Salutem

Все, что ты мог сказать о жизни, о своей счастливой, порой тяжелой, но прекрасной жизни, ты забыл. Ты угас. Ты утонул. Мир тускнеет, разум гаснет, хриплый стон вырывается из груди и боль, нет, не накрывает с головой, ты её не чувствуешь. Вдыхаешь воздух, пропитанный криками и кровью, морщишься, что-то говоришь на последнем издыхании. Ты уже не ты. Кроссовки нестерпимо жмут, пожалуй, первый раз в жизни. Ты смотришь на человека, на маленького человека, а, нет, не то определение – на ребенка. Да, ты смотришь на ребенка. В больших голубых глазах, цвета ясного весеннего неба, застыл испуг. Он прижимает к себе колени, такой беззащитный, напуганный и знакомый. В чужом мальчике ты видишь свое отражение. Ребенком ты познал смерть. Никогда она не была страшна тебе после, но до, до того, как воронка поглотила любимых родителей, ты часто о ней задумывался. Подросток, что вы от него хотели? Теперь ребенок смотрит тебе в глаза благодарно-испуганным взглядом. А сам ты видишь себя, улыбаешься, наверно, и выдыхаешь тонкой струйкой последний кислород в легких. Там он не нужен, ты знаешь. Тебе жаль, правда, жаль. Но что поделать? Девочка с черными волосами будет счастлива и без тебя. Сначала она будет страдать, ты точно знаешь, но потом, со временем, она успокоится. Поймет, отпустит. Она всегда была сильнее тебя. Густой мрак растворяет в себе лица и воспоминания. Рождество. Первое в твоей жизни. Мама склоняется и целует в горячий лоб, сетуя на то, что ты умудрился заболеть в такой прекрасный праздник. Отец смеется густым басом, треплет за каштановые пряди и тебе чуточку легче. Особенно когда младшая сестренка смущенно протягивает красную коробку, надувает губки, произнося заветные слова. “С Рождеством”. В коробке кроссовки, такие маленькие, идеально-белые. Забываешь о температуре, ты примеряешь их, прыгая, словно заведенный. Они удобные. Они твои. Родители смеются, сестренка все ещё надувает губки, а ты счастлив. Счастливее тебя не было в тот день никого на свете. Только сейчас, когда густой мрак растворяет в себе кровь, боль и слезы. Все смерти и увечья, все ошибки и желания. Ты счастлив, и твои глаза, бездонно-голубые, устремлены в бездонно-голубое небо. Ты закончился, ты набегался. Мрак поглощает полностью, это как засыпать. Ничего нет, ты ничего не помнишь. Ты полностью растворяешься, и даже тусклые лучи закатного солнца тебя не потревожат. Для тебя это конец, но ты знаешь, что поступил правильно. Что родители и сестра тобой гордятся, что скоро, совсем скоро, ты увидишь семью. Ты счастлив, а это самое главное сейчас, когда от тебя остается только оболочка. Ты полностью растворился во снах, во мраке убаюкивающей тишины. Ты уснул крепким сном. Спи спокойно, Пьетро Максимофф.