УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

В девичьих покоях стоял непередаваемый свежий запах самой ранней весны, юных листьев, травы, чистой воды – запах нетронутой невинности. Левой рукой раздвинув легкие белые занавески, царь Кунтибходжа вошел к дочери. - Притха, милая, мне передали, что ты хотела увидиться со мной. Прости, что не смог принять тебя из-за встречи с послами и всех сопровождающих обрядов, но я постарался выбраться к тебе, как только освободился. Царь улыбался, заранее радуясь встрече с обожаемой дочерью. Все во дворце знали, что с того самого дня, когда благодаря щедрости царя Шурасены, близкого друга царя Кунтибходжа, во дворце бездетного правителя появилась малышка Притха, царь души не чаял в своей приемной дочке. Буквально боготворил ее, обожал нежно и восхищенно, хотя и воспитывал в положенной строгости и не слишком баловал свое сокровище, боясь дочку испортить. Впрочем, ни что не могло затмить искренней любви отца и дочери друг к другу. - Батюшка, - быстро отирая ладонями лицо, царевна поспешно вскочила с ложа. – Батюшка! Мне так нужно было увидеть Вас! Она плакала перед его приходом, Царь Кунтибходжа был достаточно внимательным человеком, чтобы заметить это. - Иди сюда, Притха. Царевна с облегченьем и благодарностью бросилась в раскрытые для нее объятия отца. Доверчивая, ищущая защиты. - Что случилось, радость моя, расскажи? Она тяжко вздохнула, пряча лицо у него на груди. Царь нахмурился: его дочь не склонна была рыдать из-за каких-то пустых капризов. Для того чтобы она не могла сдержать слез у него на груди, должно было случиться что-то действительно серьезное. Ведь даже на мудреца Дурвасу произвели впечатление ее сдержанность, смирение и терпение. - Прошу тебя, расскажи, милая, что тебя мучит, - очень ласково попросил он. И когда она по-прежнему прижимаясь лицом к его груди, замотала головой, добавил: - Я же теперь не буду знать покоя, пока не выясню, о чем ты так сильно переживаешь. - Батюшка, я не могу рассказать, - прошептала она. – Мне очень страшно. Очень-очень страшно. Я такая дура, такая дура! Вы будете ненавидеть меня. С этими словами Притха разрыдалась уже в голос. Ее буквально трясло от рыданий. Бедная девочка буквально не контролировала себя. Не на шутку встревоженный царь подвел свою дочку к скамье, усадил на подушки. Долго гладил по голове, беспрестанно бормоча что-то вроде того, что нет ничего не свете, что могло бы заставить его ненавидеть свою прекрасную, восхитительную, ласковую, добрую Притху. Впрочем, от его слов царевне, похоже, только стало еще хуже. И, в конце концов, он просто замолчал, не переставая гладить ее волосы, и дал ей выплакаться. Это было не так-то просто, учитывая, что в голове его в это время проносились различные версии того, что могло произойти. Одна другой хуже. - Батюшка, я не достойна Вас, я так Вас подвела, - наконец, совладав с собой хоть немного, выдавила из себя царевна. – Пожалуйста, обещайте, что сначала выслушаете меня, все, что я расскажу. Выслушаете, прежде чем будете меня судить. - Обещаю, дочка, - очень мягко ответил царь Кунтибходжа, всю свою волю направив на то, чтобы не сжимать свои руки на плечах дочери слишком крепко. - Помните… Батюшка, помните, как нас посетил великий мудрец Дурваса? - Конечно, дитя мое, - улыбнулся царь и подумал: «Этот точно может обидеть как никто другой, и даже сделать ему ничего нельзя ведь, подвижнику! И с какой дури мне надо было перед ним похваляться дочкой? Сам виноват теперь!» - Но он же был доволен тобой, милая, - вслух удивился царь Кунтибходжа. - В том-то и дело, что доволен. Он дал мне благословение, батюшка, - Притха подняла на него мокрые от слез глаза, краска темными ручьями стекала по ее нежным щекам. - Что в этом плохого, доченька? – спросил царь и подумал: - «Как бы это благословение от Дурвасы не оказалось почище проклятья». - Это была особая мантра. С ее помощью можно было призвать любого бога и получить от него дар. Хотя слова дочери и казались вполне безобидными, царь на этот раз ничего не ответил, только невольно крепче сжал ее запястья. Притха шумно вздохнула, с немой мольбой посмотрела в глаза отцу и пролепетала: - Дар в виде сына. - Кто? Кто это был? Кого ты призвала? – царь сам не понял, отчего шипит, как рассерженная кобра. Можно подумать, что против разных небожителей у него были разные шансы добиться справедливости из-за поруганной дочери. - Вивасвят Сурья дев, - совсем беспомощно пролепетала Притха. – Я просто хотела проверить, работает мантра или нет. Я просила его уйти. Я его умоляла. Поверьте мне. Он меня не послушал! Сказал, что не надо было использовать мантру, если я не желала его на самом деле. Я сопротивлялась. - Маленькая моя, - царь крепко обнял дочку и гневно глянул в окно, где с небес щедро лился солнечный свет. Где уж девочке справится с богом Солнца? - Батюшка, это еще не самое худшее, - совсем слабо пролепетала поникшая Притха, - Я ношу ребенка. Я больше не чиста. Я так вас опозорила, отец, я так виновата. - Тише-тише, подожди, Притха, - царь мягко отстранил от себя дочку, вытер ей слезы. – Ты уверена в том, что у тебя будет ребенок? Тебя говорила с лекарем? - Нет, что вы. Знает только моя служанка. Она просила меня не говорить никому, но я, батюшка, я… я должна была рассказать Вам. Только Вам теперь решать, что мне делать. Я знаю, что вы хотели провести сваямвару для меня. Но кто из царей пожелает взять меня теперь? Кому нужна жена с такой порочащей ее мантрой? Царь шумно вздохнул и очень серьезно посмотрел в глаза дочери. - Ты не права, Притха. В свое время, я был бы счастлив узнать, что одна из моих жен может родить мне сыновей от богов. Я бы возвысил эту благословенную женщину надо всеми. И ее сыновья считались бы моими детьми. - Правда, батюшка? – робкая надежда шевельнулась в голосе Притхи. - Конечно. - Значит, Вы позволите мне оставить ребенка? – пролепетала она с мольбою. Царь Кунтибходжа встал и прошел к окну. Крепко сжал перила, упрямо глядя на плывущий в небесах золотой солнечный диск. Смотреть было больно, глаза невольно слезились, и хотелось верить, что виной тому только обжигающее сияние Вивасвята. - Милая моя дочь, носишь ты дитя богов или нет, я бы никогда не позволил тебе отказаться от ребенка. Поверь мне, царская честь ничто в сравнении с благословенным даром иметь детей. Возможно, я должен был пройти через отчаянье, что сам могу остаться бездетным, именно для того, чтобы ты сейчас сохранила своего ребенка. - Батюшка, - Притха порывисто бросилась ему в ноги и разрыдалась, цепляясь за его ногу. Разрыдалась теперь уже слезами облегчения. - Не бойся, милая, - опуская руку ей на голову, твердо сказал царь. – Когда ты родишь ребенка, я объявлю его своим наследником. И выращу его таким кшатрием, чтобы никто не посмел и заикнуться в его присутствии, что ты родила его вне брака. - Правда? Отец, Сурья-дев обещал мне даровать моему сыну волшебные серьги и панцирь, как доказательства своей божественной защиты, - немного смелее сказала Притха. Царь поднял ее на ноги, поцеловал в лоб и улыбнулся дочери: - Сила воина не в доспехах и уж точно, прости, милая, не в серьгах. Сила человека в его характере. Ты смелая девочка, что сумела рассказать мне обо всем. И сын твой будет сильным и смелым. - Спасибо Вам, батюшка. Вы самый лучший отец на свете, - с сияющими глазами Притха схватила руку отца и от всей души поцеловала ее. Царь Кунтибходжа окинул дочку взглядом, под вышитым лазурным сари ее стан казался таким же тонким, как прежде. Да, не скажи она ему, он бы и не догадался. - Ну, я пойду, родная. Долгой тебе жизни. Дочь счастливо улыбаясь поклонилась ему. Уже у самых дверей царь оглянулся. - Притха, милая, теперь, когда ты знаешь, что я не сержусь на тебя, ответь мне честно и безо всякого страха, это точно был Сурья-дев, а не сам Дурваса? Глаза девушки округлились, как блюдца. - Нет, что Вы, батюшка, великий мудрец никогда ни разу… что Вы, нет! - Ладно, хорошо, хорошо, - пробормотал он и вышел из покоев дочки. «Раз не Дурваса, то надеюсь, что все-таки Вивасвят, а не какой-нибудь смазливый десятник из охраны, - подумал он уже в коридоре. – Хотя, какая разница, лишь бы ребенок родился здоровым». В положенный срок ему суждено было убедиться, что царевна Притха действительно родила сына, от рождения украшенного золотыми серьгами, вросшими в уши, и сплошь покрытого божественными знаками. Богоданного сына солнца. Васушену. Упрямый в своих убеждениях, как и должно быть истинному кшатрию и царю, царь Кунтибходжа немедленно взял малыша себе на руки и воссел с ребенком на руках на своем троне, бросая вызов любому, кто захочет усомниться в чистоте происхождения его внука. К тому времени как соседские цари съехались на сваямвару царевны Кунти, мальчик старательно ковылял у подножия трона, что-то радостно лепетал на своем языке и увлеченно ломал деревянные игрушки. Уже прославленный своей добротой и праведностью царевич Куру по имени Панду, с восхищением наблюдавший за ребенком с золотыми серьгами, едва справился со своей радостью, узнав, что из всех претендентов на ее руку царевна выбрала именно его. Он хотел просить царя Кунтибходжа позволить им с Кунти забрать ее сына с собой, но разумная жена предпочла отговорить его. Она очень любила сына, но сердцем чуяла, что с ее отцом мальчику будет лучше, чем в самом сосредоточении дворцовых интриг Хастинапура. Так маленький Васушена остался царевичем Кунтибходжа. Увы, на самом деле, все было не так.