Кленовый лист

Единственное, чего сейчас хотелось Эрианелю — просто исчезнуть, чтобы больше никто из врагов не видел его обнаженного тела и никогда их грубые руки его не касались... Если бы только он мог забыть! Вычеркнуть из памяти день, в который лишился чести, попав в плен, забыть всё унижение и боль, пережитые за эти несколько часов. И то, что черноволосый человек не позволил надругаться над ним, ровным счетом ничего не значило. Сейчас мужчина сделает то же самое, а завтра утром, по всей видимости, отдаст на потеху тем... пьяным, похотливым и вонючим, из рук которых забрал. Ему просто хочется быть первым, вот и всё. В голове Эрианеля стучала только одна мысль: «Боги, боги, ну почему я промахнулся? Почему стрела всего лишь пробила его плечо?» Если бы покушение удалось, то эльф не сидел бы сейчас здесь, растирая затекшие запястья, чтобы как можно скорее прикрыть свою наготу, надеясь, что ему позволят это сделать. Эрианель прекрасно знал предназначение баночки, валяющейся рядом. И больше всего пленника пугало не то, что им собирается овладеть мужчина — у эльфов это всегда считалось нормальным, Бог любви Таэлиан одинаково благоволит ко всем влюбленным. Пугало то, что его тело должно достаться не будущему супругу, с которым соединил Верховный, а врагу. Но во всем виноват только он сам, потому что промахнулся и не сумел убить человека, решил довершить начатое, пробравшись в стан врагов, и попался. Глупо и бездарно попался, став теперь собственностью синеглазого мужчины, от которого разит кровью и смертью. И это не только его кровь. Эрианель видел, как Рольф убивал его собратьев, и возненавидел ещё тогда. Он хотел отомстить за всю боль, которую люди принесли эльфам. За сгоревшие леса, чьи крики до сих пор оглушают его — мага, посвященного Богине Леса Элатиэль, слишком тесно связанного с уничтоженными деревьями и ощущающего их боль как свою собственную Брат запретил Эрианелю мстить, ведь это ничего не изменит, а эльфов и так осталось слишком мало, но маг не послушал. Всё утратило смысл, когда запылали леса и люди почти уничтожили целый народ. «Интересно, если бы этот мужчина знал, кому обязан раной, стал бы меня покупать? — мелькнула мысль, пока пальцы продолжали растирать запястья. — Или просто убил бы, после того, как его воины сделали бы со мной то, что собирались? Скорее всего, так оно и было бы». Эрианель знал, как люди поступают с пленными, видел изувеченные тела тех, с кем ещё вчера делил пищу, сидя у костра. Он сам, с помощью магии, залечивал раны мужчин и женщин, прошедших через руки людей и чудом выживших. Видел истерзанных девушек, честь которых доставалась человеческим воинам. И навсегда запомнил ту, что убила себя, хоть Азавар* и запретил это. Но в его соплеменнице вера умерла в тот день, когда в ее чреве зашевелился ребенок насильника. Она пришла к Эрианелю и умоляла дать зелье, способное изгнать плод, но он... отказал. Дитя не виновно в том, что его отец — чудовище, оно не должно платить за его грехи. И тогда девушка убила себя, ее уже остывшее тело эльфы обнаружили на следующее утро. Она уничтожила обоих, чтобы не давать жизнь чужому ребенку, и Эрианелю впервые стало плохо — его скрутило и вырвало, когда маг увидел на мертвом лице... улыбку. В тот момент Эрианель понял, что люди — порождения Зла. Они принесли в мир боль и смерть, убивали эльфов просто потому, что им нужны были земли, не знали жалости и сострадания. Люди воняли Злом. И теперь это самое зло стояло совсем рядом, внимательно глядя на то, как Эрианель растирал запястья. «Чего он ждет? — бросил маг на человека взгляд исподлобья. — Что стану молить о пощаде? Валяться в ногах и унижу себя окончательно? Этого не будет». Ни единого шанса сбежать у Эрианеля не было. Целители не могут убивать магией, а оружие у него отобрали, как только схватили. И всё же эльф решил: если мужчина сделает то, ради чего купил его — поплатится головой. И плевать, что следом полетит собственная. Душа будет уже мертва, а оскверненное тело не имеет права жить. Наконец-то руки Эрианеля перестало сводить болью, и он быстро натянул штаны, покосился на баночку и медленно поднял взгляд на человека. Эльф понимал язык людей, который был примитивен, выучить его не составляло труда, но говорить с мужчиной маг не собирался. — Вот так, — сказал Рольф, по-прежнему не приближаясь, — я не могу просто отпустить тебя. Придется отработать те деньги, что я заплатил, — на этих словах Эрианель снова напрягся, сжал руки в кулаки и услышал: — Проживешь год у меня в замке, будешь помогать садовнику. Ты же любишь деревья? Знаю, любишь. А потом я тебя отпущу, если не наделаешь глупостей. Бежать некуда: на десятки миль вокруг не осталось ничего живого. Ваш принц подписал капитуляцию, а на дорогах полным-полно пьяных солдат. Кивни, если понимаешь меня. Эльф помедлил и всё же кивнул. Мужчина говорил правду, слышать это больно было, но дела именно так и обстояли. Да и Эрианель сам слишком сильно устал и проголодался, у него просто не было сил. Потому-то и промахнулся и попался в руки солдат. Он не помнил, когда нормально ел в последний раз, мертвые леса уже не могли дать эльфам пищи, с каждым днем голод становился всё сильнее. Олени, молоком и мясом которых они питались, были вырезаны практически все, но и это не могло спасти от недоедания. — Молодец, — Рольф улыбнулся, подошел к столу и налил из кувшина в железный кубок белую, приятно пахнущую жидкость. Молоко? Пожалуй, только пахло оно иначе, чем оленье, ведь давали его совсем другие животные. Эльф видел несколько из них, пока его волокли по лагерю. Большие, бурые с белыми пятнами и рогами, меньшими, чем у оленей. Он не помнил, как их называют, вылетело из головы, поскольку не было важным. — Хочешь есть? — спросил барон и ответил за пленника: — Конечно, хочешь, — он подошел к эльфу и протянул кубок. — Это молоко, ты же знаешь, что это такое? Эрианель кивнул, осторожно взял железную посудину, стараясь даже случайно не коснуться пальцев человека, поднес к губам и... опомнился, только когда в кубке не осталось ничего. Желудок тут же свело жестокой судорогой, эльф выронил кубок, упал на одеяло и глухо застонал, пытаясь справиться с болью. — Ну что же ты так, — укоризненно сказал Рольф, — зачем поспешил? Небось, давненько ничего не ел? Да и я хорош, дурак, — ругал он теперь уже себя, — надо было дать тебе половину... для начала. Прости. Эрианель молчал, часто дыша, прикусив губу, чтобы не показать, как ему плохо. Он поддался жажде и голоду, и вот результат! Корчится тут, на глазах врага ему на радость. Повернув голову, эльф бросил короткий взгляд на мужчину, но... радости на его лице не увидел. Сочувствие, жалось и что-то еще, отдаленно похожее на сострадание... «Нет, я болен, люди не могут испытывать таких чувств! — подумал маг. — Они умеют ненавидеть и убивать, упиваются чужой болью, но не способны сочувствовать. А этот... по всей видимости, просто притворяется, зачем-то пытаясь расположить меня к себе. Хочет, чтобы я ему поверил? Неужто я похож на такого глупца?» Эрианель не раз видел, как Рольф убивает, а волк останется волком, даже если спрячет клыки. Человеку нельзя доверять, это эльф запомнил крепко-накрепко. Рольф точно такой же, как и все остальные, просто не любит грубость, потому и не стал насиловать. Боль в животе потихоньку стихла, и Эрианель распрямился, медленно сел, не поднимая головы. Эльф видел только свои рыжие волосы — спутанные, грязные, с набившейся в них сухой травой. От него воняло почти так же, как от людей: слишком долго находился среди них. А теперь магу предстоит прожить целый год в замке этого человека, исполнять приказания просто потому, что Рольф его выкупил. Мертвый камень человеческих домов убьет в нем зов леса, он перестанет слышать голоса деревьев и уже никогда не станет прежним. Да и потом Эрианелю некуда будет возвращаться. Он — родной брат Принца, но из-за дара не может унаследовать трон. К тому же, все маги-мужчины — бесплодны, а потому вступают в однополые союзы, чтобы не коротать век в одиночестве. Это вовсе не обязательно, но... Эрианеля прочили в супруги магу из другого клана. Брат говорил, что ему будет хорошо с этим сильным чародеем, который сумеет защитить, но самому Эрианелю будущий муж не очень-то нравился. Он был старше на много лет, глаза, уже начавшие выцветать, смотрели на мир холодно и равнодушно. Молодому эльфу показалось, будто сердце Морана уже давно остыло. Эрианель боялся его, опасался слишком быстро постареть самому, живя с ним рядом. Но ослушаться брата Эрианель не мог, у магов вообще нет своей воли. Цель их существования — служить своему народу даром Богини Леса до тех пор, пока не придет смерть. Этому магов учат с того момента, как проявляется дар, что обычно случается в детстве. Под руководством Верховного они учатся владеть магией, а потом возвращаются в клан. Но теперь... Эрианель не знал, жив его несостоявшийся супруг или нет, да и брат... Эльф сомневался, что после подписания позорной капитуляции принц проживет долго. От клана, от всего народа не осталось почти никого. Жаль, триста лет назад предки не послушались тех, кто предлагал уничтожить людей, приплывших из-за моря. Они говорили, что жестокие пришельцы рано или поздно убьют всех, но принц, правивший тогда, не поверил. Он заключил с чужаками мирные договоры, тем более те не собирались селиться в лесах. Людям приглянусь равнины, которых эльфы всегда избегали. Однако прошло не так много времени, и расплодившимся пришельцам стало тесно, а для бывших хозяев места не осталось. «Боги, почему? — хотелось закричать Эрианелю. — Почему моя жизнь теперь стоит всего лишь пятьдесят монет, которые заплатил человек? Разве я скот или вещь?» Но толку сейчас об этом? Он не в силах что-либо изменить, а покончить с собой тоже не может. В таком случае его душа умрет навсегда: Боги не любят, когда дарованную ими жизнь швыряют им под ноги, как грязную тряпку. — Ну, вот что, думаю, тебе лучше лечь спать, — голос Рольфа прозвучал негромко и мягко, но эльф все равно вздрогнул. Слишком глубоко ушел в свои невеселые мысли. — Хотя, если хочешь, можешь поесть ещё, только не спеши. Видишь, на столе хлеб и мясо? Эрианель невольно поднял голову — действительно, на походном столе лежала пища, и его желудок снова заскулил. Невозможно насытится кубком молока, если не есть так долго. Но стоит ли рисковать? Или его опять скрутит? Эльф всё ещё не решался встать и подойти к столу, казалось — стоит подняться, и мужчина набросится на него, свалит с ног... От Рольфа до сих пор исходила угроза, пленник чувствовал это, хоть синие глаза были очень спокойны. Скользнув взглядом по его перевязанному плечу, Эрианель не смог сдержать ухмылки. Он знал, что заживать рана будет долго, наконечник стрелы запомнится человеку навсегда. Рольф заметил усмешку эльфа и помрачнел: — Жалеешь, что твой собрат промазал? — словно прочел мысли, и Эрианелю стало не по себе. «А вдруг этот человек — колдун? И сейчас он обо всём догадается, поймет, что убить его хотел я? — забилась паническая мысль и тут же сменилась другой. — И пусть. Тогда он меня убьет, и всё разом кончится». — Будь я тобой, тоже жалел бы, — продолжил мужчина. — И кстати, моё имя ты слышал, а тебя как зовут? Эрианель промолчал. Разве это так важно, как кого зовут? Да и не хотелось эльфу сообщать врагу свое имя. — Не хочешь говорить? Ладно, — Рольф зевнул и потянулся. — Спать будешь вот здесь, — указал рукой на противоположный угол шатра, — я дам тебе пару одеял, — тут мужчина раскрыл большой вещевой мешок, вытащил оттуда одеяло и бросил эльфу, тот поймал и сразу же отшвырнул подальше. Оно было сшито из десятков беличьих шкурок. Эльфы никогда не убивали этих рыжих зверьков — любимых дочерей Элатиэль. — Что такое? — нахмурился Рольф. — Тебе не нравится? Эрианель сцепил зубы и покачал головой, поднимаясь на ноги и делая шаг назад. — Ладно, тогда есть такое, — в сторону пленника полетело ещё одно одеяло — из тонкого и нежного пуха. Оно не пахло смертью. Животное, из чьей шерсти его сделали, не заплатило за это жизнью. — Подойдет? Теперь эльф кивнул утвердительно, медленно подошел к столу и, стараясь не смотреть на мужчину, протянул руку к куску хлеба, который так вкусно пах. — Вот и правильно, — Рольф улыбнулся и, приблизившись, снова налил в кубок молока. Только не спеши, — протянул его пленнику и отвернулся, направляясь к своей постели. Разбирая ее, Рольф отшвырнул ногой ту злосчастную банку, резко и раздраженно пробормотав себе что-то под нос. Эрианель не разобрал слов, но понял это как знак того, что мужчина действительно не собирается ничего с ним делать. По крайней мере — сегодня. Поел эльф быстро, хоть и старался не спешить, боясь, как бы снова не стало плохо. Но хлеб и молоко были таким вкусными, что оторваться от них он не смог, пока не прикончил и то, и другое. К мясу Эрианель не притронулся, не хотел, чтобы дух животного потом преследовал его. Убивая зверей для еды, эльфы всегда просили прощения у их душ и только после этого употребляли в пищу тела. Но и того, что он съел, хватило, чтобы стихли голодные спазмы и ужасно захотелось спать. Чувствуя взгляд Рольфа, Эрианель устроился на указанном месте, повернулся к нему спиной, закутался в одеяло и закрыл глаза. Всё, чего ему теперь хотелось — поспать хотя бы несколько часов.