Wild Animals

Она бежала, оставляя следы от узорной подошвы кроссовок на земле. Весна наконец начала брать своё, и температура стала стремительно подниматься, а вместе с ней и зелень, и настроение. Девушка ускорилась, и с блаженством набрала воздуха в лёгкие. Воздух нагретый днём, уже охлаждал, наступающий на пятки вечер. Он пах пылью, зноем и травой, нагретой на солнце — запах такой будет не каждому по душе, но для неё он был равносилен аромату счастья. Фиона остановилась и, оперев руки на колени, тяжело задышала. Она судорожно вытирала капли пота со лба и давила кашель отдышки. Такое частенько с непривычки случается, ведь в её предыдущем месте жительства холод господствовал не так долго, потому веселить зевак беготнёй по улицам приходилось намного раньше мая и та физически не успевала отвыкнуть от своей, наверное, единственной хорошей привычки. Увы, теперь она стояла посреди парка, и давилась кислородом. Наконец, прочистив глотку и кое-как отдышавшись, девушка поняла, что всё это время в паре метров от неё что-то сопит, или скорее хрипит. Она замерла, по-прежнему держа ладони на коленках, и лишь взгляд упёрся в зелёный ворох, в котором нечто блеснуло чёрным цветом. Ступая как можно бесшумнее и мягче, та неуверенно заковыляла к существу. Раз шаг — сопит ближе, шаг два — и хрипит совсем неподалёку от лодыжек. Она задержала дыхание, сердце затихло в её груди. Её светлые пальцы, немного подрагивая, раздвинули листву. В груди затянуло что-то очень неприятное и ледяное. Это был щенок, похожий на волчонка. Его шерсть, цвета вороного крыла, отливала багровым на солнце. На траве вокруг, и на её руке алели размазанные капли. Кровь. Её сердце туго и колко сжалось. Она аккуратно подсунула руку под небольшое горячее тельце и бережно передвинула чуть ближе. Наконец Фиона смогла рассмотреть причину обильного кровотечения, и ей оказалась полоса на правом предплечье, оставленная каким-то острым предметом. Она понимала, что зверь не смог бы оставить такого безукоризненно ровного рассечения. Его ранил человек. В крови девушки заклокотало сочувствие. Внезапно, оцепенение слетело, и она небрежно и ловко скинула спортивную кофту, повязанную за рукава на талии. Да, воспользоваться обновкой хотелось, когда вечернее марево сменят свежие и промёрзлые сумерки, но несчастному существу на её руках оно нужнее. Раскинув вещицу, как тряпку, на мокрой траве, Фиона перенесла щенка на кофту, приложив кусок капюшона к окровавленной лапе. Синий вельвет мгновенно превратился в пурпурный.  — Тебе срочно надо к ветеринару, дружок — прошептала она, стараясь не напугать хрипящий комок на своих руках, и ласково погладила по блестящей мордочке. Внезапно, отсутствие крови, оставленной на руках девушки, обнажило две белые полоски под зажмуренными от боли глазами зверька. Кажется, ни ветеринар, ни человеческий врач здесь не помогут. Конечно, ОН говорил ей, что мир жесток и даже на них охотятся. Оружие Ночных Охотников уничтожает цель наповал. Её сердце снова пронзило. На этот раз отчаяньем. POV Куп. Жарко. Адски, чудовищно. Невыносимо жарко. Почему тело словно в огне?! Я разлепляю глаза и не вижу буквально ничего, всё плывёт. Вот гадство. Судорожно ищу Оливера глазами в этой сумасшедшей карусели. Он знает, что делать. Оливер. Чёрт, не понимаю, где нахожусь. Веки снова наполняются свинцом. Тяжело. Темно. Снова никак. Жарко. Невыносимо. Господи, да потушите это пекло уже чем-нибудь! Я горю заживо, и пока я чувствую пламя своей кожей — врать бесполезно. Боль выбивает слёзы, окружение плывёт сильнее, и сильнее с каждой секундой. Снова пытаюсь понять хоть что-нибудь. Уцепиться за что-то. Лицо, слово, взгляд. Прошу, пожалуйста. Веки деревенеют, наполняются расплавленным металлом. Не могу удержать их открытыми больше. Щёлка света исчезает. Наступает тьма. — Почему ты такой дерьмовый брат?! Милдред смотрит на меня, и в её глазах слёзы и гнев: губа поджата, но на крик не срывается. Вечно омрачаю её заслуги, и своим существованием порчу жизнь. Извини.  — Почему ты такой хреновый друг?! Разочарование и печаль светятся в тёмных глазах моего друга, человека-гения и фактически брата. Я чуть не разодрал Денниса в тот день, я был не в себе и обрёк его на такое же существование, равносильное одному большому проклятью. Мне жаль. — Почему ты такой дурной сын?! Родной отец. Он смотрит на меня своими карамельными глазами из-под очков с вопросом и осуждением. Вечно тр*хаю нервы, с начальной школы заставляю бегать к директору, как на работу, оставляю без гроша, в детстве, скупая игрушки, сейчас, тратя на бары, девушек и сигареты. Прости.  — Почему ты такой ужасный парень?! — вопрошает Маррт, рыдая.  — Почему ты такой бестолковый ученик?! — фонирует мисс Брэниган.  — Почему ты такой упрямый баран?! — возмущается Оливер. Их лица, исполненные любопытства и негодования кружат вокруг меня в темноте. Круг всё уже, лиц всё больше. Они загоняют меня в ловушку, прибивают к месту и требуют ответа. Я закрываю уши, машу руками и бегу. Мысленно. Далеко. Сияющая вода заливает темноту. Свет прорывает веки, и я жмурюсь, что могу. Золото её волос в солнечном свете, и горячий аромат крови отгоняют следы жуткого видения. На часах около пяти утра, и она безмятежно спит под солнечными лучами, по-кошачьи нежась. Поддавшись непонятному порыву, прижимаю её теплые плечи к своим. — А знаешь почему? Потому что твоего лица, там не было. Я почувствовал, как её ресницы прошлись по ткани моей футболки и удивлённо распахнули глаза. — У тебя бред от лихорадки. Советую помолчать и поберечь силы, чтобы объяснить, что ты сейчас делаешь чуть позже — сострила она, пусть и сухо, без особой наглости. Она не понимает зачем я обнимаю её ни с того, ни с сего ранним утром и несу несусветную горячную чушь. А ей и не обязательно. Главное, что знаю я. Ведь, она не пытается выпутаться из моих рук, или дать по лицу за вторжение в личное пространство, а значит всё больше, чем в норме. Она чувствует то, что я знаю. Мне этого хватает. Пахнет кофе.