Кленовый лист

«Нет худа без добра» — эту фразу, значения которой он тогда не понял, двенадцатилетний Рольф Валенберг услышал от своего отца незадолго до того, как тот погиб в очередной междоусобице. В последние годы стычки между владетельными баронами участились — земли в Эйланде оставалось всё меньше, а потребностей было всё больше. И вчерашние друзья становились врагами, являлись к соседу с оружием наперевес, чтобы сделать своим замок, земли, крестьян. И всего-то нужно — уничтожить бывшего «друга». Так сосед Валенбергов, барон Родбекер, и поступил. Улучил удобный момент и напал на замок, воспользовавшись подземным ходом, ключ от которого ему удалось раздобыть. Единственное, что успел сделать отец Рольфа — послать гонца к другому соседу — своему вассалу и побратиму, с просьбой о помощи. Эту битву, оказавшуюся самой важной в его жизни, барон Валенберг проиграл и остался лежать в луже крови посредине зала. В качестве дополнительной награды победитель пожелал получить самого Рольфа. О склонности барона к молоденьким паренькам было уже давно известно. Тот не делал особых различий между девушками и юношами, самое главное — молодость, невинность, от которой кружилась голова и зверело тело. Это бывает только один-единственный раз и оттого так сладко и ценно! А юный Валенберг, ещё не успевший обрести мужские черты, уже давно привлек внимание Родбекера пронзительно-синими глазами, казавшимися ещё ярче из-за черных волос. Редкое, красивое сочетание, которым грех не насладиться сполна. И тогда баронесса, которая прекрасно понимала, чем это грозит сыну, упала перед мужчиной на колени, умоляя... взять её вместо Рольфа. Стейна Валенберг — холодная и неприступная, отказавшая когда-то Родбекеру и отдавшая руку и сердце отцу Рольфа — теперь униженно умоляла о насилии, как о благе. Решив, что запросто можно получить двух по цене одного, барон милостиво согласился, умолчав о том, что у этой программы всё же будет два номера. В память Рольфа намертво впечатался этот день и то, что сотворил с матерью мужчина, не так давно гостивший у них в замке и распивавший с отцом молодое вино. Мальчик хотел отвернуться, но воины барона крепко держали его, не позволяя пропустить столь замечательное зрелище. И мертвеющие глаза матери, тело которой казалось таким хрупким под грузным мужчиной в доспехах, ещё долго снились Рольфу в кошмарах, о которых он никому и никогда не рассказывал. Но, вероятно, Бог в тот день всё же временами бодрствовал, потому что, не успел барон застегнуть штаны, как крики и звон оружия возобновились. Гонец всё-таки привел помощь, слишком поздно для своего господина и его жены, но как раз вовремя для Рольфа, бессильно съехавшего по стене, к которой его отшвырнули воины. Бой был недолгим, потому что в этот раз численное преимущество оказалось на стороне союзника Валенберга, и вскоре тела неудачливых захватчиков вытаскивали из замка и бросали на простые телеги, чтобы вывезти подальше и выкинуть туда, куда бросали туши животных. Самое место для скотов. Жизнь в замке пошла своим чередом, но Стейна так никогда и не стала прежней. Да, спустя полгода баронесса уже не просыпалась с криком ночами, но... её голос, который раньше так часто звучал под сводами замка, радуя чистотой мужа и сына, изменился навсегда. Что-то надломилось в женщине, и серебристые переливы больше не звенели в прохладном воздухе. Она вообще почти не разговаривала с сыном, избегала смотреть ему в глаза, постоянно помня о том, что мальчику довелось увидеть. И только как-то раз сказала: — Запомни, Рольф, глумиться над беспомощным — недостойно мужчины и воина. Обещай мне, что никогда так не поступишь. И он, тоже продолжающий переживать тот роковой день, пообещал, обняв мать за плечи и уткнувшись лицом в ее грудь. И сдержал юношескую клятву. Даже став взрослым, научившись убивать и не сожалеть, Рольф никогда не насиловал пленников и не допускал подобного в своем стане. Не давали это сделать глаза матери, словно оберег они не позволяли барону переступить черту, которая отделяет мужчину от скота, а человека — от похотливой твари. Сама же Стейна всё больше времени проводила в домашней часовне, молясь за душу своего мужа и прося у Бога счастья для Рольфа. Она просила Творца, чтобы сын побыстрее забыл тот кошмарный день, вырос и стал заменой отцу. Женщине непросто выполнять мужские обязанности, а выходить замуж ещё раз Стейна не собиралась. После случившегося мысль о близости с мужчиной заставляла баронессу холодеть, вызывала тошноту и дрожь. И очередным огорчением для женщины стало то, что Рольф, которому она наняла учителей, показывал лучшие результаты в ратном деле. Все остальное юный Валенберг осиливал с трудом, его почерк был жутко неразборчивым, читать книги Рольф не любил, арифметика тоже не стала излюбленным предметом. Но стоило юноше взять в руки меч, как куда-то девалась неловкость. Оружие казалось продолжением самого Рольфа, он очень быстро схватывал то, что показывал учитель. Но Стейна этим успехам сына не радовалась, страх, что и он, в конце концов, станет таким же жестоким, как большинство мужчин, не покидал женщину. И как-то она сказала, наблюдая за очередной тренировкой: — Научиться отнимать жизнь просто, а вот сотворить ее нелегко. Или хотя бы... сохранить. Не спеши пускать в ход меч. Обещай мне это. — Но я... — Обещай, — взгляд синих глаз был в тот момент пугающе-пристальным. И хоть смотрела баронесса на сына снизу вверх, тот почувствовал себя малышом, а в ту пору Рольфу было уже пятнадцать. Он быстро вырос, раздался в плечах и становился всё больше похожим на отца. — Хорошо, если ты так хочешь, — тяжело вздохнул он, опуская голову. — Обещаю. — Сдержи слово, как настоящий Валенберг, — баронесса по-прежнему гипнотизировала сына взглядом. — Сделай так, чтобы я тобой гордилась. Обещать-то Рольф обещал, но исполнить клятву оказалось не так и просто. Видя, что математика, письмо и прочие науки даются сыну с трудом, мать перестала настаивать, чтобы он ими занимался. Основное внимание было сосредоточено на воинском искусстве, в котором Рольф преуспел. Его будущая судьба была решена — королевское ополчение, созываемое из благородных по первому приказу короля. Воины, всегда готовые ринуться в бой, не жалея ни врага, ни себя. Когда Рольфу исполнилось шестнадцать, он отправился в казармы, где собирали таких же молодых дворян, и следующие пять лет провел там, обучаясь воинскому искусству под руководством лучших королевских воинов. Домой юноша приезжал редко, видел, что матери тяжело на него смотреть, ведь он был слишком похож на отца и вырос не таким, как ей хотелось... По окончании обучения воинов временно распустили по домам, но по первому зову они должны были вернуться под королевские знамена. А дома Рольфа ожидал сюрприз в виде скорой женитьбы на дочери того самого вассала, когда-то спасшего их с матерью. За это время тот уже стал равным Валенбергам, а потому брак не был мезальянсом. Всего лишь... неожиданностью. Но когда Рольф увидел будущую жену — возблагодарил Бога и мать за этот дар. Аса была прекрасна: светлые волосы, глаза, в которых переливалась морская синь, и ласковая улыбка. Стоит ли говорить, что молодой барон влюбился, совершенно потеряв голову. Видя, что ее выбор пришелся сыну по вкусу, мать сделала всё, чтобы поскорее сыграть свадьбу. После свадьбы Стейна изъявила желание уйти в монастырь, чтобы там возносить молитвы за всех, чья кровь проливалась на земле и ещё прольется. Рольф пытался ее отговорить, но баронесса была непреклонна, недаром же её звали Стейна. Каменная твердость была в словах и глазах, когда она сообщила свое решение. Поставила в известность и не более того, а сыну оставалось только смириться. Впрочем, очень скоро Рольф забыл о матери. Любовь жены отняла у него способность рассуждать, юноша обезумел и заболел ею. Рольф желал только одного — быть с Асой, ласкать ее, целовать, сливаться с ней в единое целое и слышать, как шепчет она его имя, жарко и бесстыдно отдаваясь, не стесняясь своей и его наготы. Аса научила Рольфа любви и наслаждению. Она была его первой и единственной женщиной до недавних пор. Других барон просто не желал, они казались ему жалкими подобиями супруги. Для нее Рольф построил новый замок из белого мрамора прямо на лесной поляне, неподалеку от кристально-чистого озера. Они часто купались в нем обнаженными, творя свою любовь в прозрачных теплых водах, или же бегали по лесу, наследуя эльфов, земли которых граничили с Эйландом. И всё было просто прекрасно, кроме одного — союз продолжал оставаться бесплодным. Они прожили вместе пять лет, но детский смех так и не зазвучал под белыми сводами замка. Аса и Рольф молились об этом, жертвовали и приносили обеты, но... Ничего не происходило. Кто был в этом повинен? Неизвестно. Аса предлагала обратиться к эльфийским колдунам, которые стали появляться в городах, но барон запретил. Никакой магии. Господь отвергает ее, Он никогда не будет милостив к тем, кто нарушает Его законы! Да и Стейна как-то узнала о желании невестки и прибыла из монастыря, дабы отговорить Асу от греховных шагов. Тогда баронесса впервые переступила порог нового замка, пробыла недолго и оставила несколько оберегов, молитвенник и святую воду, которую сын с невесткой должны были пить, читая молитвы, дабы Бог благословил их ребенком. Не помогло. Ни молитвы, ни вода, ни обереги. Детей по-прежнему не было, а потом... Потом в замке появился королевский посланец с указом. Король созывал войско, собираясь двинуть его на соседей. Мирные договора с эльфами были благополучно преданы забвению. Священники отыскали в Писании строки, прямо говорящие, что Бог требует уничтожения мерзких колдунов и язычников. Эльфы, поклоняющиеся Богам леса и Духам животных, идеально подходили под эту статью. Не пораженные особым фанатизмом понимали, что настоящая причина войны вовсе не в Боге. На самом деле король просто решил расширить границы своих владений. Эльфийские леса занимали слишком много плодородных земель, которых так не хватает его подданным. Сначала, как истый последователь Милосердного и Любящего Творца, король предложил эльфам добровольно покинуть леса и переселиться на север, в горы. Эльфийский принц Арану ответил отказом, пояснив: в холодных горах невозможно выжить — это самоубийство. Он напомнил о старых договорах, которые были заключены триста лет назад, когда люди только появились в этих краях. Король посмеялся, заявив, что не он подписывал эти ветхие бумаги, а значит, и соблюдать их не собирается. И если эльфы не желают уйти добровольно — он заставит их это сделать. А потом в одном из близких к эльфийским лесам городов начался мор. Неведомая хворь пришла из ниоткуда и выкосила практически всех... людей. Эльфы, живущие неподалеку, не пострадали, и священники объявили эту болезнь делом рук остроухих колдунов. Это их поганая магия убила всех, не пощадив ни стариков, ни младенцев! Такое простить нельзя! Загубленные жизни взывают о мести! Так это было или нет — барон не знал. Он не верил словам короля, но выбора просто не было, пришла пора послужить монарху мечом. Рольф простился с женой, надеясь, что скоро вернется, и они продолжат попытки дать жизнь малышу. Аса обещала часто писать и обязательно дождаться, как и полагается верной жене.

***

Рольф ошибся. Война затянулась на целых три года. Сражения, кровь, смерть... слезы. Всего этого было слишком много, а радости не осталось вовсе. Барон стал жестким... да что там, жестоким. Он убивал, не чувствуя сожаления, научился не видеть лиц эльфов, чьи хрупкие тела пронзал его меч. Приучил себя не слышать их криков и проклятий, не обращать внимания на ненависть в больших изумрудных глазах. Всё это время Рольф не был дома, получал письма от жены, читал, как сильно она скучает, как хочет вновь видеть мужа, и от этого ненависть к эльфам, из-за упорства которых он должен торчать здесь, накатывала удушливой волной. В один из таких вечеров барон впервые изменил жене. Тогда они праздновали победу в битве, шумно отмечали очередной разгром эльфийских отрядов и еще один шаг к победе. В какой-то момент в шатре Рольфа, где и происходило веселье, появилось, словно из ниоткуда, несколько ярко одетых девушек. Среди них были две полуэльфки и одна — эльфийка чистой крови. Барон не знал, почему она оказалась в армейском борделе, но в ту ночь именно ее Рольф подмял под себя, посчитав очень похожей на Асу. Он успел так сильно истосковаться по плотским утехам, что терзал эльфийку почти всю ночь. Мужчина не обращал внимания на то, что для ее хрупкого тела его плоть была слишком большой, ее стоны, казавшиеся барону символами наслаждения, лишили его остатков рассудка. Утром Рольф бросил эльфийке кошель с десятью золотыми, куда больше, чем стоили такие услуги, и велел убираться прочь. Протрезвев, он понял, что сотворил, что предал Асу и ничего, кроме отвращения, к себе не испытывал. На душе было мерзко, собственное тело казалось грязным, и барон, ругая себя последними словами, пошел к реке, чтобы смыть запах эльфийки и жар прошлой ночи. Там, на берегу реки, его и нашел Бреки — командир такого же отряда и большой любитель женщин и... мужчин. Рольф был уверен, что именно он и притащил вчера в палатку шлюх, но толку теперь сожалеть? — Рольф, и как тебе эльфийская страсть? Правда, она великолепна? — хитро сощурился Бреки, так же раздеваясь. — Не помню, — буркнул тот, старательно омывая тело. — Я был пьян. — Не мучай себя, — соратник плюхнулся в воду, подняв тучу брызг, — все мужчины изменяют своим женам. Не ты первый, не ты последний. Да и война... Кто знает, доживем ли мы до ее конца. — Верно, — задумчиво протянул барон. — И всё же... — Никаких всё же. Ты не женщина, блюсти чистоту ложа от тебя никто не требует, да и как твоя Аса узнает о том, что происходит здесь? Она колдунья? — Нет, конечно! — Ну вот. А значит, она не узнает ничего, если ты сам не расскажешь. А разве станет мужчина молоть языком? Отрицательно покачав головой, Рольф признал правоту Бреки и больше не мучился. Война действительно изменила многое. Из тех, с кем Валенберг прибыл на сборный пункт, не осталось практически никого. Его собственное тело пересекало множество рубцов, и барон не знал — доживет до конца войны или нет. Никто не знал. И неизвестно было, как долго все это продлится. Год? Два? Пять? Король долготерпением не отличался и, в конце концов, отдал приказ... начать жечь леса. Рольф был против, пытался доказать, что так нельзя, что так люди уничтожат не только эльфов, но и себя самих. Но Валенберга никто не слушал, и горящие стрелы полетели в облитые осенним золотом леса. Голубое осеннее небо стало черным, запах гари пропитал все вокруг, легкие горели, а глаза постоянно слезились. Но своего король добился. Он ударил по самому больному месту противника, вырвал у эльфов души и убил в них жажду сопротивления. Леса ещё не догорели, а мир на условиях короля был подписан. И в тот самый день кто-то из остроухих, не желавших смириться, угостил Рольфа стрелой. Она угодила в плечо, когда барон снял ненадолго доспехи, чтобы почистить их. В тот момент один из солдат его позвал, но стоило Рольфу выйти из шатра, как эльфийский подарок вонзился в тело. Рана была не очень опасной, Валенбергу повезло, что стрелу не обработали ядом, и лекарь просто вытащил ее, наложил повязку с целительным бальзамом и предписал отдых. Рольф кивнул, кляня себя за неосторожность. Это только с ним такое могло случиться — поймать стрелу в день подписания эльфами капитуляции! Но именно эта стрела и стала причиной того, что барон познакомился с Эри. Рана болезненно ныла, и уснуть он не мог, а когда ненадолго смежил веки, Рольфа тут же разбудили крики, шум, похабные шутки и... похотливый мужской смех. Что за?.. Он встал с походного ложа и вышел из шатра. Источник веселья обнаружился у палатки Бреки, расположенной рядом с шатром Валенберга. Подойдя ближе, Рольф увидел картину, от которой рука сама потянулась к рукояти меча. Кто-то из солдат притащил в лагерь пленника, с которым они и собирались позабавиться. Похоже, Бреки хотел преподать товарищам урок... мужской любви, потому что хрупкая полуобнаженная фигура, поставленная у костра на четвереньки, принадлежала не девушке. Молоденький эльф, во рту которого Рольф заметил кляп, всё ещё пытался вырваться, освободить руки и ноги от стянувших их ремней. На мгновение он поднял голову, и зеленый, полный отчаяния взгляд встретился с глазами барона. Звонкий шлепок по ягодице эльфа, похабные шутки, доносящиеся со всех сторон, и торчащая, блестящая от какого-то масла плоть Бреки, которую он, не стесняясь никого, собирался втолкнуть в пленника. — И что это ты творишь? — рыкнул Валенберг, намереваясь остановить это безумие. — Я запретил насиловать пленных. Ты забыл, Бреки? — А я не твой подчиненный, Рольф. Так что твой запрет для меня — пустые слова. Да никто и не насилует, — он был пьян, глаза сверкали веселой злостью. — Остроухий сам пришел... — И связал себя сам? — барон покачал головой, понимая, что есть только один способ всё это прекратить. — Сколько... ты за него хочешь? — А вот это другой разговор, — мужчина ещё раз звонко шлепнул эльфа по ягодице. — Такой стоит немало, Рольф. Судя по всему, этого жеребчика ещё никто не седлал, понимаешь, к чему я? — Сколько? — Валенберг начал терять терпение, да и голова кружилась от кровопотери. — Пятьдесят золотых, — Бреки сузил глаза, назвав сумму, в несколько раз превышающую обычную цену на пленников. Рольф колебался мгновение, а потом сорвал с пояса кошель и бросил соратнику. Тот ловко поймал и ухмыльнулся. — Развяжи его, — барон старался не смотреть на свою полуголую собственность. — Э нет, Рольф, так не пойдет. Я его сам тебе в шатер принесу, а развязывать или нет — там решишь. А то вдруг ушастый передумает, да и сбежит, а мне потом деньги тебе возвращать? — Ладно, — не стал спорить тот, единственное, чего барону хотелось — это поскорее оказаться в шатре вместе с эльфом и подальше от пьяных воинов. Бреки быстро привел себя в порядок, с преувеличенным сожалением застегивая штаны. Потом перекинул эльфа через плечо, не удосужившись одеть, и так пошагал к шатру Валенберга. Рольф поплелся следом, прекрасно понимая, что станет объектом насмешек и обсуждений у своих же солдат. Не каждый вечер такое случается. Но всё это не имело значения, главное — он сдержал данное матери слово и не позволил глумиться над беззащитным. В шатре Бреки просто бросил эльфа на ложе и протянул барону какую-то баночку: — Вот, без этого не обойдешься. — Это что? — Рольф машинально взял и покрутил странно пахнущую емкость в руке. — Масло, иначе твое хозяйство в него не влезет, — мужчина хохотнул, хлопнул барона по здоровому плечу. — Я видел, какой у тебя, так что советую от всего сердца. И смажь получше, не жалей, на него плевать, — кивнул на эльфа, — главное, чтобы тебе приятно было. А он не девка, сколько не целуй, мокрым не станет. — Я понял, — процедил Рольф сквозь зубы, бросая баночку на ложе и замечая, как сжался, увидев ее, пленник. — Спасибо. А теперь оставь меня. — Уже ушел, — Бреки потопал к выходу, но перед тем, как опустить полог, не удержался от похабного жеста и маслянистой ухмылки. Проводив его взглядом, Валенберг зашнуровал полог, чтобы никому не пришло в голову вломиться с «проверкой», и подошел к эльфу. Достал из ножен кинжал, быстро разрезал ремни, стягивающие его ноги и руки, и сказал: — Кляп вытащишь сам. И оденься. Я не собираюсь тебя трогать.