Нежелаемое

      Я поправила задравшийся край широкой красной майки, из-под глубокого выреза которой виднелся облегающий чёрный топ, и ещё раз критично осмотрела себя в зеркале. Мой новый тренер сказал, что сегодня будет пробная тренировка, поэтому мне пришлось надеть что-то свободное и лёгкое: майка и тёмные бриджи в цвет топа были единственными вещами в моём скудном гардеробе, которые подходили под эти требования. Я подтянула потуже резинку хвоста и ещё раз покрутилась перед зеркалом. Вот теперь точно готова.       Прошло несколько дней с тех пор, как я оказалась в Ивагакуре. Интенсивная терапия в самые короткие сроки позволила мне выписаться из больницы и, сжав волю в кулак, посетить резиденцию Цучикаге. Это был один из самых волнительных моментов в моей жизни! Дейдара почти совсем не преувеличивал, когда рассказывал, какой вредный и упёртый глава Деревни. Ооноки-сан в действительности оказался дотошным и ворчливым стариком, который пытал меня расспросами целую вечность, и только после того, как я была окончательно истощена морально, согласился дать мне наставника, а вместе с этим и шанс стать шиноби. К тому же мне даже выделили небольшую однокомнатную квартиру (хотя в нашем мире её назвали бы студией, потому как спальня была соединена с кухней) на окраине Ивагакуре и немного денег на первое время. Правда, их я должна буду вернуть с зарплаты, но это уже дело второе.       И вот сейчас, пройдя через все трудности, я наконец шла на встречу со своим новым наставником. И что-то мне подсказывало, что все самые главные трудности ещё только впереди, потому как даже имя тренера вызывало во мне смешанные чувства. Её звали Куроцучи, и я знала о ней немного по рассказу Дейдары. Он настаивал на том, чтобы в сенсеи при возможности я выбрала именно её, потому как считал Куроцучи сильной и смелой куноичи, дерзости которой мне стоило бы поучиться. А ещё они были напарниками и раньше имели неплохие отношения. Стоит ли говорить, что первоначальная характеристика моего нового тренера завораживала и пугала одновременно? Перед Цучикаге я не имела выбора, он сам назначил мне свою внучку в учителя, и в этом виделось нечто мистическое.       Я ещё очень плохо ориентировалась в однообразных улочках Ивагакуре — не представилось возможности погулять по Деревне — поэтому, понимая это, Куроцучи назначила встречу прямо у моего дома. Волнение не давало покоя ещё с вечера, я несколько раз перепроверила сумки с снаряжением. Это, кстати, отдельная история: как оказалось, все мои вещи были на проверке у АНБУ, и мне нескольких лет жизни стоило волнение, которое пришлось испытать в эти часы. Было страшно представить, что будет, когда они вскроют свиток с вещами из моего мира, но ничего даже близко похожего на Апокалипсис не произошло! Этого свитка просто не было среди остальных вещей! Мне очень хотелось надеяться, что это Дейдара предусмотрительно забрал его.        Стоило выйти из прохладного и тихого дома, шум водопадов, к которым я ещё не успела привыкнуть, показался оглушающим. Ивагакуре оправдывала своё название и действительно оказалась укромно скрыта от вражеских глаз среди высоких крутых скал. Они напоминали огромных каменных рыцарей, чьи острые шлемы гордо упирались в небесный свод. Рыцари эти были немы, но каждый житель в их уверенной позе, твёрдости недвижимых плеч и мощной броне слышал: «Ты в безопасности». Так и я впервые за долгое время чувствовала себя в относительной безопасности: мне действительно верилось, что никто враждебный не сможет найти меня в этом укромном месте.       Водопады шумели со всех сторон. Они будто служили ещё одной особой защитой для Деревни: скрывали за собой звуки человеческих голосов, грохот телег по камням узких улочек, лязг кунаев на тренировочных полях, эхо которого непременно разнеслось бы по округе. И пусть почвы вокруг были далеки от плодородных, водопады дарили людям кристально чистую воду, а значит и жизнь. Смертельно опасные для врагов горы оказались безопасным убежищем для жителей Ивагакуре. — Доброе утро, Митсу-чан! — звонкий голос наставницы оторвал меня от созерцания скудного, но величественного горного пейзажа и пробудил нотки волнения. — Доброе утро, Куроцучи-сан! — я вежливо поклонилась в знак приветствия. И хотя девушка была старше меня всего на несколько лет, её опыт и навыки невольно вызывали во мне уважение. — Ой, только давай без этих «сан» и «семпай», а то я себя как минимум ровесницей дедули чувствую, — хмыкнула она и бодрым жестом убрала за ухо прядь коротких тёмных волос, — называй меня просто по имени. — Хорошо, Куроцучи-са… Куроцучи, — я немного стушевалась от её неуёмной энергии и спорить не стала. В конце концов, если человеку не нравятся все эти официальные обращения, то зачем насильно его ими пичкать? Между нами повисла неловкая пауза. Я чуть смущённо разглядывала наставницу, хрупкий силуэт которой совершенно не вязался с образом шиноби, и только боевой запал, яро блестевший в глубоких чёрных глазах, выдавал в ней стойкого и сильного ниндзя. — Та-а-а-к, — протянула Куроцучи, пристально разглядывая каждую деталь моего тела, — как я вижу, ты готова к тренировке, но сначала приятный сюрприз. Куноичи хитро улыбнулась и сощурила глаза будто от солнечного света, хотя погода сегодня была далеко не ясной. — Как ты смотришь на то, чтобы сперва устроить небольшую экскурсию? Тренировки — это, конечно, хорошо, но что ты за шиноби, если даже не знаешь Деревни, которую будешь защищать? Я согласилась, не дослушав и конца фразы. Это ведь так здорово! — Ну вот и отлично, — Куроцучи радостно хлопнула в ладоши и подозвала меня поближе, — я правильно понимаю, что с Резеденцией Цучикаге и главной больницей ты уже успела познакомиться? Тогда давай начнём с главной улицы, а дальше уже как пойдёт? Я просто кивнула, соглашаясь с вариантом наставницы. В Ивагакуре мне интересно было абсолютно всё, так что любой маршрут меня заранее устраивал.       О своей Деревне Куроцучи знала много и говорила о ней с особой гордостью. Она рассказала мне, что Ива была основана пять поколений назад практически сразу после Конохи, чтобы Страна Земли имела собственного защитника. Кланом-основателем стал клан Камизуру, к которому принадлежала сама куноичи. Её прапрадед Ишикава Камизуру был Первым Цучикаге — мудрым и проницательным шиноби, заложившим основы воинских качеств ниндзя Ивагакуре. Вторым Цучикаге стал Муу — ниндзя, чьё имя по праву можно считать одним из самых громких в истории. По словам Куроцучи, он прославился как спокойный и, что удивительно, вежливый шиноби, который, однако, ставил интерес Деревни превыше всего. Именно во время его правления Скрытый Камень конфликтовал с Туманом, в результате чего Муу погиб в битве со Вторым Мизукаге. Третий и нынешний Цучикаге Камизуру Ооноки резко отличался от своих предшественников. Я была поражена тем, как резко Куроцучи отзывалась о своём дедушке. Без зазрения совести она, как и Дейдара, характеризовала Третьего как вредного, упрямого и непомерно гордого старика, который уже явно засиделся на своём посту.       Главная улица оказалась совсем даже не улицей в обычном понимании: это была цепь широких мостов, тянущихся к основным магазинам и ресторанам Ивагакуре. От неё отходили многочисленные мостики поменьше, убегавшие вглубь Деревни и к жилым зданиям. Да и вообще весь Скрытый Камень был буквально пронизан сетью разноуровневых мостов и лестниц, по которым ловко сновали мирные жители и шиноби. Это напоминало огромную кровеносную систему, мелкие сосуды которой постепенно вливались в более крупные, а те в свою очередь сходились к самому сердцу — Резиденции Цучикаге. Сколько нужно времени, чтобы запомнить все дорожки, мне даже представить было страшно.       А ещё более страшно порой было смотреть себе под ноги. Я не могла сказать, что ограды этих мостов были очень прочными, хотя под ногами раскрывалась многометровая пропасть. Кое-где внизу тоже проходили улицы, таинственным образом упиравшиеся в самые горный хребты, но в большинстве своём под Ивагакуре выросли острые скалы, и смерть непременно ждала того, кто сорвался бы с дороги. Но, кажется, резвящихся детей эта мысль совсем не останавливала. — Вообще у нас редко кто падает, да и на улицах всегда есть шиноби, готовые в случае чего подхватить, — пояснила Куроцучи. Казалось, о своей Деревне она может говорить часами. Об этих одинаковых для меня домах, серой одежде большинства мирных жителей, ревущих водопадах и сырости куноичи отзывалась с такой любовью во взгляде, что не оставалось сомнений — она навсегда предана Ивагакуре и без сомнения отдаст жизнь ради её защиты. Но если здесь всё так замечательно, как говорит Куроцучи, то что заставило Дейдару предать собственную Деревню?       Всю дорогу я не могла перестать думать о нём. Я слушала, как наставница рассказывает о значимых местах Скрытого Камня и о скромных закоулках, на которых могут ограбить, и всё время представляла, как маленький Дейдара носится по этим мостам. Как спотыкается и бьёт коленки. Как покупает продукты в этом магазинчике тётушки Момо, которая всегда ругается на шумных детей и делает скидки по выходным. Мне хотелось бы знать, что он думал тогда и что думает сейчас обо всём этом. Хотелось, но оставалось только жадно глотать каждое слово Куроцучи и тонуть в догадках.       Через пару часов экскурсии я стала немного лучше ориентироваться в Деревне и точно могла сказать, что мне здесь понравилось. Несмотря на внешнюю неприветливость и серость Ивагакуре оказалась очень уютной изнутри. Куроцучи сказала, что жители здесь очень гостеприимные и добрые в большинстве своём, а все здания на самом деле очень разные, если в них заглянуть. Девушка рассказала мне, где продаётся лучший чай и самая дешёвая одежда, где можно весело провести время, а где потренироваться. Мне казалось, что я прикоснулась к огромному удивительному миру со своими внутренними законами и правилами, которые теперь предстоит узнать и мне.       Ближе к обеду немного распогодилось, и Ивагакуре заиграла иными красками. Однообразные дома как и горные хребты окрасились в разные оттенки коричневого и чёрного, что слегка оживило пейзаж, а скромная одежда жителей Деревни перестала казаться такой уж мрачной. Мы приблизились к помпезным воротам, ограждающим вход внутрь скалы. — Что это такое? — неуверенно спросила я, заметив, что Куроцучи ненадолго замерла рядом со входом, задумчиво глядя перед собой. Девушка растеряла всю свою весёлость и энтузиазм, сопровождавшие её рассказ. — Это святая святых для каждого жителя Ивагакуре, — после паузы ответила куноичи, и её голос стал более серьёзным, а взгляд — почтительным и грустным. Так обычно меняются люди, когда говорят о чём-то трагичном, но невероятно важном, — здесь хоронят людей. Холодок побежал по спине, и я иначе посмотрела на массивные ворота. За ними была только смерть.       Куроцучи первая зашла вовнутрь. Я почти сразу шагнула за ней, не горя желанием заблудиться в таком месте, и была поражена увиденным. Девушка не врала, когда говорила, что Ивагакуре интересна изнутри: вместо ожидаемого склепа я увидела едва ли не храм. Огромные комнаты с бесчисленными полками были освещены ярким светом и расписаны причудливыми узорами. Потолок украшала лепнина с образами сражающихся шиноби. От главного зала, в котором мы оказались, отходили залы поменьше, и в каждом стояли десятки небольших урн разных форм и цветов, издалека похожих на пёструю мазайку. — В Ивагакуре не принято хоронить людей, — тихо начала Куроцучи, но её голос всё равно эхом разлетелся по залу, нарушая пропитанную спокойствием тишину, — у нас слишком мало почв для этого, а если долбить могилы в камнях, вся окрестность очень быстро превратиться в сплошное кладбище, поэтому трупы принято сжигать. Куноичи медленно подошла к одной из центральных полок зала и уважительно поклонилась перед урнами. — Часть пепла мы рассеиваем над скалами. Считается, что так душа умершего всегда сможет быть рядом с родными местами. А часть пепла остаётся в этих урнах — это скорее уже нужно живым.       Она снова замолчала, и я осторожно переступила с ноги на ногу. Я боялась даже дышать лишний раз, чтобы не нарушать царившего здесь покоя. Это было слишком священное место, чтобы не чувствовать трепета и подсознательного страха. Здесь мы были на территории смерти, и не стоило лишний раз её тревожить. — Зал, в котором мы сейчас находимся — это Зал Славы. Здесь хранится прах тех шиноби, которые совершили подвиги во имя Деревни. Все они — это пример для гордости и подражания. Каждый здесь — герой. Обычно генины знают большинство имён, написанных на этих урнах, так что тебе тоже не мешало бы запомнить парочку.       Куроцучи оставалась всё такой же серьёзной и несколько напряжённой. Она наверняка испытывала благодарность ко всем этим людям и в то же время обострившееся чувство долга перед ними и перед Деревней. По крайней мере я всегда чувствовала нечто подобное на воинских могилах.       Я неуверенно подошла к одной из полок. Было несколько жутко находиться здесь и вчитываться в эти имена: я понимала, что все эти люди из чуждого мне мира, и я нахожусь на священной для них земле. Я здесь не своя, и поэтому должна относиться ко всему с ещё большим трепетом.       Имён и дат было много. Большинство из них принадлежали одним и тем же временным периодам, в которые наверняка происходили Мировые войны. Шиноби погибали целыми кланами, отстаивая интересы своей Деревни. Это было ужасно и грустно, что в конце концов за свои подвиги вместо счастливой долгой жизни они получали лишь почётные места в похоронном зале.       Внезапно меня привлекли две одинаковые урны. Они стояли чуть в стороне от тех, что принадлежали времени крупных военных конфликтов. Судя по всему, эти шиноби погибли уже после войны, но их смерть всё равно была значима для Ивагакуре. Я подошла ближе, чтобы разглядеть имена этих ниндзя, и замерла на месте, в страхе зажав рот рукой, лишь бы не вскрикнуть!.. Тсукури Нобуо Тсукури Хитоми       Оба погибли 26 января пятнадцать лет назад. Ровно столько же лет назад Дейдара остался сиротой.       Я долго смотрела на выгравированные имена, и такая тоска схватила за душу, что захотелось плакать. «Не вернулись с миссии» — вспомнились слова Дейдары, и я закусила губу, чтобы не выдать своих чувств. Получается, его родители не просто погибли, а сделали что-то очень важное для Деревни. Но что? — Куроцучи, а что это за люди? — спросила я быстрее, чем успела об этом подумать. Страх и любопытство терзали изнутри. — Это? — наставница изменилась в лице, став на мгновение ещё более грустной, — это одни из последних представителей клана Тсукури. Этот клан жил в Ивагакуре практически с самого основания, но из-за своих способностей к стихии Взрыва, большинство членов клана погибли в войнах. Клан и так был небольшой, всего несколько семей, а на них ещё чуть ли не специально охотились во время конфликтов, потому что они могли уничтожить много противников в считанные секунды. К концу последней войны в живых осталась только одна семья: Нобуо-сан, Хитоми-сан и их сын Дейдара. К сожалению, даже после заключения мира конфликт между Ивой и Конохой долго не утихал. Можно сказать, что желание отомстить двигало людьми с обеих сторон, поэтому локальные стычки продолжались ещё какое-то время. Нобуо-сан и Хитоми-сан были на миссии по патрулированию границ, когда наткнулись на диверсионный отряд Листа. Позже нам стало известно, что противники сильно превосходили их числом. Родители Дейдары приняли этот неравный бой и защитили Деревню ценой своей жизни. Они подорвали себя вместе с врагом.       Губы дрогнули, а руки неосознанно сжались в кулаки. Было трудно сдержаться, когда перед глазами выстроилась полная картина страшных событий: обычная миссия по патрулю границ обернулась для его родителей ужасной смертью, а у Дейдары жизнь пошла под откос. Был он виноват в том, что шла война? Разве его вина, что кто-то со стороны Конохи захотел отомстить за погибших в бою товарищей? Мог вообще четырёхлетний ребёнок что-то понимать в конфликте между странами? Нет. Однако именно на его плечи упал самый тяжкий груз — смерть родных людей. И это не только одного Дейдары касается. Больше всего в войне всегда страдают дети. — А… стой, это тот самый Дейдара, о котором только и говорят последнее время? Ну, который вроде как Иву подорвал? — для стороннего человека я слишком глубоко задумалась, и это могло вызвать подозрение у Куроцучи, поэтому нужно было как-то перевести тему. К тому же оставался ещё один вопрос, который мучил меня с того момента, как я узнала, что Дейдара нукенин. — Он самый, — уверенно ответила куноичи, и в её голосе мелькнуло раздражение. Она даже не посмотрела в мою сторону, продолжая сверлить взглядом урны, словно на них могли быть написаны ответы на главный вопрос. — А почему он так поступил? Если его родители отдали жизнь за Скрытый Камень, почему он стал предателем? — наконец, озвучила я тот самый вопрос, который терзал меня всю дорогу. Тот самый вопрос, ответ на который я непременно должна была найти в Ивагакуре. — А чёрт его знает! Он как-то не спешил рассказывать всем о своих мотивах! — цыкнула Куроцучи, больше не скрывая своего гнева. Она закатила глаза и отошла к центру зала, так и остановившись спиной ко мне, — он всегда был своенравным и упрямым как горный козёл, а выбить из него что-то, о чём он говорить не хочет — это вообще практически невозможно. Так что я понятия не имею, почему он так зациклился на своём искусстве, что даже пошёл против Деревни.       Негодованию Куроцучи не было предела: оно читалось в резких фразах и движениях. Куноичи повела плечом, будто сбрасывая с себя что-то, и недовольно упёрла руки в бока. Я могла её понять. Дейдара говорил, что они были друзьями, и девушка явно обижалась, что он ей ничего не рассказал. — А ты была с ним знакома? — с наигранным любопытством спросила я. Куроцучи сама должна мне это рассказать, чтобы моя осведомлённость не выглядела подозрительной. — Мы работали с ним в одной команде, — жёстко отрезала она, не добовляя больше никаких подробностей. Не хотела, чтобы я как посторонний человек знала про их дружбу? Или это была какая-то запретная тема?       Я кивнула и больше не доставала Куроцучи вопросами. Было понятно, что она ничего об этом не знает, а если и знает, то явно не скажет. Глупо было надеяться, что она поделится своими секретами с человеком, с которым от силы знакома несколько дней.       Дальше по залам мы ходили молча. Куроцучи погрузилась в размышления и, кажется, ей даже не было дела до того, где именно мы находимся. Я старалась сосредоточиться на именах погибших шиноби, но неприятный осадок после разговора и слишком мрачный вид наставницы раз за разом возвращали меня к мыслям о Дейдаре.       Один из последних залов оказался весьма странным. В отличие от остальных, украшенных ярко и с почестью, этот действительно можно было назвать траурным. Приглушённый свет заставлял тени собираться по углам, а чёрный цвет настенных росписей нагонял тоску и подсознательных страх. Это было место, вобравшее в себя всю печаль Ивагакуре. Оно казалось местом обитания самой Смерти, выбравшей себе этот мрачный уголок.       Я с опаской зашла внутрь зала и не сразу заметила, что Куроцучи осталась снаружи. Из-за плохого освещения или из-за чего-то ещё мне показалось, что черты лица куноичи стали ещё более жёсткими, а глаза — глубокими и с затаённой на самом дне болью. Мне стало не по себе. Этот зал был явно особенным, но что именно выделяло его среди остальных, мне удалось понять только через несколько минут. На каждой из урн стояла одна и та же дата смерти. Все люди, похороненные здесь, умерли в один день. Взрослые и старики, даже дети умерли в один день три года назад. Это было жутко. — Что это за место? Что это за день такой был? — с долей страха в голосе спросила я, метаясь взглядом от урны к урне. — Это? Это чёрный день в жизни Ивагакуре, — Куроцучи сделала паузу. Видимо ей самой было нелегко об этом говорить, — десятого мая три года назад Дейдара подорвал Деревню.       На меня словно вылили ведро холодной воды. Ужас пронзил с головы до ног, сковывая дыхание своими липкими холодными лапами. Столько людей… Он в один момент убил столько невиновных людей. Мне казалось, что я вот-вот упаду на пол от осознания всего этого. Да, Дейдара говорил, что взорвал Ивагакуре, но я даже представить не могла, что было столько жертв. Человек, сам потерявший родных, заставил десятки людей испытать то же самое. Что же ты натворил, Дейдара?       Когда мы покинули похоронные залы и вышли на улицу, мне казалось, что в душе у меня что-то перевернулось. Я едва могла думать и говорить, находясь под впечатлением от увиденного. Как он мог? Почему? Что он вообще такое на самом деле?       Обедали мы молча, и я даже не особо почувствовала вкус сытной еды. Настроение скатилось ниже плинтуса, и мне приходилось буквально запихивать себя кусочки мяса только для того, чтобы выдержать предстоящую тренировку. Хотя о какой тренировке могла идти речь, если все мысли были направлены к одному человеку. Могла ли я ошибаться в нём?  — Что-то ты совсем раскисла. Неужели тебя так сильно впечатлила Похоронная Скала? — спросила Куроцучи, указывая на меня палочками. Как только мы вернулись в более людную часть Деревни, наставница оживилась и не показывала даже тени тех чувств, что терзали её полчаса назад. Была ли это маска или она действительно умела быстро переключаться, так и осталось для меня загадкой. — Да… есть такое, — рессеянно ответила я, без особого энтузиазма ковыряя мясо в тарелке, — просто…странно это всё. Я бы очень хотела поделиться с Куроцучи своими сомнениями. Она знала Дейдару и сама пережила его предательство, так что точно нашла бы, что ответить, но я не могла заговорить с ней об этом. — Что ж. В таком случае давай-ка ты будешь ковыряться чуть быстрее, и мы, наконец, пойдём посмотрим, на что ты способна, — в несколько приказном тоне сказала Куроцучи, что, однако, не отменяло её явного воодушевления. — Угу. Я уже почти закончила, — желая поскорей отвлечься от внутренних терзаний, я быстро запихала в рот оставшиеся кусочки и попыталась вернуть себе недавний запал. В конце концов, как говорил изрядно потрепавший мне нервы блондин, тренировка — это лучшее лекарство для шиноби. — В общем тренировочных полигонов у нас достаточно много, и они все очень разные, — начала Куроцучи, когда мы вскарабкались на одну из окружающих Деревню скал, — есть простые вроде вот этого (тут она обвела рукой пространство явно искусственного происхождения, потому что для горной местности это был слишком большой ровный участок земли). Есть для тренировки выносливости, я тебя туда уже позже отведу. Есть огромные лабиринты внутри скал со всякими ловушками. В общем, много всего и разного, где тебе предстоит страда…ну…то есть тренироваться, да. Но сегодня мы просто проведём небольшой спарринг и несколько комбинаций упражнений.       Я кивнула, мысленно пытаясь прикинуть, есть ли у меня шанс продержаться в бою хоть несколько минут. Всё-таки Куротсучи профессионал, и я явно не уйду отсюда без десятка синяков. И это только в лучшем случае.       Я отошла от девушки на достаточное расстояние и приняла боевую стойку. Куроцучи насмешливо хмыкнула и поправила прядь волос, демонстрируя, что не оценивает меня как серьёзного соперника. — Давай, Митсу-чан, попробуй меня ударить, — с ноткой издёвки протянула она и хитро прищурилась. Эта манера начала меня раздражать. Я хоть и не супер шиноби, но кое-что умею!       Я сорвалась с места и кинулась на куноичи. Очевидно было, что от атаки в лоб она легко увернётся, но это был шанс хоть немного понять её стиль боя. Девушка быстро ушла в бок, но я была готова к этому манёвру и метнула кунай ей вслед. Куроцучи без труда отразила его своим, но я уже успела запустить несколько сюрикенов. — Если будешь так бессмысленно переводить оружие в реальном бою, то у тебя быстро не останется ничего, чем можно было бы сражаться, — язвительно заметила она, покручивая на пальце мой же сюрикен, — неужели это всё, на что ты способна?       Я не на шутку разозлилась и попыталась нанести ещё несколько ударов, но куноичи была слишком быстрой и ловкой, чтобы даже приблизиться к ней. Мне отчаянно не хватало скорости и навыков ближнего боя. Но зато было то, чем можно их компенсировать. В очередной раз потерпев неудачу, я резко развернулась к наставнице и сложила ручную печать. Уже в следующую секунду трое клонов ринулись в атаку вместе со мной. Куроцучи присвистнула, предчувствуя веселье, и сама метнулась вперёд. Первого клона она буквально насадила на кунай, второго обошла сзади и, схватив за шкирку, швырнула в сторону последнего. В этот момент я зашла сбоку и попыталась нанести удар, но девушка оказалась слишком быстрой: она перехватила мою руку и завела мне её за спину. — Слишком очевидно, — хмыкнула Куроцучи и пинком под зад оттолкнула меня от себя. Какого же было её удивление, когда это оказалась всего лишь подмена тела, и в следующий миг я появилась прямо у неё за спиной, замахнувшись для новой атаки. Куноичи увернулась. Завязался короткий поединок с тайдзютсу, в котором наставница явно лидировала. Мне оставалось лишь блокировать её атаки, изредка и не совсем удачно переходя в нападение. Она сделала подсечку, но я успела подпрыгнуть и в следующий миг попытаться нанести удар с ноги. Девушка его перехватила и опрокинула меня на землю, больно впечатав щекой в каменистую почву. В глазах на несколько секунд потемнело, и я упустила тот момент, когда наставница села мне на спину, взяв руки в захват. — Думаю, на этом можно закончить. Ты проиграла, — свободной рукой девушка похлопала меня по спине, но слезать пока явно не спешила. Дышать под её весом было тяжело, да и щека жутко болела от упёршихся в неё острых мелких камней. Это все равно что на Лего наступить. — Сенсей, может, ты слезешь? — прохрипела я, пытаясь выбраться из-под Куроцучи. — Я поняла, что ты что-то уже умеешь. Это хорошо, — абсолютно игнорируя мои потуги, протянула она, — но твоё тайдзютсу просто ужасно. С таким уровнем ближнего боя тебя убьют в первую же минуту, так что у нас есть, над чем работать. Как у тебя с выносливостью?       «Как видишь, я всё ещё тебя терплю», — язвительно подумала я и попыталась сдуть взмокшую прядь волос. — Ну, вообще, раз я смогла дойти до вашей Деревни через все эти горные хребты, то с ней всё хорошо, — ответила я и уже была готова плеваться от попавшей в рот пыли. — Отлично. Это мы сейчас и проверим, — Куроцучи, наконец, соизволила оторвать свою задницу и слезть с меня. Я тут же приподнялась на локтях и закашлялась, стараясь прочистить горло от грязи и одновременно с этим отдышаться. Уровень ненависти к новой наставнице как-то резко возрос. — Видишь вон ту вершину? — не успела я толком прийти в себя, как Куроцучи уже указала на скалу с другой стороны Деревни. Я кивнула, — как думаешь, сколько раз без остановки сможешь пробежать отсюда туда и потом обратно, вот только не через Деревню, а вокруг? — Ну-у…раза два смогу, — задумчиво протянула я, прикидывая расстояние и соизмеряя его со своими силами. — Тогда давай раза четыре. Можешь начинать, — девушка сложила руки на груди и приготовилась наблюдать. Но я-то видела, как она прячет издевательскую ухмылку. Кажется, теперь понятно, откуда в Дейдаре столько вредности. Это у них командное.       Возмущаться было бесполезно и я, мысленно на родном и могучем обматерив Куроцучи, рванула выполнять задание. Это оказался настоящий Ад! И дело было даже не в огромном расстоянии, а в дороге: мне постоянно приходилось то спускаться по склонам, то вновь подниматься, абсолютно не зная местности. Несколько раз я чуть не провалилась в расщелину и раз десять едва не сломала ноги. Подъёмы были крутые, а порода местами очень даже сыпучая, так что приходилось быть очень осторожной, чтобы не сорваться вниз. Уже на подходе к указанной вершине я ужасно запыхалась и чувствовала, как полыхают щёки. От пота майка противно прилипла к спине, но особенно жарко из-за топа было в районе груди. Однако на вершине бушевал далеко не самый тёплый ветер, и влажная одежда очень быстро остыла, став невероятно холодной. Из-за этого мне даже не удалось перевести дух: пришлось быстро отсюда сваливать, чтобы не простыть. Обратная дорога далась несколько легче уже за счёт того, что я знала, куда лучше не наступать, и где срезать путь. — Это был первый круг, Митсуко-чан, давай-давай, не останавливайся. Осталось всего лишь три, — прикрикнула Куроцучи, когда я попыталась затормозить рядом с ней. — Я столько… не пробегу, — срывающимся голосом ответила я, но на второй заход всё же пошла. — Меньше болтай, больше ногами шевели!       «Меньше болтай, больше ногами шевели!» — мысленно передразнивала я наставницу где-то на середине маршрута — «ей легко говорить, она тут с детства по горам скачет». Стоит ли говорить, что моему возмущению не было предела. А я то рассчитывала на лёгкую первую тренировку! На смотрины! Ага, как же! Такие смотрины кого хочешь в могилу загонят! Заходя на третий круг, я даже не стала слушать язвительные комментарии в адрес своей медлительности. В конце концов бег был на выносливость, а не на скорость. Сил почти не осталось, и я совсем не представляла, как пробегу оставшееся расстояние, но мысль о том, что сдаваться мне нельзя, заставляла делать каждый следующий шаг. Я должна была во что бы то ни стало стать шиноби, стать сильной, хотя бы чтобы врезать Дейдаре при встрече. Ну и чтобы не подохнуть в этом мире. Хотя врезать Дейдаре, конечно, на первом месте. К концу третьего круга единственным, что я слышала, был бешеный стук сердца и шум крови в ушах. Пот заливал глаза, из-за чего всё расплывалось, а одежду можно было выжимать. Бежала я уже только за счёт упрямства и чакры. — Не смей сдаваться перед последним кругом! — резко крикнула Куроцучи, когда я замедлилась, — так поступают только слабаки! — Но если я сдохну, это будет на твоей совести! — шикнула я и пошла на последний круг. Но подъёмах ноги буквально отказывали и несколько раз я всё же останавливалась. Правда совсем ненадолго, потому что потом было бы не заставить себя бежать вновь. На равнине или по деревьям преодолеть такое расстояние я смогла бы с меньшей усталостью, но горная местность ужасно выматывала. Во рту пересохло, и только привкус крови заставлял меня вновь и вновь сглатывать крохи слюны.       «Ты не можешь сдаться сейчас. Осталось совсем чуть-чуть. Если ты взяла на себя судьбу целого мира, то не можешь просто так не пробежать этот сраный маршрут!» — подбадривала себя я, разворачиваясь на уже не раз проклятой вершине. Оставалось только вернуться, и этот ужас закончится.       Болели уже не только ноги, но и руки. Дыхание постоянно сбивалось, я дышала ртом, из-за чего начал колоть бок. При каждом шаге боль резко отдавалась под рёбрами, и бежать становилось только трудней. На подъёмах я уже просто шла пешком, тратя на это больше всего чакры, но не окончить маршрут не позволяло упрямство. — Ну вот, а говорила, что только два можешь! — задорно хмыкнула Куроцучи, когда я буквально упала перед ней. По сравнению с разгорячённой кожей земля казалась холодной и приятной, а из-за боли в мышцах даже камни смогли заменить мягкую постель. Я кое-как перевернулась на спину, чтобы быстрее отдышаться, но воздуха всё равно было слишком мало. Я жадно глотала его ртом, но горло саднило, и в итоге начался кашель. Мне действительно казалось, что я сейчас задохнусь. — В принципе это всё неплохо как для новичка. Вот только…. — Куроцучи коварно прищурилась, — чтобы выпуститься из Академии и получить звание генина, мелкотня по шесть таких кругов наворачивает. Так что придётся ещё потренироваться.       Я страдальчески взвыла и закрыла лицо руками. В голове не было ни одного приличного комментария на этот счёт. Ками-сама, зачем я вообще полезла во всё это дерьмо? А Куроцучи, кажется, очень доставляло наблюдать за моими страданиями. — Ладно, думаю, на сегодня можно закончить, а то ты реально тут дух испустишь. Давай будем потихоньку возвращаться в Деревню, — девушка помогла мне встать (считай, она меня подняла, потому что у самой меня сил на это уже не было), и мы медленно спустились по склону. По пути к дому Куроцучи что-то рассказывала о том, как сама в детстве тренировалась так же и как они всем классом ненавидели сенсея за такие тренировки. — Но сейчас я прекрасно понимаю, что без этих тренировок я ни за что не стала бы такой выносливой. А это не раз спасало мне жизнь на миссиях, — заключила куноичи, проводив меня до самого порога дома. Когда она не язвила и не усмехалась, то выглядела намного более милой и дружелюбной. — Да я понимаю. Просто это действительно тяжело, — я вымученно улыбнулась, чтобы показать, что совсем не обижаюсь, хотя некий осадок после тренировки всё равно остался. — Слу-у-у-ушай, — протянула она, задумчиво приложив палец к губам, — а как ты смотришь на то, чтобы вечером вместе где-нибудь посидеть? Я покажу тебе одну кафешку, там просто рай для шиноби! И дёшево, и хозяин на порции для защитников Деревни не скупится! Соглашайся, я тебя со своим другом познакомлю, а то ты совсем здесь никого не знаешь. Куроцучи пытливо посмотрела на меня, и устоять перед пляшущим в её тёмных узковатых глазах огоньком было просто невозможно. — Если я не умру от усталости, то давай, — к слову, в возможности такой глупой смерти я совсем не сомневалась. — Ну вот и замечательно, — Куроцучи хлопнула в ладоши и улыбнулась, — тогда я зайду часов в восемь. Я кивнула, и на этом мы разошлись.       В квартире я мученически завалилась на кровать и больше не могла пошевелиться. Сил совсем не осталось даже на то, чтобы о чём-то думать, поэтому я просто лежала с отсутствующим взглядом около получаса. Время текло медленно, будто обволакивая моё тело вместе с нечеловеческой усталостью и опустошением. Мне было лень даже моргать, поэтому я прикрыла глаза в надежде уснуть, но сон не шёл. Вместо него в голову лезли всякие нежелательные сейчас мысли, от которых хотелось спрятаться в бункер на десяти замках. Приложив невероятные усилия, я всё же заставила себя встать, чтобы набрать ванну и смыть с себя пот, от которого даже покрывало стало мокрым. За счёт того, что в горах так удачно находились горячие источники, тёплой воды в Ивагакуре всегда было вдоволь, чего не скажешь обо всех отелях, в которых мне довелось за это время пожить. И в отличие от гостиниц, где в старые душевые залезать меня заставляла только необходимость, в моей новой квартире была чистая ванна, где можно было спокойно лежать часами напролёт. — Боже, какой кайф. Как же давно я не лежала в собственной ванне, — и действительно, если вспомнить, последний раз настоящую такую хорошую ванну я принимала только у тётушки Азуми. Последние пару месяцев только душ.       Уставшие мышцы расслаблялись в тёплой воде, и жизнь стремительно окрашивалась в приятные тона. Я задержала дыхание и ненадолго нырнула, чувствуя, как весь остальной мир остаётся где-то в стороне. Ни зрение, ни слух, ни обоняние не связывали меня с окружающим миром, и только кожа чувствовала приятную водную ласку. Даже мысли на несколько секунд будто растворились, оставляя в голове такую желанную в последнее время пустоту. И пусть это волшебное состояние длилось меньше минуты, но когда я вынырнула, то чувствовала себя намного лучше. Это действительно был отдых, в котором я так нуждалась последнее время.       Я совсем не заметила, как пролежала в ванне несколько часов. Тело настолько размякло в приятной воде, что кожа на пальцах покрылась морщинками, и хотелось только поскорее лечь спать. Но я уже пообещала Куроцучи встретиться вечером, поэтому пришлось в очередной раз перебороть лень и начать собираться. Чистой одежды почти не осталось, поэтому выбирать было особо не из чего. Я натянула на всё ещё немного влажное тело чёрный бадлон с высоким горлом (вечером в горах становилось прохладно) и тёмные штаны, чем-то отдалённо напоминающие привычные джинсы, вот только менее грубые и чуть более широкие. Фена в моих вещах не оказалось, поэтому не до конца высохшие волосы пришлось оставить распущенными, хотя и с трудом причёсанными.       Смачно зевнув, я завалилась на кровать, сонным взглядом наблюдая за минутной стрелкой висевших на противоположной стене часов. Она будто застыла между девяткой и десяткой, давая мне шанс полежать чуть дольше. — О, ты уже собралась, — из-за внезапно появившейся в оконном проёме Куроцучи я чуть не свалилась с кровати. Она стояла прямо под окном, поэтому девушка буквально нависла у меня над головой. Ну да, конечно, двери же не для шиноби придумали. — Блин, Куроцучи, я чуть в тебя кунай не метнула, — я глубоко вздохнула, чтобы быстрее успокоить ускорившее ритм сердце, и спрятала обратно под подушку выхваченный кунай. Да, этот мир уже приучил меня всегда держать при себе оружие. — Извини-извини, — быстро проронила Куроцучи, но в чертах её лица не мелькнула и капля раскаяния, — я просто хотела проверить, уснула ты или всё-таки готова идти. Я сейчас очень жалела, что из-за стеснительности не могу высказать наглой куноичи всё то, что о ней думаю. — Я готова, — Куроцучи действительно напугала меня внезапным появлением, поэтому подступающую сонливость как рукой сняло. Я без труда поднялась с кровати и выжидательно посмотрела на девушку, тут же столкнувшись с её изучающим взглядом. Она беззаботно сидела на подоконнике, поджав к себе ногу, но несмотря на внешнее безразличие в её образе всё равно проскакивала некоторая настороженность. Куроцучи по-прежнему была облачена в стандартную форму шиноби Ивагакуре, и край широкого рукава её кофты разметался по подоконнику словно кровавое пятно. Цепкий взгляд тёмных глаз прятал нечто бесовское, и мне стало несколько неуютно. Девушка хранила в себе тайну, и почему-то именно сейчас мне показалось, что на самом деле Куроцучи далеко не просто озорная и дерзкая куноичи как кажется на первый взгляд. В ней есть нечто большее. «Как шкатулка с двойным дном», — вдруг проскользнуло у меня в голове. — Тогда пошли, — девушка улыбнулась, и та таинственность, что окружала её образ несколько секунд назад, исчезла, — Акатсучи жутко пунктуальный, и вряд ли ему понравится, если мы опоздаем.       Я кивнула, и мы вместе покинули квартиру. Вечер уже закрался в Деревню, и только на западных склонах последние лучи солнца тлели словно угольки потухшего костра. Наступающая ночная прохлада медленно проникала под кофту, и я боялась, как бы не заболеть из-за немного влажных волос. Возможно в другие дни, когда солнце светит более ярко, и камни накаляются за целый день, ночи в Ивагакуре более тёплые, но сегодня само солнце было тусклым, поэтому сумерки приносили со склонов гор холодный воздух. Я повела плечами и еле успела увернуться от несущийся навстречу толпы ребятишек, которые явно хотели взять максимум веселья от уходящего дня. Мы с Куроцучи направлялись в центральную часть деревни, поэтому и людей на улицах пока ещё было много. Из недорогих забегаловок и распахнутых окон домов, напоминавших муравейники, тянуло запахом еды — люди готовились ужинать, и мой живот довольно заурчал. Только сейчас я поняла, как хочу есть. — Вот мы и пришли, — радостно провозгласила куноичи и пропустила меня вперёд. Дверью в небольшую закусочную служили свисающие с крыши полоски ткани с вышитым на них названием кафе, которое я не успела прочитать. Внутри было светло и тепло, я бы даже сказала, что очень уютно. Неброский интерьер во всём создавал домашнюю атмосферу — взять хотя бы причудливый ковёр на стене, расставленные то тут, то там фотографии и мягкие потёртые подушки. Но самым главным был запах какой-то особой домашней еды, от которого на душе сразу становилось теплее.       Столиков было не очень много, да и расставлены они были так, что никто из посетителей друг другу не мешал. Вместо музыки звучал шум человеческих голосов и звонкий смех нескольких шиноби, громко обсуждавших недавнюю миссию. Сама не зная почему, я улыбнулась. — Куроцучи, я здесь! — вместе с наставницей я обернулась на крик и сразу заметила за одним из столиков молодого шиноби. На самом деле его трудно было не заметить, потому что юноша казался настолько огромным, что едва помещался за столом. — Привет, Акацучи, — наставница поприветствовала парня дружеским рукопожатием, — знакомься — это Ёсимура Митсуко, моя новая ученица. Я тебе рассказывала про неё. Митсуко, а это Акацучи — мой лучший друг детства и по совместительству бывший сокомандник. — Здравствуйте, рада с Вами познакомиться, — я вежливо поклонилась названному юноше в знак приветствия. — Давай на «ты», я не настолько уж старше тебя, чтобы фамильярничать, — Акацучи встал из-за стола (а он очень умело управлялся со своими формами, раз ничего не задел) и протянул мне руку для рукопожатия. Отказывать не было смысла.       После такого тёплого приветствия мы, наконец, сели на пол — столы были традиционно низкими — и сделали заказ. Я практически ничего не знала о местной кухне, поэтому положилась на выбор новых знакомых, а пока они что-то объясняли официантке, могла получше рассмотреть Акацучи. Он сразу мне понравился. Было ли дело в пухлых щеках и крупном носе, из-за которых лицо принимало улыбчивое выражение, или в его мягком голосе, но юноша казался добрым и безобидным. Шиноби в нём выдавала только форма Ивагакуре, вид которой он смог разбавить ярким жёлтым шарфом. Акацучи над чем-то задумался и почесал жидкую бородку, после чего добродушно улыбнулся официантке, заставляя её неосознанно улыбнуться в ответ. Этот человек, казалось, заменял ночной Ивагакуре солнце. — Расскажи о себе, Митсуко, — обратился он ко мне, когда официантка отошла от столика. Его небольшие чёрные глаза внимательно смотрели на меня, и было понятно, что Акацучи не просто вежлив, а действительно заинтересован в новом знакомстве. Я немного смутилась от такого внимания. — Ну, я родом из страны Огня, но с Конохой у меня отношения не сложились. Я бы хотела стать шиноби Камня и в будущем лучше обучиться ирьёниндзютсу, — слова приходилось подбирать очень осторожно. К тому же я не особо умела рассказывать о себе, поэтому мне было вдвойне трудно, — ещё мне очень нравится лепить из глины.       Я осеклась, заметив, как помрачнела Куроцучи. Она странно фыркнула под взглядом Акацучи, который в следующую секунду забавно замахал руками, как бы извиняясь за подругу, и обратился ко мне: — Продолжай, Митсуко, мне интересно. Я ещё больше смутилась, не зная, о чём рассказать. Все остальные мои немногочисленные увлечения так или иначе были связаны с родным миром. — Да, я и не знаю, что ещё сказать, — я смущённо почесала затылок, — может, ты о себе что-нибудь расскажешь или Куроцучи, а то я вас двоих тоже совсем не знаю. Лучшим ходом сейчас было перевести стрелки. — Мне двадцать лет и больше всего на свете я люблю провожать закаты на какой-нибудь из окружающих Иву скал, — Акацучи мечтательно улыбнулся, окончательно стирая появившееся напряжение, — а вот Куроцучи любит иногда поворчать, а ещё она скоро станет Четвёртой Цучикаге. — Эй, что за бред ты несёшь, — девушка дружелюбно ткнула друга локтем в бок, но тот, кажется, даже не почувствовал, — это ещё вообще не точно! — Точно-точно. Кто же ещё, если не ты, Куроцучи?       Они ещё какое-то время спорили насчёт титула Цучикаге, после чего Акацучи долго рассказывал о своих любимых местах в Деревне, куда мне непременно нужно будет сходить. Куроцучи чаще всего соглашалась с ним, и я восхищалась тем, насколько сильно они любят родную Ивагакуре. И насколько сильно эти двое понимают друг друга. Несомненно сказывалось долгое знакомство (по разговору я поняла, что они даже в Академии вместе учились) и множество совместно пройденных миссий, про которые Акацучи тоже успел рассказать: про поимку неуловимого горного козла, гоняясь за которым Дейдара свалился в речку, про опасные обвалы, про погони за преступниками и про вечера у костра где-то совсем в другой стране. Вскоре и Куроцучи подхватила разговор и припомнила их совместные тренировки и казусы, за которые на них ой как сильно ругался старик Цучикаге. Ребята смеялись с непонятных мне общих шуток, но я все равно смеялась вместе с ними, потому что их искреннее веселье было очень заразительным. Впервые за всё знакомство я увидела Куроцучи в другом ракурсе. В компании Акацучи она раскрылась и больше не язвила, будто совсем забыв про свой колючий образ. Она по-настоящему смеялась вместе со старым другом, и мне очень сильно захотелось тоже с ней подружиться. Теперь мне стало понятно, почему Дейдара так хорошо о ней отзывался.       Его имя в рассказе Акацучи мелькало редко. Возможно, он и сам не хотел вспоминать бывшего напарника, а, возможно, не хотел напоминать о нём Куроцучи. Если бы я не знала ничего о Дейдаре, то могла бы и не обратить на это внимания: какое мне было бы дело до третьего члена их команды, когда тут и с двумя так хорошо? Но я знала о Дейдаре и с особой чуткостью ловила каждое слово о нём. Странно, но мне показалось, что в отличие от Куроцучи, Акацучи не испытывает по отношению к бывшему товарищу ни капли злости. Только печаль.       Вечер тянулся медленно, а мы и не спешили уходить из уютного кафе. Весёлые разговоры, вкусная еда и дружеский смех отвлекли меня от грустных мыслей, и с каждой минутой Акацучи с Куроцучи нравились мне всё больше.       Оставалось непонятным только одно: почему Дейдара предал таких хороших друзей?