УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

В своем стремлении удержать Амбу от самоубийственных глупостей, Деваврата поймал бешеную царевну на берегу. Она пыталась убежать, разбрызгивая своими стертыми в кровь ногами священные воды его матери. Он схватил ее сзади и крепко сжал, не давая вырваться. Она кричала, как зверь, выла, кусалась, царапалась и ощутимо била его босыми пятками по коленям. Даже для него - воина, каких не знала земля, и полубога - остановить бушующую царевну Амбу оказалось не так-то просто. Тем более, что ее тугое, налитое всеми соками молодости тело так и пело древние гимны, пока он прижимал царевну к груди, чтобы удержать ее ото всяких глупостей. - Гадина! Ублюдок! Сволочь! Паршивый пес! – во весь голос вопила царевна Каши, похоже, надеясь, если уж не удастся физически покалечить сына Шантану, то хотя бы оглушить его раз и навсегда. - Успокойся, царевна. Раз твой жених оказался столь недостойным человеком, что не поверил в твою чистоту и отверг тебя, ты можешь вернуться к своему отцу. - Да ни за что! Оба вы хороши! И мой отец не лучше. Все считают, что ты воспользовался мной, как зверь, как ракшас. Взял просто, потому что мог взять. Мне никто не верит. А ты, ты даже не мужчина, если не желаешь владеть тем, что сам завоевал. Да ты просто евнух! Могучерукий, владеющий божественным оружием евнух! - Не смей оскорблять меня, царевна. Я предаю смерти и за меньшую дерзость, - Деваврата с силой встряхнул девушку. – Я и без того слишком добр к тебе. - А что ты сделаешь мне, кшатрий? Шею свернешь? – огрызнулась через плечо прекрасная Амба. Из-за ее яростной борьбы с мужчиной волосы царевны растрепались, спутались с золотыми украшениями. В своем гневе, своей ярости, она не боялась его совершенно. Бхишма впервые видел, чтобы его настолько не боялся человек, которому он откровенно угрожал минуту назад. - Давай, ударь меня, если можешь. Раз ты больше ни на что не способен. Она запрокинула голову ему на грудь. Сверху он видел, как на ее длинных ресницах дрожат слезы ярости. Он весь утопал в ее волосах, в ее запахе. Ее крепкие ягодицы жгли его сквозь одежду. - Ты искушаешь меня, женщина. - Еще не женщина, будь ты проклят. Я, видимо, больше мужчина, чем ты, великий. И, клянусь, я совершу страшные аскезы, чтобы родиться мужчиной и отомстить тебе за себя. Если больше некому. Она плакала от злости, крупно вздрагивая в его руках. Она была прекрасна в своей всеобъемлющей ненависти. Он никогда не видел ничего прекрасней, не ощущал так близко ничего соблазнительней. Он сам не понял, как впился губами в ее рот. Он сам не понял. - Женщина, что ты натворила? Гангея поднялся из мелкой воды у берега своей матери. В растрепанной одежде, со спутанными волосами. Исцарапанную спину и плечи саднило. Но он едва ли замечал эту боль. - Женщина? О, да, теперь ты прав, Бхишма. Теперь я женщина. Твоя женщина! Амба лежала перед ним и ее волосы шевелились на мелководье. Она выглядела могучей и прекрасной. И воды Ганги смывали следы крови с внутренней поверхности ее бедер. - Из-за тебя я преступил свою клятву! - Да, и клянусь, это, наверно, лучшая месть, какую можно было придумать. Великий Бхишма, по моей воле ты сломал себя сам, - Амба засмеялась глубоким грудным смехом. И он смотрел на ее подрагивающие тугие груди и с ужасом ощущал в себе новый прилив желания. Еще сильнее предыдущего. - Теперь тебе точно придется убить меня. Чтобы сохранить свою грязную постыдную тайну и мучиться ей всю жизнь. Просыпаться по ночам в холодном поту, зная, что все-таки соблазнился. Что нарушил великий страшный обет героя. Обеими руками схватившись за голову Гангея закричал в голос. Бледные мягкие руки обняли лежащую Амбу за плечи. Теперь уже две женщины лежали в воде у ног Девавраты. - Я рада, что ты не сумел сдержать свою пугающую клятву, сынок, - ласково прожурчали воды Ганги. – Такая гневная девочка. Но такая страстная и красивая. Люби ее, маленький. Наслаждайся жизнью. Роди с ней детишек. - Мама, - от стыда он закрыл лицо ладонями. – Это невозможно. А как же мой долг перед отцом? Мое слово? Что скажет царица Сатьявати? Царевич Вичитравирья? - Ты слишком много думаешь, мой мальчик. Когда ты не думаешь, а поступаешь согласно своим желаниям, ты совершаешь меньше ошибок. - Мама! - Я заберу деви Амбу к себе. Очень скоро придет день, когда ты захочешь снова увидеть ее. Тогда просто войди в мои воды и позови. Мой хороший мальчик. В ласковых объятиях реки Амба неожиданно устало расслабилась, отдаваясь на волю богини и дала водам увлечь себя в глубину. Больше не сопротивляясь и даже не говоря ни слова. Только смотрела на Бхишму темным туманным взглядом. Этот взгляд будет приходить к нему в снах каждую ночь. Каждый миг, когда он позволит себе забыться и расслабиться. Он будет думать о ней. И ненавидеть себя за желание войти в воды матери и просто позвать. И однажды не выдержит. И, в сущности, не однажды. Их встречи в подводном дворце Ганги станут его тайной, его надеждой, сладкой, стыдной отдушиной. И Амба будет встречать его будто законная жена. Там под водой она родит ему сына с удивительными глазами бабушки Ганги. Мальчика по имени Шантану. И двух дочерей, похожих на сияние звезд в ночной воде. Год за годом поглощенный собой, своими радостями и терзаниями, своей любовью и неотступным чувством вины, он даже и не заметил, как во дворец Хастинапура тихо прокралась беда. Когда допылал пышный погребальный костер Вичитравирьи, царица Сатьявати позвала Бхишму для личного разговора. Они сидели на балконе и старались не слышать, как воют молоденькие вдовы покойного царя. - У них обеих нет детей. Вичитравитья не оставил наследников. Царица-мать была почти ровесницей Девавраты, может быть, даже младше его. Но глядя на нее, старший сын Шантану не переставал поражаться той силе, уверенности и достоинству, с которым держалась царица-рыбачка. О самом больном она говорила спокойно и серьезно, будто об очередном государственном затруднении, требующем решения на высшем уровне. Гангея смотрел на свою прекрасную мачеху и мысленно преклонялся перед ней. - Гангея, сейчас я как никогда сожалею о том, что моя гордыня вынудила тебя принести свой чудовищный обет самоотречения. Из-за меня душа Шантану будет обречена на страдания и мне мучительно нести это бремя. Скажи мне, Гангея, - царица требовательно заглянула ему в лицо, даже пододвинулась ближе и положила свою смуглую руку ему на предплечье: - что мне нужно сделать, чтобы убедить тебя отказаться от твоей клятвы? От стыда и сознания вины у него на мгновение перехватило горло. Гангея отвернулся. - Царица-мать, ты слишком высокого мнения о своем недостойном пасынке. Мне очень стыдно. Я виноват перед тобой и моим отцом. Она выжидающе молчала, не убирая своей теплой ладони. - Ты знаешь, что стало со старшей из трех царевен Каши? - С Амбой? Гневливицей, любившей кричать и скандалить? Я слышала, что после того, как царь Шальва отверг ее, она то ли ударилась в подвижничество, то ли утопилась в реке. - Она действительно хотела предаться подвижничеству. Я вмешался и не дал ей совершить аскезы. Теперь она действительно на дне реки. Она растит моих детей в доме моей матери. Он все же повернулся и посмотрел на царицу. Она улыбалась. - Это хорошо. Очень хорошо. Слава богам, Гангея, что ты не стал упорствовать в твоем обете. - Прости меня, царица. Я надеялся, что если мой сын и дочери никогда не покинут вод Ганги, никто и не узнает о них. И трон Хастинапура останется в безопасности и не пострадает от моего греха и клятвоотступничества. - Деваврата, ты даже не знаешь, какое облегчение для меня узнать, что ты все же человек с нормальными человеческими слабостями. Пожалуйста, пригласи свою царевну с детьми в наш дом. Я буду рада приветствовать их во дворце, как своих внуков. И назвать твоего сына наследником рода Куру. Гангея встал и низко, в пол поклонился своей мачехе. - Как ты назвал его? – спросила Сатьявати, вставая. - Шантану, - тихо выдохнул Бхишма, и увидел, как невозмутимая царица резко побледнела и даже чуть покачнулась. Будто кто-то невидимый вонзил в ее сердце обоюдоострый меч, несущий одновременно радость и светлую боль. - Это самое правильное и прекрасное имя, сын мой, какое ты мог выбрать. Самое лучшее имя. И Гангея привел свою тайную жену и детей во дворец. А через некоторое время, поддавшись на уговоры царицы-матери и устав сопротивляться яростному напору Амбы, взял за себя и двух вдов своего сводного брата. И спустя год они родили ему еще двоих сыновей, опору и оплот для старшего брата – юноши со светлыми глазами Ганги-дэви, которого в Хастинапуре иногда шепотом называли Утопленником. Так преступлением обета была спасена династия Куру. Увы, на самом деле, все было совсем не так.