Девочка и её Пёс

Никто не прознает, что издревле в нас заложено. Все мы пребываем заведомо в группе риска. Держите друзей своих близко, как только можете. Пусть будут они, мой сеньор, максимально близко. Пусть слушают ваши мечты и глядят восторженно. Подносят вам терпкий коньяк, согревают ночью. Держите оружие твердо, как только можете. Пусть служит оно, мой сеньор, вам любовью волчьей. Все просто как мир, только мы обожаем сложности. С нас требует кровь постоянно стоять на грани. Держите любимых так крепко, как только можете. И, да, так положено, милые сердцу ранят. Я вновь откажусь от вина, что вы мне предложите. Быть может, на все это просто наложим вето? Держите свой разум холодным, как только можете. Хотя, в этом точно, не мне вам давать советы. Ведь я не пророк — я не знаю, как в жизни сложится. Стрела рассекла эту ночь ястребиным свистом. Держите врагов своих близко, как только можете. Держите меня, мой сеньор, максимально близко. Саша Бесt

Огонь был повсюду. Горели выброшенные катапультами на берег бочки со смолой, горели корабли, шедшие ко дну Черноводной, горели люди, выбирающиеся из реки, и сама река… Она горела тоже. Он стоял, опираясь обеими руками на рукоять своего меча, ушедшего примерно на четверть во влажную от воды и крови землю, и не мог пошевелиться. В горле его пересохло, словно после дикого перепоя, глаза слезились от дыма, по лицу ручьями тек холодный пот и что-то еще, теплое и липкое. На языке чувствовался знакомый привкус соли и железа, но если он и был ранен, то совершенно не чувствовал этого сейчас. Через оскаленную пасть нагревшегося шлема он видел не слишком много, но и того, что видел, ему было вполне достаточно. «Война», — говорили все вокруг. «Чушь, — думал про себя он. — Я был на войне, я проливал кровь. Но это не война, это хаос». Если бы вдруг средь бела дня, ни с того ни с сего, с неба исчезло солнце, ему было бы не так страшно, как теперь, когда привычную ночную мглу нарушали яркие вспышки зеленого огня. На берегу Черноводной было светло как днем, и этот свет пугал его. В широко раскрытых от ужаса глазах отражались языки пламени, а внутренний голос настойчиво твердил: «Должен. Должен. Ты должен драться, Пёс». Он все-таки нашел в себе силы отвернуться и вынуть из земли меч. «Должен», — словно мантру повторял голос. «Должен, — наконец, согласился он. - Пёс служит своему хозяину и выполняет все его приказы. И если хозяину нужно, чтобы Пёс отдал за него жизнь, значит, так тому и быть». Он вновь вернулся в самую гущу сражения. Звон стали был для него приятнее любой самой сладкой музыки. В такие моменты его рука и меч становились частью друг друга и действовали как единый слаженный механизм. Каждый из них получал свое: клинок — теплую кровь, а его хозяин — жизнь. Их союз был прочнее любых самых тесных уз, и не было такой силы, которая смогла бы разрушить его. Во всем Вестеросе не было воина, который не знал бы королевского Пса. Вот и сейчас, завидев оскаленную собачью пасть, люди пятились назад. Они боялись его. Они даже представить себе не могли, как боится сейчас он сам. Одного неосторожного взгляда в сторону реки было достаточно для того, чтобы вновь потерять самообладание, но он приказал себе не смотреть. На берегу ему тоже было чем заняться. Кто-то со стороны крепостной стены крикнул, что враг высадился на турнирном поле и пытается взять штурмом Королевские ворота. Это был отличный повод убраться подальше от адского пламени. — П-по-моги… — раздался вдруг рядом хриплый голос. Пёс обернулся. Прямо у его ног лежал рыцарь в залитых кровью доспехах королевской гвардии. Плащ на нем уже почти догорел, огонь перебрался теперь на лицо и волосы. Мужчина не кричал лишь потому, что обезумел от боли. В ярком зеленом пламени его лицо плавилось, словно воск и теряло свои человеческие черты. Пёс отшатнулся от него. «Должен, — рявкнул голос. — Ты должен облегчить его страдания!» - Не могу, — прохрипел Пёс, пятясь назад. — Не могу… На миг Королевская Гавань исчезла из поля его зрения. Он вновь сидел в небольшой комнате на деревянном полу и любовался игрушечным рыцарем. Никогда еще не видел он такой удивительной игрушки. У рыцаря было серьезное, словно настоящее лицо, длинный серый плащ, сверкающая броня и даже меч в ножнах. Каждый его сустав был скреплен веревочкой, благодаря чему рыцарь мог двигаться и даже сражаться. Он даже придумал ему имя — «Сир Барристан» и подумывал уже о том, не попросить ли отца соорудить деревянного коня для своего рыцаря, как вдруг дверь в комнату с грохотом распахнулась. От неожиданности он выронил свое сокровище и испуганно посмотрел на вошедшего брата. — Я взял его просто поиграть… Я верну его, Григор, обещаю… Совсем чуть-чуть… Но брат не стал слушать его жалкий лепет. Преодолев расстояние между ними в два огромных шага, он схватил мальчика за ухо и рывком поднял на ноги. — Ай, да погоди же ты, я… Брат не проронил ни слова. Он потащил его за собой в другой угол комнаты и остановился перед круглой жаровней. — Что ты собрался… Григор не дал ему договорить. Что было силы, он ткнул брата лицом в горящие угли. Если бы ему поочередно отрубали тупым мечом пальцы, даже это было бы не так больно. Боль поразила его в одно мгновение, заставив завопить во все горло. Ему показалось, что он умирает. Исчезла комната, исчез брат, был только безжалостный огонь и эта бесконечная мука. Запахло горелым мясом, угли зашипели от его крови, а потом все скрылось во тьме. Он потерял сознание. Воспоминания о дне, который перевернул с ног на голову всю его жизнь, были слишком сильны, несмотря на то, что прошло уже много лет. Пёс смотрел на несчастного рыцаря и видел себя. Левую сторону лица вдруг пронзила боль, и он, не в силах сдержаться, вскрикнул. — Я не могу! — рявкнул Пёс, развернувшись и зашагав в сторону турнирного поля. *** Королевские ворота вздрагивали от ударов тарана. Пёс остановился в нескольких шагах от них и огляделся. На площади было много раненых и еще больше убитых. Люди и кони заливали своей кровью землю. Лаяли обезумевшие от страха собаки, ржали и пытались сбросить своих всадников уцелевшие лошади, стонали и молили о помощи раненные. У многих из них не было рук и ног, у других из груди торчали стрелы и копья. Все они были обречены. Самые милосердные ходили между ними и перерезали несчастным глотки. Остальные стояли у крепостной стены и слушали противный скрежет от очередного удара тарана. Золотые плащи и наемники, всего чуть больше сотни, вполне могли бы удержать ворота и не впустить врага в город, однако Пёс не произнес ни слова. Все как один смотрели на своего командира и ждали приказа. До наступления ночи под его командованием было около тысячи людей. Теперь часть их кормит рыб на дне Черноводной, другая часть сгорела в диком огне, третья — пала от рук солдат Станниса Баратеона. А всем остальным он должен был приказать разделить их участь. — Приказывайте, Клиган, — подал голос один из них, видимо, устав ждать. — На что вам мой приказ? — наконец, ответил он. — Сдохнуть вы сможете и без него. — Но ведь это же… наш долг, — растерялся рыцарь, совсем еще зеленый мальчишка с длинными золотыми волосами Ланнистеров, собранными в хвост. — Будь по-вашему, — пожал плечами Пёс. — Вы должны открыть ворота и сдохнуть. Правда не ждите, что о вашей героической смерти кто-нибудь сложит песни. Дело в том, что до нее никому не будет дела. — Клиган, вы забываетесь. — Напротив, — ответил он и привалился к стене. — Если вы ждете, что я велю вам умереть за одного единственного глупого мальчишку, вздумавшего поиграть в короля, то вы ошибаетесь. — Но король Джоффри… — Прячется за мамкиной юбкой, пока вы здесь дохнете. Если вам не терпится отправиться на тот свет, тогда ищите себе другого командира. Я больше не желаю участвовать в этом безумии. Он ждал возражений, но их не последовало. И золотые плащи, и наемники были хорошими воинами. Но, несмотря на это, никому из них не хотелось умирать ни за что. «Проклятый карлик, — мысленно выругался Пёс. - Это была его идея. Этот огонь, этот хаос… В зеленом пламени гибли не только враги. Огонь не разбирал, кто прав, а кто виноват. Бес превратил войну в ад, выпустив из клетки своего зеленого зверя. Вот только он просчитался, решив, что сможет управлять им. Сталь тоже была способна убить, но сталь можно было подчинить себе, а огонь — никогда». Стоило ему вспомнить Беса, как на площади перед воротами появился он сам. — Кто здесь главный? — спросил Ланнистер, слезая с коня. — Выйти вперед. Нам нужно… — Нет, — он снял с себя покореженный шлем и отбросил его в сторону. От собачьей головы отвалилось залитое кровью стальное ухо. Пёс не сдвинулся с места. – Нет, — повторил он, — это нужно не нам, а тебе. — Что еще за новости, Клиган? — Тирион смотрел на него своими разномастными глазами и, судя по всему, начинал терять терпение. — Может, ты забыл свое место, Пёс? Может, мне стоить напомнить тебе его? — Пошел ты, — он мог бы только слегка сдавить уродцу горло и переломать ему все шейные позвонки - Семеро свидетели — карлик заслужил такую участь, но вместо этого Клиган отвернулся от него и потребовал вина. Один из рыцарей отстегнул от пояса мех и протянул ему. — Вы ранены, Клиган, — заметил он негромко. Пёс отмахнулся от него. Вынув пробку, он припал губами к горлышку и жадно осушил мех примерно наполовину. Вино оказалось кислым, но и ему Пёс был несказанно рад. Вернув мех владельцу, он вынул из ножен меч и вонзил его зазубренное лезвие в землю, чтобы очистить от крови. — Значит, ты струсил, Пёс? — спросил карлик, внимательно наблюдая за ним. — По твоей милости я потерял большую часть своих людей. А знаешь, как они умерли? Их уничтожил твой проклятый огонь. Я видел, как они сгорают заживо, и не мог ничего исправить. Ты не знаешь ни одного из них, а я каждого знал поименно. И теперь все они мертвы, а ты жив. Ответь мне, карлик, где справедливость? Кажется, его слова все-таки возымели должный эффект. Ланнистер опустил взгляд и буркнул в ответ что-то невразумительное. — На моем мече кровь людей Станниса Баратеона. Кровь моих людей — на твоих руках. Не тебе называть меня трусом, Ланнистер. Я, по крайней мере, сражался честно. Он вынул из земли меч, вытер остатки крови о край своего плаща и, развернувшись, зашагал в сторону замка. — Я думал, что ты служишь своему королю, Пёс! — крикнул ему вдогонку карлик. — В жопу короля, — ответил Клиган, не оборачиваясь. — Можешь и сам последовать за ним. *** Ему следовало покинуть Королевскую Гавань в ту же минуту, как он дезертировал с поля боя. В свете царящего хаоса не составило бы никакого труда стащить немного золота, сесть на Неведомого и умчаться прочь из этого ада. Никто не посмел бы встать у него на пути. И все же, вместо этого он отправился в крепость Мейегора. На жителей замка Псу было наплевать. Если Станнис все-таки выиграет сражение, и Красный Замок падет, лично он, Сандор Клиган, не расстроится. Однако перед уходом ему все же следовало переговорить кое с кем. Стража проводила его удивленными взглядами. Видимо, никто не ожидал встретить самого преданного слугу короля здесь и сейчас, когда враги штурмуют Королевскую Гавань. «Наплевать», — подумал он, поднимаясь по лестнице. Замок был непривычно пуст. Даже слуг не было видно, попрятались все как мыши. Глупцы, если гавань падет, никакое укрытие не спасет вас. Из бального зала королевы Серсеи доносилась музыка. Голосов слышно не было, но Пёс знал, что все высокородные женщины находятся сейчас там. Он до последнего надеялся, что той, за кем он пришел, среди них не было, но, видимо, зря. Постучав пару раз, и не дождавшись ответа, Клиган сам распахнул дверь и вошел в девичью спальню. В комнате было темно. Дрова в камине уже давно прогорели, лишь несколько красных угольков смотрели на вошедшего мужчину подозрительно и недобро. «Чужак, ты здесь чужак», — словно бы говорили ему они. Пёс и сам это знал, но, тем не менее, уходить не собирался. За плотно задернутыми шторами зелеными и желтыми красками вспыхивало небо. Эти вспышки ненадолго озаряли комнату, и он смог различить кровать с балдахином, стол, на котором лежали книги в разноцветных кожаных обложках, деревянный комод с выдвинутым верхним ящиком, через край которого свешивался какой-то предмет нижнего белья, пару обитых бархатом стульев, высокий железный сундук в углу и прикроватную тумбочку, на которой стоял поднос со штофом вина и лежала тряпичная кукла. Пёс подошел к комоду, нашарил в темноте нежнейшую ткань и взял ее в руки. Это была длинная батистовая ночная сорочка. Похоже, что именно в ней спала хозяйка комнаты прошлой ночью. Ткань была настолько мягкой и легкой, что ему казалось — она вовсе ничего не весила. Ему не потребовалось бы даже усилий, чтобы разорвать ее на сотню крошечных лоскутов. Однако прежде он предпочел бы увидеть сорочку на девушке целой. От возникших в голове образов, в горле у него пересохло. Клиган вернул белье на место, подошел к тумбочке, откупорил штоф и сделал глоток. Вино оказалось достаточно приятным на вкус. Интересно, пробовала ли его хозяйка комнаты? На миг ему представилось, как изящная белоснежная ладонь сжимает пальчиками серебряный кубок и подносит его к приоткрытым губам одного с вином цвета. Как рубиновые капли скользят по ее подбородку и шее, оставляя влажные следы на нежной коже… «Проклятье, Клиган, эта комната как-то неправильно на тебя действует! Она ведь еще ребенок…», — укорил он себя и тут же усмехнулся своим мыслям. Ребенком она была в их первую встречу во дворе Винтерфелла. Юная девочка, с васильковыми по-детски распахнутыми глазами и длинными волосами цвета осенних листьев. Сейчас она расцвела и стала прекрасной девушкой с высокой грудью, которая с каждым днем становилась все аппетитнее, тонкой талией, длинной шеей, и пухлыми губами, словно специально созданными для поцелуев. Волосы ее отросли теперь еще больше и напоминали ему пламя. Но в отличие от живого огня они никогда не причиняли ему боли. В те редкие моменты, когда ему удавалось коснуться их, ему казалось, что он держит в руках шелк. Взгляд ее стал более осмысленным, но теперь в васильковых глазах застыла недетская грусть. Он дорого заплатил бы, чтобы вновь заставить ее улыбнуться. Когда они встретились в замке ее отца, она показалась ему избалованным капризным ребенком. Но это было давно. Теперь Пёс стал замечать, что между ними появилось нечто общее. Оба они были одиночками в этом замке. Оба должны были исполнять свой долг и делать вид, что их все устраивает. Оба при всем этом оставались никому ненужными. Да, у нее была жива мать, сестра и даже братья, но все они находились за сотни лиг отсюда и никак не могли облегчить ее участь. А ведь этой девочке суждено было в скором времени стать королевой Вестероса. А впрочем, правда ли суждено? Клиган сделал еще пару больших глотков. Комнату вновь озарила желто-зеленая вспышка бушующего пламени, и он увидел, что постель девушки примята, словно бы на ней кто-то недавно сидел. Пёс коснулся ладонью атласной поверхности покрывала и ощутил приятную прохладу гладкой ткани. Нет, постель не сохранила тепло своей хозяйки. Мужчина смял в руке бледно-голубое покрывало и рывком сорвал его с кровати. Под ним обнаружилось одеяло, Пёс сдернул и его. Плохо понимая, что делает, он присел на край разобранной постели. Прямо так в пропитавшемся кровью плаще и покрытых грязью и копотью доспехах. Нет, определенно это комната как-то неправильно на него влияла. Клиган вновь потянулся к опустевшему на треть штофу. Он ощущал странное волнение. Ему ведь и раньше доводилось бывать в этой спальне, но никогда еще не позволял он себе ничего подобного. Хотел - да. Но всегда соблюдал границы дозволенного и не смел нарушать их. Впрочем, это было до того, как он стал дезертиром и предателем. Псом, который сорвал с шеи поводок и покинул своего хозяина. Теперь он никому ничего не был должен. Теперь он мог делать все, что хотел и не сдерживать своих желаний. За окном вновь вспыхнуло зеленое пламя, а через секунду его сменило желтое. Битва была в самом разгаре. Сколько он уже здесь сидит? Когда придет хозяйка комнаты? А главное, почему он так боится ее прихода? Вино все же сморило его. Пёс не смог бороться с усталостью и растянулся на кровати во весь рост. Да, постель не сохранила тепла, но запах… Подушка пахла лимонами, цветами и чем-то еще, неуловимым, но очень знакомым. Это был ее запах. Он ни с чем бы не перепутал его. Клиган прижался обожженной стороной лица к мягкой поверхности и закрыл глаза. «Вот так-то, девочка. Я оказался в твоей постели раньше твоего короля. Теперь-то никуда ты от меня не денешься», — подумал он, прежде чем сон сковал его. Ему снилось, что он сидит в комнате на краю этой самой постели и наблюдает за спящей девушкой. Рыжие волосы разметались по подушке, сорочка сползла с левого плеча и обнажила грудь, одеяло откинуто в сторону, а простынь сбилась, и край ее находится у девушки между ног. Ему хотелось коснуться ее, но в этот момент в комнату вошел король и погрозил ему пальцем. — Ты забыл, где твое место, Пёс? — спросил он и выставил его за дверь. Клиган проснулся и сразу понял, что в комнате кто-то есть. В свете пламени он увидел у окна стройный женский силуэт. Похоже, владелица комнаты все-таки вернулась, но пока не замечает его. — Леди… — выдохнула она тоненьким голоском и, обернувшись, подошла к кровати. Тогда-то он и схватил ее за руку и притянул к себе, зажав ладонью рот. — Я знал, что ты придешь, Пташка, — улыбнулся Пёс и немного ослабил хватку. — Не кричи, а то мне придется убить тебя, — предупредил он. Девушка кивнула, и тогда мужчина убрал руку. — Что вы здесь делаете? — прошептала она испуганно. — То, что ты ожидаешь от меня меньше всего, Пташка, — он коснулся ладонью ее щеки и прошептал ей на ухо: «Спасаю тебе жизнь».