Гвардия Солнца

      Иланаро оказался внутри изолирующей сферы – и каким же блеклым показался ему голубоватый оттенок магии Ока здесь, на Нирне! И воздух был безвкусным, он не насыщал, не полнил легкие свежестью… и полковник, обернувшаяся к нему от Ока, показалась вдруг совершенно некрасивой… ее неидеальность, неидеальность всего вокруг, ударила по глазам. И голос резанул уши, когда она сказала:       – Алдуин пойман. Два часа у нас точно есть. Возможно, чуть больше.       Иланаро сейчас было все равно. Тоска по Совнгарду обрушилась на него, как груда камней. Он не ждал такого ужасающего эффекта от возвращения из божественного Плана, не был готов к этому… самое страшное, что будь Иланаро уверен, что смерть вернула бы его в Совнгард, он сейчас же выпил бы любой из ядов со своей перевязи. И плевать на все.       Если бы смертные знали, как прекрасно в Этериусе, разве они стали бы длить жизнь здесь, в Смертном Плане! Сейчас слова Феллдира о том, что после смерти сложнее меняться, узнавать новое, казались сущей ерундой. Да кому нужно узнавать новое в этой мерзкой, убогой реальности!.. Мысль о том, чтобы прожить в ней хотя бы еще день, приводила в содрогание.       – Иланаро! – отвратительный, но неумолимый голос Кассандры слегка привел его в чувство. Незамеченная им ранее, вампирша под своим вечным «хамелеоном» была тут же – с Посохом Магнуса в руках. – Соберитесь!       – Меня тянет обратно. Я почти готов покончить с собой. Все здесь видится уродливым и жалким, – проговорил он. – Совнгард… наверное, как наркотик. Я пытаюсь… игнорировать это, но…       – Забудьте о Совнгарде! – благословенна будь магнетическая сила голоса Кассандры! От ее приказов и вправду становилось легче. – Думайте только о деле!       – Держитесь, Иланаро. Это скоро пройдет. Исмир наверняка явится, как только вы получите Посох, – сказала полковник. – У вас есть, что рассказать от себя лично?       Иланаро закрыл глаза, чтобы хотя бы не видеть окружающий мир.       – Да, есть. Я – частичное воплощение Лорхана, и моя смерть если и не воскресит его окончательно, то во всяком случае приведет к воссоединению трех его основных аспектов. И Лорхан, неспособный удержаться от сотворения нового мира, погубит этот. Это самое главное.       – Понятно. Мы будем хранить вашу жизнь любой ценой. Что еще? – полковник явно была готова к подобной новости.       – Если я правильно понял, Совнгард теперь принадлежит Кинарет. Во всяком случае, в большей мере, чем раньше.       – Да хоть Аркею, наплевать, – подала голос Кассандра. – Не Молаг Балу же.       Иланаро осторожно открыл глаза. Все вокруг еще казалось довольно блеклым и неприглядным, но такого яркого отвращения, как в первые секунды, уже не вызывало. Дикое стремление вернуться в Совнгард понемногу уходило, уже не причиняя такой боли.       – Еще… там, в Совнгарде, я был ложным присутствием Шора. Душа, дважды существующая в одном и том же мире. Было пророчество, что победу над Алдуином обеспечит ложное присутствие – полагаю, оно так и исполнилось.       Полковник прищурилась.       – Это все?       – Почти. Я узнал, что существует Крик, подчиняющий волю драконов на достаточно долгое время. Брат короля Олафа с его помощью и победил Нуминекса: тот сам прилетел в заготовленную для него ловушку в Вайтране и позволил взять себя в плен. Но этот Крик не знает никто даже в Совнгарде. Он известен Хермеусу Море… полагаю, как и все остальные тайны мироздания. И, возможно, он известен некоторым его служителям.       – Спасибо за информацию. Кассандра?       Вампирша судорожно вздохнула, собираясь с моральными силами, чтобы снова отдать Посох Иланаро. Коснувшись древка, он почувствовал, как отчаянно она вцепилась в него, а когда слегка потянул артефакт к себе, ощутил сопротивление. Повинуясь порыву, Иланаро шагнул ближе к полупрозрачной фигуре, ища второй рукой кисть женщины на древке Посоха. Нашел – холодную, каменно напряженную, мягко накрыл ее ладонь своей. Они какую-то секунду стояли так, готовясь исполнить свой долг, а потом рука Кассандры, расслабившись, выскользнула из-под его ладони, и Посох Магнуса остался в его руках.       Еще через мгновение явился Исмир.       Полковник протянула ему Древний Свиток, и тот принял его, коротко кивнув.       – Отзови всех Гвардейцев из Скулдафна, если желаешь сохранить им жизни, дитя Старого Мага, – молвил он, прижимая к себе невыносимо реальный Свиток, и данмерка, секунду подумав, бросилась к Оку. Несколько пассов – и она дала знак, что все сделано.       А еще через мгновение, играючи распорядившись окружающей магией, Исмир оказался под пасмурным небом, в сердце Скулдафна.       Три изолирующие сферы – самая маленькая, пленившая Накрина, средняя, в которой остались Око, полковник и Кассандра, и самая большая, сдерживающая Алдуина. Каждую Иланаро видел с полной ясностью и пониманием структуры. Маленькая сфера явственно отличалась от двух других – «почерк» создавшей ее Кассандры был совсем иным, нежели у полковника.       Реальность вокруг была пронизана напряжением. Мир предчувствовал изменения, которые определят его судьбу. Где-то во многих, если не во всех, Древних Свитках дрожали и мерцали письмена, а на тот, что был в руке Исмира, было больно смотреть даже его глазами.       Тут на небе появилась далекая точка, отливающая зеленцой. Минута-другая, и стало видно, что это – скелет дракона, сшитый магией и магией же поднятый в воздух. Немыслимое по нынешним временам чародейство, учитывая, что даже Псиджикам, открывшим заново секрет телепортации, магия левитации все еще была недоступна.       Это был труп Партурнакса, поднятый Морилианом – в издевку или для демонстрации своего искусства. Скелет дракона резко пошел на снижение – и грянулся всем весом прямо перед Иланаро на землю. Кажется, какие-то мелкие косточки даже раскатились по мерзлой земле Скулдафна – но тут же притянулись обратно магией.       Наездник расслабленно восседал на костяных плечах мертвого дракона – все еще в теле Эстормо, но уже не в талморской мантии, а в какой-то небрежной хламиде серого цвета. Ни отсутствие седла, ни холод, ни перегрузки, ни резкое приземление его явно не потревожили. Мановением руки он заставил свою нежить распластаться по земле, после чего спрыгнул вниз и подошел к Иланаро.       – Я так долго ждал этого часа, – резковато сказал Морилиан, не озаботившись приветствием, – и вот теперь грядущее кажется недостаточным возмещением моих тягот. Да, сейчас я одержу победу над Алдуином, явлю свою власть, заставлю его страдать, уничтожу его настолько, насколько это возможно в принципе – но разве это восполнит годы моего служения этой твари? Моя ненависть к нему слишком сильна, чтобы я мог избыть ее победой над врагом. Но что мне сделать, чтобы насытиться, мой король?       – Твой голод неутолим, слуга Обманщика. Сделай, что предопределено – иного я не предложу тебе.       Морилиан покачал головой.       – Ты не понимаешь, драконорожденный. Каждый раз, падая ниц перед Алдуином, пресмыкаясь перед ним, как он того требовал, возглашая о своей любви и преданности, принося жертвы, я изнывал от ненависти и желания, чтобы все было наоборот. Чтобы это он был покорен мне, чтобы ловил каждый мой взгляд и движение руки, и бросался исполнять любую мою прихоть. Чтобы так же бессильно ненавидел меня и скрывал это, страшась жестокой расплаты. Тогда я мечтал, как заставляю Алдуина служить мне – он таскал бы нечистоты, как кляча золотаря, под ярмом и в цепях, и умолял бы меня о возможности хоть раз подняться в небо. И если он упрашивал бы меня достаточно слезно и жалко, я позволял бы ему это – на краткий час, а потом запирал в самой грязной и тесной яме на десяток-другой лет. Я мечтал о том, как выжигаю ему глаза, свежую заживо, заставляю глотать самые мощные яды и любуюсь тем, как они выжигают изнутри его плоть…       Исмир знал, поэтому знал и Иланаро, что Алдуин никогда не творил подобного не то что лично с Морокеи, высокопоставленным жрецом драконьего культа, но даже с самым последним своим рабом. Он был тираном, но не истязателем. Изощренно унижать своих рабов и бесконечно мучить их ему даже в голову не приходило – Алдуин просто искренне считал смертных созданными для служения себе и своему племени. Да, он сжигал жизни двуногих без счета, в том числе просто для забавы, но не испытывал к ним подобной ненависти и злобы.       И еще одно Иланаро понял – даже если бы Алдуин был силлесейордова и мог испытывать чувства к смертным, и будь он так же искренне привязан к Морокеи, как Одавинг к Накрину, для того ничего бы не изменилось. Даже, может быть, сподвигло бы его к еще большим издевательствам.       – Увы, это были мечты раба, а не господина, – Морилиан покаянно склонил голову, будто стыдясь за свою прошлую слабость. – Низшего, а не высшего. Поверь, теперь я желаю иного. Надеюсь, масштабы моих нынешних притязаний поразят тебя, мой король, – очередная ослепительная улыбка.       Иланаро уловил, что Морилиан отчасти лжет – да, он собирается употребить свою власть над кем и чем угодно и для масштабных свершений, но при случае и не в ущерб делу не откажется и от удовлетворения мелочной и извращенной грани своего властолюбия. На самом деле он не стыдится подобных желаний. Ему нравятся все проявления власти, от самых примитивных до самых изысканных, он об этом даже однажды говорил прямо. И более того, Морилиан сейчас специально рассказал ему все это, чтобы намекнуть Иланаро о том, что он сделает и с ним самим, если сможет. И с полковником. И с Фаральдой, если узнает, как она дорога Иланаро. И с кем угодно, кто обладает достаточной властью, земной или небесной, чтобы прельстить его: с ярлом Балгруфом, королевой Элисиф, Одавингом, самой Кинарет… А главное – его ни насытит ничто, Исмир прав.       Лед под сердцем Иланаро затвердел. В божественной или смертной форме – он должен убить Морилиана, как только предначертанное исполнится.       – Время на слова вышло, отступник, – сказал Исмир, воздевая Посох. Ослепительной глубокой синевой вспыхнули символы на золотистой коже Эстормо. Злобный восторг исказил черты украденного лица. – Ты можешь исполнить свою месть.       И все-таки, что задумал Исмир? Иланаро тщился понять это, проникнуть в его замыслы, но тот, похоже, не желал посвящать свою смертную форму в подробности. Так что Иланаро снова мог только наблюдать за происходящим и строить догадки. Итак, здесь Морилиан, в чьей коже сохранились символы Ока. С их помощью они с Исмиром недавно отправили в прошлое призрака Анкано, заставив его слиться потом с оракулом… после чего Исмир отпустил душу лейтенанта Гвардии в Этериус ценой сделки с Клавикусом Вайлом. И пообещал в будущем использовать только эти же чары совмещения душ, чары, использующие силу Князя Даэдра и дающие ему некую власть над перемещаемым... Вот оно что! Значит, с Алдуином произойдет что-то подобное? Его душу отделят от тела и отправят в прошлое? Тоже совместят с чем-то вроде Авгура Данлейнского? И потом вмешается Князь Сделок... Зачем Исмир вообще это затеял?..       – Да! – истово выкрикнул Морилиан. – Я готов!       Исмир не медлил. По его воле самая большая изолирующая сфера лопнула, как мыльный пузырь. Черный дракон – уже невредимый, огромный, полный ярости – с громким треском расправил крылья, взлетая. Высвободившаяся магия ударила окрест, снеся обветшавшие камни Скулдафна с их вековечных мест. Скелет Партурнакса тоже швырнуло прочь, будто перекати-поле, и разбило вдребезги о скалу. Останься тут кто-то из Гвардии, их просто размазало бы по стенам. Но Исмир устоял на ногах: ничто физическое сейчас, когда с ним была сила Ока и Посоха, не могло затронуть его. И Морилиан устоял, защищенный той же силой.       Мир выцвел, рассыпался числами, углами и формулами – и вновь собрался в привычную реальность. И вот – в небе было два Алдуина, зеркальные отражения друг друга, Иланаро где-то уже видел это…       Барельеф в Храме Повелителя Облаков, подсказала ему идеальная память Исмира, выдав ему эту информацию вместе с точными линейными размерами, весом, материалом пресловутого барельефа, его непонятно к чему привязанными координатами и прочей грудой чисел, известных его божественной форме.       Один из Алдуинов – черный более, чем чернота, сияющий черным антисветом, ужасающе прекрасный – исчез, а второй, материальный, рухнул вниз бессильной грудой плоти. Свершилось немыслимое: душа и тело первенца Времени были разделены.       Но куда отправилась душа?..