***
В посёлке шахтёров, расположившемся на дне древнего кратера-кальдеры было немноголюдно – из зевов шахт в склонах время от времени показывались рабы-аргониане с гружёными тачками, ссыпали породу в отвал и вновь скрывались внутри. Про кратер, давший название имперскому поселению, Элемару объяснил Второй, немного отошедший от приключения с алитами. И про то, что этих самых кратеров Красной Горы несколько. Кроме основного, того самого, который Дагот-Ур, есть ещё «боковые» – вот этот, по которому они сейчас идут, ещё один в Молаг Амуре и… на этом месте дух надолго замолчал, после чего неуверенно сообщил, что, возможно, их около пяти, но утверждать он не берётся. Лучше посмотреть детальную карту острова, если таковая существует. «Это, что, получается, весь этот даэдра драный остров – один большой вулкан?» – поразился Элемар, медленно спускаясь вниз к посёлку. «Ага. Один… как коровье вымя с кучей сисек, – хихикнул Второй. – Причём вымя не доенное. Так что ходим мы сейчас по здоровенному булькающему котлу с лавой, который может рвануть от любого толчка. Прямо у нас под задницей. Как тебе перспектива?» – Отвратительно, – забывшись, сердито буркнул вслух Элемар. – На кой Обливион ты мне это рассказал? «А что, – глумливо заржал Второй, – мне одному страдать, что ли? Кстати, обдери вон тот зелёный бочонок со щупальцами. Это горьколистник, если я не ошибаюсь». – М-да, – хмыкнул Элемар, направляясь к указанному растению. «И чего я ждал?» – мысленно добавил он, аккуратно пряча в сумку оборванные с длинных коленчатых побегов небольшие ярко-зелёные розетки. Второй прав – деньги им нужны. Хотя это все вина сволочного духа, напросившегося к Каю Косадесу на несколько уроков рукопашного боя и боя без доспехов. Сволочного, потому что тот, во-первых, отказался давать уроки бесплатно, а во-вторых, все тумаки за время обучения так или иначе достались именно Элемару. «На самом деле толчок должен быть не такой уж слабый, – голос Второго резко посерьёзнел. – Но вот если, к примеру, та хрень, что висит над Вивеком, шмякнется на землю, этого хватит, чтобы по всему Вварденфеллу фонтаны пепла и лавы взметнулись до самых небес». «А она может?» – вновь забеспокоился Элемар. «Я тебе больше скажу – лет этак через десять она обязательно это сделает, – получил он мрачный ответ. – Поэтому озаботься, чтобы к этому времени тебя не было не только на острове, но и вообще в Морровинде. И поблизости от него, желательно, тоже». «А что насчёт других? Их же надо будет как-то предупредить…» «Добрый ты… И это, в общем-то хорошо... Проблема в том, что, даже если я тебе сейчас выложу все, что об этом знаю – а у меня, поверь, очень веские причины молчать – и ты пойдёшь с этим знанием к… да хотя бы к тому же Каю – он тебе просто не поверит. А ты после этого, скорее всего тихо исчезнешь на полпути от Вивека в Эбенгард. Без следа, как водится». «Почему?» Нет, причин не верить Второму у Элемара не было – нежданный «сосед по голове», несмотря на то, что периодически доводил его своими шуточками и колкими замечаниями, ещё ни разу ему не солгал. Элемар помнил несколько случаев, когда тот просто отказывался отвечать на вопросы. В большинстве случаев, объяснение звучало, как «не хочу тебе врать». К тому же общение с ним поневоле заставило многое понять и над ещё большим из того, что раньше тоже казалось предельно понятным, задуматься. Так что о возможных причинах такого исхода Элемар догадывался. Однако хотел все же услышать версию Второго. «Ну, во-первых, если ты попытаешься скрыть источник своих знаний, он тебе просто не поверит. Да что там, тебе несказанно повезёт, если старик тебя хотя бы выслушает! А во-вторых, мой невнимательный друг, вспомни, какие сплетни все чаще в последнее время гуляют среди местного населения? Подсказываю – все больше торговых лавок работают круглосуточно». Элемар наморщил лоб. А ведь он действительно заметил, что… и слухи до него тоже доходили… Но вот связать их воедино он как-то не догадался. «Лавки открыты, потому что хозяева не спят… из-за ночных кошмаров? Постой, разве это не единичные случаи?» «Нет. Более того, это только начало, – угрюмо отозвался Второй. – Дальше будет ещё хуже». «Но ты мне об этом, разумеется, не расскажешь», – саркастически хмыкнул Элемар. «Почему же? Расскажу. Вернёмся в Эбенгард и расскажу. Раз уж ты, читая те же книжки, что и я, не можешь сделать выводы самостоятельно. И кстати, пока ты опять не надулся – мы уже пришли». Элемар вскинулся, с изумлением рассматривая оказавшуюся неожиданно близко добротную дверь с аккуратной бронзовой табличкой «Горнодобывающая Компания Кальдеры». За разговором он и впрямь не заметил, как они дошли до посёлка. Добыть нужную информацию оказалось проще простого. Скучающая за столом-конторкой данмерка, услышав, что он прибыл из Эбенгарда, равнодушно поинтересовалась «Тебе нужна информация, альтмер?» после чего спокойно показала, где лежат очиненные перья и чистые листы бумаги, и удалилась, оставив изумлённого Элемара наедине с книгой учёта. – Это что такое сейчас было? – разинул рот он. «Это называется "халатность", приятель, – хмыкнул Второй. – А ещё это Хлаалу, самый коррумпированный из Великих Домов Морровинда, взявший от Империи, за которой следует, все самое худшее. В понимании этой милой девушки альтмер из Эбенгарда, где находятся главные офисы имперских компаний Морровинда, просто не может быть проходимцем с улицы, каковым ты, безусловно, являешься. Или же, как вариант, даже работая на "н'вахов" она совсем не против того, чтобы им пакостили другие "н'вахи"». Второй бесцеремонно спихнул его «внутрь» и, достав экземпляр Пелелиуса, принялся поспешно переписывать разнящиеся места, второпях разбрызгивая чернила по бумаге. Когда на листе появилась первая клякса, он зло выругался, но не остановился, буркнув «потом перепишем набело». К моменту возвращения данмерки Элемар неторопливо листал книгу, слушая мысленные пояснения Второго. Листки с записями уже давно были спрятаны в починенную сумку. – Ну, – все так же равнодушно протянула та, – все в порядке, не так ли? – В полном, – заверил её Элемар. – Один вопрос… где тут можно передохнуть? Данмерка поджала губы. – Гостиница для персонала рядом с рабскими бараками. Не ошибёшься. – Благодарю, мутсэра, – слегка поклонился Элемар. Гостиница отыскалась быстро. Если не считать башенки офиса «Горнодобывающей Компании», это было единственное двухэтажное здание во всем посёлке. На фоне длинных низких рабских бараков, напоминавших денники для лошадей, оно казалось даже выше, чем было. «На кой Обливион тебе это понадобилось?» – поинтересовался Элемар, зайдя в снятую комнату и выкладывая на небольшой стол-конторку сделанные записи. «Нам действительно нужно место для отдыха. В первую очередь, для того, чтобы переписать мои каракули. А во-вторых, нам стоит кое с кем переговорить». «С кем и зачем?» «Видишь ли, чтобы прижать этого дельца, выписок из книг учёта почти наверняка будет мало. Записи ведь можно подделать... а вот свидетельские показания – если мы их получим – уже совсем другое дело». «И кто у нас будет свидетелем?» «Рабы, конечно. Если кто-то что-то и видел, то это они. В Морровинде раб – это вещь, на которую обращают внимания, пока он не совершит какой-нибудь проступок или ещё что-либо. Поэтому они многое видят и слышат. Но самое забавное в том, что статус раба отнюдь не умаляет ценности его показаний, как свидетеля. И знаешь, почему?» «Потому что раба можно выкупить и освободить», – фыркнул Элемар. «Именно. И тогда те же показания будет давать уже свободный гражданин. Кроме того, официально рабство отменено на всей территории Империи. На всей, понимаешь?» «А в Морровинде до сих пор процветает рабство...» «Ага. Представляешь, какая шикарная возможность… для некоторых… ворочать законами в своих интересах? Надо – рабство в провинции Морровинд законно и правомерно. Надо – Морровинд является имперской провинцией и общеимперские законы преобладают над местными, а в Империи рабство отменено». «С трудом, – признался Элемар. – Так, а это что за закорючка? Я, конечно, рад, что писал ты понятными мне глифами, но почерк у тебя просто... у меня слов нет!» «А-а, ты добрался до предпоследнего месяца, – протянул Второй. – Да, я немного торопился с записями… Смотри, вот тут, во второй строке, есть отметка "4 Огня Очага. 38 ст. м. приход. Др. В. – 2 ст. м., Од. Х. – 1 ст. м. Итого – 35 ст. м." а в наших заметках только "1-я и 2-я верхние штольни – эбонит, 35 ст. м." Сокращение "ст. м.", это, надо думать, "стандартная мера", хотя я не имею ни малейшего понятия, как мерят эбонит. Иными словами, наш с тобой знакомый подворовывает эбонит. Книги учёта он, судя по почерку, заполняет сам, поэтому краденый эбонит нигде, кроме его личных записей, не фигурирует и вообще вроде как не добывался. И если бы не твоё умение работать отмычкой, хрен бы кто об этом узнал». «А что это за "Др. В." и "Од. Х."?» – полюбопытствовал Элемар. «Подельники, разумеется!» – фыркнул в ответ Второй. «А, ну да. Так что это всё-таки за закорючка?» – Элемар, спохватившись, ткнул пером в не опознаваемую загогулину в окружении особо щедрой россыпи клякс. «Где? А, это "хефед"», – Второй явственно смутился. «"Хефед?" Вот это? В жизни бы не догадался. Может, стоит нанять тебе учителя по каллиграфии?» «Лучше найми нам учителя по выбиванию дури». «Из кого?» – мрачно поинтересовался Элемар. «Из супостатов, само собой. Из тебя он выбьет дурь в процессе обучения, – незамедлительно ответствовал Второй. – По крайней мере, некоторую часть. И если тебя это утешит, я это все тоже прочувствую в полной мере». «О, да. Это, безусловно, меня утешит», – с сарказмом отозвался Элемар. В памяти были свежи занятия по кулачному бою с Каем Косадесом. Старик, несмотря на тщательно поддерживаемый образ опустившегося скумоеда, поколотил его так, что пришлось потом ползти «по стеночке» к Тьермэйллину – залечивать многочисленные ушибы. Самолюбие немного грело то, что Второго Кай отделал точно так же… Если не вспоминать, что тело-то у них общее. Последний раз просмотрев переписанные заметки и убедившись, что все указано точно и разборчиво, Элемар отложил перо. «Вроде все. Проверишь?» «Уже. Теперь полчаса на отдых – и пойдём искать свидетелей». Вблизи сходство рабских бараков с денниками для лошадей стало менее заметным – то, что издалека смотрелось едиными зданиями со множеством дверей, оказалось просто длинными рядами крошечных дощатых лачуг, стоящих почти впритык друг к другу. Зато стал ощутим смрад от общего отхожего места. Или нескольких, учитывая количество рудокопов. Свидетель отыскался довольно скоро – внимание Элемара привлёк худой каджит-сутай, сидящий на циновке перед входом в одну из них. Свалявшаяся, побитая сединой шерсть и тяжёлое клокочущее дыхание, перемежающееся мучительными приступами кашля, ясно говорили о том, что кот тяжело болен. Но дело было не в этом – на лапе каджита отсутствовал рабский наруч. Причём снят он был совсем недавно – широкая полоса стёртой шерсти свидетельствовала об этом более чем явно. Видимо, хозяева решили освободить ставшего бесполезным раба в надежде, что он уйдёт умирать куда-нибудь за пределы посёлка и не придётся тратить на него еду. Но он почему-то не ушёл. – У Ра'джирра нет для тебя слов, золотокожий, – просипел каджит и закашлялся. – Жаль, – Второй, как всегда, когда предполагались переговоры, легко скользнул вперёд, принимая контроль над телом. – Ра'джирр свободен. Болен, да, умирает… но он свободен, – верхняя губа каджита дёрнулась, обозначая ухмылку. – Добрые хозяева сказали, что этот хаджит стал бесполезен и должен уйти. Добрые хозяева сняли браслет, потому что он ценнее, чем больной и слабый Ра'джирр. Но другие кормят Ра'джирра, поэтому он не ушёл. Ты не можешь ничего предложить Ра'джирру, золотокожий. Уходи. – Почему же, – усмехнулся Второй, присев рядом на корточки. – Ра'джирр уже свободен, так? А золотокожий может сделать так, что Ра'джирр будет ещё и здоров. «Тьфу ты… Что за дурацкая манера изъясняться у этих кошаков», – донеслось при этом до Элемара. – Ра'джирр слушает, – каджит снова прокашлялся и со слабым интересом посмотрел на альтмера. – Вот это, – Второй достал из сумки небольшую бутылочку с буровато-зелёным зельем, – может стать твоим. Ты сможешь уйти отсюда, и твоим друзьям больше не придётся отказывать себе в пище, чтобы накормить тебя. – Что золотокожий хочет от Ра'джирра? – каджит прикрыл вспыхнувшие надеждой глаза. – Мне нужно знать, что ты можешь рассказать о человеке по имени Куниус Пелелиус, – негромко произнёс Второй. – Ра'джирр расскажет… если золотокожий пообещает, что проводит Ра'джирра в место под названием «Аргонианская миссия». Ра'джирр слышал, что там помогают рабам вернуться на родину. «Не вздумай! Слышишь?» – Хорошо, – вздохнул Второй, не обращая внимания на гневные вопли Элемара. – Я провожу тебя в Аргонианскую миссию. – Ра'джирр не будет обузой. У него есть это, – каджит сунул лапу в карман своих драных штанов и продемонстрировал несколько небольших – не больше ногтя – кусков эбонита. – Ра'джирру дали это друзья, чтобы он, уйдя на волю, мог продать или поменять на еду. «Ещё и контрабанда? – ахнул Элемар. – Не смей соглашаться! Откажись немедленно!» «Помолчи, а? Такой "контрабандой" можно разжиться в большинстве алхимических лавок. А с котом нам все равно по пути… так почему бы не помочь ему?» «Но не за наш же счёт!» «Тебе, что, зелья жалко?» «Нет, мне жалко денег. За переправку каджита в Гильдии сдерут не меньше полновесного дрейка. А то и больше». «Вообще-то, ты мог видеть, что этот кошак в состоянии сам за себя заплатить. Но… ладно. Значит, пойдём пешком». «Пешком?! Через весь Вварденфелл? Да ты рехнулся! Мне сегодняшних алитов за глаза хватило!» «Ничего-ничего. Давно пора познакомиться с островом поближе, я просто тебя жалел, опасаясь, что ты не готов. Но сегодня ты доказал обратное...» «Жить захочешь – не так раскорячишься», – с ядом в мысленном голосе процитировал Элемар одно из запомнившихся ему выражений собеседника. «…так что теперь мы будем, по возможности, передвигаться пешком, – невозмутимо, словно его и не перебивали, продолжил Второй. – Тебе, в конце концов, ещё в день прибытия советовали тренировать боевые навыки на тварях. Да и мне не помешало бы. А про заклинания переноса на случай чего-нибудь, с чем не сможем справиться, спросим в кальдерской Гильдии Магов – что-нибудь у них должно найтись». Элемар обиженно умолк, мимоходом отметив, что, пока они препирались, каджит успел выпить предложенное зелье и теперь, содрогаясь всем телом, заходился кашлем, отхаркивая забившую лёгкие слизь, смешанную с кровью и рудничной пылью. Когда его, наконец, отпустило, Ра'джирр вытер подрагивающей лапой-рукой слезящиеся глаза и посмотрел на него. – Ра'джирру легче. Это было неприятно, и Ра'джирр теперь стал ещё слабее, но он чувствует, что снова здоров. Ра'джирр благодарен тебе. Теперь слушай…***
– …Я занят, неужели не ясно? Ваша наглость просто возмутительна! – То есть я могу отвезти эти документы в Эбенгард, где ими обязательно заинтересуются? – неприятно улыбнулся Второй. Элемар чувствовал эту улыбку, ощущал, как растягиваются, кривясь, губы, как его лицо принимает выражение, которое он не смог бы повторить. Просто не сумел бы. Помнится, когда они со Вторым проводили опыты с зеркалом, разница, как ему казалось, была заметна даже слепому. Когда их общее тело занимал «сосед», из зеркала на него смотрел чужак – с тяжёлым недоверчивым взглядом и жёстким ртом. Казалось, что даже сами черты лица слегка меняются, становясь резче и… словно бы старше. Опытнее. И увереннее. Это… задевало. Потому что сам он – Элемар был уверен – никогда так не сможет. Правда, когда он уязвлённо пожаловался на это Второму, тот почему-то заржал, как конь. И ржал долго – Элемар успел даже обидеться… пока не услышал неожиданное «ты ошибаешься». Так что он внимательно прислушивался к словам, интонациям… и ощущениям. Делиться мыслями со Вторым он мог, но только если обращался непосредственно к нему. То, о чем тот думал, когда отмалчивался, по-прежнему было для Элемара тайной. С другой стороны, по словам Второго «это работало в обе стороны», следовательно, его собственные тайные мысли таковыми и оставались. – И что же же это за «документы»? – интонации Куниуса Пелелиуса остались теми же раздражённо-пренебрежительными, но внимательно прислушивающийся Элемар различил нотки беспокойства. – Ну, для начала, это, – на стол легла украденная книга учёта с вложенными в неё выписками. – Вы удивительно неаккуратно ведёте учёт, господин Пелелиус. – Любопытная подделка, – тот небрежно пролистал книгу и откинулся на спинку своего кресла с интересом глядя на собеседника. – Очень любопытная. Но все же подделка. Вы ничего не докажете, даже если будете утверждать, что нашли… это, – Куниус Пелелиус приподнял книгу учёта над столом и бросил её обратно, – в моих собственных апартаментах. У меня слишком много недоброжелателей, способных на все, чтобы опорочить моё честное имя… – И поэтому у меня есть кое-что ещё, – невозмутимо продолжил Второй. – Ознакомьтесь. Запись со слов свидетелей, – на стол легли ещё несколько листков, – о том, что руду воруете именно вы. Лично. И уже после заполняете учётную документацию… с учётом изъятого. Неосторожно, весьма неосторожно… – Что… рабы? – Пелелиус презрительно усмехнулся, отбрасывая листки. – Это смешно. Использовать свидетельства рабов… – Которые имеют ничуть не меньшую ценность, чем свидетельства остальных граждан, – по-прежнему невозмутимо перебил его Второй, аккуратно складывая разлетевшиеся по столу записи стопкой. – Вы слишком долго жили в Морровинде, господин Пелелиус, и забыли, что законы Империи преобладают над местными. А в Империи рабство отменено очень давно… – Имена, – прохрипел шахтовладелец, оттягивая воротник изящной шелковой рубашки. – Вы меня за дурака держите? Зачем бы мне давать вам возможность подобрать «концы», прикопав парочку болтливых рабов в отвале? – Что вы хотите? – Я сказал вам это при первой встрече. Только то, что было вами обещано Иулусу Труптору из Имперского Культа – сто золотых в фонд вдов и сирот. Никто не тянул вас за язык, заставляя давать такие обещания. – Да кто же знал, что этот боров пришлёт… – Пелелиус осёкся. Помолчал. – Вот что, – угрюмо произнёс он после долгого раздумья. – Сейчас у меня нет денег, только эбонит... Схватив перо, Пелелиус нервно макнул его в чернильницу и быстро зачёркал по листу пергамента, на котором что-то писал перед приходом Элемара, производя какие-то расчёты. Кивнув чему-то, отбросил перо и отпер стоящий рядом с его столом сундук. – Так, – на стол опустился явно тяжёлый мешок с чем-то угловатым внутри, – этого должно хватить. Денег, как я уже сказал, у меня нет, только эбонит. Продав его, вы получите свою сотню дрейков и, надеюсь, оставите меня в покое… – Не так быстро, – прервал его Второй. – Без письменного разрешения, подписанного лично вами и подтверждающего моё право на перемещение и продажу… вот этого, – он указал на мешок с эбонитом, – я отсюда не уйду. – Вы с ума сошли? – побагровел Пелелиус. – Отнюдь. Где гарантия, что на выходе меня с этим мешком в руках не арестуют, как контрабандиста… по вашей, господин Пелелиус, прямой наводке? А ваша роспись на разрешении удержит вас от совершения глупостей. Со своей стороны, обещаю после продажи эбонита уничтожить этот документ. Так, чтобы его было невозможно восстановить. Тот смерил сидящего напротив Второго ненавидящим взглядом, что-то беззвучно шепча, потом потянулся к стопке листов пергамента. – Пишите на бумаге, – любезно посоветовал Второй, – её проще будет уничтожить. Куниус Пелелиус замер. Моргнул, осторожно кивнул и потянулся к другой стопке. – Вы действительно собираетесь это сделать? – спросил он перед тем, как поставить на разрешении свою роспись. – В отличие от вас, я свои обещания привык выполнять, – холодно процедил Второй. – Или же не давать их вовсе. Внимательно изучив текст подписанного разрешения, он кивнул и, забрав мешок, вышел из кабинета Пелелиуса, на ходу уступая место хозяину тела. Тайная книга учёта и сделанные ими записи остались на столе. «Все, приятель. Теперь идём к ростовщику и быстро обмениваем эту дрянь на золото. Надеюсь, этот жлоб не соврал и там действительно достаточно». «Меня больше волнует, как мы с такими деньжищами будем тащиться через весь Вварденфелл в компании полудохлого каджита со следами от рабских наручей на лапах». «Хм… Есть такое слово – "караван". Далеко не все путешествуют на силтах или с помощью магов Гильдии. А каджит… он же вольноотпущенный. Уверяю тебя, он не первый такой. А насчёт денег – если об этом не сказать, то никто не узнает». «И все равно мне твоя затея не нравится!»