Соколиная охота

Мир тонул в безумстве. Народы схлестнулись, стремясь к переделу мира. Среди всех прочих по силе выделялись два клана: Учиха и Сенджу. Если один народ нанимал клан Сенджу, то их противники обязательно обращались за помощью к Учиха. И если лидеры кланов, молодые и люто ненавидящие друг друга шиноби, готовы были, едва покинув поле сражения, в крови и ранах, хоть средь ночи, пусть даже без оружия, ринуться в бой, то их люди устав от бесконечных битв и следующих за ними тенью похоронных процессий, желали перемирия. В особенности люди Учиха. Они жаждали примирения настолько сильно, насколько их глава, юный, но уже состоявшийся воин, Мадара Учиха и мыслей о нем не допускал. Клан Учиха хотел покоя и спокойной жизни. Мадара Учиха стремился к тому же. Но, увы, он уже давным-давно понял, что никакого умиротворения он не испытает, пока рядом с ним нос к носу, плечо к плечу идет, живет, дышит его соперник, оппонент и злейший враг – Хаширама, глава Сенджу. Чертов Сенджу. Мадара был наедине с собой и своим приближенным, почитаемым и самым старым в клане, старейшиной Тенагавой-саном, которому практически полностью, процентов на шестьдесят из сотни, доверял. Такой милости от Мадары удостоился до сих пор лишь он один. Мадара, узнав, что у старейшины к нему есть серьезный разговор, решил пригласить его на ужин, хоть и смутно подозревал, что эта беседа не поспособствует пищеварению. Тенагава явился ровно в семь, как и было сказано. Мадара кивком пригласил его за стол, а сам уселся напротив. Блюда подали. Пар от горячего терияки тянулся в потолок высоким столбом, со двора доносилось приятное стрекотание цикад. Когда дверь за слугой закрылась, и его шаги стихли в коридоре, трапеза началась. Мадара вскинул бровь в ожидании, тщательно пережевывая морского окуня. Предусмотрительно выждав, когда Почитаемый и Всеми уважаемый глава проглотит пищу, старик заговорил. Едва до Почитаемого начал доходить смысл слов старца, артерия на его виске бешено запульсировала. Учиха был в ярости. И эту ярость, как уже было сказано, практически наедине с самим собой, он сдерживать не стал. С размаху ударив ребром ладони в крышку столика, он расколол его на две части. Все, что было на столе, в аккуратных керамических подносах, вмиг съехало на пол. Кусочки лосося, креветки в панировке, рисовые шарики, маринованные огурцы и грибы намеко хаотично разлетелись по полу. - Что-о-о??? - почти что взвыл Мадара. Он просто не верил своим ушам. - И тебе придется принять это,- спокойно ответил Тенагава. - Я приму, о да, я ПРИМУ… - в глазах лидера клана нехорошо блеснул мангеке шаринган, – от тебя список имен смутьянов, и приму меры по их публичному устранению. Хладнокровие снова вернулось к Мадаре. Он произнес это спокойно, лишь выделив слово «приму». - Список не понадобится, - если до этого старейшина избегал сталкиваться взглядом с Мадарой, то сейчас он откровенно заглянул в его дикие, особые глаза, не вздрогнул, но все же довольно быстро отвел взгляд. - И как это понимать? Их так мало? - Нет-нет, наоборот – их много. - И сколько? Скажи мне, Тенагава, много – это сколько? – Мадара, склонил голову набок и, сузив глаза, выжидающе уставился на собеседника. Тот помедлил несколько секунд с ответом, а затем четко, как по слогам произнес: - Клан У-чи-ха. Мадара не отвечал. Он внимательно стал вслушиваться в пение цикад, доносившееся с улицы. Ныне его кабинет, а раньше его отца, выходил в небольшой японский садик. Разговоры слуг, беготня детей во дворе – вся эта раздражающая ерунда до него не долетала. Конечно, в силу тонкого слуха, он улавливал их возню в другой части дома, но из себя это его не выводило. Когда эмоции начинали брать верх над разумом, он просто переводил внимание на свой маленький райский сад и его звуки. И успокаивался. Стрекотание цикад всегда умиротворяло его. И сегодня тоже успокоило. Переключив взгляд на разломанный стол, юноша поинтересовался: - Все что ли? Старейшина едва уловимо пожал плечами: - Мы учитываем только голоса мужчин и куноити от шестнадцати до сорока лет, способных принимать участие в сражениях, но… - Но? – как утопающий за соломинку, Мадара уцепился в это «но», надеясь, что оно даст хоть какую-нибудь возможность. - …но, все старейшины, а также женщины, калеки, юродивые и дети так же хотят мирного договора с Сенджу. В этой фразе была доля сарказма. Ее почувствовали оба. Один, испугался, другой - удивился. Возможность провалилась, соломинка не могла удержать тонущего Мадару, и он сокрушенно подумал, что медленно, но верно идет ко дну. …Тенагава уже собрался уходить, поклонившись еще раз, он позволил себе повторить: - Завтра, Мадара-сама, завтра в двенадцать пополудню в имении Сенджу… Желаю вам крепкого и безмятежного сна. - Тебя я беру с собой… – Мадара устало прикрыл глаза – кроме тебя пойдут еще двое старейшин… - их имена вертелись на языке, но вспомнить, никак не выходило, пауза затянулась,- ну, ты понял, кого я имел в виду. Понял? - он испытующе глянул на старейшину, тот утвердительно кивнул. - А еще... Он хотел было взять небольшой отряд из лучших молодых Учих, но решил, что «много чести Хашираме, а то еще решит, что я, Учиха Мадара, его боюсь, как бы не так! Пусть почувствует мое пренебрежение: глава Учиха в одиночку, старикашки не в счет, пришел в обитель зла – резиденцию Сенджу, он один и все они, хоть сотни, хоть тысячи, ему нипочем!» Эти мысли заставили одиночку-Учиху незаметно, немного печально усмехнуться. Махнув рукой, он отпустил старейшину. Какой там безмятежный сон! После таких новостей, и на месте не сиделось. То, что в клане зреет недовольство, Мадара прекрасно понимал и без рассуждений Тенагавы, и без докладов своих шпионов. Все трое, засланные к Сенджу, кстати, докладывали ему о том, что Хаширамой разрабатывается некий план под названием «Конохагакуре». Но Мадара сильно прогадал в том, что не заручился помощью парочки шпионов в собственном доме. Он-то так увлекся войной их кланов, что ослабил бдительность, думал у него еще есть время, думал, что их страх перед его мангеке будет держать их в узде, но… «Вот так и теряют власть - пронеслось у него в голове, - парочка показательных казней могла бы все изменить…». Но он и сам понимал: момент упущен, жизнь клана становится более открытой, люди начинали общаться и за его пределами. Народ, почувствовавший, хоть и недолго, жизнь без гнета, уже не посадишь на цепь, они больше не станут терпеть, они уже начали роптать! Людей уже будет сложно склонить силой, придется заручаться их поддержкой, улыбаться, торговаться, налаживать дипломатию в собственном доме! Мадара схватился руками за голову, зрачки его расширились не просто в темноте, а от бешенства и недоумения, страшных противоречий, раздиравших его, его мысли и сердце. Он в корне к такому не привык. Он чего-то хотел – и он это брал, не особо, то есть, вообще, не считаясь с владельцем. Воспоминания о брате без спроса ворвались в сознание. Нет, нет, не-е-е-т! Он не хотел об этом думать, но… Его глаза, когда-то, совсем недавно, позволили захватить власть, а глаза брата… Глаза Изуны позволили эту власть удержать! Нет, он не позволит отнять у себя то, что так дорого ему далось. Главой этого проклятого, ненавистного клана еще долго будет Учиха Мадара, он – и никто другой. Глава клана расхаживал по кабинету вдоль и поперек, избегая лишь область разрушенного стола, убраться у себя он не позволил и вышвырнул, пришедшего слугу за дверь. Мадаре надо было подумать. Пол ужасно громко скрипел под ним. Скрипа можно было избежать, наступая на определенные половицы – защита от посторонних, но Мадаре было не до этого. Будить все равно было некого, в этой части поместья обитал только он. Раньше еще и Изуна. А теперь только он. Время перевалило за полночь. Усилием мысли Учиха переключился на уже сегодняшнее заседание у Сенджу. Старик Тенагава ходил по лезвию, он явно взял на себя роль защитника голоса народа, и, судя по всему, был больше за них, чем за него. А как еще расценивать тот факт, что Тенагава сообщает о собрании накануне? К тому же, Хаширама прекрасно знал позицию Мадары, их неприязнь, их ненависть были искренними и глубоко взаимными чувствами. Опять ненужные воспоминания, но Учиха им не поддался. Факт оставался фактом: они с Хаширамой враги, и тот никак не мог затеять перемирие спонтанно, кроме того, план «Конохагуре» был в разработке, по данным его разведки более трех месяцев точно. Стычки между Сенджу и Учиха были, но крупных столкновений не было итого уже месяцев пять, то есть сближение началось уже полгода как. Значит, старейшины все это время вели переговоры. У него за спиной. От его имени. Вот это да! Слепота, по-видимому, его все-таки одолела, если он допустил такие дела у себя под носом! Где была его сноровка? А предусмотрительность? Где он сам вообще все это время был? Где? Хоронил брата? Проводил учения? Собирал компромат на старейшин, некоторых видных Учих, Хашираму, Табираму (на последних двух, кстати, безрезультатно)? Налаживал давно пришедшее в упадок хозяйство? Пересмотрел налоги? Подписывал разрешения и отказы на браки внутри клана? Тренировался-читал-тренировался-читал-тренировался… Мадара осел на пол, и, запрокинув голову, уставился в темный потолок, последняя свеча догорела и погасла. Мадара полностью погрузился в ночь. Утро было яркое, солнечное. Настроение Учихи было с точностью противоположное: тусклое и пасмурное. Но не такой он человек, чтобы какие-то там чувства взяли над ним верх, он все равно сделает все так, как надо. Учиха горестно вздохнул и вышел во двор. Вся маленькая процессия, уже была в сборе, ждали только Мадару. Тенагава оправдал остатки доверия, некогда возложенного на него. На переговоры он позвал именно тех двух старейшин, которых Мадара и имел в виду. Увидев его, все пятеро поклонились перед своеим господином. Больше никто выглянуть во двор не посмел. На счет старейшин – именно их он и желал видеть. А к чему были еще двое и огромный ящик, Мадара собирался выяснить немедленно: - Может соизволишь объяснить, к чему мне все эти приложения? – молодой человек кивнул на двух шиноби, явно напрягавшихся в присутствии своего господина и топтавшихся возле ящика. Тенагава спокойно отвечал на его вопрос: - Тут небольшие подарки для хозяев, и двое добровольцев, которые изъявили желание помочь их доставить. Мадара хмыкнул: - Ха, добровольцы? Вы что, их действительно спрашивали? …Молодцы, самостоятельность и добровольность я люблю! – он похлопал по плечу одного из носильщиков-добровольцев. – И какой подарок я сделаю Хашираме-сану? Все трое старейшин были похожи, сморщенные и скрюченные, облаченные в одинаковые черного цвета одежды, с символикой клана на спине, ну прямо братья родные и то не так схожи. Но говорил за всех и всегда Тенагава – старейший из старейшин. Голоса остальных Мадара ни разу, наверное, и не слышал. - Нож танто работы нашего семейного мастера для Табирамы-сама, - конечно, Мадара ждал продолжения, младший Сенджу его не особо заботил, другое дело – его старший братец. Старейшина продолжил: - древний свиток истории Рикудо для Хаширамы-сама… Голос старика звучал уверенно, но Мадара понимал, что тот пытался ему, по возможности, угодить и неправильно сказать боится, скорее не желает гнева, пересмотра и связанной с этим возни. Мадара и сам не хотел отвлекаться и тормозить процесс, раньше начнешь - раньше закончишь, уж хотелось бы. Мысленно он уже был в пути: - М-м, прекрасно, я его давно прочел. Поэтому выдвигаемся…Впе-ред! – скомандовал он. В принципе Учиха был доволен, ничего такого, что стоило бы жалеть. Свиток отдавать не хотелось, но его ценность была лишь в качестве артефакта, практической значимости он не нес вообще никакой. Чем еще забит ящик его больше не волновало – самое ценное преподносилось Главе клана, всем остальным главным членам семейства: родителям, братьям, сестрам, известным воинам, женам и детям дарились вещи ценностью и значимостью, обязательно меньшей, чем предводителю. Этикет как-никак! У ворот имения Сенджу Учих уже ждали: старейшины Сенджу, трое приближенных бойцов, сам Хаширама и его брат. Пробежавшись всевидящим взглядом Мадара самодовольно отметил, что в близкое окружение врага внедрился один из его шпионов. На душе сразу заметно полегчало, уголок рта незаметно дрогнул, но Учиха не позволил лицу выдать свое торжество, он ликовал в душе. Конечно, шпион мог вести двойную игру, и Мадара мысленно поставил задачу себе на этой же неделе устроить ему проверку на вшивость, а сейчас он просто позволил себе поверить в сопутствующею ему удачу. Спокойно размышляя таким образом, он поклонился, полноценно, от пояса и поприветствовал всех. Выглядел он миролюбиво, и Хаширама, глаз с него не сводивший, если бы не знал Учиху, назвал бы его милейшим и дружелюбным человеком. Но Мадара, это Мадара, то есть: может, когда это выгодно. Все вежливо откланялись и расшаркались; Учихам предложили пройти внутрь здания, где все было приготовлено для предстоящих переговоров, и где их уже заждались представители основных кланов, также приглашенные. Всю дорогу до зала переговоров Хаширама ощущал на себе таранящий и тяжелый взгляд Учихи. Глава Сенджу боялся, что долго это не стерпит, и вообще он изначально не верил в эту затею, но все же не хотел первым сжигать мосты. Старейшины ему за это плешь выедят. Пускай Мадара начнет первый. А там он ему поможет. Хаширама, знал его запальчивую натуру, и не сомневался: тот инициативу проявит, только держитесь крепче. Собрание началось и продолжалось, а Мадара даже не шелохнулся, не зевнул, он даже не сидел с каменной маской на лице. То есть в самом начале он именно так себя и вел, как каменное изваяние Будды, но потом в его глазах начал тлеть и распаляться интерес, и Мадара позволил ему отразиться на лице, что было проявлением уважения с его стороны. Явление редкостное. Скандалом и не пахло. Пока что. Настала очередь говорить Хашираме, все обернулись к нему, сглотнув он заговорил. И чем больше он говорил, тем больше увлекался сам, и тем больше увлекались все присутствующие. Почти. - Здесь собрались главы основных кланов – Акимичи, Нара, Яманака, Хьюго… Учиха и Сенджу. Мы живем на одной территории - клочке земли в стране Огня. Мы живем, воюем и умираем. Мы в порочном круге. Война шиноби закончилась, а неприязнь и вражда осталась. Мы тратим людей и силы на борьбу друг с другом. И что? Это делает нас сильней? Отнюдь. Не надо забывать из-за чего началась война – из-за земель, привлекательных территорий. Император и его самураи, сюзерены и феодалы к нам еще не суются. Но время идет, все меняется, неприкосновенность шиноби существует, пока мы ее поддерживаем … Но войной мы ее сильно ослабили. Сколько людей мы потеряли?! Дождь, Трава и Звук даже не скрывают свои претензии на наш счет. Враг не потерпит слабых соседей…- возгласы одобрения пронеслись по залу, ободренный ими Сенджу продолжал. - Мы просто селение в стране Огня, но я предлагаю всем присутствующим объединится в одно целое, – Хаширама и Мадара встретились взглядами. - В самостоятельную деревню шиноби, с налаженной и независимой торговлей, медициной, законом… «Так вот как надо понимать план «Конохагакуре» - догадался Мадара. Идея была хороша. И какими бы безнадежными не были его взаимоотношения с Сенджу, объективность в отношении его Учиха все же сохранил. Объединить все кланы под одним флагом – это как каменной стеной огородиться от жадных соседей, слюной истекавших над бесхозными землями. Но, но… Если с другими кланами у Учиха отношения были нейтральные и плюсовые, то с Сенджу… - …все присутствующие знают: жизнь поставила в особые отношения мой клан – Сенджу и клан Учиха, - Хаширама сделал паузу, Мадара по-прежнему молчал, Сенджу продолжил: - Мадара-сан, все мы здесь хотим объединения, а еще мы хотим, чтобы вы и ваши люди… в общем, вы с нами? Хаширама давно уже поднялся со своего места и говорил стоя, все время он был на одном месте, а теперь подошел к Учихе. Мадара и бровью не повел, оставаясь сидеть в позе лотоса. Однако убирать протянутую руку Хаширама не стал, он так и стоял, как ему самому казалось унизительную вечность. Это уже пересекло рамки приличия дважды, а то и трижды, Табирама был железно уверен «не пойдет он на это», но Мадара просто выждал паузу для пущего эффекта и, резко поднявшись с циновки, пожал протянутую руку. Это было неожиданность для всех. Никто в это не верил. «Старейшины будут в восторге» - думал Хаширама, «Чертов Тенагава, надеюсь его сердце выдержит такую радость» - пронеслось в голове Мадары. Согласие всех кланов было получено и официально зафиксировано первой записью в «Книге основания Конохагакуре».