— Глупый мальчишка! Что ты натворил?! — Его голос подобен низким раскатам грома.
— Я всё сделал правильно. Твоя система была слишком жестока и несовершенна, — кусая губы, говорю, глядя ему прямо в глаза.
— Зачем было всё разрушать?! — обертоны больше вопросительные, чем возмущённые.
— Чтобы создать нечто новое, нужно разрушить старое! — Мой взгляд полон огня.
— Ты много ещё не понимаешь, дитя, — печально изрекает Он.
— Я не сделал ничего такого, за что меня можно было бы так жестоко карать!.. — возмущенно выкрикиваю.
— Приговор выносил не я, — в Его голосе слышна горечь.
— Отец?! — Паника противно ползёт под кожей, заставляя меня дрожать.
— Что?
— Спаси меня! — Я никогда ни о чём никого не молил, но сейчас… Я не хочу умирать!!! Не хочу!!!
Он оборачивается. Его взгляд полон тоски и боли:
— Это не в моих силах. У меня нет таких полномочий. И приговор выносил не я. Поэтому не могу его отменить.
— Но ты ведь… Бог…
Он молча поворачивается и уходит. Радужная, сияющая дверь за ним закрывается, и я остаюсь один в белой комнате без окон.
В помещении пусто. Только кресло — преобразователь материи в энергию, к которому я крепко прикован кандалами, да над головой чаша зонда-ножа, который архивирует и производит разные манипуляции с информацией.
«Меня никто не спасёт!» А я уже так привык к этому странному белковому телу, которое примитивно и слабо до безобразия, но даёт столько удовольствий. Идеальный сосуд для идеальной сущности. Но… теперь уже не такой идеальной!
Слёзы катятся из моих глаз. Кончиком языка я слизываю с дрожащих губ солёную влагу. Как горько! Теперь я преступник. Межпространственное братство приговорило меня к смертной казни. Вернее, к уничтожению моей текущей ипостаси. И отец мне не поможет… Он не любит меня, раз отдал на растерзание этой братии!!!
Внезапно в голове слышится мягкий голос, будто чья-то длань ласкает уставший мозг:
— Я люблю тебя, Сын! Но, увы, сейчас не в силах тебе помочь… Всё идёт так, как должно…
Становится немного легче. И тут в комнате передо мною из пустого пространства возникают двое гуманоидообразных. Возможно, мне так кажется, а возможно, они специально приняли личину, удобную для моего восприятия.
Они одеты в белые комбинезоны, на головах шлемы, такие как используют для скафандров, под которыми не видно лиц. Да у Них и не было лиц. Никогда. Ровная гладкая поверхность.
Белый поглощает все цвета в угоду себе, сплетая их в тугую спираль дисперсии. Единственное цветное пятно в этом безликом царстве — я. Мои синие глаза черны от боли, губы алеют, пылая, потому что я постоянно кусаю их от волнения и страха перед неминуемым. Но не покориться белому невозможно: кудри, некогда бывшие пшеничного оттенка, теперь приобрели жёсткий серебристый окрас, кожа бледна: я обескровлен переживаниями.
Один из пришедших подходит к чаше зонда и активирует прибор. Я чувствую, как невидимое лезвие вонзается в моё сознание. Больно! Тело дёрнулось, рефлекторно возмущаясь такому грубому вторжению. «Нет! Держись! Ты должен с честью принять…» Но я не властен над собой. Это белковое тело так слабо…
— Не дёргайся! А то больнее будет! Ненароком что-то лишнее затру или вообще вырежу! — сердито говорит палач.
Слёзы катятся по моим щекам, одними пересохшими губами я хрипло шепчу:
— Подожди! Можно, я хотя бы ещё минуту побуду собой…
Он стоит. Ждёт. Я же хаотично начинаю бегать по ячейкам памяти, вылавливая самые приятные моменты существования моей теперешней ипостаси.
Нож опять врезается в моё сознание. Тело дёргается. Эту боль невозможно терпеть! В помещении слышится надрывный хриплый крик.
— Не ори! — сухо говорит палач. — Ишь, какой впечатлительный попался! Думать раньше надо было, когда совершал преступления против Времени и Пространства!
«Никаких преступлений я не совершал! Этот мир был ужасной раковой опухолью на теле Вечности! Я всего лишь вырезал её!» Но кто будет меня слушать? Я теперь — изгой, преступник с извечным клеймом на челе. Горько и больно!
Я зажмурился и сцепил зубы. С каждым движением зонд проникает всё глубже и глубже в слои моей памяти, нещадно разрывая цепочки. С каждым мгновением во мне остаётся всё меньше и меньше меня. Устройство уничтожает информацию, точнее, преобразует её сначала в генетический, а потом и в пространственный код. Секунда, миг… Всё! Меня нет.
Тело безвольно обвисло в кресле. Если бы кандалы не удерживали его, оно бы грохнулось на пол, как бесформенный тюк.
Теперь к нему приближается второй палач и включает устройство кресла. Оно медленно переплавляет белковую массу в энергию. Вскоре вместо тела на нём сверкает поток энергетических частиц.
Палачи переглядываются. Один берёт полученный пространственный код, другой сворачивает комом сверкающую массу, затем они тесно перемешивают одно с другим, получая сгусток информационно заряженной энергии. Так выглядит каждая пространственная единица, способная стать впоследствии чем-то значимым внутри него.
Палачи разделяют этот сгусток на семь частей и отправляют по семи сторонам Пространства. Возможно ли будет собрать воедино эти осколки, которые когда-то были мною?..
***
Я вновь помню! Сознание восстанавливается вместе с памятью. Но во мне есть ощущение нецелостности. Я — всего лишь часть. Часть, вновь ставшая белковым телом.
Вижу белую пустоту и ощущаю холод вокруг меня. Я понимаю: это ядерная зима…
***
Я ощущаю себя! Но не полностью! Будто я — лишь фрагмент какой-то огромной мозаики. Это тело… Металлическое, чужое, непривычное… Что мне с ним делать? Как вести себя дальше?..
Нечто глубинное всплывает из анналов сознания: нужно ждать. Ждать, пока будет установлена система!
