Западня для лисицы

      Первые дни сентября выдались на редкость дождливыми.Японцы удивлялись такой несвойственной для их страны погоде, и чаще делали подношения духам, опасаясь неизвестно чего. Рэйко было все равно – она не верила, что кто-то свыше сможет ей помочь. Иначе он давно бы это уже сделал.       Они вернулись три недели назад, и почти десять дней Ёши провалялась с температурой и простудой. Из-за болезни ей пришлось пропустить Обон, и это сильно огорчало девушку: она хотела зажечь фонарик в честь своей матери, и тех родных, что не знала. Пусть они никогда и не встречались, все же были семьей по крови. Даже с ветвью отца.       Американка помнила Праздник фонарей с времен старшей школы, когда они с отцом жили в Японии. Ёшивара Кен каждый раз зажигал благовония на алтаре своих родителей, и никогда –на алтаре матери Рэйко. Вернее, алтаря как такового и не было вовсе, девушка была лишена возможности поминать мать даже так. Могила была в Штатах, где ее родители и познакомились – это все, что ей удалось узнать. Отец истово ненавидел все, что было связано с Джессикой Смит, и даже имя той, кто дал его дочери жизнь, было под запретом в их доме.       Все, что девушка знала о матери, она услышала от тети – Эллен Смит, родной сестры Джессики, в день своего восемнадцатилетия. Встреча с Эллен была подарком отца - единственным стоящим и желанным. Тогда-то Рэйко и узнала, почему отец так ненавидит ее мать: Джессика забеременела от Кена случайно, у них не было никаких отношений. Они познакомились в клубе, и той же ночью переспали, а спустя несколько месяцев американка появилась на пороге японца и потребовала алименты и откупные. Тесты подтвердили отцовство, и, скрепя сердце, мужчине пришлось согласиться с требованиями будущей матери его ребенка. Он выставил единственное условие – никогда и никак не участвовать в жизни отпрыска, но судьба сыграла злую шутку: Джессика погибла, когда Рэйко исполнилось лишь два с половиной года. Кену пришлось забирать дочь, так как других родственников не было, а отдать собственного ребенка в детский дом он не смог. Мужчина дал девочке новое имя и свою фамилию, и обеспечил достойную (в его понимании) жизнь.       Никогда больше Рэйко свою тетю не видела. Других родственников, кроме отца, у нее не было. А после того, как Джейсон Майклз оклеветал ее, и его семья разорвала все связи с компанией Ёшивара Кена, у Рэйко не стало даже отца.       В ту ночь, когда Макото вышел из ее номера, у американки состоялся тяжелый телефонный разговор с Кеном. Вернее, говорил только он. Смысл звонка был предельно прост и ясен: «Ты – позор нашей семьи», но никогда еще Рэйко не слышала столько злости и разочарования в его голосе. Кен проклинал ее, угрожал, и заявил о том, что вычеркнул из своей жизни и лишил наследства.Однако боль, которую испытала девушка после этих слов, оказалась гораздо меньше, чем должна была быть. Словно какой-то механизм внутри, отвечающий за эмоциональное реагирование, перегорел, и теперь функционировал лишь номинально. Это удивило и, в тоже время, принесло облегчение. Рэйко не чувствовала себя виноватой, не отчаивалась, не хотела кидаться все исправлять - ей было никак.       И это было лучшим чувством, что она испытывала за последний месяц.       Однако, американка и представить себе не могла, как сильно ударят по репутации компании ее личные отношения и размолвка с Майклзом. Из-за того, что СМИ поливали грязью их семью, они утратили доверие некоторых важных инвесторов и членов совета директоров, и это принесло колоссальные убытки. Отец был на грани банкротства.       И в ярости.       Но жив.       Когда Джейсон напал на нее, он бросил слова, которые надолго лишили девушку покоя – что ее отец умер от инфаркта. Как бы Ёшивара Кен не был жесток, все же он был единственным родным человеком для Рэйко, и она боялась его потерять.       А еще Рэйко очень жалела, что не написала на Джейсона заявление, ведь тогда у нее было бы больше шансов оправдаться и доказать факт клеветы. О, как бы много она сейчас отдала, чтобы заполучить видео его ареста!.. Но такой возможности не было, и сердце девушки наполнялось злобой каждый раз, стоило ей вспомнить про блондина. Она желала ему смерти, и ей нисколечко за это не было стыдно.              ***              Ёшивара стояла в коридоре офиса, обхватив себя руками, и смотрела, как на город низвергаются тонны воды. Из-за потеков на стекле было плохо видно, что происходит внизу, и девушка видела лишь двигающиеся пятна и размытые огоньки, но и этого ей было достаточно. Из приоткрытого окна доносился шум дождя, смешиваясь с привычным гулом суетливых улиц, и эта какофония звуков будто обнимала, позволяя отвлечься от дел и забот. Прикрыв глаза, Рэйко подставила лицо ветерку, на миг позволяя себе забыть, где она находится – коллеги, снующие вокруг, перестали существовать, равно как и стремительно бегущее время.       Если бы она сейчас могла оказаться где-нибудь подальше…       Американка отвернулась от окна и двинулась обратно к кабинетам.Она не может позволять себе стоять здесь слишком долго. За окном уже опускались сумерки, а ей предстояло сделать еще столько всего... Бросив тоскливый взгляд на последнее в коридоре окно, девушка натянула дежурно-приветливое выражение на лицо, и вошла в ярко освещенный кабинет.Над столами все еще висела гирлянда с поздравлениями: их реклама вышла в прокат, побила все рекорды просмотров и продажи взлетели просто до небес.Более того, рекламный ролик выдвинули на конкурс культурного наследия – жюри расценили часть про самураев, как достойную претендовать на призовое место.       Рэйко ощущала легкое злорадство по этому поводу. Независимую номинацию и объективный успех видео-рекламы никак нельзя было приписать к тому, что она спала с Ханамией. Она утерла носы этим сучкам: как бы ни пыжилась Хината, оспаривать гениальность работы Ёшивары и говорить, что это лишь благодаря сексу с руководителем, она не могла.И каждый раз, глядя на кислую рожу Оямы, американка наслаждалась.       Пройдя мимо гирлянды и открыток, Ёшивара подошла к своему столу.Ее рабочий день уже закончился, но девушка не торопилась домой. И дело было не только в работе: стоило ей остаться одной, как накатывали слезы, и сон больше не спасал, наоборот – кошмары поселились в ее голове, мучая каждую ночь разнообразием ужасных сцен. Каждую ночь Рэйко неизменно просыпалась в холодном поту со слезами на глазах, и не знала, что ей делать.       Иногда ей снился Ханамия, и иногда эти сны не были страшными: он снова был с ней нежен, как в ту ночь, но после этого девушке становилось лишь хуже. И в памяти снова и снова прокручивались слова: «Ведь я предупреждал, что будет так - ты станешь получать удовольствие от всего, что я с тобой делаю, и будешь умолять меня остаться. Ты не поверила. И что теперь, моя маленькая Рэй-ко?».       - Что теперь?Нихрена. – сама у себя переспросила и ответила Рэйко, и скривила рот в усмешке. В памяти всплыл Макото на постели, наполовину скрытый темнотой. И его мягкие, нежные пальцы на ее щеке.       Выключив компьютер, девушка невидящим взглядом уставилась в монитор. Перед ней стоял нелегкий выбор: отправиться домой, принять таблетку успокоительного и попытаться выспаться, или же принять предложение Марсель и отправиться в бар тратить остатки премии. Рэйко взглянула сквозь стеклянные двери переговорной на единственных оставшихся в офисе, кроме нее, людей -Ханамию и Мибучи, склонившихся над документами на столе, а затем на гору отчетов перед собой, и крепко задумалась. «Правильная Рэйко» внутри нашептывала про сон, а вот вторая половина, появившаяся недавно, призывала бросить все к чертям и напиться в хлам, забываясь на очередную ночь.       Последнюю неделю они с Софи регулярно после работы заходили в бар. Иногда к ним присоединялся Кисе со своими приятелями, иногда девушки были вдвоем… Ёшивару больше не останавливала даже необходимость выходить на работу на следующий день - антипохмельные средства, обезболивающее и энергетики стали ее постоянными спутниками.Выпивка и работа оказались спасением, и даже пересечения с Ханамией не ранили так сильно, как раньше – Рэйко просто проходила мимо, будто его не существует. Стало легче - американку под таблетками не волновали ни смешки, ни сплетни, ни мнение окружающих. И лишь ночами, когда она оставалась в одиночестве, в памяти всплывали флешбеки их встреч.       Алкоголь всегда помогал не думать об этом, и Рэйко вновь выбрала его.       В этот раз Софи потащила ее в клуб, и они вместе с Кисе и его коллегой расположились в VIP-ложе. Рёта выбирал закрытые и изолированные от посторонних людей места не потому, что хотел похвастаться статусом и богатством, а затем, чтобы спрятаться от лишних глаз. Он все же был популярной моделью, а такая профессия диктовала свои правила. Ёшиваре это было лишь на руку –уменьшался риск встретиться с кем-то знакомым.       Кисе снова пришел со своим коллегой-моделью –ЮтойНакамото, и их посиделки немного напоминали двойное свидание. Рэйко не знала, специально ли Марсель попросила блондина взять с собой кого-нибудь, или нет, но, в любом случае, ей нравилось внимание красивого мужчины. Японцы не умели флиртовать, но легко могли очаровывать.       - Юта-кун, передай мне, пожалуйста, коктейль. – Рэйко мило улыбнулась, указывая на розовый напиток. Это был уже десятый по счету коктейль, и американка изрядно опьянела, чувствуя приятную легкость и расслабленность в теле. Сидящий рядом мужчина улыбнулся и, наклонившись, протянул ей бокал, обдавая легким древесным запахом духов. Ёши сделала большой глоток,разглядывая его, и облизала губы. – Тебе удобно с ним ходить? – брюнетка дотронулась пальцем до кожаного чокера-ремешка на шее шатена. Он улыбнулся и положил свою руку поверх руки Ёши, прижимая к своему горлу.       - Но мне идет? – лукаво улыбнулся Накамото, подмигивая. Рэйко смущенно отдернула руку и повернулась к Софи, делая вид, что заинтересовалась их беседой с Кисе. Юта рядом тихо засмеялся.       Американка нервно заправила волосы за уши и пригубила коктейль. Хоть они и виделись с Ютой несколько раз, и даже танцевали вместе, она все равно чувствовала неловкость. Алкоголь немного снижал напряжение, но не до конца – Рэйко все равно стеснялась, стоило Накамото выкинуть что-то подобное. Для него такие шуточки не были чем-то особенным, айдолы привыкли заигрывать со своими фанатками, но Ёши каждый раз дергалась и переводила тему.       Наверное, ей стоило бы быть более спокойной и воспринимать все с юмором. Возможно, даже пошутить в ответ, или дать понять, что она против подобного, но… В такие моменты она совсем не думала о Макото, и это было несомненным плюсом дурацких заигрываний Юты. И только ради этого она была готова молчать.       Они выпили еще немного, поболтали и отправились танцевать. Несмотря на кондиционеры, из-за высокой влажности в помещениях все равно было душно, волосы и одежда липли к телу, но это абсолютно не беспокоило американку – ей нравилось танцевать, погружаясь в музыку, и получать от этого удовольствие. Белая футболка танцующего рядом Юты светилась в неоне, и они двигались в унисон, почти касаясь друг друга. Браслеты на руке Рэйко и длинные серьги японца светились в лучах прожекторов, драгоценные камни сияли - блеск завораживал, и девушка плавно двигала руками, любуясь отблеском украшений. Юта поймал ее руку в воздухе, и прижал к своей щеке, задавая ритм движениям. Софи, танцующая рядом, подмигнула и бедром подтолкнула американку ближе к японцу, заставляя едва ли не вжаться, но Рэйко лишь рассмеялась, врезавшись в него. Накамото рассмеялся в ответ, и они продолжили танцевать, не обращая внимания ни на что вокруг. Юта потрясающе двигался, и Ёши легко подстраивалась под него, совершенно забывая и о неловкости, и о стеснении, и о напряжении. Распущенные волосы прилипли к шее, и вся косметика давно уже расплылась, но Рэйко было хорошо, как никогда.       Она танцевала до самого утра, уехав почти перед открытием, и поспала всего четыре часа перед работой. Кошмары, к счастью, в эту ночь ей не снились.              ***              Рабочий день начался с того, что Ёшивара едва успела на работу. Пришлось плюнуть на укладку, сделать минимальный макияж и натянуть первую попавшуюся одежду. А еще выяснилось, что вчера она зачем-то отдала свой пропуск Софи, и француженка ждала ее около входа, чтобы подруга смогла попасть в офис. После вчерашнего дождя утром над городом висел туман, и волосы брюнетки завились, делая прическу совершенно растрепанной. Как бы она ни старалась, привести себя в деловой вид не получалось.       В общем, настроение у Рэйко было наиотвратительнейшим.       - Утречка. – буркнула она, забирая пропуск и прикладывая его к турникету. Стоило только ей пройти, как позади раздался знакомый пренебрежительно-вежливый голос:       - Доброго утра, Марсель-сан, Ёшивара-сан.       Рэйко и Софи поклонились, приветствуя начальника по этикету.       - Доброго утра, Ханамия- сан. – процедила американка, вторя словам блондинки. Директор с притворно-дружелюбной улыбочкой окинул ее с головы до ног оценивающим взглядом, но промолчал и прошел дальше. Если бы Ёши чувствовала себя лучше, она непременно разозлилась, или что-то в этом роде, но сил хватило только на вялое раздражение. Девушка вздохнула и повернулась к блондинке. Время стремительно убегало, и они всерьез рисковали с минуты на минуту опоздать на работу. Француженка поспешно потянула за руку подругу, буквально затаскивая в один лифт с Макото. На недовольный взгляд Рэйко Софи выразительно округлила глаза и сунула ей под нос руку с часами, и тут американка поняла, что свои наручные часы вместе с браслетом не надела. Она помнила, как вчера снимала браслеты, но вот дорогущие платиновые часики… Кажется, их уже не было, когда они танцевали? Девушка распахнула сумочку и принялась перебирать ее содержимое: кошелек, часы, блокнот, косметичка, салфетки, телефон, чокер Юты, зеркальце…       «Стоп. – удивилась Ёши, выуживая кожаный ремешок. – Откуда он?..»       - Зачем ты забрала чокер у Юты? – изумленно выпалила Марсель одновременно с мыслями брюнетки. – Вы же вчера… Ой. – Софи виновато скосила глаза на Макото. Девушки стояли позади него, и Рэйко не могла видеть его лицо, но в теле японца не дрогнул ни один мускул. Отчего-то это задело американку, и она громко проговорила:       - Да, хорошо вчера повеселились.       Блондинка вскинула брови и немного помедлив, согласилась, с опаской глядя на начальника:       -Д-да, конечно.       - Хорошо провели вечер? – Ханамия повернулся к ним с вопросом, спокойный и по-светски учтивый. Со стороны это не выглядело необычно: просто руководитель услышал разговор подчиненных. Рэйко сложила руки на животе и поклонилась, как тоготребовала ситуация делового общения с вышестоящим лицом.       - Да, спасибо за беспокойство, Ханамия-сан.       - Я рад за вас. Хороший отдых – залог продуктивного труда. Надо последовать вашему примеру, полагаю. – Макото кивнул, вновь отворачиваясь. Диалог себя исчерпал и остаток пути они провели в молчании.       Однако, хоть разговаривали они вежливо, ощущение возникло такое, будто они обмениваются не словами, а ударами шпаг; и непонятно было, чье острие колет сильнее.       В любом случае, Рэйко выкинула все это из головы, как только они вышли из лифта.       Только вот настроение стало еще хуже.              ***              День тянулся нескончаемо, погода портилась с каждым часом, носамым мерзким событием стала новость о создании подразделения PR-отдела по направлению видео-рекламы. Вернее, та часть новости, где выяснилось, что Ёшиваре придется работать вместе с Хинатой. Утешало лишь перекошенное лицо Оямы, и понимание, что их чувства взаимны – японка точно также страдает, как и она сама.       Удивляло то, что предложение о переводе внес Ханамия.       Хотя, положительный аспект изменений все же был - главой подразделения стала Марсель, как одна из кураторов предыдущего проекта. Рэйко искренне порадовалась за блондинку. Она видела, как сильно старалась Софи, как вкладывалась в общее дело, забывая о себе, и считала, что француженка действительно заслужила повышение.       Первое совещание их подразделения прошло сразу после обеда. Имаёши официально поприветствовал Софи перед другими руководителями и подчиненными, и представил презентацию с целями и задачами нового отдела. Оказалось, что созданная ими реклама, да еще и с участием известной спортивной модели, продвинула не только рекламируемый товар, но и продукцию «GeneralsCorporation» в целом. Сатцуки сразу же увидела новые перспективы в новой подаче, и потребовала от мужа расширить зону влияния отдела – реклама должна быть снята не только для новинок, но и для топовых продуктов их компании. И, пока Сакурай, как новый личный помощник Имаёши, листал презентацию, а сам Шоичи был своей увлечен речью, Рэйко позволила себе немного расслабиться.       Свет в комнате для совещаний был приглушен, из окна виднелось отдаленное мелькание молний, и Ёши украдкой зевнула, потирая глаза. Оставалось продержаться всего несколько часов, и девушка принялась разглядывать коллег, чтобы хоть как-то развлечься. Внимание сразу привлекла Хината, вопреки правилам делового этикета сидящая рядом с Ханамией, и изо всех сил строящая ему глазки. Рэйко обожгло злостью. Ояма то и дело безуспешно норовила коснуться японца, или перехватить его взгляд, однако Макото был абсолютно безразличен ко всему и сосредоточен на рабочих делах.       Вежливый, собранный, по-деловому внимательный, Ханамия являл собой образец успешного и респектабельного мужчины – мечта всех японок. В каком-то смысле Ёшивара даже понимала лезущую из кожи вон ради внимания паука Хинату: сладость поцелуев Ханамии – худший наркотик. В его объятьях растворяются все печали и заботы, весь мир уходит на второй план и сосредотачивается лишь на ощущении его пальцев на коже… Рэйко вспоминала его поцелуи, - каждый, словно в последний раз, - и безбожно скучала по их ядовитой приторности. Каждую ночь она думала о неми ненавидела себя за это, но ничего не могла изменить - Макото стал навязчивой идеей, и занял слишком много места в голове. Американка не хотела видеть его, не хотела помнить, но каждый раз вновь и вновь выискивала силуэт Макото среди коллег, и думала-думала-думала о нем. Возможно, она уже давно зависима от него, как наркоман от дозы, только вот это было нихера не романтично, а больно и мерзко, и Рэйко выворачивало от собственной никчемности. Она истово, люто не-на-ви-де-ла, но также отчаянно жаждала его.       Гребаный замкнутый круг. Рэйко уронила голову на руки и закрыла глаза.       «Боже, пусть этот день скорее закончится» - в тысячный раз взмолилась девушка.       Сидящая рядом коллега слегка пихнула ее локтем в бок.       - С Вами все в порядке, Ёшивара-сан? – обеспокоенно прошептала девушка, чьего имени Рэйко даже не помнила. Американке пришлось выпрямиться и натянуть дежурную улыбку.       - Да, просто немного устала. Спасибо за заботу. – тихо произнесла она в ответ. Соседка удовлетворилась этим ответом и отстала, а Ёшинарочито заинтересованно уставилась на мелькающие на экране слайды. Украдкой оглянувшись, она не заметила, чтобы кто-то смотрел на нее. Это принесло облегчение, иначе ей бы пришлось объяснять свое поведение. Но что она могла сказать?       «Простите, я просто не могу перестать думать о нашем коммерческом директоре, и это крайне выматывает. Ах, да, еще вчера я напилась и танцевала всю ночь, пытаясь забыться и отвлечься. Приношу свои глубочайшие извинения» - мысленно съязвила американка, скривившись. Ханамия хуже яда, хуже самого кошмарного сна; сравнимый с катастрофой или стихийным бедствием, он отравил ее мысли и всю ее жизнь, и ничего не оставалось, как принять это, и жить дальше. Ёши прикусила губу и заставила себя вслушаться в слова Имаёши.       Пристальный взгляд сидящего в отдалении Макото она не заметила.              ***              Карты отца все еще были заблокированы, но на ее счету оставались деньги: после продажи кольца, премий и отчисления за стажировку. Не слишком много, но и прожить вполне комфортно на эти средства было возможно. Раньше вопрос денег для Рэйко не был значим, но в последнее время все изменилось. Ей приходилось думать о проблемах и мелочах, с которыми она никогда не сталкивалась – акции в магазинах, выбор между продуктами или очередной гулянкой, ограничение в развлечениях и разных женских радостях типа маникюра… Зато появилось удивительное ощущение свободы и самостоятельности. Словно она была нормальным человеком, а не… Тут мысли девушки всегда сворачивали к словам и оскорблениям Ханамии Макото: «разменное мясо», «подстилка», «жалкий мусор», и еще массе других эпитетов, которыми ее любезно награждал бывший… куратор. Хоть они с пауком и миновали стадию взаимных оскорблений, американке не так-то просто было их забыть. А еще она думала о том, что его ненависть и оскорбления были куда лучше равнодушия и полной отчужденности.       После той ночи в отеле в горах Макото так ни разу и не подошел к ней, не заговорил о чем-то, не связанном с работой; и Рэйко беспрестанно гадала: что бы было, если тогда она назвала причину, чтобы он остался? Если бы сказала: «Я не могу без тебя», «Я хочу быть с тобой», «Меня бесит, когда к тебе лезут другие»? Или… «я люблю тебя»? Было бы сейчас все иначе, или ее признания стали еще одним взносом в копилку его нарциссической самодовольности?       Реальность и история не любят сослагательных наклонений – Ёши знала этот афоризм, но она никак, никак, не могла перестать фантазировать: «что было бы, если…». И эти фантазии убивали ее. Иногда ей казалось, что она так и не смогла вернуться из горного похода – не смогла собраться, осталась лежать там пылью на дороге, - а здесь, в Токио, была жалкая копия: будто удалось склеить из кусков старую форму, но в сердцевине фрагментов не хватает. Нет самой сути, центра – лишь пустая оболочка. Ей до одури не хотелось, чтобы месяцы страдания после старшей школы повторились, чтобы снова мучила бессонница и начались панические атаки…поэтому Рэйко спасалась как могла – убегала в алкоголь и забвение, хотя бы на несколько часов.       И в этот пятничный вечер, еле дотянув до окончания рабочего дня, Ёши снова прибегла к проверенному способу – решила провести время в компании пары бутылок вина. Правда, на этом компания и кончилась: Софи было необходимо поехать на полуофициальные посиделки с другими руководителями. Рэйко пришлось пить дома в одиночестве, только в этот раз все пошло, не как обычно. Может из-за грозы, или того, что она была с похмелья, а, может, из-за нервного потрясения, вызванного изменениями на работе, Ёши никак не могла отделаться от вопроса: было ли между Ханамией и Оямой что-нибудь, или нет? Она раз за разом прокручивала свои наблюдения в голове, пытаясь решить эту головоломку. Макото вел себя с Хинатой так, словно между ними ничего не было, еще и отправил ее в другой отдел подальше, но… Рэйко знала его, и знала, что он может вести себя так даже с теми, с кем делил постель. Неизвестность и вероятность их близости причиняли боль, и сердце американки пылало ревностью. Вопреки всему, что он делал с ней, Ёши хотела, чтобы Ханамияпринадлежал ей, и чтобы все вокруг знали об этом.       Возможно, ей следовало послушать его еще в самом начале, и сбежать. Не бросать ему вызов, не дерзить, не стараться задеть и причинить боль. Молчать и ждать, когда он потеряет интерес и отстанет. Переключиться на Джейсона, думать о нем, злиться на него за измену и вести себя как-то иначе; не показывать, что ей плевать на жениха. Нужно было на самом деле испугаться Макото; вспомнить, каким он может быть и поостеречься, а не желать мести и отмщения. Надо было понять еще тогда, что шаг к Ханамии – это шаг в пропасть, и остановиться.       Она не сделала этого, и теперь приканчивала первую бутылку вина, забравшись в постель. Вторая, предусмотрительно откупоренная, стояла рядом на полу, и брюнетка жадно приложилась к горлышку. Красные капли коварно потекли по темно-зеленому стеклу, пачкая руки и футболку, но американка лишь сняла одежду и зашвырнула куда-то на середину комнаты, предварительно вытерев об нее руки. Хотелось курить, плакать и смеяться одновременно. Кажется, это была истерика.       Ей было и тошно, и больно; хотелось вцепиться в патлы Ханамии и вытрясти, наконец, из него всю правду, а потом целовать его до потери пульса. Но она боялась, что, если придет к нему, то лишь обожжется об его равнодушное пренебрежение, а потом снова останется одна – использованная и опустошенная… Всё станет только хуже.       За окном раздались первые раскаты грома. Рэйко отодвинула от себя бутылку и вытерла губы тыльной стороной кисти. «Будет хуже?» - девушка скривилась. Плевать. Она не будет думать об этом, как и о любом другом дерьме. Хватит с нее. Пусть эта сука Хината идет на**й – было у них что-то с Макото или нет, не имеет значения. Сегодня Ханамия будет с ней, Рэйко, и пусть хоть весь мир рухнет…       Она идет к нему.              ***              -Ты был прав. - вспышки молний из огромного окна позади освещали высокую худощавую фигуру Ханамии.Он стоял босиком, широко расставив ноги, и молча смотрел на американку сверху вниз. Верха на нем не было, и Рэйко могла видеть темные соски, затвердевшие от ночной прохлады, накачанный пресс и дорожку волос, ведущую вниз – под резинку пижамных штанов, свободно болтающихся на бедрах. – Ты был прав, черт тебя дери.       Ее шатало, но не от алкоголя - от отчаяния и глухих рыданий, которые зарождались где-то в груди и обрывались там же, от усталости, слабости и нежелания бороться. С ним. С собой.       Словно наркоманке, ей снова была нужна иллюзия его любви. Доза яда, доза лжи.       И плевать на все остальное - гордости больше не осталось. Ничего больше не осталось, кроме желания вновь обмануться.       Рэйко с мольбой потянулась к мужчине:       - Позволь мне быть с тобой. Я согласна на всё. Пожалуйста, Макото… - голос надломился и Рэйко замолкла, глядя на брюнета.       Ханамия уставился на нее странно блестящими, почерневшими глазами и одним молниеносным движением вжал Ёшиспиной в косяк -целуя неистово, голодно, мокро и до одури пошло. Его стояк под тонкой тканью штанов говорил громче любых слов, и Рэйко инстинктивно двинула бедрами, притираясь к нему. На ней не было ничего, кроме плаща, трусиков и бюстгальтера, и когда Макото это обнаружил, из его горла вырвался полустон-полурык - куда-то ей в шею. Низко, хрипло, глухо - но этого хватило, чтобы она мгновенно намокла, возбуждаясь, и отозвалась таким же стоном.       Ханамия без слов втащил ее в квартиру, срывая на ходу плащ, и Рэйко покорно позволила ему все, что он хотел - шлепки, укусы, засосы. Он пихнул ее к стене, пробираясь пальцами под кружево трусиков, и снова поцеловал, - глубоко, властно и жадно, - толкнулся в нее пальцами и слизал вырвавшийся вздох наслаждения с ее губ. Не давая рукам девушки свободы и удерживая их, он потянул ее вверх, заставляя встать на носочки - и Рэйко подчинилась, вытягиваясь в струнку вдоль стены. Он не спрашивал, не нежничал, не заботился об ее наслаждении – он владел ею, беря, как ему вздумается, и Рэйко могла лишь дрожать от его власти, воли и силы.       Он приказал ей не опускать руки - и она повиновалась, раздвигая ноги, и выгнулась, застонав. Он скомандовал развернуться к нему спиной - и она сделала это, не замечая слез на своих щеках. Его пальцы внутри нее приносили удовольствие – острое, яркое, перемежающееся болью от его шлепков по ягодицам и укусами за плечи, и девушка вскрикнула от переполняющих ее ощущений. Ответом послужил новый обжигающий шлепок, и Ёши прикусила губы, глотая болезненный стон. Макото не хотел, чтобы она кричала, и Рэйко поняла, что должна молчать. Она крепко зажмурилась, чувствуя только его руки, слыша только его голос, и ничего не видя- не хотела смотреть, потому что знала, что не увидит в его лице того, о чем мечтала.       Но она могла представить…       Что он смотрит на нее страстно, с обожанием; что на его лице нет превосходства или торжества; что он счастлив от того, что она здесь.       Новые ручейки слез расчертили лицо брюнетки, и Макото словно почуял ее слабость, - как хищники чуяли кровь, -прошептав на ухо:       - Я хочу тебя так, что теряю контроль над собой.       И эти слова электрическим напряжением отдались в ее позвоночнике, прошлись по нему и осели внизу живота, заставляя девушку всхлипнуть и закусить губу. Онаповерила им, хоть знала, что это ложь; и от этого к горечи внутри примешивалась извращённая сладость. Ханамия стянул с нее трусики, оставляя их валяться на полу, - Рэйко чувствовала ткань под ногой, - и прижался к ее спине, покрывая шею поцелуями. Спустился ниже, на лопатки, вдоль позвонков к пояснице… Заставил ее прогнуться сильнее, покусывая кожу ягодиц, и лизнул там, где чуть раньше были его пальцы. Схватившись за бедра девушки, Макото вынудил ее шире развести ноги, проник языком внутрь лона,раздвинув мокрые складочки, и принялся усердно вылизывать Рэйко, помогая себе пальцами. Она застонала и вцепилась в стену ногтями, подаваясь назад и насаживаясь на язык и пальцы Макото в попытке ощутить его еще сильнее и глубже. Стыд от развратности того, что он делал, вспыхивал и гас, вытесненный наслаждением. Ей хотелось больше, чем пальцы и губы, и он знал это, намеренно доводя ее до пика и упиваясь своей властью над ней.       Она получала удовольствие от всего, что он делал с ней – в этом Ханамия оказался прав.       Когда она уже совсем потеряла голову, Макото рывком развернул ее и глубоко поцеловал, заставляя ощутить собственный вкус. Рэйко прижалась животом к его животу, и Ханамия подхватил ее ногу, закинул себе на бедро и сжал так сильно, что девушке стало больно. Его челюсти были стиснуты, словно он дрался с ней, а не трахался; зрачки почти поглотили радужку, - так сильно они расширились, - а ноздри трепетали, будто у дикого зверя, учуявшего добычу.       - Умоляй. – хрипло и низко прорычал он, обхватывая руками лицо девушки. Ёши прерывисто вздохнула, чувствуя одновременно ужас и вожделение от бездонной жестокости, мерцающей на дне его взгляда, и ее пробрало дрожью. Эта дрожь передалась и ему - горячие руки Макото, лежащие на ее щеках, сжались и притянули ее ближе. – Заставь меня забыть про чертов чокер в лифте, и о том, кто его носил.       Его напускное спокойствие тонуло в бездне его же глаз, и контраст этот был столь разителен, что Рэйко содрогнулась и закусила щеку изнутри, чтобы не закричать. Ханамия впился грубым поцелуем в ее истерзанные губы, приспустил штаны и резко вошел - до упора, почти достав до матки, вызвав болезненный спазм. Американка вскрикнула и попыталась отстраниться, но мужчина схватил ее за руки и ощутимо приложил об стену.       - Никогда… никогда больше… - каждое слово сопровождалось жесткими толчками его бедер, - не смей… ни с кем…       - Прости! – Рэйко не сдержалась и взвизгнула раньше, чем он договорил. Макото замер, часто дыша, и прижался лбом к ее лбу. – Пожалуйста, прости! Мне нужен ты, Макото… Сегодня… Пожалуйста…       Девушка чувствовала, как затекают задранные наверх руки, и как подрагивает член Макото внутри нее. Ханамия не двигался, сжимая ее до синяков, и молчал. Рэйко не могла видеть выражение его лица, и молилась, чтобы ей удалось угадать нужные слова. Она была слишком уязвима, слишком возбуждена сейчас, чтобы спорить с ним или сопротивляться, и ей хотелось получить, наконец, разрядку.       Вопрос про Хинату, невольно всплывший в голове, девушка не озвучила. Лишь прикусила нижнюю губу, чуть отвернувшись в сторону.       Ханамия поднял голову и стер с ее щек слезы. Он не смотрел на американку, уставившись куда-то на ключицы, и тяжело дышал. Его рот чуть приоткрылся, словно он хотел что-то сказать, но затем японец остановил сам себя и сжал губы в тонкую полоску. Ёши машинально проследила за капелькой пота, стекшей из-под его челки на переносицу и ниже, на скулы, а затем затерявшуюся где-то у подбородка. Американка не хотела больше ждать, или гадать о настроении Макото. Он все еще был в ней, и девушка наугад двинула тазом, ухватившись за шею брюнета. Ханамия моментально откликнулся, будто ждал ее - резко подался назад, затем медленно двинулся вперед, вновь входя до упора, и снова резко назад... Он принялся неспеша трахать ее,глубоко, заполняя собой до краев, насколько это позволяла поза. Рэйко пошевелилась, двигаясь ему навстречу, и японец поймал ее ритм, подстраиваясь под движения. Он знал ее, знал досконально, и умело подводил к оргазму, замыкая на себе весь мир. Брюнетка задыхалась в его руках, от его мощных толчков, и все внутри плавилось сладостным напряжением. Плавные и ритмичные толчки сменились рваными, сильными; Ханамия ловил ртом ее вздохи и стоны, шептал слова, которые она не могла разобрать, и у Ёши вдруг вырвалось:       - Соври... - он хрипло переспросил, не останавливаясь ни на миг, и девушка с отчаяньем повторила: - Соври, что любишь меня.       И что-то в этот миг изменилось – в его прикосновениях, взгляде, дыхании. Ханамия застыл на мгновенье, а потом вновь начал двигаться, убыстряя темп.       - Нет. – коротко и зло выдохнул он сквозь зубы, подхватывая Ёши под бедра и принимая на себя весь ее вес. Макото заставил девушку закинуть обе ноги ему на талию, и ей пришлось опереться лопатками на стену, чтобы удержать равновесие. В такой позе он проникал еще глубже, и американка гортанно застонала - разрядка была близка.       Больше они не разговаривали.       Вцепившись в его плечи, Рэйко снова закрыла глаза, представляя, как Макото шепчет ей слова любви, и кончила, чувствуя, как струятся слезы из-под прикрытых век.              ***       На следующую ночь он пришел к ней сам.