь на моё плечо и широко улыбнулась. — Да… Я думаю, он будет рад увидеть всех остальных. Сделал предположение в корне не верное. Рин хмуро приподняла бровь, сжала подол своей юбки, посмотрела на меня потерянным взглядом. — Кёске не может видеть никого, кроме нас двоих. Ребята уже пробовали прийти к нему. Я не понял, почему. Я не осмыслял обстановку, а только невольно вздрогнул. Значит, Кёске не может больше видеться с Маленькими проказниками, по словам Рин, это было так. — …Пробовали…? Я задал вопрос. Хотя ответ на него я мог прочитать по одному её выражению лица — печально-грустному. Рин еле заметно кивнула, старательно избегая не смотреть на моё лицо, но я подарил ей повседневную улыбку, и мы вместе отправились обедать. На большой перемене мы говорили о разных вещах — о том, сколько нам осталось еще учиться вместе, вспомнили мирные деньки, говорили о проделках Куругаи, о глупости Масато, о подвигах Кенго, о неловкости Комари, но когда речь доходит до Кёске, Рин замолкнула и виновато опустила взгляд на землю. — Это я виновата во всём. Корила себя Нацуме, а её плечи заметно дрожали. Я не знал, что сказать ей в ответ, только и мог, что отвести тему на отдаленную, которая не касалась бы её старшего брата. После всех уроков я быстро схватил сумку со всеми принадлежностями и выбежал следом за Рин. Озноб моросил кожу, но я сдерживал нервозность, и вот мы уже стояли в палате её брата, вновь смотрящего на обширный горизонт по ту сторону стекла. Я задавался ещё одним вопросом — почему он не читает свою любимую мангу, только потом понял, что о любимых привычках он тоже позабыл. — Привет, Кёске. Как ни в чем не бывало отчеканил я и махнул рукой в приветственном жесте. Нацуме-старший повернул голову в мою сторону, и мне казалось, что на меня вылили таз холодной воды. Настолько взгляд его чарующих глаз мне показался отдалённым и безразличным. Кёске больше нет в этом мире, он там, по ту сторону горизонта, куда мы попасть не можем, и с каждым днём он отдалялся от нас всё дальше и дальше… когда-нибудь он и вовсе исчезнет из виду. Парировав эту мысль улыбкой, я дожидался от него ответа. — Привет, Рики, аа… Рин. Он спокойно произнёс приветствие, но я видел некое замешательство, когда он сказал имя своей сестры. Рин чуть кивнула, колокольчик в её волосах зазвенел, а Леннон, шествующий сзади, уселся на тонкие, как будто бы совсем детские, плечики. Разнеслось протяжное: «мяяяу», Кёске искренне рассмеялся в ответ. — Кот? Довольно приветливый. Леннон спрыгнул с плеч Рин, начал ластиться к Кёске. Тот в свою очередь дарил ему тепло, взъерошил шёрстку, нежничал с ним, чесал за ушком, Леннон упал на спину, и Нацуме-старший начал гладить его по шёрстке на пузе, раздалось мурлыканье, а Рин просто смотрела на всю эту картину, и ей становилось неловко. Она просто не знала, как теперь говорить с братом, когда он даже не мог её вспомнить. — Кстати, Кёске, к тебе приходил ещё кто-нибудь? Я заметил перемену в его взгляде — из ласкового он стал серьёзным. — Да, но мне становилось хуже всякий раз, когда меня посещали посторонние. Почему все так обернулось? Кёске помнил только нас с Рин? Может ли быть так, что это очередной мир, созданный им, чтобы сделать нас сильнее. Нет, он пострадал сугубо из-за нас, он спас нас от гибели, и поэтому мы не имели права перекладывать свою вину на него. Я ждал, когда Рин сядет на стул около кровати, но она только опустила голову, извиняясь за что-то, и выбежала из больничной палаты. — Что это с ней? Удивился он, я театрально рассмеялся и пожал плечами. — Не обращай внимания, Кёске. Как твое самочувствие? Он приложил руку к подбородку, после чего выдал. — Скучно. Хочу прочесть мангу. Я немного изумился, достал из небольшого пакета ежемесячник и протянул ему. Кёске взял в руки пахнувший свежей бумагой журнал и начал скользить взглядом по тексту, удовлетворенно кивнув. — То, что надо. Раньше я тоже любил мангу? Задал он вопрос. Невольно я улыбнулся вновь и коснулся его руки указательным пальцем, чтобы проверить, что он существует на самом деле, что всё это не выдумка. — Да, очень любил. Ты всегда улыбался, когда читал весёлые истории. Знаешь, ведь благодаря твоей любви к манге мы начали играть в бейсбол и основали Маленьких проказников. Он не понял, обречённо вздохнул, осознавая свою беспомощность в этой ситуации. — Понятно… ах, да, как это случилось? Поначалу я не понял сути вопроса, но, задумавшись, догадался, что Кеске говорил о том, почему он вообще в больнице. — Ты пытался спасти меня и Рин.