Должен спасти мир
4 апреля 2017 г. в 02:57
С одной стороны, брать с собой Рагаш было ему невыгодно – как только они прибудут в Айварстед, она узнает, что он был там недавно и даже победил дракона. Впрочем, не факт, что Гвардия уже это не знает. Возможно, гра-Лаг поймет, что для победы над чудовищем он воспользовался «Тид» – но, к счастью, никто не сможет опровергнуть его ложь, будто бы он был в этот момент Исмиром. То, что его смертная форма тоже владеет этим Криком, он намеревался скрывать до последнего.
С другой стороны, на месте Гвардии он уже давно бы попытался определить местоположение Ока и Посоха с помощью механизма в Мзулфте, и у него нет никаких причин сомневаться, что они догадаются так поступить. Но пусть они знают, где Око – важно, чтобы они не смогли до него добраться.
Поэтому он решил, что нет смысла пытаться избавиться от надзора гра-Лаг заранее. Даже лучше, чтобы она убедилась, что Ока нет на территории Высокого Хротгара – карта в Мзулфте была мелкомасштабной, и на ней, насколько помнил Иланаро, вершину горы от цитадели Седобородых было не отличить. При этом ему нужно было остаться одному – без помех поговорить с призраком Анкано еще раз (ту свою истерику он вспоминал со стыдом и благодарил богов, что никто не был свидетелем этого позорного срыва). Узнать у него, сможет ли призрак ему помочь в работе с Оком, а если да, где добыть или как сделать амулеты Дальнего Взгляда в обход Гвардии. Правда, оставался вопрос, кому он может такой амулет доверить (Фаральде?) – и кого одновременно готов подвергнуть такому риску (точно не Фаральду). Впрочем, не стоило забегать вперед – на крайний случай, у него оставался согласованный с Гвардией план по совместной работе с артефактом.
Можно, конечно, было пойти на легкий конфликт и оставить Рагаш за воротами Высокого Хротгара. Выставлять даму на мороз претило его воспитанию, но в этой ситуации Иланаро вполне смог бы наступить на горло собственной галантности. Может, удастся решить вопрос поизящнее?
Балгруф отправил с ними свиту из трех герольдов, чтобы те как можно скорее сумели доставить приглашение Седобородых Элисиф и Ульфрику (третий вернулся бы в Вайтран с новостями). Иланаро подозревал, что ярл преследовал и еще одну цель – от чьего лица ни было бы отослано приглашение, если его привезет гонец с гербом Вайтрана, намек поймут.
До Айварстеда добрались без приключений, а в деревне еле отбились от местных, желающих устроить в честь Довакина еще один пир. Рагаш слегка удивилась – или сделала вид – тому, что Иланаро успел убить тут очередного дракона. Он не забыл упомянуть Исмира, стараясь сделать это максимально небрежно.
Двое герольдов остались в таверне, а тот, который должен был доложиться самому Балгруфу, с плохо скрываемой неохотой ступил с ними на Семь Тысяч. Иланаро, в очередной раз проделывая этот длинный и муторный путь, с тоской думал о том, что сюда неплохо бы установить двемерский подъемник – из тех, чьи схемы показывал ему в свое время Гейн. Но с таким святотатственным предложением к Седобородым лучше было даже не соваться.
Они встретили две группы паломников. Но если одна лишь высказала почтение Довакину с сопровождающими, не посмев отвлекать его, то перед второй группой пришлось еще раз сыграть в любимца народа – впрочем, с каждым разом это давалось Иланаро все легче.
Как и надеялся Иланаро, у Седобородых не нашлось никаких возражений против перемирия вообще и места проведения переговоров в частности. Ему даже показалось, что в глазах Арнгейра мелькнуло торжество – похоже, Иланаро угадал насчет честолюбия старца. Седобородым надоело быть только святыней, они хотели политического влияния.
Долго искали древнюю печать Седобородых, а когда нашли, долго оттирали от пыли – а вот за это Арнгейру было явно стыдно. Герольд предложил гербовую бумагу Вайтрана с уже заготовленным воззванием для двух правителей: «Элисиф Прекрасной, верховной королеве Скайрима» и «Ульфрику Буревестнику, верховному королю Свободного Скайрима». Арнгейр со злостью указал на титул Ульфрика.
– Этот отступник именуется королем без всякого права. Он презрел наши обеты и воспользовался святыней Голоса для подлого убийства ради обретения мирской власти. Его присутствие – оскорбление Высокого Хротгара.
– И тем не менее, ради мира в Скайриме, ради победы над Алдуином я прошу и требую принять его здесь под любым титулом, каким ему угодно именоваться, – спокойно произнес Иланаро.
Арнгейр сверкнул на него глазами, но упрямиться не стал:
– Да будет так, Довакин. Что ж, посмотрим, довольно ли бесстыдства у него, чтобы посмотреть мне в глаза.
Старец подписал обе бумаги и, капнув воском, приложил печать. Расписался и Иланаро. Подпись Балгруфа на бумагах уже была. Герольд, присыпав чернила, стряхнул бумаги, свернул их, убрал в свою суму и вопросительно уставился на Иланаро и Рагаш.
Альтмер так и не придумал, под каким благовидным предлогом выставить гра-Лаг, поэтому ему пришлось просто сказать, надеясь, что Рагаш не будет протестовать:
– Теперь оставьте меня, друзья мои. До мирных переговоров я буду ждать на Высоком Хротгаре, а вы спускайтесь.
Оркесса прищурилась. Кажется, она прикидывала, не возразить ли ей. Иланаро смотрел на нее как мог уверенно, готовый, в случае чего, пойти на прямой конфликт – если Рагаш не подчинится его словам, он выставит ее силой, а если его сил не хватит, попросит Седобородых помочь ему. Ему было страшно переходить еще одну черту в отношениях с Гвардией, и, тем не менее, он понимал, что придется, иначе весь договор о равноправном сотрудничестве будет просто сотрясением воздуха.
– Перед тем, как мы с этим господином двинемся в обратный путь, пару слов наедине, Довакин? – спросила она, обнажив клыки чуть сильнее, чем в своей обычной улыбке.
– С удовольствием, – сказал он, в очередной раз сильно покривив душой. – Подождете даму пару минут, уважаемый?
– Конечно, Довакин! – с готовностью сказал герольд, которому спускаться одному совсем не хотелось.
Иланаро увел Рагаш во внутренний двор цитадели Седобородых, чтобы поговорить наедине, а также, чтобы она убедилась, что Ока там нет.
– Зачем вы хотите остаться один? – тут же спросила оркесса.
– Потому что я уже на грани безумия от постоянного присутствия Гвардии в моей жизни. Я... не могу жить под надзором круглые сутки, – он позволил своему голосу чуть сорваться. Хорошо бы она поверила, что дело только в его эмоциях. – Несколько дней не трогайте меня – и я снова в вашем распоряжении. Отсюда я никуда не сбегу.
– Сбежать возможно отовсюду.
Это намек на Око – или просто расхожая фраза?
– Дайте мне немного отдохнуть. Пожалуйста.
– Я же не отказываюсь сейчас уйти, Иланаро. Просто я беспокоюсь за вас. Что бы вы ни планировали... – она замялась, – сделать, пока вы тут, будьте очень осторожны. Вас потерять мы не можем. То, что погиб Анкано, огромная потеря, но без него мы справимся. А без вас – скорее всего, нет. Если вы захотите пойти на какой-то риск – пожалуйста, не нужно...
Да, похоже, она знает про Око и говорит именно об опасности взаимодействия с ним – но не называя вещи своими именами.
– Я буду предельно осторожен.
Женщина досадливо вздохнула.
– Дело не в том, что мы боимся, что вы сделаете что-то в обход нас, что же вы никак не поверите в это. Наш договор в силе, и мы понимаем, что чем дальше, тем меньше мы будем способны контролировать вас. Но вы – первейшая ценность всего мироздания сейчас. Я отдам свою жизнь за вас, если потребуется – не потому, что вы мне настолько дороги, и не потому, что мне приказали, но потому что вы – залог существования всего. Всего. Тверди, воздуха, света, тьмы, звезд на небе, морей и суши... любви, дружбы, зависти и ненависти... цветов, грязи, песен, ругательств... меня, Белранда, души Анкано... всех орков, гордого Орсиниума, самого Маулоча. Иланаро, будет ужасно, если рухнет все, что когда-то кто-то любил. Если все исчезнет без следа, и даже некому будет оплакать. В бездну Гвардию, мою карьеру, мою присягу – сейчас я с вами не только и не столько по приказу моего командования. Я хочу помочь спасти мир. Просто чтобы он был. И вы должны это сделать! – она вцепилась в его плечи, ее желтые звериные глаза сверкали.
Он мог бы сейчас поцеловать ее, он почти видел это – как прижмется губами к губам, проведет языком по одному из клыков. Он знал, что она не удивится в этот момент такому его порыву и не оттолкнет его.
Но Рагаш сама притянула к себе его голову, лизнула его губы, порывисто потерлась носом о нос. Это был порыв, не имеющий ничего общего с флиртом, она целовала будто не мужчину – святыню, бога, способного на чудо. И он ответил поцелуем – тоже не как женщине, в ее лице он будто давал обещание защиты всему миру, готовый в этот момент на любую жертву на благо всего сущего.
На миг замерев, они отстранились друг от друга. Надежда и решимость в глазах Рагаш заставили Иланаро опустить взгляд. Он был должен, он был даже готов, но он не был уверен, что сможет.
Оркесса сделала шаг назад и быстро, почти бегом, вернулась в цитадель. Он продолжил стоять под низким небом, смятенный, но все же окрыленный.
– Боги, не дайте моей решимости угаснуть, – прошептал он, смыкая руки в молитвенном жесте, – не дайте мне струсить, позвольте мне спасти этот мир.
Топорик Талоса на его шее словно бы на миг ожил. Иланаро вздрогнул, накрывая ладонью амулет. Он почувствовал, что его молитва была услышана – и принята.
– И если это возможно – позвольте мне выжить. Только если возможно.
Но на это ответа не было.