Ao no Exorcist AU: Transcendentis. Ueber Gestaltqualitaeten

Кенсу устраивает его в посольство ЮК — последний оплот закона в азиатском квартале. Чонин чувствует, что стал на шаг ближе к источнику червоточия. Заинтересованно поглядывая из окна крошечного кабинета, куда его определили на «первое время», он усмехался себе под нос. Людские мотивы настолько очевидны. Все из-за грешной души, сидящей в каждом, особенно темной у владеющих силой и властью. Подзабытый азарт охоты бурлил внутри, чувствуя близость добычи. Чонин — добропорядочный экзорцист, всегда исполняющий свой долг, но все же иногда ему очень интересно. Как сейчас. Соблазнительно отойти в сторону и пустить все на самотек. Что эти идиоты предпримут дальше, когда поймут, что демоном управлять невозможно. Не всеми, конечно, но, судя по происходящему, Кенсу прав. Призываемый — из высших. Укротителей не зря так высоко ценят: эксваеры часто умирают задолго до экзамена. Не справившись с призванным фамилиаром, они погибают от его же рук. Мысли забрели в воспоминания первого дня для его памяти. Случаи, подобные его, редки настолько, что он сомневается — есть ли еще экзорцист, повелевающий Принцем Геены. Поймав на себе недоуменные взгляды коллег через арку от его каморки, Чонин спрятал прорезавшуюся опасную ухмылку. Если бы Чанёль попробовал что-то выкинуть… Наверно, это было бы тоже… интересно. По губе прошелся влажный язык. Палладина никому не пророчат не за красивые глаза.

✝☯✝☯✝

Осторожно оглядываясь на случай возможного хвоста, в обеденные перерывы Чонин обходит каждый дом в кварталах иммигрантов. Грешный Лондон стонет под сонмов демонов. На главной авеню с нелепым названием «Слон и замок» можно бонусом получить любые преступления, чертовой рулеткой выбираемое на задницу зазевавшегося прохожего. Адские отродья нашли тут себе место под тусклым небом, жирея на низменных инстинктах людей, активно искушая и затаскивая их на сторону грешников. Они чувствуют, что скоро рванет. Как и Чонин, у которого чересчур обостренное чутье. Невероятное даже для экзорцистов. Ватикан высоко ценит его способность раскрывать “висяки”, поэтому он первый в списке, когда возникает подобное дело. Ким умеет правильно употребить ум, въедливую внимательность вкупе с третьим чувством. Не любящий излишне сближаться с людьми, он довольствуется обществом фамилиара. Никто против этого не смел ничего говорить. Подобное поведение само напрашивалось на папки дел с красным грифом. Чанёль в последнее время часто оказывается свидетелем разговоров Чонина с самим собой и включает мать-наседку, глядя пронзительно-серьезно. Благо, молчаливо. Иногда на фамилиара находит что-то подобное — Ким уже перестал обращать внимание. Дело обрастает любопытными фактами, отчего в глазах плещется азартный огонек, и он требует полной отдачи. Чонин зарабатывается настолько, что, сидя в ближайшем кафе на обеденной слежке, презрительно фыркает, глядя на развернувшееся представление. Обычное яркое шествие архиепископа с его сволочью*-свитой сто футов протяженностью от нунциатуры до посольства кажется показушным фарсом. Сидящий рядом парнишка без возраста хмыкает. Заметив, что привлек внимание, тот ухмыляется и дергает головой, отчего его рыжие волосы в тусклом свете отливают золотисто-рыжим: — Сколько пафоса-то, а? — Соглашусь, – Чонин сощуривает глаза, на что молодой мужчина подмигивает, а затем уходит. Остывший кофе забыт и заменен парой затяжек. Не секрет, что местная церковь протянула руки во все правительственные учереждения, влияя на политику, но Чонин и не задумывался искать среди служителей Богу. Видимо, тоже стоит проверить. Влив в себя залпом остатки невкусной бурды, он кинул пару пенсов на стол и затерялся среди толпы. В посольстве Чонин сразу же пошел в красный зал, где каждый мог воочию удостовериться в крепкой «дружбе» между послом и представителем католической церкви. Открытая встреча ожидаемо напичкана высокопарными фразами, насквозь пропитанными фальшью. Спустя несколько дней Чонин снова обходит квартал. Между палаток выездного рынка он цепляется взглядом за незамеченную им ранее щель переулка, темнеющего после глухой стены посольства. Просунувшись туда сквозь радостно подскочивших продавцов, он резко отпрянул, заметив двух куряг, сгружающих мешки в баки сжигаемого мусора. Осмотрев тупик, Чонин решил подождать, пока эти двое уйдут. Он набивает тонкую трубку и сдвигает на глаза кепку, прикидываясь, словно разглядывает товар. Равнодушно оглядывая рынок, Ким всматривался в серые лица, - одно другого мрачнее. В глазах продавцов сверкала надежда наживы, а у покупателей сжатые в нитку губы подсказывали о намерении сбить цену и выгодно закупиться. Демоны-обезьянки за их плечами заливисто шипели, клацая друг на друга зубастыми челюстями. Среди толпы ловко юркала наученная мелкая шпана. Дома кто-то спохватится цепочки с часами или кошелька. Апатично разглядывая людей через шлейф выпускаемого дыма, Чонин сосредоточенно перебирает в мыслях детали по делу, как вдруг сердце пропускает удар и замирает. Слабо бьется, а затем пускается кульбитами, нарастающими в необъяснимый приступ. Глаза замирают, словно приклеившись к палатке с цветами, где над фиалками склонилась белая лунная макушка. Ким смотрит, забыв о выпавшей из пальцев трубке. Внутри ворочается и скребется, но Чонин еще помнит где он. Голова плывет следом за изящными движениями. Он восхищенно следит и отмечает жесты слишком изысканного и чистого юноши среди этой плюгавой толпы кокни. Сердцебиение усиливается, пульсируя по телу тревожными обжигающими волнами. Что-то давно забытое, умиротворенно-теплое растекается по груди. Поднимаясь из глубин, отдается острой болью под ребрами. Ревниво замечая, что не один он любуется диковинным юношей, Чонин безотчетно начинает злиться. Женщины, проходящие мимо, недобро косятся, оглядывая по-девичьи красивого парня, презрительно хмыкая на открытую тонкую юкату, режущую глаз яркость и восточную экзотичность. Простой маргинальный люд, не привыкший к изыскам, облапывает глазами, нервно щеря желтые зубы. Липкие, осуждающие, похотливые взгляды скользят по прозрачной коже, вслед за Чонином, который вконец потерялся в реальности, стоило толпе порядеть и показать его целиком. В прорезях белеет тело — юката как и в первую встречу больше показывает, чем скрывает. Выставленная для равновесия ножка в алых гета манит созвездиями вен, а молочная кожа обтягивает трогательно торчащую коленку, под которой Чонин разглядел маленький тонкий шрам, - будто прилипшая чешуйка русалки. Вокруг палатки собирается толпа зевак и любопытных, искусившихся, пытающихся незаметно прикоснуться. Весь О Сехун — как изящная райская птица, по глупости слетевшая в этот грязный пороками мир. Грубый удар плечом резко вернул на землю из оцепенелого ступора. Пошатнувшись, Ким поспешил обернуться, но увидел лишь серую толпу. Пропал, будто и не было его на грязной от выливаемых испражнений улице, полной отребья и ловких на руку продавцов. Чонин никак не мог охарактеризовать, то странную возникшую тягу, подцепившую крюком поддых. Казалось бы, учились когда-то вместе, но… Ощущения рядом не стоят со встречей Кенсу. Внутри все рушится, переламывается. Душа переворачивается от одного воспоминания. Ким встряхнулся и похлопал себя по щекам. Мысли защитить, спрятать, забрать себе, схватить продолжали курсировать по телу, стукаясь в пальцы. Потерянный от нахлынувших чувств, он привалился к стенке, переводя дыхание. Хлопок двери из переулка словно спасательный круг. О странной реакции он подумает, когда придет в себя и сконцентрируется… или лучше — закроет дело. Время вспомнить, что тут он по делу. Тупиковый переулок пустует, негостеприимно встречая воняющей полутьмой. Приблизившись к бакам с мусором на сожжение, Чонин вдыхает сладковатый аромат гниения и чертыхается — не спутать. Стиснув зубы, он открывает крышку дальнего бака, возле которого стояли те двое. В первом же мешке обнаруживается обескровленный труп. Еще свежая кожа, как перчатка, обтягивала кости без какого-либо намека на внутренности. Чонин потемнел лицом и оглянулся. Глухая стена без окон и единственная дверь. Во втором и третьем мешке его встретило то же самое. Насчитав пятнадцать штук, он встряхнул руками и вышел наружу, вдыхая относительно свежив воздух. Здания посольства и нунциатуры смежные, разделяющиеся поперек толстой стеной. Сказать наверняка, откуда дверь, нельзя, но, судя по расположению, она ведет в подвал, который запечатан, и, по идее, там ничего и никого быть не должно. Единственный раз, когда он видел, что подвал открывался, — когда туда скидывали хлам после уборки посольства. Коллега на его любопытный вопрос, почему бы не использовать практично подвальные помещения, когда они чихали от пыли в книгохранилище, нехотя проворчал, что иногда по хорошему отношению туда разрешают класть на хранения грузы из нунциатуры. Недовольно добавив, что он чертовски прав, а нунциатура должна идти лесом и сбывать свое барахло сразу же по церквям. Оказавшись вечером дома, Чонин сразу же послал запрос в Министерство. Планы зданий, которые ему предоставили до этого в управлении, явно подверглись правке, судя по повторному изучению. На просвет некоторые места были мастерски "истерты", в нескольких линиях была заметна разница в чернилах. Не сходится. Где логика? Удивительное стечение обстоятельство в том, что улики находятся так быстро. Мысленно Чонин похлопал Кенсу, поражаясь его дедукции. Ниточка не просто обрывается на нунциатуре — все здесь и происходит. Посла Ким знает с детства, но проверил его еще в первую неделю. В то, что представитель страны мог так подставляться, верилось слабо… значит, он не в курсе, хотя полностью опровергать пока рано. Кто-то воспользовался влиянием церкви, но пока не ясно, кому и с какой целью осуществляется призыв. Вопросов и подозрений теперь еще больше – кто к этому относится и насколько обширна сеть. Неужто и нунций не в курсе, что творится под самым носом? Как можно тихо провезти и освежевать кучку трупов, чтоб никто, даже ушлые охотники за сенсацией, не заметили? Связаны ли эти трупы с пропавшими жертвами взрывов и похищений? К концу рабочей недели Чонин выжат, но доволен подвижками в деле. Время от времени внутри скребется опасение и страх воплощения ночных кошмаров в реальность. Мрачное уныние города нет-нет да хватает в тиски. Отвратительно аморальные коллеги и в принципе жители квартала не прибавляют радости, но Чанёль вовремя оказывается рядом, убивая серость и уныние, а чувство справедливости разгоняет по углам внутреннюю неприязнь к городу. Чанёль исправно дежурит по кварталу вторую неделю, подмечая каждую мелочь, не забывая красноречиво об этом рассказать. Часто, как сейчас, он забегает с большими глазами и “вооот такеенной новостью” больше с целью развлечь и повеселить. Чонин ценит, и в благодарность смеется глупым рассказам. В конце дня Чонин зашел из своего крыла в главное управление сдать дела. На обратном пути он проскочил коридор, запоздало отметив прошедшего смутно знакомого человека. Попятившись, Ким молился, чтобы это оказалась очередная насмешка фантазии, но глаза увидели смутно известную фигуру. Сказать наверняка нельзя: мужчина был спиной и далеко. Не рискнув позвать, он поспешил следом. Все это время он в душе надеялся, что бывшему палладину дали новое секретное задание, и он не имеет к этой грязи никакого отношения… Мужчина в сутане скрылся за очереным поворотом, а перед Чонином вырос важный молодой парнишка-охранник. По горящим глазам читался недавний набор. Сделав потерянный вид и показав удостоверение, Чонин принялся беспечно забалтывать охранника, незаметно наступая. Посетовал, что постоянно теряется, нашел общие бытовые совпадения. Пытаясь скорей оттеснить того к концу коридора, Ким показывал все свое актерское мастерство, на которое только был способен. Стоило дойти до поворота, он незаметно выглянул из-за плеча радостного охранника, счастливо-слепого от находки “хорошего малого”. В конце холла в пол-оборота к нему стоял светловолосый мужчина, и если бы не цвет гнилой коричневой кожи, выражение лица, глаз – сказал бы, что это мастер О. Мимо того сновали послушники с деревянными ящиками, а человек приглушенным голосом командовал транспортировкой груза. Один из послушников вытирал пол. Прищурившись, Чонин успел заметить смазанную тряпкой кровь. Внезапный порыв ветра обдал мертвечиной, и Ким с ужасом увидел пару выпавших из рукава мужчины личинок. Гуль — сомнений теперь не было — резко обернулся, показывая Чонину обезображенное, но узнаваемое лицо целиком. Присев перед удивившимся парнишкой, брюнет отпрыгнул назад, переводя дыхание. Судя по тому, что никто не видит — экзорцистов тут нет. Шепнув пару строчек, Ким прикоснулся пальцем к виску охранника и провел крест-накрест по лбу. Раздались гулкие шаги. Неказистый паренек-охранник заторможенно похлопал глазами и резво развернулся в холл. Оправился и выпрямил руки по швам, отдавая честь. Чонин молниеностно кинулся прочь. Это даст ему фору времени, пока (будем надеяться на “если”) среди работников посольства будут искать замененного в воспоминаниях парня. Чувствуя погоню за спиной, он поднажал, пролетая мимо парадного выхода — закрываясь в подсобку. Дрожащими пальцами он перебирал ключи. Когда нужный ключ со знакомой бляшкой был вставлен в замочную скважину, под дверь подул трупный запах. Задержав дыхание, Чонин открыл дверь и шагнул, оказываясь дома. Грузно опав и проскользив спиной по двери, Чонин раскидал ноги, пытаясь отдышаться и успокоить адреналин. Вот тебе и разгадка оборванной связи с мистером О… Но… Кто мог посметь поднять руку на палладина... Кому вообще под силу победить мастера? Тут, в бурлящем слабыми людьми и низкоуровневыми демонами маленьком Лондоне, где Чанёлю уже каждая собака знакома, а значит, и Чонину. Ни Чанёль, ни он сам не ощущали доселе в этих краях никого такого уровня, способного одолеть мастера О. Дело принимает совсем новый, прескверный оборот, и Чонину нужны недостающие бумаги. Призвав голубя, он надиктовал послание Кенсу и тут же сдунул птицу. — Какого черта происходит…