УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Когда третий из царевичей-пандавов блистательно закончил свое показательное выступление, трибуны еще долго гудели от восторга, прославляя талантливого юношу. Учитель Дрона сам вышел на арену и с гордостью обнял Арджуну. - Смотрите, вот лучший из всех моих учеников. Я люблю его даже больше, чем родного сына. В стрельбе из лука, в обращении с оружием ему нет равных. Никто не сравнится с ним, - торжественно провозгласил гуру, и, отзываясь на его призыв, жители Хастинапура и гости праздника принялись дружно славить довольного собой Арджуну. Но тут у северных ворот возникло какое-то замешательство, и через миг на арену вылетела простая колесница, запряженная двумя взмыленными гнедыми лошадьми. Управляя одной рукой, возница высоко поднял над головой зажатый в ней боевой лук. «Кто это?» - шепотом прокатилось по трибунам, по закрытым навесами местам для гостей, по царской ложе. Никто не ждал и не знал этого воина. А он сиял. В сношенной запыленной одежде, смуглый, рослый, могучий. Из украшений на нем были только золотые серьги, сверкающие сквозь спутанную гриву волос. Но какие серьги! Просто ненормально большие, какие-то дикие, вульгарные в своем нестерпимом блеске. Крупнее, чем у кого-либо из присутствующих многочисленных раджей и царевичей. Они задевали плечи воина, но сам он, казалось, вообще не замечал их. Воин остановил колесницу. Он улыбался. Он сиял. Светился изнутри. На него было больно смотреть. Глаза слезились. Но не смотреть было невозможно. Потому что такую красоту невозможно даже придумать. Ослепительный. Мощный и изящный одновременно. Уверенный в себе и в то же время весь натянутый как тетива перед выстрелом. Великолепный. - Отлично. Я все-таки успел, - довольно заявил он. А потом коротко и будто бы небрежно поклонившись Дроне, спрыгнул с колесницы и обратился к Арджуне: - Сын Притхи, смотри, сейчас я при всех поражу все те мишени, в которые ты стрелял, - Его слова будто гром прокатились над ареной, и сложно было не заметить, что он не слишком пытается скрыть насмешку. - И я превзойду тебя. Не расстраивайся, крепись и прими это по-мужски. Дрона двинулся вперед, собираясь что-то сказать, но смуглый воин стремительно вскинул лук, и хитроумные мишени, в которых все еще важно торчали стрелы Арджуны, вдруг стали будто сами по себе одна за другой разлетаться на куски. Буквально несколько мгновений, никто ничего толком не успел разглядеть, но вот уже воин опускает свой лук и довольно улыбается, склонив голову к плечу. Стрелять больше не во что. Его серьги сверкают будто солнце. Долго-долго-долго вся арена молчала, пытаясь осознать, что же сейчас произошло. Цари, воины, кшатрии – все, кто мог оценить показанное только что мастерство, буквально потеряли дар речи. Прочие зрители дружно радовались зрелищу и трепетали, ожидая развития событий и в тайне надеясь на скандал, а в идеале не склоку. И тут с той стороны, где сидели царевичи Куру, на арену спрыгнул старший сын Дхритараштры. - Мы незнакомы с тобой, храбрый витязь, но я всей душой рад приветствовать такого воина в Хастинапуре! Я никогда еще не видел подобного искусства. Ты выдающийся лучник. Решительными быстрыми шагами приблизившись к незнакомцу, царевич раскинул руки. И его открытая восхищенная улыбка будто отразилась в лице смуглого воина, и он тоже широко улыбнулся в ответ. Теперь, когда они стояли совсем близко, можно было легко оценить, что незнакомец выше ростом и статнее, с типичным телосложением лучника, в то время как Дурьодхана мощнее и кряжистее, как и положено воину, предпочитающему булаву. - Мне и всему царству Куру повезло, что ты пришел к нам сегодня. Скажи, чего ты хочешь, я буду рад исполнить твое желание. - Спасибо тебе, царевич. Я тоже рад нашему знакомству. Но мне ничего не нужно, - покачал головой смуглый воин, а потом повернулся к учителю Дроне и веско произнес: - Однако если кто-то еще сомневается в моем превосходстве над Арджуной, мне доставит удовольствие сразиться с ним здесь и сейчас. - Для тех, кто является без приглашения и бахвалится, не спросив даже разрешения взять слово, есть особое место в аду. Ты попадешь именно туда, когда я пристрелю тебя, - пылая от ярости, крикнул в ответ Арджуна. - Ну, ну, давай, скажи это стрелами, - засмеялся незнакомец. Трибуны яростно зашумели, нескладно крича, кто в поддержку принца, кто - славя неизвестного смельчака. Началась полная какофония. В царской ложе также творилось что-то странное. Со стороны походило на то, что первый министр Видура и учитель Крипа с молчаливого одобрения Бхишмы насели на царя, требуя от него придержать старшего сына, а тот спорит с ними и уходит от ответа. Под навесом цариц, Кунти изо всех сил вцепилась в руку Гандхари и, казалось, не слышала ее вопросов и не замечала попыток махарани разжать ее хватку. Во всем этом гомоне, шуме и неразберихе спокойными казались только двое лучников, замерших в ожидании сигнала Дроны. Дроначарья как-то замялся, нахмурился неодобрительно, будто пытаясь скрыть свою растерянность, но тут на помощь ему подоспел его свояк и также учитель царской семьи Крипа. - Смелые лучники, перед поединком нужно прояснить всего одну вещь, - обратился он к обоим молодым людям и указал на Арджуну: - Вот возлюбленный сын махараджа Панду и махарани Кунти, царевич Куру и ученик гуру Дроны. – Крипа окинул красноречивым взглядом его противника: смуглую, сплошь покрытую густым красноватым загаром кожу, пыльные заношенные одежды. - А теперь ты, мощнорукий, назови имена и титулы твоих родителей и свою династию, которую ты хочешь прославить своим искусством. Только узнав твой род и положение, царевич Арджуна решит, пристало ли ему вступать с тобой в поединок или нет. Арджуна от удивления открыл рот, но Дрона подал ему знак рукой, что все в порядке. Его же противник просто сказал: - Мое имя Васушена, но меня чаще называют прозвищем Карна, - он тряхнул головой, и от его серег разбежались по арене яркие солнечные блики. – Моим учителем был великий Парашурама. Я надеялся, что при этом дворе меня кто-то мог узнать. Остроглазые, как и положено настоящим стрелкам, Арджуна и Карна одновременно повернулись в одном направлении, заметив сумятицу в ложе цариц, где Кунти, похоже, упала в обморок, и ее судорожно пытались привести в чувства. - С чего кому-то здесь знать всяких проходимцев? - крикнул брат Арджуны, царевич Бхима. – Для такого оборванца и босяка, как ты, слишком большая честь быть убитым Арджуной. Чтобы всякая грязная собака… Но тут снова прозвучал рокочущий голос Дурьодханы. - Молчи, Бхима, пока я не затолкал тебе твои слова в глотку. А Вы, Крипачарья, послушайте меня. Зачем воину похваляться перед другими своим происхождением, если и без того видно, что мало кто может соперничать с ним в его искусстве? Откройте глаза, учитель, разве Вы не видите, что перед вами стоит истинный кшатрий? Его сила и умение говорят сами за себя. Неужели Вы не видите, что он сверкает как само солнце? Зачем спрашивать, где исток реки, если ее воды способны сметать города? К чему вызнавать имена его родителей, если ланям не случалось еще рожать яростных тигров? – не отрывая взгляда от сурового лица Крипы, Дурьодхана снова подошел ближе и встал рядом с Карной. – Я не сомневаюсь, что этот человек велик от рождения. Он заслуживает почет своей мощью и доблестью. – Дурьодхана взял Карну за запястье руки. Было видно, что он кипит от эмоций. - Если я сам готов подчиняться его повелениям, как он может быть в чем-то ниже царей? А если кто не согласен с моими словами, пусть возьмет свое оружие и сразится со мной прямо здесь, сейчас же, без промедления. Последние слова царевич сказал, переведя взгляд на братьев Арджуны, также выбежавших на арену, и, в особенности, на Бхиму, рвущегося в драку впереди всех и удерживаемого только старшим братом. Собственные братья Дурьодханы также спускались на арену, угрожающей массой заполняя ее за спинами старшего царевича и Карны. В этот момент огромная туча набежала на небо над ареной, оставив сыновей Панду, Дрону и Крипу в густой тени, в то время как Карна и Дурьодхану с братьями стояли ярко освещенные солнцем. Люди на трибунах буквально обезумели, не переставая кричать в поддержку одной или другой группы царевичей. В царской ложе привели в сознание царицу Кунти, и она на слабых ногах бросилась к перилам балкона. - Спасибо, что ты выступил на мою защиту, благородный царевич, - вдруг проговорил Карна. – С этого дня, я сам буду рад служить тебе, потому что вижу, что ты, как никто здесь, заслуживаешь преданности и уважения. - Поверь, я только хочу, чтобы мы стали друзьями, - ответил ему Дурьодхана. – И оставались друзьями навсегда. Ты будешь мне другом, друг Карна? - Да, с этого дня и навсегда, друг Дурьодхана, - очень серьезно произнес смуглый воин. А потом поднял свой лук к небесам и добавил: - Ты выбрал меня, не зная, кто я, не спрашивая ни о чем, просто по зову сердца. Ты первый, кто не посмотрел на цвет кожи и одежду. Я это очень ценю. Но хочу успокоить мудрых учителей-брахманов и присутствующих на состязаньях царей. Мне не трудно назвать своих родителей, и я не стыжусь их. Я только надеялся, что один человек, из присутствующих здесь, сделает это за меня. Карна взглянул в сторону царской ложи, и удивленный шум побежал по рядам зрителей. - Да будет Вам известно, мудрецы Дрона и Крипа, что хотя меня и воспитал мой дед, отец моей матери, Арджуне не должно быть зазорно сразиться со мной. Мой отец – бог солнца, Сурьядев. Моя мать – благочестивая Притха, которую Вы зовете царицей Кунти. А сам я, Васушена Карна, царевич Кунтибходжа. В повисшей тишине было особенно отчетливо слышно, как всхлипнула царица Кунти и, протянув к нему обе руки, вскрикнула: - Карна! - Да, мама. Хоть я и не помню Вашего лица, но я искренне счастлив, что Вы признали меня, - не выпуская лука, Карна сложил руки перед грудью и поклонился царице. - Это что, правда? – сипло спросил Арджуна, недоверчиво переводя взгляд с матери на Карну и обратно. – Этого не может быть. - Не может быть! – трубно подхватил Бхима. - Матушка? - сдержанно попросил объяснений Юдхиштхира. - Да, дети мои. Да, праотец. Да, махарадж. Перед Вами стоит мой старший сын. Дитя бога солнца. Это правда. Юдхиштхира перевел вопросительный взгляд на Деда, потом на Видуру. Потом, что-то решив про себя, сложил руки перед грудью и глубоко поклонился незнакомцу. - Приветствую тебя, старший брат. Добро пожаловать в Хастинапур. Мы все рады твоему приезду. Это честь для нас. Накула, Сахадева? - Наши поклоны, брат, - в голос произнесли близнецы и дружно поклонились с ничего не выражающими лицами. Карна кивнул им. - Бхима? Великан мрачно молчал, катал желваки на скулах, сжимал и разжимал огромные кулаки. - Бхима, - настойчивее повторил Юдхиштхира и сдавил локоть брата. - Мы рады, - невероятным усилием выдавил из себя второй из пандавов. - Арджуна? - А как же поединок? – откровенно огорченно спросил тот. – Так же не честно. Как же наш поединок? Гуру Дрона? Брат Юдхиштхира? - Будет тебе поединок, - засмеялся Карна. – Успеется. Не грусти. И действительно, время для состязаний было уже упущено. Утробно выли трубы, объявляя закрытие выступлений. Царская семья покинула свою ложу. Как-то незаметно исчез с арены Крипа. Солнце клонилось к горизонту, отражалось в золотых украшениях царевичей, бросая на тела людей кровавые блики. - Пойдем, друг, - Дурьодхана тронул Карну за плечо. – Я познакомлю тебя с моими родителями и дедом, друг. И если хочешь, покажу тебе дворец. Если ты хочешь, друг. Упрямство, звучащее в голосе царевича, в этом повторяющемся обращении «друг», само собой выдавало повисшее напряжение. - Конечно, друг, - Карна непринужденно повернулся спиной к своей свежеприобретенной родне по матери и лицом к новому другу и его братьям. – Пойдем. Я давно хотел побывать в этом великом городе, но моя ачарья была довольно далеко, так что добрался только сейчас. - Ачарья у самого Парашурамы, - под впечатлением выдохнул Викарна. – Расскажешь? - Конечно. Хотя это не очень увлекательно. Сыновья Панду стояли, замерев, на месте и смотрели, как их старший брат уходит с арены в окружении ненавистных двоюродных братьев. - А как ты убедил Парашураму учить тебя? Он же не берет кшатриев? – спросил Дурмукха. - Стыдно признаваться, я его обманул, - прямо ответил Карна. – Наверно, справедливо, что это в итоге вышло мне слегка боком, и мой гуру меня за это проклял. Но суть в том, что, чтобы он взял меня в ученики, я выдал себя за сына моей кормилицы. Я сказал ему, что я сута. Тьма быстро опускалась на арену. Все было совсем не так. Но, случается, что есть вещи, которым суждено остаться неизменными при любом варианте развития событий.