Гвардия Солнца

      – ДОВ-ХОН-РОТ! КЛО-ТИД-ФУС! – еще два Крика Партурнакса прозвучали над вершиной Глотки Мира, и Иланаро понял, что жив и вновь может нормально двигаться. И что он снова стал Исмиром. Это произошло иначе, чем прежде – Исмира выдернули из него насильно, через боль.       Гвардейцы оставались почти неподвижны. Теперь, несколько придя в себя, Иланаро понимал, что замедлены были только тела смертных, а не само время. Ведь измени время свое течение, он ничего бы не успел понять и подумать, и вряд ли разобрал бы Крики Партурнакса. Два же последних Крика каким-то образом освободили его, но не Рагаш с Белрандом, от действия «Тид-Кло-Уль». Оказывается, и Крики могут быть тонким инструментом…       – Благодарю, – кратко сказал Исмир и сорвал с шеи амулет Дальнего Взгляда. Потом обернулся к замедленным Гвардейцам и еще двумя точно выверенными движениями сорвал кулоны и с их шей. Те не смогли помешать, способные сейчас двигаться лишь со скоростью мух, попавших в мед.       – Нуст лос вофадонне*, – довольно проговорил Партурнакс, опускаясь на землю. И хотя Исмир смотрел на Партурнакса снизу вверх, они были равны сейчас – два дракона, крылатый и бескрылый.       – Они еще будут мне полезны, – бросил Исмир. Он ни секунды не тратил даром. Сунув три амулета в карман, он снял с плеча Свиток.       Иланаро вполне осознавал себя и мог бы остановиться в любой момент, но он не представлял, как будет выкручиваться из ситуации, если вновь станет самим собой. Что ж, он зря грешил на Партурнакса. Дракон всего лишь желал помочь ему принять форму Исмира, а поняв, что Иланаро пришел к нему не с друзьями, а, скорее, под конвоем, сделал так, чтобы Гвардейцы не помешали. Этот поступок сложно было недооценить: несмотря на испытанную боль и страх, Иланаро был признателен дракону за него. К тому же, Исмир явно знал, что делать, в отличие от Иланаро.       Исмир развернул Свиток. Странные, светящиеся и расплывающиеся символы замельтешили перед ним, Иланаро не понимал их, едва мог различить их, но Исмир уверенно шарил глазами по Свитку, выхватывая взглядом ускользающие знаки. Белизна заливала взор, Иланаро понял, что слепнет, но сказал себе сдержать страх, довериться своей новообретенной сущности. Через пару мгновений Исмир свернул Свиток.       Зрение возвращалось. Исмир снова развернул Свиток, упрямо вглядываясь в шифр мироздания. Он не успел что-то дочитать в первый раз или теперь пытался прочесть, вернее, реализовать, другое? Этого Иланаро почему-то не знал. Исмир был, с одной стороны, им самим, но с другой – он пользовался некими знаниями, Иланаро недоступными, владел навыками, о которых Иланаро даже не подозревал… правда ли он не был отдельной сущностью? Мог Партурнакс лгать или ошибаться?       Во второй раз ослепление пришло быстрее и длилось дольше. Иланаро все труднее было сдерживаться и не прекратить это опасное занятие, о сути и цели которого он не имел ни малейшего представления. Способен ли Исмир обречь себя, вернее, свою смертную форму, на слепоту ради этой непонятной цели?       Пережидая слепоту, Иланаро задумался, сможет ли Исмир своими манипуляциями со Свитком обеспечить ему тысячу лет жизни, здоровье, богатство и счастье? Или хотя бы просто отмеренный ему срок, а не скорую бесславную гибель? Он пожелал этого изо всех сил, памятуя о том, что прежде Исмир в общем и целом действовал по его воле, только особым образом. Судьбы мира судьбами мира, а о себе позаботиться следовало в первую очередь. Иланаро пришло было в голову, что это с его стороны мелко и эгоистично, но он тут же пресек попытку совести воззвать к его бескорыстию и героизму – ложиться на жертвенный алтарь он все-таки не подписывался, а упустить такой шанс из мнимого благородства было бы высочайшей глупостью. Когда зрение вернулось, он обернулся на Гвардейцев. За прошедшее время Рагаш успела почти коснуться рукояти своего топора, а Белранд – зачарованного посоха.       Он не знал, выполняет Исмир его желание или нет, когда тот снова развернул Свиток, но вытерпел до конца и эти мучительные секунды. В этот раз к слепоте прибавилась боль в глазах и в голове. Иланаро старался не поддаваться панике, но это давалось все сложнее.       – Ты рискуешь, мал фрон, – прозвучал голос Партурнакса. – Твое тело слишком уязвимо для действия Кел.       – Почему Алдуин не убил тебя? – спросил Исмир, словно не услышав.       – Загадка, не правда ли? Почему я еще жив?       – Ты был тут, когда он пришел?       – А-ах, да. Я был здесь, как и всегда в последние годы… Ты можешь спросить, почему я оставался на этой горе, если знал, что Алдуин рано или поздно вернется сюда. Стыдно признаться, но я тогда этого еще не знал. Я думал, как и все мы, что его повергли навеки, навсегда вышвырнули из мира.       – Он не мог не знать о твоем предательстве. Шла война, и ты был предводителем смертных – он не мог не знать.       Партурнакс издал странный звук, то ли рычание, то ли стон, то ли смешок.       – Верно. Он знал.       – Тогда почему?       – Как обычно, в вопросе есть большая часть ответа. У него были все причины убить меня. А милосердие чуждо нашему роду. Так почему же я жив?       – В дурацкие игры я не играю, Наставник Языков. Говори.       – Твоя смертная форма мне нравится больше, – проворчал Партурнакс недовольно. – Во всяком случае, у него пытливый ум и гордыни поменьше. Что ж, слушай ответ, бескрылый дракон. Алдуин убил меня в тот же час, как явился, и я был не в силах противиться ему. Мои Слова, и укусы, и удары когтей против него могли не больше, чем маленькая магия и оружие смертных – ничего! Мой зейма… брат растерзал меня, обвиняя в предательстве.       Иланаро был заворожен этим разговором, который вроде бы вел он сам – но в то же время слушал со стороны. Комплимент дракона ему польстил, а то, о чем он рассказал, было удивительно. Партурнакс – брат Алдуина? И тот убил его, явившись из потоков времени в настоящее? Впрочем, если Алдуин воскрешал других драконов, он мог воскресить и Партурнакса, но – зачем?       Зрение потихоньку возвращалось, пока Иланаро видел лишь смутные тени, но они все больше обретали четкость.       – Зачем он воскресил тебя?       – Не знаю, – Партурнакс встряхнулся, словно проверяя, слушается ли его тело. – Я очнулся от смертной тьмы и увидел, что брат стоит надо мной, и отголоски его Слов, вернувших мне плоть, все еще звучат. Алдуин сказал мне на прощание только, что еще вернется. И, если я правильно понял его взгляд, он намеревается покончить со мной, вернувшись. Почему отсрочка? Я не знаю. Надолго ли? Не знаю. Вскоре мой брат стал воскрешать других дова. Практически сразу же мои нынешние ученики принесли мне весть о появлении Довакина. Я стал размышлять над прошлым и настоящим, и понял многое к тому моменту, когда ты пришел ко мне впервые. Но не все.       На этом Исмир вновь развернул Свиток.       И в этот раз сквозь слезы от рези в глазах Иланаро вдруг увидел, как мельтешащие знаки складываются в нечто осмысленное. Это нельзя было назвать словом, скорее это было похоже на схему… на головоломку… вглядываясь в нее, он пропустил мгновение, когда что-то произошло.       Это было чем-то похоже на перемещение в Зал Внутреннего Спектра. Впрочем, скорее это можно было бы описать как «ему явилось видение». На этом самом плато трое воинов-нордов в странных грубых доспехах – одна из них была женщиной, но ростом и силой не уступала товарищам – переговаривались о чем-то. Голоса Иланаро сначала слышал смутно, потом они стали яснее… это был не тамриэлик, а, наверное, нордик, на котором сейчас уже никто не говорил, даже коренные скайримцы. Только ученые и некоторые кичащиеся свой древней историей нордские династии изучали «язык Исграмора». Иланаро не понимал ни слова из речей этой троицы, с тамриэликом или альтмерисом у их языка не было ничего общего. Впрочем, в разговоре мелькало слово «Алдуин». Исмир при этом их разговор понимал прекрасно – и это вызывало головокружение. Все сводилось к «славная была битва, сейчас наваляем и Алдуину». Иланаро понял, что это видение пришло из времен Войны Драконов… он видел прошлое. И, скорее всего, то самое прошлое – час, когда Алдуина изъяли из времени. Иланаро сказал себе смотреть и слушать очень внимательно. Цели Исмира теперь стали понятнее – он хотел увидеть то, что собирался сделать сам.       Вскоре появился и сам Алдуин – черный крупный дракон, совершенно такой же, каким Иланаро запомнил его по Хелгену. Он кружил над храбрецами, поливая все огнем – и тактика была, похоже, той же… что и понятно, ведь для самого Алдуина с момента этой битвы прошло не много сотен лет, а всего несколько дней.       – ДЖОР-ЗА-ФРУЛЬ! – выкрикнул один из воинов. Алдуин, вскрикнув, вдруг как-то нелепо извернулся в воздухе и начал падать. «Драконобой»!.. Норды бросились в стороны, чтобы не попасть под его тушу. Алдуин что-то бессвязно выкрикивал на драконьем, видимо, клял врагов и… Партурнакса – имя прозвучало очень четко. Он грянулся на землю, заревел – и, немыслимо извернувшись, поднялся на лапы и молниеносно схватил кого-то из своих врагов поперек туловища. Перекусил пополам с пугающей легкостью – вместе с доспехами. Мотнул головой, отшвыривая останки – это оказалась женщина, попытался схватить второго, но промахнулся…       Норды что-то орали, даже с помощью Исмира Иланаро не различал, что именно. Один из них в слепом бешенстве бросился с мечом прямо к морде Алдуина – бессмысленная храбрость, тот же неуязвим! Второй же торопливо вытащил из чехла… знакомый Свиток! Развернул его, выкрикнул что-то…       Иланаро глядел на Свиток, который видел через этот же Свиток, на него в прошлом через него в настоящем, это было как зеркальный коридор, это было самое странное и жуткое ощущение в его жизни, хотя нет, нечто подобное, нечто не для рассудка смертного, уже было с ним однажды… но когда?.. когда звучали слова аэ гарток падоум чим?.. он закричал, отбрасывая прочь реликвию, чувствуя, что разум его не справляется, вот оно, безумие для святотатца, не готового к чтению Свитков… даже в форме Исмира он кричал от ужаса, потому что на какой-то момент в Свитке через Свиток увидел – и понял – механику бытия, ее грубую, шаткую и бессмысленную основу.       – НИД-НИЛ-ФИК! – услышал он еще один Крик Партурнакса.       И пришел в себя. В себя-Исмира. Словно в его сознание ворвался ветер и вымел безумие, смятение, ужас. То, что он увидел, то, что чуть не свело его с ума, он не то чтобы забыл, но теперь это казалось лишь какой-то абстрактной мыслью: бытие жестоко, бессистемно и непрочно. Никакого откровения. Философы на разные лады повторяли это сотни раз. Он был в своем уме, что было прекрасно, но он ничего не видел, белая пелена застила взор. О, только бы он не ослеп навсегда!       – Ты оказал мне великую услугу, Наставник Языков, – проговорили губы Иланаро.       – Благодарить будешь позже, – глухо проговорил Партурнакс откуда-то слева. – Ты узнал, что хотел?       – Не все.       Иланаро еще никогда не был Исмиром так долго. Интересно, если он пожелает, он сможет вообще не выходить из этого состояния? Партурнакс, судя по шуму крыльев, куда-то отлетел. Когда зрение вернулось к Иланаро, он увидел Гвардейцев, которые за все прошедшее время успели обнажить оружие, и Партурнакса, вновь севшего на свою излюбленную Стену Слов, и полураскрытый Древний Свиток, валяющийся в снегу. Исмир подобрал реликвию, и, свернув, повесил себе за спину.       Иланаро очень хотел бы узнать, что ему делать дальше. Конечно, он мог сейчас убить обоих Гвардейцев, совершенно беспомощных перед ним. Убить их, выкинуть амулеты, попытаться сбежать… сможет ли Анкано послать сюда подкрепление? Наверное, все же нет, насколько понимал Иланаро, без Посоха Магнуса переместить в место, о котором не знает никто из связанных амулетами Дальнего Взгляда, никого нельзя, а об этом месте знают пока что лишь они трое, а их амулеты сняты… Но в Айварстеде наверняка кто-то из агентов есть, вот туда Гвардия сможет послать сколько угодно людей, даже без всякого Ока, и даже если он прокрадется мимо, пешком, без снаряжения, еды и денег сумеет куда-то уйти – куда? Где не дотянется до него Гвардия? На Акавире? Рагаш спасла ему жизнь, пусть и в своекорыстных целях, он был почти влюблен в нее какое-то время – поднимется ли у него рука? Белранд помог ему не ударить в грязь лицом перед Среброкровными… Да и как он справится с Алдуином один?       Исмиру же были чужды все эти размышления и метания. Он был воплощением целеустремленности.       – КЛО-ТИД-ФУС! – Крикнул он на Гвардейцев, за прошедшее время успевших приготовить оружие. Иланаро предпочел бы сначала отнять у них и топор с посохом, но Исмира явно не пугала возможность нападения смертных.       – Что это было? Как?.. – начали было освободившиеся Гвардейцы наперебой, но тут же взяли себя в руки, умолкли. Быстро переглянулись.       – Он – Исмир, – выдохнул Белранд. – Ого! Иланаро, что произошло? Зачем ты забрал амулеты? – он медленно опустил свой посох, пристально вглядываясь в лицо Исмира.       – Иланаро? – позвала и Рагаш. Она была вся натянута, как тетива, мышцы напряглись, но при этом голос ее оставался ровным и приветливым. – Иланаро, мы не враги вам. Ответьте, пожалуйста.       – В Мзулфт, – коротко бросил Исмир, доставая из кармана амулеты и протягивая их Гвардейцам. Он, кажется, не рассматривал и возможность, что они могут ослушаться. Но помешать ему Иланаро мог, только перестав им быть… а в своей смертной форме, как назвал это Партурнакс, он Гвардейцам все равно ничего не противопоставит.       Гвардейцы едва рты не открыли.       – Точно! – глаза Белранда вспыхнули. – Окулатория! Она сработает, пока он – Исмир! Аша, бери свой, быстро!       – А маги Синода? – воскликнула Рагаш. – Они ведь уже… если они…       – Увы, – сказал Белранд жестко.       Оркесса, еще миг поколебавшись, схватила свой кулон. Белранд уже надевал свой, еще миг – и его пальцы запорхали над символами.       – Но Иланаро не… – начала гра-Лаг, но в следующий миг чары Ока сработали. Белранд перебросил их троих в сердце Мзулфта.