Bang bang.

Спустя две недели о произошедшем напоминала только хрипотца, навсегда поселившаяся в голосе Гарри. Гэри сходил с ума от этого тембра. Из него можно было веревки вить, стоило только голосу Галахада прозвучать на пару тонов ниже – у Гэри колени начинали подгибаться, а хриплый отзвук ощущался как царапины короткими ногтями по разгоряченной коже в разгар секса. Эггси считал это запрещенным приемом, а Галахад мастерски использовал это в своих целях. Впрочем, делал это с таким характерным для него изяществом, что Гэри ни разу не смог найти повод для претензии. Впрочем, с напоминанием он был неправ. О произошедшем напоминало все. По утрам он просыпался в постели Гарри – это было лучшим и таким сладким напоминанием. Все, что окружало его, все, что происходило с ними, было напоминанием, но он не больше чувствовал ни боли, ни чувства вины. Галахад, похоже, был еще и хорошим психологом, потому что быстро и непринужденно снял с него все психологические блоки. Никаких изнуряющих сеансов, никаких "ты хочешь поговорить об этом?" – они просто разговаривали, трахались и снова разговаривали обо всем, что только могло прийти в голову: от возможного вторжения инопланетян до характерных особенностей поэзии Шекспира. Об инопланетянах рассуждал Эггси, о Шекспире – Гарри, и это совершенно не мешало им общаться и слушать друг друга. Гэри едва смог дождаться момента, когда можно будет обнять наставника. Когда сняли швы, он вцепился в Гарри мертвой хваткой и не отлипал с полчаса, а то и дольше. Галахад терпеливо сносил его объятия, не пытаясь отодвинуться, и улыбался такой улыбкой, что у Гэри сжималось сердце. Хотя, если быть с самим собой до конца откровенным, Эггси знал, что Гарри не пришлось ничего терпеливо сносить, ему самому было приятно. Галахаду нравилась его порывистость, внезапные поцелуи и объятия, просто Эггси все еще не мог поверить в происходящее и страшно боялся его потерять. Впрочем, это не мешало им ссориться по десять раз в неделю. Иногда его так доставал менторский тон и воспитательные интонации, что хотелось запустить ему в лоб тяжелой пивной кружкой – Гарри Харт иногда бывал столь же невыносим, сколь обычно был прекрасен. И в эти моменты Эггси любил его еще больше. Легко любить человека, с которым все хорошо, с которым вы идеально совпадаете, гораздо труднее оставаться вместе, когда вы можете поссориться из-за любой мелочи. И только когда во время ссоры ты изнываешь одновременно от желания набить ему морду и оттащить его в спальню, когда задыхаешься от любви, несмотря на то, что он невыносимо бесит в данный момент – только тогда начинаешь осознавать, насколько безгранична твоя собственная любовь. Эггси знал, что порой раздражает Гарри ровно с таким же неистовством. Пока он мечтал запустить в лоб пивной кружкой, невозмутимый и сдержанный Харт испортил вот уже несколько вилок – так сильно он сжимал их в руках, когда они ссорились во время ужина. Эти проблемы все еще оставались с ними. На то, чтобы привыкнуть друг к другу, научиться понимать и уступать, требовалось время, но часть проблем они решили очень простым способом: вместе отправились в магазин и приобрели три пивных кружки. К тому же не без труда, но все же нашли столовое серебро нужной прочности и без сожаления спустили на него обе их зарплаты. О медсестре Гарри ни разу не заикался, как и обещал, но Гэри рассказал ему все сам. Оказалось, что Галахад вышел тогда за ним – зачем, так и не признался; мальчишке было приятно думать, что тот хотел поцеловать его еще раз на прощание – и видел всю сцену от начала до конца. Эггси испытал смесь сожаления и боли, когда задумался о том, каково было Гарри эти три дня. Он был на задании и просто страшно хотел к нему, а Галахад в это время думал, что все их поцелуи – просто очередное сексуальное похождение Гэри Анвина. От осознания этого хотелось изменить все, отмотать назад, или хотя бы укусить себя за локоть, но он не мог сделать ничего из этого. Когда Эггси в очередной раз уткнулся виноватым взглядом в диван, повесил плечи и сказал, что просто хотел узнать его диагноз, Галахад вздохнул, пожал плечами и сказал: «Ты мог спросить у меня», а после этого оттрахал его так, что у него три дня в глазах темнело от одних воспоминаний, ну и задница побаливала. И было только одно, что беспокоило Эггси всерьез. Гарри выписали из больницы через две недели, и парень подозревал, что Гарри Харт воспользовался рогипнолом или НЛП, чтобы это произошло – до полного восстановления было еще далеко, это было видно невооруженным взглядом. Гэри выебал все мозги Мерлину, чтобы Галахада не смели отправлять в поле еще, как минимум, месяц, и довел координатора до того, что тот готов был выгонять его из кабинета поганой метлой или отстреливаться из автомата. Эггси страстно желал, чтобы Галахад валялся дома в одеялах и отпивался бульоном хотя бы еще неделю, но нужно было знать Галахада: конечно, тот отправился в Кингсмен в вечер выписки, и таскался туда ежедневно, отсиживая полный рабочий день с утра до вечера. Упрямство Гарри было предсказуемым, и Эггси понимал, что ему пока не под силу остановить этот неумолимый айсберг, но его бесило, что Гарри прикидывался полностью здоровым. Та просьба в больнице помочь ему снять пижаму была единственной просьбой о помощи. Гарри со всеми проблемами разбирался сам и жестко пресекал попытки Эггси вмешаться в этот процесс. Более того, он даже не допускал его до просмотра. После снятия швов нужно было менять повязки, обрабатывать заживающие порезы, и Гарри это делал без него. Уходил в ванную в костюме, возвращался оттуда через час уже в пижаме, и повязки его сияли стерильной белизной. Если бы все ограничивалось сменой бинтов, Гэри бы смирился, но Галахад словно задался целью быть для него несгибаемым роботом, не показывал ни одной своей слабости. Эггси это злило. Злило его и то, что Гарри столь безупречно исполнял свою роль, что иногда у парня вылетало из головы, что тот все еще не восстановился окончательно. Вот и сегодня Гэри забылся и после длинного и сложного рабочего дня потащил Гарри на прогулку. Не сбавлял темп шагов, пружинящих на адреналине, не следил за временем, и в итоге они вернулись домой уже к полуночи. Гарри сидел в кресле, прямой и напряженный, как шпала, и делал вид, что непринужденно слушает мальчишку, расслабленно сжимая стакан виски. Эггси видел эти сведенные плечи, натянутые струны мышц и отголосок боли, а долбанный Гарри Харт делал вид, что все отлично. – Гарри, давай сходим на концерт? – Эггси с трудом сдерживает желваки, так и норовившие пошевелиться под кожей, и смеется. Возможно, чуть громче, чем нужно, но это можно было списать на три пинты пива во время прогулки. – Сходим. Когда? Гарри не спрашивал об исполнителе, и Эггси знал, что это потому, что или он доверяет его вкусу, в музыкальных пристрастиях у них было много совпадений, или просто готов разделить с ним то, что ему самому не очень-то и нравилось. Или очень не нравилось. Гэри Анвин настолько ценил это в Гарри, что даже согласен был ходить с ним в оперу. А выходя после окончания представления, молился всем богам, какие попадались под руку, чтобы Галахад не любил балет и дальше. – Сегодня, через полчаса начало. Один из моих любимых ди-джеев, он давно не выступал. А потом останемся в клубе до утра, потанцуем… – мурлычет парень, опираясь руками о стол, чтобы нервно не барабанить пальцами по столешнице, потому что знает, какой ответ услышит. – Конечно, пойдем, сейчас я вызову кэб, – Гарри непринужденно улыбается и тянется к внутреннему карману за телефоном. Эггси молчит. Медленно огибает стол и стулья, хотя обычно цепляется за все углы, если не сбивая, то сдвигая стулья – мебель в доме Гарри явно настроена против него, нигде еще он столько не спотыкался. Садится на корточки перед ним, опирается локтем о колено Гарри, подпирает кулаком свой подбородок и молчит, прямо глядя в глаза и совершенно игнорируя вопросительный взгляд. Сегодня ему мало взглядов, сегодня ему нужны слова. Гарри не выдерживает первым и интересуется: – Ты что-то хотел сказать? – Спросить. Я хотел спросить: неужели я настолько бесполезный, Гарри? – Эггси, – Галахад немного хмурится. Всегда, когда он что-то не понимает, его лоб рассекают глубокие морщины. Эггси хочется разгладить их пальцами, стереть губами, и он непременно сделает это, только чуть позже. – Что тебе позволило так думать? – Ты готов ради меня на все, а сам не позволяешь помочь тебе. Ты никогда не позволяешь помогать тебе. Меняешь повязки без меня, раздеваешься не в спальне, а в ванной, и одеваешься по утрам так же. И я даже думать не хочу, чего тебе стоит зашнуровывать ботинки. Только не делай вид, что у тебя ничего не болит, ты перестал принимать обезболивающие неделю назад, хотя ты еще не пропил положенный курс. Почему ты не позволяешь мне поддерживать тебя? Я настолько бесполезен? – Нет, – Галахад отрицательно качает головой. Эггси пользуется паузой и продолжает: – Почему ты не можешь сказать: «Эггси, я чертовски устал?» Неужели ты не видишь, что мне не нужен несгибаемый агент Галахад, мне нужен… – парень отчаянно стесняется, но давит в себе желание отвести взгляд, – мой Гарри, понимаешь? Любой. Больной, усталый, расстроенный… Мне не нужен робот, мне нужен человек. Гарри молчит, и Эггси терпеливо ждет его ответа. Тот может сейчас взорваться, отчеканить что-то невыразимо холодное и болезненное, и как решать эту проблему дальше, парень не знает. – Я чертовски устал, Эггси, – Гарри тихо вздыхает и улыбается уголками губ. Мальчишка с удовольствием наблюдает, как стекает с него сковавшее все тело напряжение. Плечи и руки расслабляются, вырезанные из строительного картона четкие контуры его фигуры теряют свою резкость, в глазах появляется совсем иное выражение. Парень еще не может его классифицировать, но коротко прижимается щекой к лежащей на подлокотнике кресла руке, улыбается и встает. Подбирает ключи, брошенные на столе, подкидывает их вверх, без труда ловит и направляется к двери. Теперь ему легко и спокойно. – Хорошей ночи, Эггси, – доносится вслед. В голосе Харта нет обиды, упрека или сарказма, он действительно желает ему хорошей ночи и только. – Гарри, я иду за мороженым и вернусь через полчаса. Я знал, что ты склонен к преувеличению, но называть это ночью – слишком даже для тебя, – парень оборачивается и с улыбкой подмигивает Галахаду. – Ты хотел сходить на концерт, – Гарри улыбается и одним глотком допивает остатки виски. – И с удовольствием променяю его на вечер с тобой и какой-нибудь глупой комедией. – Надеюсь, если я приготовлю попкорн, ты не почувствуешь себя ненужным и бесполезным? – иронично интересуется Харт и поднимается из кресла. И сейчас он не прячет от Эггси, что подлокотник ему нужен как дополнительная точка опоры. – Не почувствую, – серьезно отвечает парень и смущенно добавляет: – С тобой я вообще не чувствую себя ненужным. Но если ты снимешь без меня свои гребаные оксфорды, то рискуешь проснуться привязанным к кровати, и только чашка бульона будет развлекать тебя весь день! – Тогда Вам придется помочь мне переодеться, мистер Анвин, вряд ли я сумею сменить костюм, не снимая ботинок. – С удовольствием, мистер Харт, с удовольствием, – с придыханием отвечает парень и облизывается в предвкушении: раздевать Гарри Харта ему понравилось еще в больнице, и он давно хотел повторить это снова. Он будет повторять это каждый вечер. А если Гарри забудет про свое обещание – у него осталось еще две пивных кружки.