Западня для лисицы

Небечено!       Телефон пиликнул последний раз и окончательно сдох. Рэйко поставила гаджет заряжаться и завалилась на кровать.       Ноги гудели от усталости и саднили – она в кровь стерла их, пока лазила по горам, и даже пластырь не помог. «Эти горы просто не предназначены для американок, приехавших на стажировку» - кисло подумала девушка, закидывая руки за голову.       Они провели в походе два дня, но уЁши было ощущение, что не меньше месяца. Телефон каким-то чудом дожил до момента их возвращения, хоть и почти не ловил связь все время, и Рэйко тоже, – каким-то чудом, - дожила.       Стоило только дать телу расслабиться, как конечности налились свинцовой тяжестью. Головная боль, поселившаяся в висках с самого утра, тоже дала о себе знать. Рэйко положила руку на лоб – слишком горячий, чтобы оставить это без внимания.       С трудом заставив себя встать, американка, шатаясь, добрела до рюкзака, и вытащила таблетки. Запив их стоящей на тумбочке водой, девушка снова упала на кровать, и завернулась в покрывало. Сил раздеваться, или идти в душ, не было.       Рэйко закрыла глаза и тут же провалилась в сон.       Когда она пришла в себя, за окном уже стемнело. Температура спала, и одежда насквозь была пропитана потом. Кое-как дотянувшись до прикроватного светильника, Рэйко включила свет.       И обнаружила, что, пока она спала, в комнате кое-что изменилось: рядом с ее рюкзаком на полу стояла чужая дорожная сумка.       - Что за… - поморщившись от боли, девушка села и огляделась. Тут и там лежали мужские вещи, которых не было раньше. Футболка на кресле, ноутбук на столике, вторая зарядка на тумбочке…- Ханамия? – неуверенно позвала Ёшивара, но в номере было тихо и темно. Рэйко была одна.       Он был здесь, когда она спала. Был, пока она валялась, замотанная в покрывало, словно гусеница в кокон. Был, и исчез до того, как она проснулась.       А еще он оставил вещи. Значит, вернется за ними.       При мысли об этом у Рэйко быстрей забилось сердце.       Ноги, в миг ослабевшие, подкосились, стоило ей встать, и девушке пришлось ухватиться за дверцу шкафа, чтобы удержать равновесие. Сжав футболку, Рэйко попыталась унять волнение, охватившее при мысли, что они с Макото будут наедине.Она теряла его с каждым днем все сильней, и могла лишь молча смотреть, как он флиртует с другими, или как на нем виснут другие девушки… Но, если они останутся вдвоем хотя бы на час – у нее будет шанс. Выбесить его, или заставить ревновать; сделать хоть что-нибудь, чтобы он перестал ее игнорировать!       Пошатываясь, - Рэйко было больно наступать на израненные ступни, - девушка добралась до его сумки и перетащила ее в шкаф, закидав сверху своими вещами. Свой рюкзак, не разбирая, американка бросила туда же. Затем, немного поколебавшись, она подошла и взяла футболку, забытую Макото на спинке кресла. Ткань все еще хранила его запах, и девушка прижала ее к лицу, зарываясь носом. Она пахла им, и почему-то Рэйко вспомнились дни, когда они «встречались», - Макото всегда пользовался одним и тем же парфюмом, никогда не изменяя себя, - и горло стиснула саднящая горечь. Такая, будто она потеряла нечто очень важное; будто это не было игрой или притворством. Словно в глубине души Рэйко надеялась, что это правда, и Ханамия на самом деле влюблен в нее.       Но ей плевать на любовь – пусть ненавидит ее так сильно, как умеет, лишь бы перестал игнорировать! Ненависть лучше безразличия – и Рэйко отчетливо поняла это только сейчас. Она согласна бесить его до конца стажировки, только, пожалуйста, пусть не смотрит на нее так, будто она пустое место!Пусть он ненавидит ее так сильно!..       «…что никогда забыть не сможет».              ***              Закинувшись обезболивающим, американка решила привести себя в порядок, и начала с душа. Горячая вода взбодрила, несмотря на щипавшие ранки и мозоли - Рэйко и не подозревала даже, сколько заработала себе царапин, пока не встала под струи воды. Обработав всё, как следует, девушка накинула шелковый халат, и вышла из ванной, на ходу промокая волосы полотенцем. Она успела пройти несколько шагов к кровати, как внезапно поняла – в номере она была не одна.       Сердце отчаянно пустилось вскачь.       В кресле,закинув длинные ноги на журнальный столик, сидел Ханамия. На его коленях стоял ноутбук, и паук, погруженный в чтение, не обратил на брюнетку никакого внимания. Его темные волосы были зачесаны назад, приоткрывая высокий лоб и густые брови, а губы шевелились, словно Макото что-то беззвучно говорил себе под нос, и Рэйко застыла, бессознательно сжав в руке полотенце. Он был так близко, - руку протяни, - но никогда еще пропасть между ними не была столь огромной. Светлая рубашка японца была закатана, открывая локти, и на руках виднелись следы ссадин и царапин, которыми она наградила его в отеле. Он не прятал их, напротив - словно выставил специально.       Будто обвинял ее в том, что она сделала.       Миллиард вопросов взвился в ее голове, и тут же опал, вытесненный ударившим по нервам адреналином. Захотелось хлестнуть его словами, - жалящими, язвительными, - но все они замерли на кончике языка, стоило только ей подойти ближе. Враждебность, витавшая вокруг японца, была почти физически ощутима. Ханамия так и не взглянул на нее с момента, когда она вышла из ванной, и молчание между ними с каждым мгновением будто обретало вес, давя тяжестью на плечи Рэйко.       -Ханамия?.. – неуверенно позвала девушка, делая шаг к нему. Мужчина никак не отреагировал, точно ее здесь и не было.       Словно она – пустое место.       Горечь пополам с обидой обожгли, будто ей кислоты плеснули в горло. Американка на миг задохнулась, и отшатнулась назад, кусая задрожавшие губы. В памяти мгновенно всплыл их последний вечер, и отрешенное, опустошенное выражение глаз Макото.       Еще никогда она не чувствовала его настолько чужим, как сейчас.       Молчаливый, отстраненный Макото пугал, и Рэйко вдруг отчетливо осознала, что стоит напротив человека, по приказу которого ее похитили, в доме которого ее опоили, и который путем интриг упек ее бывшего жениха за решетку. И все это больше не казалось игрой.       Был ли этот человек, погруженный в собственные мысли и напрочь игнорирующий ее, тем просто вредным парнем, с которым они конфликтовали в школе? Или перед ней стоял незнакомый мужчина - жестокий, подлый и опасный?       Действительно ли она хочет, чтобы он ее ненавидел?..       Может, лучше будет сбежать?..       Ёши стиснула полотенце и сглотнула, опуская голову. Ей нужно просто собраться с силами и выйти отсюда; просто взять и…       - Где моя сумка? - холодно поинтересовался Ханамия между делом, и посмотрел на листы, аккуратно разложенные на журнальном столике. Сверив написанное в них, и то, что он видел на экране, брюнет поднял голову. – Не знала, что трогать чужие вещи без разрешения – запрещено?       Рэйко пробила дрожь от его тона, но она постаралась скрыть это. На негнущихся ногах девушка прошла к шкафу, придерживая рукой ворот халата, и вытащила сумку.       - Вот твои вещи. - американка ногой подтолкнула требуемое ближе к мужчине, и тут же поморщилась от боли. - Это все, что тебя интересовало? - голос прозвучал так спокойно и ровно, что лучшего и желать не надо было.       - Должно интересовать что-то еще? –равнодушный взгляд мельком мазнул по фигуре брюнетки. - Ну, что уставилась? Ты мешаешь мне работать.       - Я могу уйти. – вопреки судорожно колотящемуся сердцу, сдержанно предложила девушка. Слова прозвучали сухо и по-деловому, и Рэйко горячо возблагодарила свою выдержку.       - Свободных номеров нет. Ты же не думаешь, что я бы пришел, если был другой выход? Этот люкс был заказан, когда мы еще... ну, в общем, давно.       - Разве тебе больше не было, куда пойти? – она не хотела задавать этот вопрос, но все-таки спросила. Внутри все болезненно сжалось в ожидании ответа, но его не последовало. Вместо этого Ханамия усмехнулся и склонил голову к плечу. На его лице мелькнуло подобие интереса.       - Ревнуешь меня?       Вопрос застал врасплох, и она не придумала ничего лучше, чем брякнуть привычное:       - Ненавижу тебя.       Интерес исчез так резко, что, казалось, сменилась маска.       -Знаю. – японец кивнул. -Убедился в этом, не переживай. Надеюсь, у тебя все. Я здесь не для задушевных разговоров.       Рэйко прикусила губу, коря себя за поспешные слова. Ей хотелось бы вернуть их назад, но что она могла? Мысль о том, чтобы извиниться, приводила в ужас, стоило представить каким язвительным взглядом наградит ее Макото. Рэйко не сможет этого вынести. Не сейчас.       Но что ей делать?.. Как ей раздуть пламя, в котором даже искры погасли?       «Когда он был рядом - это был ад... но, когда он оставил меня, стало лишь хуже»- это осознание причиняло невероятную боль. Если бы у нее остались еще слезы, она, наверное, заплакала бы. Но слез не было. И решимости не было. Ничего не было, кроме саднящей боли внутри, и амбивалентного страха: Рэйко боялась его безразличия и ран, что он мог нанести, но столь же сильно боялась потерять Макото насовсем.       Когда это зашло так далеко? Когда она стала нуждаться в нем больше, чем в свободе?..       - Я все еще жду, когда ты перестанешь пялиться на меня. - невозмутимо напомнил Ханамия, откидываясь в кресле. Он закончил набирать текст, и теперь читал, закинув ногу на ногу. Склонившись на бок, Макото подпер щеку рукой, и зевнул. Казалось, его совсем не волнует ее присутствие – присутствие той, кого еще совсем недавно он шантажировал, заставляя заключить двусмысленную сделку.       Рэйко отвернулась и прошла, прихрамывая, к кровати. Память услужливо подкинула картинку: Ханамия мягко и чарующе улыбается незнакомой японке за ужином, и касается ее руки. Послушно кусает предложенное угощение. Негромко смеется над шуткой и наклоняется к уху девушки, чтобы что-то сказать.       Американка, шатаясь, коснулась рукой покрывала и села на постель, закрыв глаза. К горлу подступало что-то, похожее на тошноту, и Ёши глубоко задышала, пытаясь отогнать эту гниль. Обернувшись, она тоскливо посмотрела на брюнета. Он устало потер лицо руками и отставил ноутбук на стол, а затем потянулся в кресле, разминаясь. Хрустнув пару раз пальцами, Макото пружинисто поднялся на ноги и отошел к окну, выглядывая на улицу. Под глазами паука, как успела заметить Ёши, залегли тени, и мысль, что они –последствия ночи с Хинатой, - сжала сердце, заставив закашляться. Невольный звук привлек внимание японца, и он недовольно взглянул на соседку по номеру, полуобернувшись к ней. Девушка посмотрела в ответ, и их взгляды встретились.       - Зачем ты делаешь это? – тихо и беспомощно прошептала Рэйко. Ханамия пожал плечами и засунул руки в карманы. Повернувшись к собеседнице боком, он оперся бедром о подоконник и презрительно-насмешливо передразнил:       - Зачем ты делаешь это, почему так поступаешь, за что, почему именно я… Знаешь, сколько людей задавали мне эти вопросы? Все вы ищете какой-то смысл, причину… Их нет. Ответ прост: я такой.И это - единственная причина.       Мужчина вновь отвернулся к окну, и прижался к нему лбом, пряча отражение в собственной тени.Теперь Рэйко могла видеть лишь его спину.       - В чем твоя проблема, Ёшивара Рэйко?Нам не о чем говорить. Ты меня ненавидишь – ок. Я понял и принял это, убедился и оставил тебя в покое. Ты же хотела именно этого, разве нет? - в его голосе проскользнула странная нота. - Давай облегчим себе жизнь, и просто не будем замечать друг друга дальше.       «Но я замечаю тебя, Макото, и в этом моя проблема» - она смотрела на него, чувствуя, как ускользает нечто важное; и весь ее мир рушился, хоть она и не знала, почему. Обойдя кровать, американка села в изножье, и сцепила руки на коленях.       - Ты разрушил мою жизнь, уничтожил все, до чего смог дотянуться. –произнесла она. - То видео из бассейна, которое ты отправил Джейсону, попало в Сеть. Американское СМИ выставило меня шлюхой, а Майклза – белым зайчиком, и все благодаря тебе.Моя репутация испорчена даже в Штатах, не говоря уже о мерзком статусе твоей любовницы здесь. - Макото промолчал в ответ на это обвинение, но это молчание было красноречивее и оскорбительнее многих его слов. Рэйко подалась вперед: - Тогда… тогда зачем ты заботился обо мне при аварии, зачем спас меня от Джейсона? Зачем ты притворялся влюбленным, зачем это все?       Ханамия снова пожал плечами. Девушка заметила, как его руки, спрятанные в карманы, сжались в кулаки.       - Просто… часть игры.       - Игры?..Но почему ты остановился? Или это тоже часть твоей игры? –руки брюнетки бессильно опустились. – Ты лжешь. Я не принимаю такой ответ.       - Твое дело. Придумай себе любую причину и оставь меня, наконец, в покое.       «В покое…» - слова эхом отдались в сознании американки, принося новую волну боли и отчаяния, и она сникла, опустошенная и разбитая.       - Я хочу получить ответы на свои вопросы. – Рэйко слышала себя будто со стороны, раздвоившись в собственном восприятии. Отстранено девушка удивилась тому, каким непроницаемым было ее лицо, и какой ровной – спина. Полы халата разошлись, обнажая бедра, но эта деталь только оттеняла неестественное спокойствие, не вызывая ни смущения, ни неловкости. - Почему ты ни разу не воспользовался своим правом в сделке?       - Почему? Я хотел. Но ты устроила истерику из-за какого-то гребаного кулона, и все мои планы испарились. После твоего… срыва, - японец покрутил пальцем у виска, - я понял, что это не стоит моих усилий, а к сексуальным маньякам я не никогда не относился.       - Сексуальным маньякам? Что ты имеешь ввиду?       - Ну, знаешь, все эти фокусыс принуждением...Похищение, драки, шантаж… Каждый раз так много усилий, чтобы тебя трахнуть. Мне надоело быть постоянно отвергнутым, и бегать за тобой, как собачка. Есть куча девушек, которые будут счастливы, если я обращу на них внимание, так зачем мне тратить свое время и деньги на тебя?       - Да, ты прав. – американка немного изменила положение и оперлась на руку. Волосы свесились вниз, скрывая ее лицо от мужчины. –Я ошиблась, когда подумала, что мне больше не придется проходить через ненависть окружающих. Ты, как всегда, великолепно манипулируешь людьми.       - О, так вот в чем дело? Ты снова изгой, и тебя травят все, кому не лень. Напоминает школу, правда? Поэтому ты завела разговор, надеясь выторговать себе выгоду. Только я больше не заинтересован в роли галантного рыцаря, уж извини. – Макото развернулся к девушке и холодно посмотрел на нее. - Думаешь, я хотел добиться этого? Хотел, чтобы тебя ненавидели? Строил планы с самой школы, и ждал, когда же получится ополчить на тебя весь мир?       - Я не знаю, чего ты хотел. – бесцветным голосом ответила брюнетка.Белоснежный шелк сполз с плеча, приоткрывая ключицу, но девушка этого не заметила.Она исподтишка наблюдала за мужчиной, ловя любую тень сомнений в его чертах, но он был непоколебим в своем безразличии. Как бы Ёшивара не старалась, она не могла даже приблизительно понять, о чем он думает. Признав поражение, девушка выпрямилась и откинула волосы назад, прямо встречая его взгляд.       Макото изучающе разглядывал ее, склонив голову набок. Темный бесстрастный взгляд скользил по лицу Рэйко, отмечая и бледные закушенные губы, и застывшие на ресницах слезинки. От такой сосредоточенности на собственной персоне девушке стало не по себе, и она неуверенно запахнула халат. Помогло мало – шелк мягко обнимал тело, очерчивая выпуклости и изгибы, и оставлял обнаженными ноги и часть бедра. Ханамия проследил за ее руками, чуть задержавшись на просвечивающих сосках, и вновь вернулся к лицу.Его рот на мгновение искривился в гримасе, смысла которой брюнетка не поняла, а затем он покачал головой.       - Тебе лучше одеться. Я больше не позволю манипулировать собой.       Рэйко растерялась. Мастер шантажа обвиняет ее?..       - А у меня есть шанс сделать это?       Бровь японца тут же высокомерно взлетела вверх, демонстрируя девушке абсурдность ее заявления. Макото задрал подбородок и окатил Ёшивару нарочито-холодным презрением:       - Разумеется, нет.       Только вот беглый жадный взгляд опроверг его слова. Рэйко почувствовала, как от алчности, просквозившей в этом взгляде, в ее животе что-то ухнуло вниз. В сознании быстрее молнии мелькнула неясная мысль. Один раз, хоть и не совсем по своему желанию, ей удалось провернуть подобное, так может, удастся повторить?.. Горячая волна поднялась из глубин нутра, и кровь прилила к щекам и ушам, окрашивая их в алый цвет.       Поддавшись наитию, девушка откинулась назад и оперлась на руки. Шелк заскользил по ногам, обнажая еще больше кожи. Гладкие светлые икры, круглые колени, стройные бедра с тонкими белесыми шрамиками растяжек… Полоска кружевных трусов. Рэйко потянула за концы пояса, развязывая его, и закусила губу,едва дыша. Халат покорно распахнулся, обнажая живот и грудь, и со стороны Макото донесся резкий вдох.       Рэйко уставилась на шею брюнета, не в силах посмотреть ему в лицо, и искушающе медленно провела ноготками по своему телу.       Скула. Подбородок. Шея. Ключицы. Грудь. Сосок. Мягкость плоского живота… Легко и невесомо, едва касаясь.       -Прекрати. - хриплая нотка пробралась во властный тон, и японец откашлялся. Рэйко видела, что он злится, но он хотел ее, а его желание всегда было ее козырем. Их притяжение было обоюдоострым мечом, так почему бы сейчас ей не взять его в свои руки?       Если не суждено получить любовь, может,хватит вожделения?..       Остановив движение пальцев над кружевом нижнего белья, американка поставила ногу на кровать, согнув в колене. Макото отвел глаза, и оттянул воротник рубашки - словно ему стало жарко.       - Если ты так ненавидишь, то как же ты ведешь себя, когда любишь? – он криво усмехнулся, и Рэйко поверила бы его маске «у-меня-все-под-контролем», если не более низкий, чем обычно, голос, нервные движения и напряженные плечи.       Поверила, если бы знала его чуть хуже. Только вот она знала Макото достаточно для того, чтобы понять – ее игра не прошла впустую. Понимание этого заставляло дышать куда чаще, отголосками возбуждения закручиваясь внизу живота.       Ёши наклонила голову к плечу и облизнула губы.       - При чем тут любовь? Я поранила ноги, и хочу дать им отдых. Что-то не так?       В подтверждение своих слов, девушка закинула ногу на ногу, выставляя напоказ пластыри и царапины, и покачала ею в воздухе, наблюдая, как японец силится игнорировать ее действия. Макото смотрел куда угодно, лишь бы не на Ёши, и пытался удержать безразличную мину, но против своей воли вновь и вновь возвращался к брюнетке. Наконец, он не выдержал и отошел в другой конец комнаты, уставившись в стену перед собой. На скулах японца заиграли желваки.       Ханамия был в гневе, хоть и пытался удержать лицо.       -Какого черта ты творишь? - процедил он сквозь зубы, метнув в девушку испепеляющий взгляд.       Рэйко чуть заметно улыбнулась, чувствуя одновременно и торжествующую радость, и горечь внутри.       Больше всего на свете Макото боялся потерять контроль: над ситуацией, или людьми – неважно. И сейчас он действительно был в ярости, не имея возможности повернуть происходящее по своему сценарию.       А вот Рэйко больше всего боялась стать ему безразличной. И поэтому была готова на все.       «Цель оправдывает средства, ведь так?» - печальная улыбка промелькнула и исчезла, растаяв вместе с сожалениями. Ёши поднялась с какой-то необъяснимой решимостью, балансируя на матрасе, и движением головы откинула от лица волосы. Ханамия стоял к ней боком, уткнувшись головой в стену, но так и не нашел в себе сил уйти – вырваться от нее, избегая соблазна, и навсегда поставить точку. Он все еще был здесь, и все еще хотел обладать ею, сломав и подчинив. И Рэйко была готова дать ему желаемое, ведь, - тут она на мгновение зажмурилась, - он давно уже сделал это, въевшись в нее, словно самый токсичный яд. Он переломил ее, вывернув наизнанку, и присвоил, клеймив не тело – душу, - и клеймо это жгло изнутри.       Рэйко спустилась с кровати.Развязанный пояс остался лежать на покрывале, и полы халата, расходящиеся при каждом шаге, отнюдь не скрывали наготы. Утопая босыми ногами в ворсистом ковре, американка остановилась на расстоянии вытянутой руки от пылающего гневом мужчины. Чуть слышно позвала:       - Макото…       И сбросила с плеч халат.       Он резко развернулся к ней, и на секунду Рэйко подумала, что он ударит ее, но Ханамия сжал и разжал кулаки, вдруг обмякая.       - Чего ты хочешь от меня, Ёшивара? - глухо спросил он, вскидывая голову. Ёши сделала шаг вперед и заглянула ему в глаза. Хаос, гнев, сопротивление, голод - вот что было на дне его расширенных зрачков, и все это не сулило ей ничего хорошего.       И все же она ухватила его за воротник,притянула к себе, привстала на цыпочки и впилась в губы поцелуем так крепко, как только смогла.       И Ханамия позволил ей сделать это; и в адском коктейле его чувств проявилось еще одно - неприкрытая похоть, - и вытеснило все остальные, заполонив собой все пространство. Он притиснул американку, почти вжимая в себя, и подхватил под бедра. Его язык ворвался в пространство ее рта, и Рэйко забыла, как дышать, поглощенная его страстью. Макото привычно перехватил инициативу, с силой вцепившись в ягодицы девушки, и Ёши вскрикнула, но поцелуй проглотил этот звук. Он целовал ее, – запредельно глубоко, жадно, дико, - и внутри американки просыпалось что-то темное, первобытное, почти звериное. Рэйко вонзила ногти в плечи японца, зная, что причинит ему боль даже сквозь ткань, и испытала свирепую радость, когда он вздрогнул под ее руками. Макото, мстя,ощутимо укусил ее нижнюю губу и двинулся к кровати, переступив попавший под ноги халат.       Швырнув девушку на матрас, он наклонился, нависая над ней. Одна рука Макото нашла себе место на тонкой шее, надавливая, и Рэйко испугалась - глаза Ханамии горели дьявольским огнем. Она попыталась сбросить чужую руку со своей шеи, но он нажал ладонью сильнее, почти перекрывая кислород:       - Тшш. Не дергайся, Рэй-ко.       Руки Ёши покорно и обессиленно упали вниз, скользнув по предплечью мужчины.       - Макото, пожалуйста…       - Ты ведь хотела поиграть? - его угрожающий шепот ввинчивался в уши, заставляя девушку дрожать. Он смотрел на нее, - с бесконечной жалостью, и, одновременно, с превосходством человека, который знает уже, что победил, - и американка чувствовала, как от его властной жестокости в ее крови разгорается жар, опаляя неистовым возбуждением. – Ну, давай же, сука, попробуй снова выгнать меня, как псину! - его большой рот искривился в гадкой ухмылке. – Что, не можешь? Боишься меня? Или что-то мешает?       - Отпусти меня! – выкрикнула девушка на последнем дыхании. Ханамия зашипел и зажал ей рот, отпуская горло.       - Не смей орать, дрянь! Нас все услышат! Если хоть кто-нибудь узнает… - он покачал головой и оскалился.Волосы свесились на лоб мужчины, наполовину скрывая лицо.Перекинув ногу через брюнетку, он уселся ей на бедра, вдавливая своим весом в матрас и почти полностью обездвиживая. – Почему ты не можешь просто оставить меня в покое, а? Что ты затеяла? Я ведь дал тебе, что ты хотела… Почему, почему ты просто не можешь оставить меня в покое? Хватит уже твоей мерзкой, лицемерной, лживой рожи, которая всегда стоит перед глазами, где бы я ни был, с кем бы я ни был… Как же я тебя ненавижу, сука, как же я тебя… - он смял ее губы своими, проглатывая слова, и Рэйко задохнулась от остроты его ласк. Ханамия целовал ее грубо и бешено, словно вымещал через поцелуй свою злобу.И что-то внутри нее с треском сломалось; и она полетела к чертям, в самый глубокий омут, который был в ее жизни. Страх смешался с возбуждением, хлестнув подобно плети, и американка застонала, сжимая покрывало под пальцами.       Как же прав был Макото, называя ее ненормальной… Она – гребаная мазохистка, и это ее самая страшная в жизни тайна.       Ханамия замедлился, услышав стон, и перестал терзать губы девушки. Сместившись чуть вниз, он проложил греховную дорожку из поцелуев к шее и ключицам. Сладкие поцелуи перемежались с дразнящими укусами, а горячие руки безжалостно мяли и сжимали чувствительную девичью плоть, и Рэйко подавалась навстречу его рукам, позволяя делать все, что ему вздумается. Его рубашка терлась об ее соски, раздражая, ноги немели от тяжести, но она даже не пошевелилась, чтобы столкнуть мужчину. Ханамия сам внезапно остановился и приподнялся над ней, заглядывая прямо в глаза. Рэйко протестующе застонала. Мужчина покачал головой и коснулся волос лежащей под ним девушки, пропуская пряди между пальцами.       - Когда я увидел тебя, то не поверил своим глазам. –прошептал он. – Могло ли такое случиться? Могли ли мы случайно встретиться снова? Это все было похоже на сраную дораму из тех, что так любят тупые девки - про судьбу, и прочую хрень. – Макото усмехнулся. - Только вот«судьба» – это полное дерьмо, ловушка для идиотов. Ее не существует. – брюнет отодвинулся и вытянулся на боку рядом с девушкой, подперев голову рукой. – Но вот я здесь, и ты здесь. Так скажи же мне, Ёшивара Рэйко,чего ты хочешь?       - Тебя. – она произнесла это одними губами. Пусть потом он снова оттолкнет ее, пусть высмеет, пусть растопчет – сейчас он нужен, как никто другой. И плевать ей на то, что будет после.       Рэйко обвила Макото ногами, но он не позволил ей забраться сверху. Оттолкнув ее, Ханамия положил обжигающе-горячую ладонь на бедро Рэйко, и неспешно повел вниз, поглаживая и лаская стройную ногу. Обводя каждую выпуклость и впадинку, он задержался на колене, и вдруг припал к нему губами, покрывая поцелуями и обводя языком. У Ёши побежали мурашки.       Жаркая тьма внутри зашевелилась.       Ханамия целовал ее ноги, спускаясь все ниже, пока не дошел, наконец, до ступней. Обхватив ее лодыжку, Макото принялся обводить языком все ранки, словно зализывая их. Рэйко затрепетала от необычных ощущений, и прикусила губу, наблюдая за брюнетом из-под прикрытых век. Он прошелся по нежной коже щиколотки языком, проведя влажную дорожку поцелуев, и стал руками и ртом ласкать высокий свод стопы, отчего Ёши всхлипнула и тут же прикусила пальцы, заглушая вскрик.       - Макото… - дрожащим шепотом позвала брюнетка, но Ханамия не ответил: его юркий язык быстро прошелся по выступающим косточкам, вынуждая девушку захихикать от щекотки, а затем острые зубы прикусили мокрую от слюны кожу, и Рэйко резко втянула воздух, чуть зашипев.От этой чувствительной ласки тело американки выгнулось дугой. Она застонала в голос и попыталась отодвинуться, упершись ногой ему в грудь, но Ханамия удержал ее. Он принялся за другую ногу, массируя, целуя и покусывая кожу, - самозабвенно, исступленно; зная, что распаляет этим Рэйко до безумия, - и длил эту пытку до тех пор, пока девушка не принялась бессвязно умолять его, но даже тогда он не выпустил свою добычу, а лишь проследовал выше, переключаясь на натренированные икры, и еще выше – к внутренней стороне бедра.       Ёши смотрела на него, и сходила с ума: от вида Макото, покорно ласкающего ее израненные ноги, от касаний и поцелуев, от возбуждения и стыда, что накрывали ее с головой. Но больше всего от того, как бесстыдно Ханамия наслаждался каждым ее стоном и вздрагиванием, и ухмылялся, чувствуя свою власть. Его темные глаза влажно мерцали в свете ламп, а губы исследовали каждый миллиметр кожи, и Рэйко податливо пьянела от его касаний.       Макото дурманил сильнее, чем вино.       Отстранившись, он позволил стянуть рубашку, и щелкнул пультом, погружая номер в темноту.Лунный свет залил комнату, и Рэйко приникла к Ханамии, утопая коленками в матрасе, – кожа к коже, невозможно близко, - и принялась целовать его руки, плечи, шею, ямочку за ухом, подбородок… Макото зарылся пальцами в ее волосы и прижался к губам, касаясь осторожно, почти любовно. И от такой непривычной нежности у Рэйко слезы подкатывали к горлу: сладостная горечь лжи, которой хочется верить – вот, что дарили ей поцелуи и прикосновения Ханамии.       И она поверила им, - вопреки здравому смыслу, гордости и инстинктам самосохранения, - и забыла все, что себе обещала, хоть знала, что наутро разбитое сердце искрошится в пыль.Обмануться на одну ночь и поверить в его любовь, вновь прозревая с рассветом - вот каким был ее выбор.       Рэйко поддалась чарам, с упоением проигрывая в этой битве.       Они раздевали друг друга неторопливо, медленно, смакуя каждый вздох; ловили дыхание партнера на губах, делили на двоих дрожь наслаждения, и разговаривали, - лгали, - лишь глазами. Ёши замирала в объятиях Макото, упиваясь ложными иллюзиями, и нежилась в его горячих руках, отдаваясь вожделенному соблазну. Он вел ее сквозь марево возбуждения, пытаясь быть бережным, но все же истинная натура прорывалась, - через болезненность жадных укусов, грубые касания и жадность, сквозившую в каждом движении, - и от этого контраста кружилась голова. Глаза Макото были бездонными от желания, почти черными, как если бы зрачок поглотил радужку, и американку затягивала эта тьма, погружая на самое дно. Мысли вспыхивали и гасли, вытесненные ощущением его губ и рук, и каждое новое касание было слаще предыдущего. Ёши отвечала ему с той же неистовой пылкостью, и Ханамия млел от ласк,подчиняясь ее рукам.       Поняв, что она готова, Макото плавно вошел, поймав ртом стоны, и приглушил их, глубоко целуя. Перехватил ногу брюнетки, закинул на плечо, и девушка протяжно охнула – в такой позе он проник еще глубже, заполняя ее собой. Капли пота на коже мужчины блестели в свете луны, и Рэйко видела, как двигаются и перекатываются натренированные мышцы под этой бледной кожей при каждой фрикции – когда он входил и почти выходил из нее, когда толкался вперед сильнее или замирал внутри, глядя на реакцию, и когда он брал ее и овладевал. Короткие быстрые толчки сменялись медленными, и каждое его движение чувствовалось так остро, так ярко, что Рэйко кусала губы до крови, пытаясь сдерживать крики, но даже так ей все равно было мало – хотелось забраться под его кожу, к сердцу, и раствориться без остатка. Ханамиясмотрел на нее, не отводя глаз ни на секунду, и Ёши выгибалась под пронзительным взглядом, в экстазе сжимая его член внутри себя. Она будто плавилась - все внутри дрожало натянутой струной, стоны смешивались со всхлипами, и Макото двигался быстрей, безостановочно вбиваясь в нее в древнем, как сама жизнь, ритме.       Он кончил первым, сдавленно простонав ругательство, и довел ее до оргазма руками и ртом, точно зная, как именно ей нравится. Осознание этого, догнавшее позже, ударило Рэйко поддых.       Он знал ее лучше, чем любой другой мужчина в ее жизни.              ***              После, лежа на размеренно вздымающейся груди Макото, Ёши прижималась щекой к его ребрам и считала удары сердца. На ее талии покоилась теплая рука мужчины, и он задумчиво поглаживал девушку, глядя куда-то в потолок. Ханамия не произнес ни слова, но американка ощущала, как вместе с жаром возбуждения остывает и близость между ними. Ей не хотелось ждать, когда японец решится прекратить притворство, и Рэйко отстранилась от Макото, первой разрывая блаженный покой послеоргазменной неги. Он пошевелился следом, а спустя несколько минут поднялся и принялся одеваться. Луна светила ярко, поэтому поиски одежды давались легко. Рэйко смотрела на то, как неспешно и уверенно собирался Ханамия, и все же задала вопрос, проклиная себя за толику надежды, что тлела в груди:       - Ты… уходишь?       - А ты хочешь, чтобы я остался? – на миг Макото замер, поворачиваясь к ней. Он успел натянуть лишь белье и брюки, и холодный лунный свет отчетливо освещал темную дорожку волос, бегущую от пупка под резинку трусов. В этом мертвенно-бледном свете кожа Ханамии казалась еще белее, словно он не был человеком, и Ёши вдруг стало не по себе. Мужчина несколько мгновений ждал ответа, а затем поднял с пола рубашку и накинул на плечи. – Так хочешь или нет?       Девушка неловко подалась вбок, нашаривая на тумбочке ночник. Мягкий свет озарил комнату, и наваждение рассеялось, уступая место реальности – растрепанный, взъерошенный и полуголый Макото.       - Да, я хочу, чтобы ты остался. Останься,please! – и, хоть в ее словах было больше каприза, чем мольбы, Рэйко все равно растерялась, услышав явственный смешок со стороны Макото. Это неприятно царапнуло девушку.       - Ох, даже пожалуйста сказала, ну надо же. – что-то в его тоне было не так. Ханамия произнес эти слова будто шутку, но, вопреки этому, внутри Ёши вдруг все замерло от недоброго предчувствия. Макото обошел кровать, сел рядом с ней, и взял ее руки в свои. От него все еще слабо пахло парфюмом, потом и сексом, но он словно стряхнул с себя расслабленность. Японец по-особенному улыбнулся и коснулся ее запястья губами, оставляя невесомый след.       По спине девушке пробежал холодок.       Ханамия поочередно поцеловал костяшки ее пальцев, склонившись ниже, и чуть задержался там, где она когда-то носила кольцо - чужое, обручальное, кольцо. Рэйко не видела выражение его лица, и хотела уже отнять руку, но Макото не позволил – удержал, погладил пальцами, и снова поцеловал, продолжая держать ее ладони одной рукой.       - Ведь я предупреждал, что будет так… – негромко произнес он, касаясь второй рукой щеки. Макото погладил ее, - с трепетом, никогда ему не присущим, - но смотрел он будто сквозь, на что-то, видимое ему одному, и от этого Рэйко стало жутко. - Предупреждал, что ты станешь получать удовольствие от всего, что я с тобой делаю, и будешь умолять меня остаться. Ты не поверила. И что теперь, моя маленькая Рэй-ко?       - Ты…       Макото перебил, покачав головой и приложив палец к ее губам.       - Зачем мне оставаться, здесь, с тобой? Зачем?       Рэйко сжала пальцы, хватаясь за него. Ее губы задрожали, но ни звука не вылетело из горла. Как бы ей не хотелось, чтобы он остался рядом, она не могла, просто физически не могла, выговорить хоть слово о любви. Дать пауку понять, что он для нее важен, значило принять окончательную капитуляцию и навсегда смешаться с грязью. Как могла она предать годы своего упрямства и гордости? Как могла отринуть все унижение, что он принес? Рэйко зажмурилась и закусила щеки изнутри. Стиснутые в кулаки пальцы побелели от напряжения. В голове проносилась сотня слов, которые она хотела бы сказать, но…       - Не за чем. – с легкой улыбкой расшифровал Ханамия, и встал, несмотря на вцепившуюся в него девушку. – Когда-то я ненавидел тебя, вожделел, и хотел растоптать, сломать, унизить… Потом все стало сложнее. Дать кроху тепла, а потом отнять ее – какая старая схема, правда? Кто бы мог подумать, что это-то и сломает тебя?– он приглушенно рассмеялся, качая головой, но при этом выглядел так, будто сам себе не верил. – Ну-ну, не надо так смотреть. Ты ведь знала, что так и будет? Ты ведь не дура, Ё-ши-ва-раРэй-ко? – его губы изгибались в улыбке, но прищуренные глаза внимательно наблюдали за американкой, словно выискивая что-то.       Яд под ребрами смешался с болью, разливаясь в крови.В груди что-то перевернулось и сжалось до крошечной точки. Рэйко с усилием приподняла краешек губ в горькой усмешке:       - Хотела бы я не быть дурой, Ханамия. Видит Бог, хотела бы.       Он посмотрел на нее, и между ними зазвенела пустота, такая бездонная, что стало страшно. Какое-то время мужчина еще разглядывал ее, спрятавшись за привычной непроницаемой маской, а затем в молчании собрал свои вещи, пройдя по номеру.       - Прощай. – бросил он напоследок через плечо и вышел, оставляя ее одну.       Дверь тихо захлопнулась.       Рэйко успела бы крикнуть, заплакать, или кинуться к нему, чтобы вернуть… Но она неслышно выдохнула:       - Прощай.       И сдалась.       В памяти возникло безмятежное лицо Макото, спящего в собственной квартире.       Телефон на тумбочке засветился, пронзая ночную тишину вибрацией.