Гвардия Солнца

      Он даже не знает, живо ли его тело, или его душа каким-то кощунственным образом остается в его трупе. Сейчас этот шкурный вопрос заботит его больше всего. Провал задания, судьбы соратников и мира – стоило бы переживать скорее о них, но все отошло на третий план. В сознании вертятся лишь одни и те же мысли. Сколько прошло времени? Он еще жив или нет? Он еще может спастись или нет?       Ему не больно, но он не может двинуться. Это похоже на заклятие паралича. Только ни одно заклятие паралича еще не длилось так долго. Голод и жажда отсутствуют, нет и иных телесных позывов, кажется, он даже не дышит. Это не значит, что он уже умер, но может это значить. Еще он не может отсчитывать время. Прошло точно несколько часов, даже много часов, но вот день? Три? Неделя? Он не может определить. Он мыслит, это все, в чем он уверен. Будь вокруг темнота и тишина, он сошел бы с ума, но вокруг – синее переливающееся сияние, низкое пение без слов, иногда меняющее тон. За этими переливами можно следить. Этот звук можно слушать. В общем-то их даже приходится видеть и слышать, и это тоже мучительно, но лучше, чем пустота.       Молитвы, произнесенные про себя, остаются без ответа. Попытки поколдовать без слов и пассов, одной силой разума – тщетны. Размышления приводят к исходной точке – он пойман в ловушку, не знает, как выбраться, и не знает даже, жив ли он.       Он пытается вспоминать о своей жизни: о жизни актером и жизни Гвардейцем. О зрителях и пьесах, блестящей бедности и непрочной славе. О долге, навыках и пьянящей возможности тайно управлять путем, по которому идет Тамриэль. О тех, кого он любил, кого учил… о тех, кого он обманывал и убивал. Все это кажется сейчас далеким. Это подобие существования не дает возможности погрузиться в воспоминания так, чтобы отвлечься от происходящего сейчас – беснующегося сине-белого вихря и тихого пения, от которых не отвернуться, не уйти.       И есть что-то еще. Он чувствует рядом – не совсем близко, но где-то в пределах свихнувшейся синевы… что-то. Вернее, кого-то. Ужасно знакомого… будто в пьесе про ожившую тень ученого – что-то одновременно похожее на себя и непохожее. «Я любил тех, кого вы любили, а ваши враги были моими врагами». Вправду ли где-то здесь появился его двойник или это причуды его расстроенного, не способного справиться с ситуацией разума? А может быть, этот двойник – и есть его тело, которое он каким-то образом покинул? Быть может, надо попытаться вернуться в него – и этим освободиться из ловушки?       Он пытается как-то привлечь внимание двойника, но тоже тщетно. Пытается приблизиться к нему – не выходит. И все-таки это кажется единственной целью в бесцельности происходящего, и он принимает решение не оставлять попыток.