Прикосновение теней

Огги всегда говорил, что работать со мной — «сплошное удовольствие». Именно так, с кавычками в голосе. Впрочем, чтобы дать понять, что я была занозой в заднице, хватало и одного только его взгляда. Я отлично видела, насколько он был рад тому, что в очередной раз нуждается в моих услугах. Он был мафиози старого типа, и ему явно претила мысль о том, что какая-то человеческая желторотая девчонка, которая даже для удовлетворения примитивных потребностей не годится, указывает ему что и как делать. Жан-Клод в этом отношении был явно проще и спокойнее, чем Огюстин. Я слышала, что они были друзьями. Внезапно меня посетила тревожащая мысль: а что если Огги тоже будет среди гостей Жан-Клода? Как он отреагирует на то, что я взялась за работу на другого мастера, пусть и его друга? У старых вампиров были свои заскоки, и один из них — жажда обладания. Огги не раз заявлял, что раз я живу на его территории и он запрещает своим вампирам и подчиненным оборотням трогать нас с Романом, я принадлежу ему. Ни Роман, ни я с этим соглашаться были не намерены, но как только вампиру втемяшится что-то в голову, стереть это будет очень и очень трудно. Впрочем, мир между вампирами был не моей заботой. Меня он тронуть не посмеет, если хочет остаться в своем уме. То, как изменился Роман, всем было хорошим напоминанием, что Сашу Карвер трогать не стоит. Нас пытались поселить в раздельных комнатах, но мы в один голос отказались. Видно они решили, что мы с Романом спим вместе. Мысль, конечно, была интересная, но… Что если мне приснится кошмар? Во сне я себя не контролировала. Поэтому я приказным тоном потребовала принести Роману еще одну кровать. Или на худой конец раскладушку. Роман был готов спать на полу, но я не хотела, чтобы он простудился. Он бы ни за что меня не оставил в подвале, полном вампиров, а я бы не оставила его. Пусть и по другим причинам. Пусть я и захватила контроль над ним, но в его голове всегда оставалось то маленькое темное болотце, в котором скрывался его внутренний монстр. И никто не знал, когда он может вылезти наружу. В том, что однажды плотину прорвет, я не сомневалась. Пожалуй, если бы не каменные стены, тяжелая дверь и очевидное отсутствие окон, можно было бы решить, что мы остановились в каком-то причудливом фешенебельном отеле. Почти всю комнату занимала гигантская кровать из черного дерева. На полу и стенах была черная драпировка, зато постельное белье и обивка кресел в углу была серебристо-голубая, будто кто-то не в меру изобретательный взял синюю краску и высыпал на нее серебристую крошку. Еще в комнате был комод под стать кровати и письменный стол. Я почти ждала, что в комнату постучится официант с ужином. Ну или скорее с обедом. Куда поселили Эдуарда я не знала, и узнавать что-то желанием не горела. Все-таки я была девушкой нелюбопытной. Когда можешь с легкостью узнать всю подноготную любого незнакомца, так или иначе начинаешь ценить личное пространство. Роман быстро раскидал наши вещи по полкам, не тратя лишнего времени на любование обстановкой. Он уже успел оценить все слабые места комнаты, и этого ему было достаточно. К тому же он знал, как сильно я не люблю паковать и распаковывать вещи. Именно поэтому дома всей этой рутиной занимался он. Не потому что меня одолевала банальная лень. Просто он хотел, чтобы я была довольна. Первое время от такого предугадывания моих желаний меня бросало в дрожь, но потом я привыкла и это стало таким же обыденным делом, как мои ночные посиделки на крыше. Расправившись с одеждой, Роман придвинул к себе сумку с оружием, которое нам все-таки позволили оставить. Пусть и после долгих пререканий. Теперь Роман действовал куда медленнее и обстоятельнее. Если бы его эмоции можно было описать цветом, я бы сказала, что он весь превратился в сплошной розовый, такой Барби-подобный розовый. Я же к его досаде в оружии не понимала ничего. Ну, разве что, нож от пистолета отличить могла. Я отлично могла обойтись и без них, а для всего остального у меня был Роман. Любование и даже трепетная нежность Романа к колюще-режущим предметам меня никогда не радовала, но это был один из тех редких моментов, когда он становился самим собой, и я старалась не встревать со своим недовольством. Закрывшись щитами настолько сильно, насколько это вообще было возможно, я вышла в ванную. Она вся была из черного мрамора и серебристых труб. Даже рама зеркала была окантована серебристо-черными линиями. А полотенца, уложенные аккуратной стопкой на полке, — ярко-синими. У кого-то наблюдалась явная страсть к предельной монохромности. Когда я вышла из ванной, Роман закончил нежничать со своим арсеналом и сидел в кресле, а в комнате находился новый субъект. Среднего роста, светловолосый, хорошо сложенный. Еще до того, как он обернулся, я поняла, что в наши новые пенаты занесло оборотня. Во-первых, даже несмотря на плотные щиты я чувствовала его зверя, который так и норовился забраться поглубже и полоснуть когтями по моим бедным нервам. Во-вторых, обычный человек просто не мог так двигаться. Даже Эдуард, который превосходил любого обычного человека не просто в разы, а в миллионы раз, не мог переступать с ноги на ногу настолько бесшумно и грациозно. А светловолосый оборотень делал это также естественно, как если бы морщил нос или сдвигал брови. — Жан-Клод приставил меня к вам, — произнес он, сверкая ослепительной улыбкой. Точнее, она была бы ослепительной, не чувствуй я его настороженности. — Я Джейсон. — Саша, — произнесла я, глядя на него подозрительно. Приставил к нам? Что это значит? За нами теперь установлена слежка? — А это Роман. Роман поднял руку и пошевелил пальцами, изображая нечто вроде приветствия. Он не сводил с оборотня внимательного взгляда, отмечая каждое мельчайшее движение. Еще до нашей судьбоносной встречи Роман недолюбливал мохнатых, а после того, как его мнительная натура социопата помножилась на мою выработанную годами паранойю насчет оборотней, он видел в них исключительно возможность потренировать свои убийственные навыки. Джейсону под этим взглядом было явно некомфортно. Я еле удержала злорадный смешок. — Жан-Клод чего-то хочет? — прервала я затянувшееся молчание. — Он просил передать, что ждет вас к ужину, а до тех пор вы можете отдыхать. Я могу показать вам кухню, где можно перекусить, и спортзал. Наши парни тренируются там в свободное время, можете присоединиться. Мой щеночек едва ли не подпрыгнул, услышав заветные слова. — Спортзал? — переспросил он и перевел взгляд на меня. Даже без телесного контакта меня захлестнула радость с оттенком вопроса. Роман обожал ходить в спортзалы. Его, как ребенка, приводила в искренний восторг возможность припасть к любимым железкам на несколько часов. Дома ему эта возможность выпадала нечасто. Он не любит покидать меня надолго, а я не люблю спортзалы. А он слишком сильно привязан к моим эмоциям, чтобы заикнуться о том, чтобы потащить меня туда. Именно поэтому пришлось отвести один из углов чердака под тренажеры и гири. И именно поэтому вместо того, чтобы отдыхать на гигантской постели, закутавшись в простыни, мы пошли в эту обитель тренажеров. Внутри оказалось куда просторнее, чем я думала. Тем не менее обилие высоких и мощных мужчин и женщин, занимающих собой, казалось, все окружающее пространство, заставляло меня почувствовать легкий приступ клаустрофобии. Я скромно присела на одной из скамеек у стены, а Роман сразу двинулся к своим вторым любимым игрушкам после оружия. Наш сопровождающий же прислонился к стене неподалеку от меня. Он стоял достаточно близко, чтобы держать меня в поле зрения, но при этом не нависать и не коснуться случайно. Видимо, его уже проинструктировали. Я отстраненно наблюдала за Романом, слегка прикрыв глаза, так что его силуэт слегка расплывался, и думала, пытаясь понять, чего же мне ожидать от вечера. Перед тем, как отпустить нас отдыхать, Жан-Клод сообщил, что этим вечером они проведут пробный тест того, как я смогу справиться с ситуацией. Он даже оказался настолько любезен, что предложил своих вампиров для испытания. Несмотря на то, что голоса буквально вопили, что делать этого не следует, а Роман клацал зубами, как заправская бойцовая собака, я согласилась. Лучше им сразу убедиться в том, что они не понимают, чего хотят от меня. Вдохнув поглубже и плотно опустив веки, я приспустила щиты. Голоса в голове тут же усилились. Их шепотки стали окружать меня подобно огромному океану, в котором так легко было потеряться. С усилием я сконцентрировалась и сумела выплыть на поверхность. Сделать это было не так уж легко, но я справилась. В конце концов, я не первый раз это делала. Стоило мне убедиться в том, что я крепко держусь за воображаемый плотик, и чужие голоса не смогут меня потопить, я открыла глаза. Однако теперь я видела не только то, что происходило в спортивном зале. Разноцветные потоки мыслей и голосов струились вокруг меня, сквозь меня, совсем не замечая, что кто-то нагло вторгается в их размеренное существование. В зале царило умиротворяющее спокойствие. Я давно заметила, что когда люди, и даже нелюди, были заняты чем-то, их мысленный поток снижался, будто они переходили на другой уровень мышления. Не было всплесков эмоций, не было громких и навязчивых всполохов, от которых резало в глазах. Еще немного опустив щиты, я нырнула глубже. Теперь я могла видеть весь Цирк, все, что происходило в нем и над ним. Уже было достаточно поздно, чтобы вампиры успели проснуться. Хотя, следовало отметить, что вампиры Жан-Клода просыпались гораздо раньше вампиров Огюстина. Вероятно потому, что последний был слабее. Правда, ему этого знать точно не стоило. Подвалы Цирка так и кишели сверхъестественными существами. Здесь было полно оборотней, чуть ли не больше, чем вампиров. Людей практически не наблюдалось. Но возможно я просто не сумела их найти в этом круговороте энергии. Эдуарда и то нашла с трудом. Он, как обычно, был спокоен, но под этим фасадом скрывалось беспокойство и озабоченность. Правда, они были настолько малы, что вряд ли бы когда-нибудь прорвались бы на поверхность. В этом я ему завидовала. Мне никогда не удавалось оставаться настолько невозмутимой. Иногда мне хотелось стать такой как он, когда я вырасту. Не социопатом с громадной пещерой мрачности, а цельной непоколебимой личностью. С последним у меня явно были проблемы. — Саша, с вами все в порядке? — громоподобно раздалось в ушах. Я совсем непо-Эдуардовски вздрогнула. Как со мной часто случалось в такие моменты погружения в себя, я совершенно отрешалась от настоящего. А уходя далеко в наблюдениях за окружающим миром, я совершенно теряла ощущение настоящего, происходящего рядом со мной. Вот почему мне в действительности нужен был Роман: пока он был рядом, пусть и такой искалеченный и несовершенный, я могла быть уверена, что никто не отправит мою тушку на тот свет без обратного билета. Моргнув, я увидела озабоченное лицо Джейсона где-то над собой. На заднем плане маячил несущийся ко мне Роман. Он явно почувствовал этот краткий миг паники. — Вам лучше отойти, — произнесла я, наблюдая за тем, как мой щеночек приближается. Джейсон проследил за моим взглядом и сделал шаг в сторону, и очень вовремя: Роман не схватил его только благодаря его сверхъестественной реакции. Щиты были опущены, поэтому я отчетливо ощущала намерения Романа. Я знала, что он был силен, а в этом состоянии вполне был способен противостоять неслабому оборотню. Но иллюзий на его счет у меня также не было. Оборотень здесь был не один; к тому же я сильно сомневаюсь, что нападение на одного из людей Жан-Клода будет проигнорировано другими его людьми. — Роман, — произнесла я тихо, вкладывая в голос весь свой контроль над ним. Щеночек дернулся, но не отвел внимательных глаз от Джейсона. — Успокойся. Роман выдохнул, и будто по щелчку пальцев вся злость и все беспокойство исчезли из него. Он даже будто обмяк и стал меньше ростом. Джейсон, во все глаза таращившийся на него и приготовившийся защищаться, не сумел скрыть удивление. И легкий приступ ужаса. В обычном состоянии мне понадобилось бы прикосновение к его коже, но сейчас я могла куда больше. Я не открылась полностью, но сняла защиту достаточно для того, чтобы голоса окутали меня подобно теплому ветру. Это было приятно. В этом и была опасность этой силы: я могла слишком увлечься и поддаться искушению. Внезапно я поняла, что все находящиеся в спортивном зале смотрят на нас. От них рекой потекла настороженность. Я буквально чувствовала их опасение, будто шелком проводили по коже. Странно, что чужой страх ощущается именно так. Еще недавно казавшиеся большими и мощными, они сжались, покрылись мурашками и окутались тревожными шепотками. Один только Роман оставался полностью невозмутим. Он стоял совсем рядом и не испытывал ничего, кроме твердой уверенности в правильности происходящего. Это отрезвило меня. Он должен бояться, должен испытывать страх перед этим всепоглощающим потоком силы. Но я сказала ему успокоиться, и он был спокоен. Пора было заканчивать эту невольную демонстрацию. Я потянулась к щитам и не смогла поднять их. Я по-неосторожности выпустила слишком много наружу, чтобы так легко загнать это обратно. Я протянула руку, и Роман взял ее в свою, без слов понимая, что мне нужно. Едва мы соприкоснулись, как его сознание хлынуло в меня, сбивая с того Эвереста, на который поставило меня мое открытое сознание. Меня затопило его спокойствие, такое полное и бесконечное, неестественно постоянное. Едва я уловила эту неестественность, как на поверхность выплыли вина и угрызения совести. То, что я сделала с Романом, служило постоянным напоминанием того, почему я не должна была позволять себе расслабляться. Щиты мягко скользнули на место, оставляя лишь крохотную щель между мной и окружающим миром. — Спасибо, Роман. Ты можешь идти, — мягко произнесла я, дрейфуя на краю силы. Роман отпустил мою ладонь и ушел вглубь зала. — Ого, — выдохнул Джейсон. Он стоял, обхватив себя руками, будто пытаясь защититься. От меня? Вероятно. — Я говорила вашему мастеру, — произнесла я слегка дрожащим голосом. — Сомневаюсь, что я подхожу для этой работы.