Чертик по имени Фей (от 18)

Дима самодовольно ухмылялся, сидя на бедрах голенького Лерчика и медленно, но уверенно доводил мальчишку до пика. Конечно, сам он тоже не был особо спокоен, но то, что его собственный оргазм был всего несколько минут назад, значительно снижало степень возбуждения. А Лерчик умудрялся еще и смущаться, глядя снизу вверх на любовника, который умело и очень правильно ласкал его член и поджавшиеся яички. Но ему каждый раз не верилось, что этот сильный, жесткий, даже жестокий мужчина может быть таким ласковым и внимательным. Да еще с кем? С найденышем, приблудным щенком, который далеко не ровня породистому «борцу». Но не выбрасывает назад на улицу, нянчится с ним, пусть немного снисходительно, пусть по какому-то своему капризу, но… С ним хорошо и совершенно не страшно. Лерчик согласен был на все, чтобы остаться возле этого человека, подарившего защиту и надежду, но Дима взял самую малость – его тело и душу. И теперь нежил это тело так, что душа рвалась из него, выплескивалась с криками восторга и наслаждения, а потом возвращалась обратно, словно очищенная взаимной страстью. Лерчик сначала боялся, что после общения с ***цким у него не получится расслабиться и отдаться, но с Димой ему не было страшно, Диму не хотелось отталкивать… При звуке звонка Дима вздрогнул, крепче сжимая руку, и Лерчик выгнулся, гортанно застонав, обрызгивая руку любовника и свой живот теплым семенем. И не сразу понял, почему Дмитрий сорвался с кровати, громко ругаясь. - Дим? Дима набросил на плечи тенниску, сделал пару широких шагов к кровати, поднял Лерчика за плечи, крепко поцеловал и приказал: - Из дому – ни ногой. Ты меня понял? Ни под каким предлогом, пусть даже тут потоп случится. - А пожар? - И пожар. Прежде всего – звони мне. Глаза Димы были совершенно черные, страшные и почему-то испуганные. Лерчик задрожал, начиная паниковать. Дима прижал его к себе, поцеловал снова, почти прикусив губу, и оттолкнул на подушки. - Когда я вернусь, должен застать тебя здесь, понял? - Дима, что происходит? – Лерчик соскочил с кровати и побежал к двери, за которой уже скрылся Дима. – Митя! Но в ответ – только тишина, такая глухая и тревожная, что Лерчик передернул плечами и вернулся обратно в постель. Хотелось свернуться клубочком и заскулить от страха, но он сдерживался. Дима и так его считает слабаком, пусть хоть окончательно не разочаровывается. Дима почти вбежал в коридор, ведущий к хирургическому отделению. Он быстро огляделся и уже медленнее направился в сторону небольшого закутка, где сидело несколько мужчин. Маркус оглянулся и кивнул, сжимая челюсти так сильно, что губы вытянулись в бледную нить. Борис молча пожал руку Дмитрию и потеснился на хлипкой лавке, обтянутой дешевым дерматином. Незнакомый мужчина, бледный и с плохо оттертыми следами крови на светлой рубашке, смотрел куда-то в сторону и казался полностью погруженным в себя. - Оперируют? - Оперируют, - отозвался Борис, с силой потирая лицо ладонями. – Здесь хорошие хирурги, я узнавал. Жаль, что до военного госпиталя Тимка бы не дожил – там с огнестрелами лучше справляются. - Сейчас все хирурги перепрофилированы, - глухо отозвался Марк. – После недавних военных действий… - Тима – малчик сильный, выживет, - Вахтанг тяжело вздохнул и поднялся. – Поеду я. Надо будет что – звоните. И когда… закончат – тоже звоните. Маркус поднялся и с чувством пожал грузину руку. - Спасибо за поддержку. Саша, ты тоже можешь ехать, завтра поговорим. Чижов молча поднялся и, не прощаясь, ушел. Вахтанг кивнул остальным и пошел вдоль коридора, тяжело и как-то устало ступая по истертому паркету. В дверях он догнал Чижова, и они вышли вместе. Марк повернулся к Диме и хрипло спросил: - Почему Тим? Если это последствия нашего разбирательства с ***цким, то почему он? Не я, не ты, не Георгадзе? - Я разберусь, Маркус, - Дмитрий сжал кулаки, глядя на бывшего любовника. Он никогда не видел Маркуса Ольберга таким испуганным и растерянным. И это пугало. Пугало потому, что Дима мог представить Лерчика на месте Тимки, а это вызывало такую ярость, такую дикую панику, что хотелось выть и сворачивать горы в поисках того, кто навредил мальчику. Лерчик стал угрозой для него, стал слабым местом, и одновременно – спасением. Ведь Дима и сам понимал, что жестокости и боли слишком много в его жизни, и светлый мальчик-зайчик, такой неуместный в его реальности, является тем самым якорем, который удерживает его в рамках человечности. И ради него Дима закрутил гайки в своей группировке до таких немыслимых пределов, что подчиненные боялись даже чихнуть не по приказу. - Я разберусь, - повторил он, сжимая плечо Ольберга до побелевших пальцев. Под дверью отделения они просидели несколько часов, но никто из оставшихся мужчин даже не думал уходить. То один, то второй наведывался в местную кафешку за крепким кофе и бутербродами, но общее напряжение не позволяло ни есть, ни пить. Дмитрий, сделав несколько звонков, слегка успокоился, но утешать Маркуса даже не пытался. Во-первых, он не умел, во-вторых – понимал, что все слова бесполезны. Когда дверь, наконец, открылась, Марк подскочил на ноги и шагнул к бледному от усталости хирургу. Тот окинул мужчин быстрым взглядом и едва заметно улыбнулся: - Повезло мальчишке. Пуля прошла через брюшную полость, не зацепив жизненно важных органов. Кишки мы ему подлатали. Беда только в том, что кровь у парнишки редкой группы – четвертая, у нас ее очень мало. Маркус тихо застонал сквозь зубы и оглянулся на друзей. Те молча покачали головой. Врач тяжело вздохнул и спросил: - Близких родственников тут, я так понял, нет? - Есть. Я так понял, кровь нужна? Присутствующие дружно оглянулись на новый, незнакомый голос. Немолодой высокий мужчина с военной выправкой замер в паре метров от них, а из-за его спины выглянул подросток лет пятнадцати. Марк потер левую сторону груди, где заныло, задергалось при виде таких знакомых и таких дорогих черт. Подросток был похож на Тимку, как могут быть похожи только близкие родственники. - У нас четвертая положительная, как и у Тимофея. Мужчина шагнул к врачу, игнорируя присутствующих. Зато подросток оглядел всех внимательно, почему-то кивнул Борису и прислушался к разговору. - Я отец Тимофея, Илья Григорьевич, а это – его брат. Моя кровь подойдет только в случае самой крайней необходимости, а Мишка у нас здоров, ничем особо не болел. - Мы все равно проверим и вас, и вашего сына, - врач заглянул в дверь отделения и позвал медсестру. – Идите, нужно провести все процедуры как можно быстрее. Марк сел на место, чувствуя, как слегка ушло напряжение, хотя до того момента, когда о жизни Тимки не придется беспокоиться, еще было очень далеко. Ольберг вспомнил момент, когда Чижов, которому он поручил Тимку, позвонил и сказал… Нет, вспоминать это нельзя, слишком страшно и больно. Слишком тяжело. Это выматывает, а Тимке он будет более полезен в адекватном состоянии. - Вы можете идти домой, - вернувшийся врач выглядел еще более устало. – Пациент пробудет в реанимации не менее недели, а потом мы переведем его в палату интенсивной терапии, и вы сможете ненадолго навестить его. Сейчас вы ничем ему не поможете. - Препараты, оборудование, деньги нужны? – Марк был прекрасно осведомлен о скудном наполнении бюджета местных больниц. - Нужны, кто же откажется, - врач устало усмехнулся. – Список я дам. Маркус вручил ему свою визитку: - На электронку мне скиньте, я сразу же займусь. И… спасибо вам. Врач кивнул и исчез за дверью. Дима подошел к Марку и коснулся его плеча: - Мои там что-то накопали, поеду я. Что говорить полиции, ты знаешь. - Знаю, не маленький. Да и не будет полиции, я Генеральному лично позвонил. Это наши разборки теперь. - И правильно, - одобрил Дима и удалился, на ходу набирая номер Лерчика. Хотелось услышать знакомый голос, понять, что с мальчиком все хорошо. Пусть лучше боится и паникует в спальне, под одеялом, чем искать его и найти вот так... в больнице. Борис обнял Марка за плечи и потянул в сторону выхода. - Подожди, я хочу дождаться Тимкиного отца. - О чем ты с ним хочешь поговорить? – в голосе Бориса послышалось раздражение. – Этот человек выгнал Тимку из дому только потому, что он гей. - Этот человек пришел, чтобы помочь спасти его, - возразил Марк, устраиваясь на лавке. – Я подожду, Борь. - Хорошо, я останусь с тобой. - Не нужно, я долго тут не буду, обещаю. Борис с сомнением посмотрел на друга, а потом притянул его за шею к себе, прижался лбом ко лбу и, глядя ему в глаза, прошептал: - Тимка выкарабкается. Поверь, наш Чертик справится. Из одного только упрямства выкарабкается. Ты только верь в него, Маркус. Ольберг слабо улыбнулся, мягко поцеловал Бориса и оттолкнул: - Иди, отдохни. Борис похлопал его по плечу, втиснул в руку подтаявший шоколадный батончик и ушел, оставляя Марка в одиночестве. Наверное, Маркус слегка задремал, потому что не заметил появления тех, кого так долго ждал. Впрочем, ни отец, ни сын не стали его игнорировать и устроились рядом на лавке. - Спасибо, что приехали. Я звонил вам на автоответчик, но не был уверен, что кто-то отзовется, - Маркус потер глаза, морщась от чувства сухости в них. - Вы совсем-то из меня монстра не делайте, - проворчал Илья Григорьевич. – То, что мой сын – голубой, не означает, что я позволю ему умереть. - Но… - Я не одобряю стиль его жизни, но свой долг помню хорошо, - перебил его Чертышов-старший. – Я всегда знал, что эти его танцульки в клубе до добра не доведут. - Почему же не вмешались, почему не помирились с ним? Тимка вернулся бы домой… - Тим не вернется домой, - вмешался в разговор Миша, глядя на Марка знакомыми до боли карими глазами. – Он сам мне так сказал. Маркус вспомнил собственные натянутые отношения с отцом и промолчал. - Вы его… друг? – подросток проигнорировал недовольное сопение отца. - Не только друг, - улыбнулся Марк. – Меня зовут Маркус Ольберг, я владелец дизайнерского агентства, где работает Тимка. Я в восторге от его таланта. У вас просто замечательный сын, Илья Григорьевич. И я сочувствую вам, ведь вы так этого и не поняли. Чертышов-старший медленно поднялся с лавки и, не прощаясь, пошел к выходу. Миша наклонился ближе к Марку и шепотом спросил: - Вы Тимкин любовник? Только не обижайте его, хорошо? Не смотрите на его кривляния или безразличный вид. Тимка очень сильно переживает обиды от близких ему людей. - Я его не обижу. Пусть только поправится поскорее. Мишка пожал Марку руку и побежал за отцом, который сходу начал ему что-то выговаривать. Ольберг подождал, пока они скроются из виду и решительно поднялся. Хватит раскисать под дверью реанимации. Нужно действовать. В холле больницы Марк столкнулся со взволнованной женщиной. Он бы прошел мимо, если бы не ее вопрос в регистратуре: - Тимофей Чертышов! Вы можете сказать, где он и что с ним? Я его мать. Маркус подошел ближе и коснулся плеча женщины. - Простите… Я могу вам помочь. Женщина оглянулась, и Марк понял, что свою красоту Тимка получил именно от матери. И даже ямочки на щеках. - Вы знаете, что с Тимкой? Я приехала домой, прослушала сообщение. Илья не отвечает… - Идемте, вам нужно присесть, - Марк повел тихо плачущую женщину к креслам. – Тимку удачно прооперировали, но ближайшие сутки к нему нельзя. Ваш муж и сын были здесь буквально несколько минут назад, сдали кровь и уехали. Женщина смотрела на Маркуса с такой надеждой, что у того защемило сердце. - Вы кто? Врач? Марк слегка помедлил, а потом признался: - Я… Тимкин партнер. У нас все серьезно, не волнуйтесь. Женщина быстро вытерла слезы и сжала руку Маркуса. - Я очень рада, что Тима не один. Я так волновалась за него все это время, но он такой упертый, ни за что не хотел позволить мне помогать ему. Мой муж… он... слишком непримиримый. Меня Тамара зовут. - Марк. - Так что с моим мальчиком? - В него выстрелили на улице. Какой-то сумасшедший, скорее всего. Тамара спрятала лицо в ладонях и глухо заплакала. - Мы найдем того, кто стрелял в Тимку. Его накажут. Не плачьте, Тимка… - Он такой сильный и такой ранимый, - перебила его женщина, вытянула из сумочки платок и вытерла лицо, размазывая косметику. – За что ему это все? - Такое никто не может предугадать. Маркусу было сложно врать матери Тима, но он понимал, что так будет лучше для всех. - Я должна поговорить с врачом. - Я провожу вас. Марк вернулся в отделение, отыскал хирурга, долго успокаивал плачущую Тамару, а потом, усадив ее в машину почти насильно, отвез домой. Сидя в машине под подъездом, Маркус с трудом подавил в себе желание вернуться в больницу. Вместо этого, несмотря на позднее время, он решительно направился в агентство, чтобы ждать там новостей от Димы. Домой, где еще утром он завтракал с Тимкой, ехать совершенно не хотелось.